Темные аллеи гладкой дорожкой ведут куда-то далеко, туда, где нет ничего, где есть только пустота. Она заполняет собой всю окрестность, даже имея самый яркий фонарик, ты не увидишь, что же дальше.

Черные тучи с каждой секундой еще больше сгущались над небом. Ни луны, ни звёзд, ничего нет на небе. Глядя вверх ты не сможешь разобрать ни кроны деревьев, ни разноцветных листьев, ни даже своего лица. Вокруг тебя будто огромная пропасть, у которой нет конца. Если ты осмелишься хоть на секунду оторваться от дорожки, то больше не вернешься. Твои мысли, твой разум поглотит нечто из тьмы и заставит думать о чем угодно, но только не о пути домой. Как бы ты не старался.

Часто, когда обычные прохожие возвращаются по этой тропинке домой, то яркий свет луны отчетливо отображает каждую дорожку, каждый камушек и травушку, однако сейчас её нет.... Её место заняла тьма.

Слегка вытоптанная тропинка плавно сворачивает куда-то вбок, ведя путника дальше. Впереди уже виднеется мягкий свет фонарного столба, который говорит, что уже скоро будет видны дома и грунтовая дорога, ведущая с левого крыла города прямо к центру. Но пареньку не предстоит дойти до неё, не предстоит, и прожить свою жизнь так, как он уже ее распланировал. Это последняя его прогулка, последняя минута жизни, последний вздох.

Что-то в одну секунду блеснуло над головой парня и моментально скрылось. Вспышка. Свет. И пустота. Больше ничего нет. Ничего...

Шел третий час ночи. Сегодня 21 ноября. И найден первый труп.

Холодный ветер сильными порывами хлестал каждого проходящего по щекам, даже теплый шарф не всегда мог помочь людям. Съёживаясь от холода, люди торопились побыстрее добраться до работы, кто-то торопился добраться до школьного автобуса, и, запрыгивая в последний момент, спотыкался о порог дверей.

Парнишке не впервой уже падать, и неважно где, будь то школьный автобус, столовая старшей школы Rennisty или же простой коридор.

«Ты изгой. Ты то, над кем вечно издеваются, ты тот, у кого нет друзей и желания жить. Ты – обычный парнишка старшей школы Rennisty, пора уже с этим смириться, дружок!»

Пытаясь осмотреться, Джек замечает лишь одно свободное место вблизи яркой девушки Ан, лучшей из всех кого знал парень. Антуанет МакКортни – полное имя прекрасной девушки, которое так сладостно говорил Джек, будто впитывая каждую букву подобно сладкому меду. Однако, сама девушка ненавидела полное свое имя и с первого же класса расположила большую часть своего класса к ее новому имени Ан.

Он любил ее с первого класса. Ему всегда казалось, что ее притягательный аромат постоянно витает возле него, а эти каштановые волосы мелькают возле него. Он любил ее, но безуспешно. Как он не старался походить на кого-то из «красавцев» футбольного клуба, но всё впустую. Эти резвые быки, как они сами себя любили окликать, школы Rennisty всегда относились к нему с презрением — худощавый парнишка, любящий биологию и литературу, никак не вписывался в круг мускулистых красавцев, которых из биологии интересно было лишь размножение, а вернее сам акт.

Джек чувствовал каждый презрительный взгляд парней из школьной сборной, когда они замышляли что-то веселое. Окунуть голову бедного мальчика в унитаз ради веселия — запросто; избить подобно обычной груше, тем самым тренирую какие-то новые удары и приемы — еще легче; а если говорить об обычных приколах над вещами Джека или над ним самим — об этом даже разговор лучше не заводить.

—Эм.... Не против, если я здесь присяду?— робко спросил Джек подойдя к Ан.

— Да сядь ты уже или я нажму на газ и разгонюсь до 120! — громко крикнул пожилой водитель, которому явно было не в кайф ждать пока Джек усядется на место.

— Да, конечно,— ответила Ан, убирая свою сумку с пустого сиденья. — Не переживай, я не убью. — Дополнила девочка, чтобы разрядить обстановку. После этих слов она мило улыбнулась Джеку, который уже было слегка застыл от «разговора» с Ан.

