Люди, склонные к насилию и жестокости, способные и совершающие убийства, имеют заметные отклонения в психике. Часто такие люди агрессивны и замкнуты, одиноки и никого не принимают в свой круг. У таких людей может быть развита паранойя, могут появиться различные мании, этим людям может казаться, что их кто-то преследует, что за спиной всегда кто-то есть, что кто-то смотрит на них, наблюдает. Как правило, это вполне обычная реакция организма, когда человек подсознательно понимает, что занимается плохими делами, и просыпается страх быть пойманным. Так обычно говорят мудрёные психологи и прочие докторишки, которых приглашают на телевизионные шоу. 

Чонгук думает о том, что он – исключение из правил. Он всегда спокоен и даже несколько безэмоционален, всегда держит эмоции под контролем и не позволяет себе просто так избивать людей, даже если они сами напрашиваются. Например, верзила-старшеклассник, с завидной регулярностью называющий его хмырём, определённо напрашивается. Да, у Чонгука нет друзей, нет семьи, в каком-то смысле он один и действительно не подпускает никого к себе близко. Но боится Чонгук не того, что его поймают и сдадут полиции. Чонгук скорее думает о том, что все эти друзья будут отвлекать его и мешаться под ногами. Да и в случае чего будет неловко, если какой-нибудь «друг» попадёт под нож врага. А у киллера не может не быть врагов. У Чонгука нет никакой паранойи, ему не слышатся голоса и шаги за спиной, не чудятся притаившиеся тени. У парня просто хорошо развита интуиция и мозги, он может расслабиться, зная, что в случае опасности не пропадёт и сумеет сбежать или выбраться из передряги. И самое страшное для всех этих умных докторишек – Чонгук не считает, что делает что-то плохое.

У каждого есть работа. Врачи лечат, учителя учат, инженеры проектируют, строители строят, водители перевозят, киллеры убивают. Киллер – это не помешанный на крови психопат. Киллер – это почти что благородная древняя профессия, суть которой состоит в устранении людей за деньги. Чем-то напоминает проституцию, где за деньги продаётся секс, и армию, где такие же убийства «во славу» и за огромные деньги, просто в массовых масштабах. Впрочем, так было несколько веков назад, а не в современном обществе, но сути это не меняет. У Чонгука просто такая работа – убивать людей. Кто-то целый день за компьютером сидит и набирает буквы и цифры на клавиатуре. А кто-то мотается по городу с винтовкой в футляре из-под скрипки или гитары, тут уж как удобнее.

- Такие люди могут даже не понимать, что совершают что-то ужасное, - твердят умы всея человечества.

Чонгук искренне не понимает, что такого ужасного он делает. Нельзя отнимать чужую жизнь? Нельзя вершить чью-то судьбу? Нельзя проявлять жестокость? В чём весь ужас его деяний? Быть может в том, что ему не снятся кошмары, что он не чувствует укусов совести, что его не мутит от вида и запаха крови, не противно ощущать эту жидкость багряного цвета на своих руках, одежде? Или весь ужас в том, что Чонгук просто смелее всех остальных, а потому не рассуждает о том, как кто-то мешает ему жить, а просто устраняет преграду на своём пути? В чём ужас его профессии? Почему все считают людей, совершающих убийства, безумцами, психопатами и вообще отбросами, которых нужно где-то запереть и умертвить?

- Наверное, со мной всё-таки что-то не так, - выдыхает Чонгук и снимает с лица маску, осматриваясь.

Наверное, да. Потому что всё-таки не каждый убийца будет получать ещё и эстетическое наслаждение от своей работы. Впрочем, Чонгук явно не страннее тех благородных господ девятнадцатого века, что ввели моду на фотографии мёртвых людей, где порой на изображении семьи очаровательная малышка с кудрями и в рюшевом платье оказывалась остылым трупом, который через час-второй должны закопать. Чонгук ерошит пушащуюся чёлку и думает о том, что работать с Тэхёном было намного проще. Пришёл, перебил всех, ушёл. Сокджин же любит красивые и изящные убийства, потому что...

- Вот тебе бы хотелось остаться в памяти своих близких грудой мяса, у которой отсутствует половина черепа? – поинтересовался как-то Джин.

Чонгук понимает Хосока, который сбежал от этого психопата обратно к Ви. Чонгук бы тоже с радостью вернулся, но нет. Пока Ви не позовёт его, пока самолично не попросит вернуться, Чон останется у Сокджина. Мужчина вообще-то босс неплохой, работой особо не нагружает, дела в основном простые и лёгкие, на пару выстрелов. Но вот «сделай всё красиво» занимает прилично времени.

