С 8 марта всех любителей слэша

- Эй, вы, двое - чего удумали?! - верещит Санзу, увидев облизывающегося Хаджиме с одной стороны и Рана с какой-то тканью, веревками и железяками с другой и заподозрив неладное.
Опасения оправдываются, когда две пары сильных рук прижимают его к кровати, затягивают на запястьях узлы, накрывают глаза плотной повязкой и надевают клацающую непонятную штуку на лицо. Это что, мать его, намордник?!
- Ты слишком много болтаешь, Хару - Ран забирается пальцами под брюки, вытаскивает рубашку и одну за другой освобождает пуговицы из петель.

- Мы так не договаривались! - кричит Санзу, но вместо слов раздаётся только невнятное бормотание.
- Веди себя прилично, Харучиё, - Коконой расцепляет пряжку ремня, пока Хаитани жадно рыскает пальцами по чувствительному телу. Санзу выгибается - Хаджиме ненароком задевает прячующуюся под тканью плоть.
- Спокойнее, Хару. Мы ведь ещё даже не начали.

Не начали? Если жадные поцелуи всего только чего можно это не начало, то что ждёт дальше? Четыре руки тискают его, не желая останавливаться, Харучиё не понимает, где заканчивается одно движение и начинается другое, его переминают в двух объятиях словно огромный кусок теста, перекатывают из рук в руки, придавливая губами кожу и помечая ее то укусами, то яркими пятнами засосов.
- Вы на мне места живого не оставите, - хнычет Харучиё, но вновь его слова не разобрать. А тут ещё Ран пристраивается ко рту, отцепляя верх железной конструкции. Санзу не может принять его целиком и это злит, ведь хочется почувствовать как крепкий твердый член задевает стенки горла, а приходится довольствоваться только головкой, едва щекочущей язык и губы. Сложно. Да и Коко добавляет масла в огонь, потому что вот он-то - до конца заглатывает Санзу, сжимается на нём, пытаясь удержать внутри, перебарывает рефлекс, дышит шумно носом и умудряется пальцами подобраться ко входу и протиснуться слегка, а Харучиё даже посмотреть не способен, только ощущения ловя.
Хаитани всё же не выдерживает - стягивает кожаные ремешки, отбрасывает жалобно звякнувший намордник в сторону и переплетает язык с Харучиёвским, бросив лишь Хаджиме:
- Скоро ты там?
- Готов уже, - смачный чвок венчает усилия Коконоя, вытирающего пальцы о простыни и разлизавшего живот Хару. Ему нравится смотреть как мышцы поджимаются, подтягиваются к рёбрам, да и вообще: уязвимый Хару - лучшее зрелище в его глазах.

Харучиё теряется окончательно между ними двумя, словно развязав веревки, они расцепили нити, связывающие его с реальностью. Почти не понимает, кто его на сей раз ласкает, отличает только по маленьким деталям. Ран торопливый, пропускает то и дело участочки кожи, тянется сразу к губам или к соскам, вталкиваясь коротко и поспешно. Коко обстоятельный, пока не пройдётся по всей шее, по всей груди - не успокоится, и внутри он - такой же, владеющий полностью контролем и порой Рана, спешащего и прерывистого, одёргивающий.
Они в нем сначала по очереди, но Хару хнычет, просит больше - и они не могут отказать, хотя и неловко было поначалу, но вот же - приноровились, даже в глаза друг другу уже смотрят, сталкиваясь внутри и стимулируя не только Харучиё. Коконой Рана целует и его слюну передает Санзу, Хаитани обмакивает пальцы во рту Хаджиме и укладывает их на член Хару, которому мокро, и тесно, и жарко, и плотно везде, во всех местах, и он стонать-то уже толком не может - голос сорван ещё пару дней назад, в очередной разборке, где ему прилетело от предателя, а потом и от обоих любовников сразу за то, что не бережёт себя, подставляется так беспечно.

Он только хрипит имена, но достигая их ушей, он дёргает триггер, спусковой крючок и наконец, оба позволяют себе внутри Хару сжаться в последний раз и расслабиться.

- Никогда, блять, так больше не делайте, знаете же, что я не люблю, когда ничего понять не могу!
- А мне показалось, тебе понравилось, - котом на груди растекается Хаджиме.
- Хочешь, в следующий раз ты нас привяжешь? - подначивает Ран, закутавший объятиями сверху.
- Не хочу - куда больше Хару нравится лениво позволять себя ласкать, а жалуется он так - для проформы.