Дазай никогда не был любителем клубов. Что может быть приятного в потной толпе, спёртом воздухе, мигающем свете, раздражающем глаза, и липнущих со всех сторон пьяных людях? Кто-то лапает друг друга у всех на виду. Кто-то перебарщивает с количеством алкоголя и не успевает добраться до туалета, заблёвывая всё вокруг. Мутные типы в углах возле барной стойки только и ждут случая впихнуть тебе какую-нибудь химическую дрянь, которая навсегда сломает твою жизнь. Иногда они даже не спрашивают твоего согласия: отвернулся, и белая таблетка уже растворяется в твоём стакане. В общем и целом, полное дерьмо. - Ну, удачи, - ухмыляется Ацуши, хлопает по плечу и ныряет в толпу. Шумно выдохнув, Дазай на мгновение прикрывает глаза. Душное марево клуба окутывает его со всех сторон, липнет мерзкой плёнкой к коже. Не сказать, что помещение маленькое или что у хозяина этого заведения проблемы с вентиляцией, но это ночь пятницы, и людей вокруг столько, что тут ничто не спасёт кроме снесённых стен и торнадо. И всё же Дазай здесь, в нескольких шагах от танцпола. Почему? Потому что высшие силы ненавидят его. И поэтому его лучший друг Ацуши встречается с местным барменом, а сам Дазай с подачи последнего вляпался по самые уши в одного невероятно горячего диджея. Стоит только подумать о Чуе, и Дазай открывает глаза, набирает в лёгкие побольше воздуха, как перед прыжком в воду, и ныряет в движущийся людской поток. Со всех сторон тут же льнут тела разной степени обнажённости. В нос забивается запах пота и дезодоранта, множества духов, отдушки коктейлей. Ноги мгновенно оказываются оттоптаны, а рёбра - отбиты острыми локтями. Чья-то наглая рука ловко пробирается под ткань безразмерной футболки. Судя по царапнувшим кожу ногтям, какая-то пьяная девчонка. Дазай задумывается, стоит ли ему после продезинфицировать эту царапину. Кто знает, что он может подцепить. Не то чтобы он параноик или мнительный, просто... Просто. Впрочем, страдания никогда не длятся вечно и всегда окупаются. Людская толпа не безгранична, и вскоре Дазай оказывается там, где и хотел - перед возвышением диджейской сцены. Она огорожена со стороны танцпола декоративной стенкой, и немногие в темноте и мигании огней могут разглядеть узкую лестницу справа, ведущую к местному трону, который попеременно занимает несколько разных диджеев: иногда за ночь, иногда за неделю. Именно туда и направляется Дазай, уже зная, что именно увидит, и гулко сглатывая вязкую слюну. Как он и думал, первым в глаза бросается включенный ноутбук с множеством открытых окон и подключённый к нему светящийся разноцветной подсветкой массивный контроллер. Справа на широкой продольной столешнице стоит дисковой проигрыватель, принадлежащий Ацуши. Он выключен, но обклеен светящимися в темноте наклейками во всех свободных от кнопок местах, поэтому тоже бросается в глаза. Слева стоит включенный пульт, и синие огоньки переплетаются на экране, создавая свою первобытную пульсацию. Есть и другая техника, включённая и мигающая огнями, но Дазай не то чтобы в этом разбирается. Да и не ради техники он пришёл в это место, а ради того, чтобы составить компанию своему парню. Чуя не слишком отличается от толпы, если быть честным. Он взъерошенный и раскрасневшийся. Отросшие волосы, собранные в небрежный конский хвост, сырые у корней от пота. Чёлка липнет к его лбу. Кожа блестит испариной в искусственном цветном свете. Стоит подойти к нему ближе со спины, и Дазай чувствует запах пота и почти выветрившегося одеколона и жар, исходящий от двигающегося тела. В огромных наушниках, Чуя качается в такт грохочущей музыке и двигает бёдрами. Чёрная