- Какая разница, какими вас найдут? Вы уже мертвы, - фыркает Чонгук, осматривая получившуюся картину.

Мужчина пятидесяти двух лет сидит на диване, рядом с ним его жена, положившая голову тому на плечо. Они выглядят так, словно уснули. Чонгуку действительно нравится смотреть на них. Спокойные и умиротворённые, словно прикорнули после долгой беседы за чашечкой чая. Так и не скажешь, что всегда ненавидели друг друга и постоянно грозились убить. И всё бы хорошо, вот только под их телами расплываются огромные кровавые пятна. Пришлось даже заботливо укрыть пледом, дабы скрыть этот бросающийся в глаза факт. Господин Ли, решивший, что может так просто присвоить себе партию товара Намджуна. Госпожа Ли, склочная и истеричная женщина, считающая себя разве что не императрицей. А ещё у них есть сын. Младший господин Ли, двадцати шести лет отроду, который был глазами, ушами и руками своего папаши. 

«А ведь все эти крысы действительно верят, что могут просто взять и не заплатить или что-то украсть у мафии. Неужели они ни на секунду не допускают, что не стоят совершенно ничего, что они бесполезны, что их не трогают, пока они сами не полезут, потому что заниматься уборкой всегда лень?».

Подобных мыслей в голове Чонгука крутится очень много, пока он направляется в комнату сына умерщвлённой парочки. Потому что младший господин Ли наверное заждался уже.

***

Тэхён с самого утра пребывает в раздражении. У него столько проблем на работе возникло, пока он с Хосоком прохлаждался, пока строил планы по возвращению Чонгука, что думать об этом страшно. На часах только одиннадцать утра, а Ви уже отправил больше половины своей банды на зачистки и разбирательства. То там партию упустили, то тут стволов не досчитались, то поставщик решил надурить и поставил какую-то левую дурь, то один из должников заявил, что он слишком крут, чтобы платить какому-то там Ви деньги. Раздражение, раздражение, раздражение и никого под рукой. Ещё и Хосок куда-то пропал. Именно сейчас, когда работы выше крыши, киллер отключил телефон и испарился с горизонтов.

«И он ещё смел себя с Чонгуком сравнивать, идиот», - новая порция злости.

Чонгука не хватает, Чонгук действительно незаменим. Тэхёну хочется, чтобы уход Кролика оказался лишь страшным сном, хочется, чтобы Чонгук сейчас вошёл в его кабинет и сказал, что со всем разберётся, что Ви не нужно переживать, что все дела будут улажены в течение нескольких часов. И Чон действительно входит в кабинет. Только не тот.

- ТэТэ, на тебе лица нет. Что-то случилось? – спрашивает с яркой улыбкой Хосок, а Тэхён думает о том, что вот так сразу вышибать мозги, наверное, неприлично.

- Где ты, мать твою, шляешься? Забыл, что снова работаешь на меня? Дел не мерено, - рычит блондин.

- Я не обязан перед тобой отчитываться, - мгновенная смена маски, и вот уже колючий взгляд пронзает Тэхёна. – Если я вернулся, это не значит, что я буду вновь у тебя на побегушках. 

- Я – твой босс, ты обязан подчиняться.

- И что ты сделаешь, если этого не будет? Отшлёпаешь?

Хосок вновь улыбается и склоняет голову к плечу, напоминая Чонгука, у которого была та же привычка. Тэхён отчаянно хочет всё повернуть назад, проигнорировать явившегося Хосока и успеть уловить переломный момент в отношениях с Чонгуком. Но прошлого не вернуть. 

- Ты такой забавный, Тэхён. Неужели ты действительно считаешь, что тебя кто-то боится? Может быть так и было раньше, когда ты наравне со всеми марал свои руки в крови, ходил с парнями на дела и постоянно держал при себе пару пистолетов и нож. Ты был настоящим психопатом, порывистым и непредсказуемым, твои глаза горели жаждой крови. Но ты одомашнился, закрылся в своём кабинете, осталось только растолстеть и обзавестись залысиной. Ты стал таким слабым и жалким, ты уже давно ничего собой не представляешь. А парни не ушли из банды лишь из-за этого твоего Кролика, которого все до усрачки боятся. Не тебя, ТэТэ, а Чон Чонгука. Школьника, который в обычные дни носит отглаженную форму и идеально выполняет домашние задания. И да, я знаю, как его зовут, я про него всё знаю.