Сняв с себя свой рюкзак, парнишка сел на место, однако чуть было вновь не упал, потому что старик Джефферсон всё же сдержал свое слово, и двинулся, не дожидаясь пока парень наконец-то усядется.

— О, смотрите, наш фрик решил сесть к королеве, — прозвучало где-то с задних рядов, и буквально за секунду поднялся гул смеха по большей половины автобуса.

— Чак! Ты лучше бы сам подсел ко мне, а не кричал с задних рядов со своими парнями, как-никак я твоя девушка, а ты только и общаешься со своими дружками, — моментально ответила в конец автобуса Антуанет. Она понимает, что ее слова вряд ли дойдут до Чака, но она должна что-то ответить, ибо сейчас он ставит в неловкую ситуацию её саму.

— Прости карамелька, — промолвил высокий парень с милыми каштановыми кудряшками. За пару мгновений он будто телепортировался и уже находился вблизи сиденья Антуанет. Не замечая никого и ничего, он приблизился к губам девушки и жадно впился в них, попутно наваливаясь на Джека, что сидел ближе к проходу.

Понимая, что его соперник за сердце прекрасной дамы, специально полез к ней целоваться, чтобы составить ему дискомфорт и показаться альфа-самцом среди всех в школе. Джеку уже становилась некомфортно дышать, потому что тот всё сильнее давил локтем на грудную клетку паренька, а также начинал поддавливать своей ногой его коленные чашечки, как и колени полностью.

— Может хватит! — сказал Джек, чувствуя, что дальше он не сможет протянуть. Когда же он произносил эту короткую фразу, он попытался освободиться от неудобного положения, и слегка оттолкнул Чака. Переводя дух, Джек попытался спокойно подышать, но, видимо, это ему уже не получится нормально сделать.

— Поглядите! Наш гребанный фрик набрался смелости что-то возразить!— чуть ли не с ядом промолвил Чак. — Может ты осмелишься еще что-то сказать? — встав на прямые ноги по центру автобуса, добавил парень, которому явно был безразличен ответ его оппонента.

В автобусе повисла гробовая тишина, потому что каждому хотелось увидеть продолжение этого «театра одного актера», но первый акт до боли сильно затянулся. Джеку показалось, что эта тишина уже длиться больше часа, но прошло лишь пару миллисекунд, и он должен хоть что-то ответить.

Резкий удар обрушился на левую щеку Джека, и теперь всё перемешалось в непонятный ком. Он пытался бить по воздуху, чтобы хоть как-то задеть Чака, но тот подобно ловкой змее извивался от ударов, между тем нанося конкретные и точные удары по лицу парня.

— Прекратите уже! Чак, блин, хватит уже!— крикнула Ан, которой уже изрядно надоел этот цирк. — Парни! Растащите их, быстрее.

— Прости, конечно, АН, но мы не хотим заканчивать это веселье.— Громкий смех вновь прошелся по автобусу, который резко затормозил.

— Приехали, — грубо проговорил водитель, желая лишь, чтобы эти неугомонные подростки поскорей уже ушли, и наступила тишина.

Одни за другим старшеклассники начали выходить с автобуса, попутно толкая других, дабы поскорей пройти к своим шкафчикам. Когда уже почти весь автобус был освобожден, где-то на задних рядах, весь во взъерошенных вещах, с синяком под глазом и на щеке, поднялся с пола парень. Даже перед выходом его специально оттолкнули назад, чтобы спокойно выйти.

Подняв свой рюкзак с пола под одним из сидений, он неспешно вышел с желтого школьного автобуса и поплелся к входу огромного здания школы. Сильный ветер с дождем усилился еще сильнее, и серые тона школы плавно переливались между собой. Стекающие с карнизов капли дождя в своем полете создавали красивую картину, подобную небольшому водопаду. Какой же это прекрасный вид.... Но задерживаться надолго за этим зрелищем не желательно, потому что есть огромный шанс заболеть.

Небольшая струя крови текла по щеке Джека, однако, тот, не взирая ни на что, шел вперед, думал лишь об одном: «Почему он не такой как все? Почему он не может добиться того, чего он так сильно хочет...»