майка не скрывает сильных рук. Вырезы на ткани по бокам открывают вид на рёбра и покрывающие кожу красные лепестки набитого ликориса. Шорты на резинке низко сидят на бёдрах, постепенно сползая всё ниже из-за веса повязанной на талии синей толстовки с капюшоном. Подобравшись вплотную, Дазай скользит ладонями по крепким бёдрам и впивается пальцами в горячую кожу над торчащей резинкой нижнего белья. Вздрогнув от неожиданности, Чуя не отводит взгляда от контроллера, но поворачивает лицо, подставляя растянутые в усмешке губы под поцелуй. И чёрт, это стоило всего: и мерзкой толпы, и грохота музыки, и липких прикосновений. Прижимаясь к сухим губам, Дазай сразу углубляет поцелуй, собирая соль пота с верхней губы Чуи и вылизывая его жаркий рот. Чуя недавно пил что-то сладкое вместо привычной холодной воды, которую ему периодически таскает второй бармен в лице Тачихары, и Дазай пытается собрать каждую крупицу вкуса с изнанки его щёк, пока Чуя не прикусывает кончик его языка и не пихается локтём. - Ты увлёкся, - со смешком бросает Чуя. Он всё ещё не смотрит на Дазая. Голубые глаза прикованы к светящимся кнопкам оборудования, и Дазай разочарованно выдыхает. До конца смены Чуи ещё около получаса, если не больше, и в который раз Дазаю придётся без дела торчать рядом с ним, задыхаясь от духоты и мечтая нырнуть в ледяной фонтан. «Или нет», - проносится в голове, когда Чуя меняет трек, и грудная клетка под ладонью Дазая на мгновение замирает. Казалось бы, такая незначительная деталь, но у Дазая перед глазами цветные круги начинают плавать, и дело вовсе не в цветной подсветке и косых лазерных лучах, скользящих по толпе. Дело в том, что так Чуя реагирует только на самые любимые свои треки, которые вызывают у него... Определённую реакцию. Не то чтобы Чуя страдает мелолагниафилией, но есть определённые дорожки, определённые ритмы бита, которые заставляют его кровь кипеть и разгоняться по венам. Осознав, что эта именно такая, Дазай забывает дышать. За два с лишним года отношений Дазай видел подобное только трижды. И что ж, в первый раз он этого точно не ожидал, когда точно так же, как и этой ночью, поднялся к диджейскому пульту и увидел развалившегося на стуле Чую, который без всякого зазрения совести мастурбировал, пользуясь тем, что к нему никто никогда не поднимался кроме Дазая и Тачихары. Последний приносил воду по расписанию, так что Чуя явно не переживал о том, что его кто-то застукает. Дазай застукал, но не то чтобы жаловался. Когда первый шок прошёл, и он подошёл к Чуе, без предупреждения поцеловал в губы, и... Что ж, продолжение было сумбурным, но весьма горячим. Второй раз Чуя возбудился под конец своей смены, и Дазая ждал несдержанный горячий секс в коридоре. Чуя зажал его прямо возле входной двери их съёмной квартиры, как только они зашли внутрь, и даже их разница в росте, вечно рождающая определённую неловкость и неуклюжесть, не сыграла никакой роли. Чуя искусал ему весь загривок и заставил кончить без рук. Не то чтобы Дазай хотел узнать, как дерьмово сперма оттирается от обоев, но приятно ноющая задница и горящие огнём следы от зубов Чуи на лопатках примирили его с действительностью, когда этот бессовестный ублюдок первым свалил в душ, оставив на него весь устроенный беспорядок. В третий раз не произошло ничего особенного. Дазай видел натянутую ширинку джинсов Чуи, но тот был слишком вымотан зачётной неделей в универе, чтобы что-то с этим сделать, поэтому они просто свалили из клуба после окончания его смены. По пути домой было решено добраться до комбини, и пока они шли до точки назначения, Чуя уже успокоился, больше