Хосок подходит к столу и опирается ладонями о столешницу, сминая многочисленные бумаги. Тэхён смотрит в чужие глаза и понимает, что не зря предчувствовал беду. Хосок появился не просто так, он пришёл за информацией. Хосок знает о Чонгуке, знает наверняка адрес, конкретную школу, знает о нём всё. А Чонгук о Хосоке не знает ничего. И о том, что он в опасности – тоже. Маски наконец-то сброшены, красивый спектакль, наполненный музеями и прогулками в парке закончен. Хоуп наконец-то показал истинное лицо.

- Так чего же ты вернулся? – нарочито небрежно интересуется Тэхён.

- А я не вернулся. У меня задание от Сокджина было выйти на твоего Кролика, разузнать о нём всё и устранить. И этим утром я пропадал у своего босса, которому передал всю необходимую информацию. Вот только нужда в убийстве отпала, ведь твой Кролик предал тебя и тоже ушёл к Сокджину. Этот мальчишка действительно умён, раз понял, какой ты бесперспективный босс, - самодовольно тянет Хосок и отстраняется, скалясь.

- Надо же, столько дерьма на меня давно не выливали. А давно ли ты стал таким смелым, Хосок? Раньше ты разевал рот разве что на уровне моей ширинки. А уж когда ты ушёл, я грустил недолго, поверь. Ты же дерёшься как девчонка, боишься темноты и в цель-то с первого раза попасть не можешь. А мой Чонгукки действительно профессионал своего дела. Тебе никогда не достичь его уровня. Неудивительно, что Сокджин так вцепился в моего Кролика, постоянно таскался ко мне и говорил о том, что тоже хотел бы себе такого. Интересно, это он так тонко давал понять, что ты ему нахрен не сдался? И он жалеет даже, что приютил тебя, такое жалкое подобие опасного убийцы? Ведь вся твоя репутация – красивые сплетни, слухи да домыслы. А по сути своей ты ничего из себя не представляешь. Никогда не представлял.

Тэхён смеётся громко и заливисто, шустро поднимаясь из-за стола и отскакивая назад. Хосоку пары секунд не хватило, чтобы вцепиться в чужое горло руками. Усмехаясь, Тэхён повёл плечом, скидывая пиджак на пол, а через секунду в его руке появился излюбленный складной нож, который раньше частенько перерезал неугомонным шестёркам их глотки, заставляя захлёбываться пузырящейся, словно шампанское кровью. 

- Я и в банду-то взял тебя лишь потому, что ты почти на коленях меня умолял. Ты ничего не умел, тебя тошнило от вида крови. Ненужный балласт, ты лишь тормозил нас всегда. Но я взял тебя, потому что лучшим другом считал. Ну и льстило мне, с каким восхищением ты всегда на меня смотрел, - насмешливо тянет Тэхён.

- Заткнись, - рычит Хосок, дёргаясь вперёд.

У него глаза горят ненавистью, и Тэхён думает о том, что тот и раньше всегда был глупым и вспыльчивым. Хосок раз за разом бросается вперёд, стараясь дотянуться до него, но ничего не выходит. Он не обходит стол, потому что иначе Ви сможет быстрее добраться до выхода, но в то же время не может просто перемахнуть через лакированную преграду, ведь велик шанс напороться глоткой на лезвие ножа, что так красиво и даже эффектно смотрится в аристократичной ладони Тэхёна. 

- Надо было и тебе маску сделать. Маска щеночка. Глаза огромные, ушки прижатые. Потому что ты всего лишь шавка, Хосок, всегда ею был. И твоё место – у моих ног. Давай, мальчик, ты же не глупый. Сидеть!

Тэхён смеётся совершенно по-сумасшедшему, но Хосок игнорирует этот опасный звоночек. Он всё-таки решается и перемахивает через стол, уворачиваясь от лезвия ножа. Чиркнувший в миллиметре от его щеки нож вслед за рукой Тэхёна подаётся назад, и блондин оббегает стол, замирая в центре комнаты. Это хорошо, что Хосок признаёт лишь винтовки, а потому из оружия при нём тоже лишь парочка ножей. Впрочем, дело ведь не в любви или нелюбви.

- А винтовку ты выбрал любимицей, потому что из обычного пистолета в движущуюся цель попасть не можешь или это просто моё воображение? - протянул Ви и рассмеялся, кокетливо хлопая ресницами.

- Заткнись, ублюдок!

- Почему это сразу ублюдок? Мать родила в законном браке, хотя и умерла при родах. 