Зайдя в школу, он подошел к своему шкафчику. Сегодня первым уроком у него математика, а это значит, что почти вся школьная команда будет отсутствовать на уроке. Хоть ему и не страшен Чак, потому что тот учится в параллельном классе, подходя к Антуанет, он всегда чувствует, будто кто-то следит за ним, заставляет сторониться ее.

Это так ужасно, когда ты не можешь даже рассказать о своих чувствах. Внутри тебя будто что-то сжимается, заставляет нервно дергаться и судорожно говорить во время разговора с человеком твоего обожания.

Да и кто сказал, что в жизни есть хоть капля справедливости... Нас безнаказанно судят, пытают, делают с душами как хотят, лишь бы потешить своё эго. И я даже не про школу.

Наше государство прогнило с самого сердца, с самых высших чинов. Наш народ, наше общество, все мы — лишь пешки в чей-то игре. Подобно мячу нас швыряют как хотят, откидывают от земли, от дома, но мы всё-равно тянемся к жизни, хоть это и трудно.

Да, кто-то скажет, что это обычные трудности жизни, что это наш долгий жизненный путь к становлению чего-то великого, но... Не хочется печалить вас, господа, но это лишь иллюзия. Нами управляют, манипулируют, строят по новым правилам куратора, а мы весело и довольно принимает эти правила.

Один шаг влево — и ты труп. Один шаг вправо — закончилась жизнь. Мы думаем, что можем идти вперёд, но лишь ходим по кругу. Это всё обман, в который мы так верим.

«Ты слышал о вчерашнем?!» — это разносилось со всех стен школы. Кажется, будто сама школа твердит о случившемся. Ее бетонные стены судорожно воют о чем-то, даже прохладный ветерок отныне не щекочет лица старшеклассников, а только навевает на учащихся скорбь, память и заставляет думать о завтрашнем дне.

Почти у каждого шкафчика стояли пару людей, и каждый из них считал должным обсудить ночную прогулку. Последнюю ночную прогулку "быка".

— Дэни, о чем вы говорите?— спокойно поинтересовался Джек у рядом стоящей девушки. Ее серые глаза остановились на лице парня, а крохотные ручки нежно обвили учебники. Она тихо смотрела на парня, не зная даже, что ответить, с чего начать. — Дэни?— обратился он вновь к девушке, и слегка потрепал по плечу.

—Джек... Знаешь... Тебе лучше не знать ничего, иначе опять поднимешь вселенский скандал. — Странно проговорила девушка, желая поскорей избавиться от ненужного диалога. — Кстати, Джек, что это у тебя?— немного взволновано спросила та, пытаясь слегка прикоснуться к лицу парня. ЕЕ плавная рука почти дотронулась до синяков, однако она моментально передумала и вновь положила руку на учебники.

— Да так. Всего лишь царапина, скоро пройдет.

—Джек, блин, какая царапина, какой скоро пройдет! Я же вижу, что это синяки, причем свежие. Рассказывай давай. — Взволнованно начала говорить девушка, с каждым словом которой Джеку становилось все сложнее и сложнее находиться рядом с ней. Она начинала делать непонятные акценты на последующих словах, будто давай понять Джеку, что это ее и вправду волнует, но тот будто пропускал эти слова мимо себя, ему будто этого даже не хотелось слышать. И вот прозвенел то, что могло спасти его от этого странного диалога. Странного по меркам парня.

—Прости, Дэни, мне пора, иначе наш математик меня живьем съест.— С последним словом он мгновенно развернулся, чем дал понять девушке, что ее разговор слишком утомляет его. Она понимала, что Джек имеет какую-то необычную странность, когда общается с другими. Ему хочется постоянно избавиться от них, но при этом ему этого общения и не хватает. А этот поступок.... Он моментально ушел, даже не послушав ее после прощания, а ведь она хотела пожелать ему приятного дня.

Глядя вслед отдаляющемуся парню, она смогла лишь тихо промолвить: «Увидимся». Ее взгляд спокойно опустился на учебники, и, закрыв шкафчик, она последовала примеру Джека и двинулась в класс.