заинтересованный в том, чтобы держать Дазая за руку, сжимая их переплетённые пальцы и поглаживая большим пальцем его запястье. Опять же, не то чтобы Дазай жаловался, потому что взамен горячего секса его нежили объятиями и поцелуями, и всё это нравилось ему так же сильно, потому что это были руки Чуи, губы Чуи, тепло Чуи, и Дазай плавился, чувствуя себя на своём месте рядом с этим человеком. Но, кажется, на этот раз всё пойдёт по более горячему сценарию. Дазай понимает это в тот момент, когда Чуя начинает дышать неглубоко, прерывисто. Когда его пальцы начинают слишком быстро летать над кнопками пульта. Когда он откидывается спиной на его грудь и быстро облизывает пересохшие губы. Песня начинает набирать темп благодаря его махинациям. Звук становится громче, отзвуки - чётче. Под конец толпа буквально ревёт и вскидывает руки. Светомузыка подстраивается под бит. На мгновение включается чёрно-белая шахматная сетка, из-за которой кажется, что всё движение то встаёт на паузу, то продолжается, и Дазай, глядя на Чую, понимает, что у него у самого начинает предательски тянуть внизу живота. Свет показывает Чую кадрами: будто кто-то включил эстетичную эротику низкого рейтинга. Взмах чёлки, блеск глаз, вновь скользнувший по нижней губе язык, запрокинутая голова, острый кадык в движении от сглатывания, блестящие испариной острые ключицы - всё это показывается перед глазами Дазая вспышками, всполохами резкого отблеска света. В какой-то момент пол клуба начинает передавать в его ноги вибрацию бита, а Чуя прижимается всем телом вплотную и притирается задницей. У Дазая шумит в ушах из-за происходящего и пересыхает в горле. Чёрт возьми, это не должно так заводить с учётом того, как Дазай ненавидит клубную атмосферу, но вот идёт новая волна бита, и Чуя начинает вырисовывать ленивые восьмёрки бёдрами. Не то чтобы он притирается специально, но его маленькая крепкая задница то и дело задевает ширинку продолжающего обнимать его за талию Дазая, и это невозможно игнорировать. И становится только хуже, когда Чуя поднимает левую руку и закидывает её за себя, вжимая пальцы в шею Дазая и притягивая его ближе к себе. От этого движения его майка задирается и сильнее раскрывается по разрезу. Татуировка ликориса на левом боку из-за испарины переливается алым в свете огней, кажется настоящей, живой, и Дазай не сдерживается, проводит ладонью по коже, пересчитывает пальцами натянувшие её рёбра. Чуя тяжело выдыхает, когда Дазай ведёт по коже ногтями, соскальзывая вниз, ещё ниже стаскивая резинку нижнего белья, и большим пальцем растирает торчащую тазовую кость. Мышцы на животе Чуи напрягаются, показывая рельеф, и Дазай жалеет, что не может встать на колени и вылизать его. Нет, Чуя не хочет этого, потому что продолжает удерживать его рукой за шею и покачивать бёдрами, уже чуть резче, и притираться, теперь чуть сильнее. В какой-то момент бит начал зацикливаться. Свет снова сменяется на чёрно-белый фильтр. Толпа громко коллективно стонет от кайфа, разрастающегося под кожей, пульсирующего в крови. Дазай ловит себя на том, что тоже стонет, вжимаясь губами в шею Чуи, спешно стянувшего массивные наушники. Лямка майки давно сползла вниз, и на кремовой коже, солёной от пота, расцветают метки от его губ и зубов. Чуя прогибается волной всем телом, царапает его загривок ногтями и сбито дышит приоткрытым ртом. Его взгляд мечется между толпой, пультом и контроллером, но руки выполняют работу на автопилоте. Голубые глаза мутные, зрачки растеклись, оттесняя радужку, и в тот момент, когда Дазай резко разворачивает Чую лицом к себе за подбородок и целует, на его языке эфемерной сладостью оседает гортанный низкий стон. - Сумасшедший, - шепчет, пьяно смеётся он в губы Чуи, несмотря на то, что не притрагивался к спиртному. - Просто двигайся со мной, - жарко выдыхает в его рот Чуя, облизывая нижнюю губу, кусая и оттягивая её. Двигаться с ним в такт легко и просто. Всё, что нужно Дазаю, это покачивать бёдрами и оглаживать гибкое тело своего парня ладонями. Майка Чуи едва ли преграда для его пальцев. Обоняние, осязание, зрение - всё заполнено Чуей. Вжавшись лицом в его шею, вылизывая солёную кожу, Дазай изредка прикусывает его ухо и оттягивает колечко в мочке, цепляет губами чёрную матовую штангу в хрящике. И каждый раз, когда он делает это, прекрасно зная о том, какие у Чуи чувствительные уши, тот льнёт к нему всем телом, прогибается в пояснице и, не скрываясь, стонет. А потом Чуя сам берёт его за запястье правой руки, опуская его ладонь себе на ширинку, и чёрт, Дазаю приходится прикусить щёку изнутри, чтобы не сорваться и не рухнуть-таки на колени. Пробравшись пальцами под резинку шортов и нижнего белья, Дазай кончиками пальцев задевает головку и стонет одновременно с Чуей от того, какая она мокрая. Настолько мокрая, что кольцо пирсинга легко прокручивается, обжигая подушечки пальцев влажным жаром предэякулята. Просунув ладонь дальше, Дазай на мгновение сжимает в горсти яички, чуть оттягивая, пока Чуя не издаёт нуждающийся скулёж, а после обхватывает его член плотным кольцом из пальцев. Чуя полностью твёрдый, тяжёлый, горячий в его ладони. Если сфокусироваться только на весе его члена в руке, Дазай может почувствовать редкое подёргивание, когда на очередном взрывном бите Чуя жмурится, кусает нижнюю губу и шумно выдыхает носом. Он буквально подтекает на пальцы Дазая, почти перевозбуждённый, хотя не прошло и нескольких минут, и Дазай гулко стонет, уткнувшись лбом во взмокший рыжий висок, судорожно сглатывая собравшуюся за щеками вязкую слюну и начиная двигать запястьем. - Хочу отсосать тебе, - бормочет в самое ухо и вновь проводит языком по хрящику. - В другой раз, - криво ухмыляется Чуя и перестаёт цепляться за его шею, вместо этого заводя руку за спину и впиваясь пальцами в его бедро. На Дазае обычные чёрные джинсы, но Чуя всё равно умудряется пробраться пальцами за кромку и царапнуть кожу. От этого мышцы живота поджимаются, и приятная искра бьёт прямо в зажатый в тисках ткани член. От притираний, от вида Чуи, от его стонов и откровенной нужды, выражаемой всем телом, Дазай и сам завёлся. Он был бы не против отсосать Чуе. Он был бы не против, если бы Чуя нагнул его прямо над своей аппаратурой и трахнул, заставив кончить на светящиеся кнопки, вжал в них, чтобы остались вдавленные следы на коже. Но Чуя чуть шире расставляет ноги для устойчивости и расстёгивает его ширинку, ловко пробираясь ладонью под резинку боксеров. Чуя поворачивает голову и кусает его за шею, сосёт кожу под подбородком, смотрит дикими глазами, и всё, на что хватает Дазая, это вновь склониться и поцеловать приоткрывшиеся подставленные губы. Их не хватает надолго. Чуя всегда быстро вспыхивает и так же быстро кончает, если слишком возбуждён. Дазай всегда чутко настроен на его ритм, и они до сих пор не устают удивляться тому, как зависимы друг от друга в постели, как синхронизированы. Если Дазай хочет медленно и лениво, Чуя может мучить его часами, спокойно сдерживая собственное возбуждение. Если Чуя хочет быстро и грубо, грязно и несдержанно, Дазай может кончить за считанные минуты, стоит только Чуе прижать его к ближайшей поверхности, прикусить кожу под подбородком и запустить руки ему в штаны. Это происходит и сейчас. Неудобно, жарко, душно. Всё как-то сумбурно, сбито, и ритм у обоих совершенно разный, несмотря на грохочущую музыку, отдающую вибрацией одновременно в сердце и вглубь живота, под которую они то подстраиваются, то сбиваются, и Чуе неудобно двигать запястьем из-за их позы, но в тот момент, когда Дазай большим пальцем грубо растирает головку его члена, просовывая кончик пальца под выпирающее кольцо пирсинга, Чуя громко стонет ему в губы и резко двигает пальцами по его собственной эрекции, и одного контакта мутных взглядов из-под ресниц хватает, чтобы сперма одновременно начала заливать липкие горячие пальцы. Чуя весь трясётся, дрожит в его руках, жмурится и вновь сбито дышит приоткрытыми губами. Дазай эти губы вылизывает и покусывает, пока толкается бёдрами в продолжающие ласкать его пальцы, выжимающие всё до последней капли. В какой-то момент Чуя отстраняется на мгновение, чтобы свободной рукой сменить трек и откорректировать настройки, а после рывком разворачивается к Дазаю, хватает его за шею и тянет на себя, втягивая в жадный влажный поцелуй, в котором больше зубов и посасывания кончиков языка, отчего у Дазая по спине бежит дрожь. Чуя чувствует и самодовольно усмехается. Медленно вытаскивает руку из его джинсов и, глядя в глаза, ленивым мазком языка слизывает потёки спермы со среднего пальца. Дазай на полном серьёзе задумывается, сколько времени ему понадобится, чтобы возбудить Чую ещё раз и развести на секс над установкой. - Даже не думай, - хрипло смеётся Чуя и льнёт к нему вплотную, вжимаясь подбородком в грудную клетку и голодно смотря снизу вверх. - Любые сексуальные фантазии, Дазай, но ты не обкончаешь мою установку. - Вредный Чуя, - бормочет Дазай, надувая губы только потому, что знает, как это нравится Чуе. - Да-да, - ухмыляется Чуя и предсказуемо тянется, чтобы лизнуть и легко чмокнуть его нижнюю губу. - Не будь таким капризным, принцесса. Я компенсирую свои принципы дома. - Да, тебе лучше сделать это, - фыркает Дазай и склоняется, притираясь к его лбу своим, а после отстраняется, показывая липкую от чужой спермы руку. - Я до туалета, а после подожду тебя у барной стойки. Пить хочется. - Ещё три трека, и я твой, - кивает Чуя, доставая салфетки из своего рюкзака и вытирая собственную липкую ладонь. Но перед тем как Дазай уходит, его вновь притягивают в крепкие объятия, разделяя на двоих последний ленивый поцелуй, и только оставив отпечаток своей сытой улыбки в уголке припухших раскрасневшихся губ Дазая, Чуя выпускает его из своих рук. Их взгляды задерживаются друг на друге, почти искрят, а после они одновременно отворачиваются, расходясь в разные стороны. Чуя вновь надевает наушники и сосредотачивается на треках, стараясь не думать раньше времени о том, что он сделает с Дазаем, когда они вернутся домой, чтобы мозги не превратились снова в желе. Дазай же добирается до туалета и включает холодную воду, чтобы отмыть руки и ополоснуть лицо, попутно радуясь тому, что никто не трахается в кабинках. Впрочем, даже если бы и трахались - наплевать. Все его мысли только о том, что сделает с ним Чуя, когда они вернутся домой. По спине бежит дрожь предвкушения. Когда он отмывает руки и покидает туалет, чтобы пробраться к барной стойке и найти Ацуши и Акутагаву, Дазай бросает мимолётный взгляд на затемнённую диджейскую сцену и не может сдержать улыбку. Пусть ему вновь приходится нырнуть в потную и липкую толпу, пусть все эти люди вокруг бесконечно его раздражают, пусть Дазай ненавидел, ненавидит и всегда будет ненавидеть клубы, быть может, для одного конкретного он всё-таки сделает исключение.

|End|