Тэхён на самом деле всегда считал, что Хоуп не подходит для мафии. Слишком самовлюблённый и заносчивый, с раздутым самомнением и лишь малой толикой таланта к убийствам. Хоуп часто оставлял после себя следы, часто попадал по собственной глупости в передряги, но ходил всегда с таким видом, словно незаменим. И Тэхён даже не может понять себя в прошлом, из-за чего же так тоскливо было, когда Хосок ушёл к Сокджину? Или дело было в том, что Джин его обставил, а Хосок никакого значения и не имел вовсе? Между ними действительно была интимная связь, но никакой любви или привязанности. Просто Ви был лёгок на подъёме, а после кровавых побоищ адреналин бил ключом, из-за чего блондин со своими огромными зрачками и маниакальной улыбкой напоминал наркомана под дозой. И ластился ко всем, словно мартовский кот.

- Давай, Хоупи, неужели это всё, на что ты способен? – продолжал раз за разом подливать масла в огонь блондин.

Хосок напомнил бойцовую собаку, что бросается на человека сквозь прутья шипованной решётки, игнорируя боль, потому что ярость и жажда крови застилает глаза. Собака не понимает, что не достанет человека, который дразнит её по ту сторону клетки, что лишь глупо и безрассудно ранит себя. Так и Хосок раз за разом кидается на Тэхёна, получая лишь новые и новые порезы на руках или торсе, где белая футболка уже пропиталась первыми багряными каплями. Чон совершенно ничего не видит, злость слепит его, а насмешки Тэхёна лишь подстёгивают. Поэтому в конце он оказывается лежащим на полу с вывернутыми за спиной руками и приставленным к кадыку лезвием ножа.

- Чтобы ты знал, даже если я больше не хожу на задания, я всё ещё тренируюсь каждый день и даже хожу иногда в качалку. Ещё чаще я тренировался вместе с Чонгуком, который высасывал из меня все соки, заставляя превосходить собственные возможности и совершенствоваться с каждым разом. А ты вот, судя по всему, всё это время в обнимку со своей винтовкой разлёживался на диване, заливая в себя свой плебейский кофе и заедая его тоннами сладостей. Ты и раньше-то неуклюжим был, но сейчас даже комментировать что-либо отказываюсь, - прошептал Ви на чужое ухо, улыбаясь.

- Да мне плевать, что ты думаешь. Главное, что ты остался один, что против тебя готовится бунт, что Кролик твой тебя кинул. Ты уже не жилец, Тэхён, просто не осознаёшь ещё этого, - продолжал плевать ядом Хосок. – И всё это из-за меня, это я постарался. Твоя империя рухнула, а власть теперь – пустое слово.

На самом деле у Тэхёна с самого утра болела голова, а после бессмысленной и наверняка нелепой по виду драки череп просто раскалывался. Поэтому блондин пережимает чужую сонную артерию, и через пару минут Хоуп отключается. Комната погружается в блаженную тишину, и Ви поднимается с безвольного тела. Нож всё ещё приятно оттягивает руку, и Тэхён думает о том, что по-хорошему Хосока нужно убить. Но не может. И дело не в том, что он размяк или ему жаль бывшего друга. Просто у Тэхёна есть целый список принципов из серии «не стрелять в спину», «не бить лежачего» и прочее по списку. Просто так взять и воткнуть нож в беззащитного сейчас Хосока Тэхён не может. Наверное, стоило бы сразу ему горло перерезать, но это было бы слишком скучно. В конце концов, не один Хосок тут был задет и разозлён чужими высказываниями.

«Против тебя уже готовится бунт», - крутятся в голове слова Хосока.

Тэхён думает, что действительно размяк и ещё больше спятил, ведь его интересует не факт того, что вскоре он может умереть. Он размышляет о том, будет ли Чонгук скучать по нему, будет ли мстить за его смерть. Будет ли Чонгуку вообще хоть какое-то дело до смерти Ви.

***

Чонгуку нравится вид крови. Нравится её переменчивый в своих оттенках цвет, нравится, как смотрится запёкшаяся кровь на чьих-то губах или как она вытекает из бездыханного тела очередного несчастного, на которого судьба в лице босса указала пальцем. Чонгуку нравится по возможности пользоваться не пистолетом, а ножом, потому что тогда жертва осознаёт, что она умирает, что это последние её секунды жизни. В такие моменты кровь, вытекающая из раны, бьющая ключом, по-особенному прекрасна, словно в неё добавили блёстки осознания и беспомощности.

Чонгук не то чтобы ощущает эйфорию, отнимая чужие жизни, он действительно относится к своей работе как к самой обычной, среднестатистической, но всё-таки есть в этом что-то прекрасное. Что-то волшебное и необычное как в увядающей природе, когда знаешь, что вскоре оголённые деревья будут укрыты снежным саваном, а по весне всё вокруг переродится и заиграет новыми красками. Остывающее тело уже не переродится, а в души Чонгук не верит, как и в загробную жизнь и прочие реальности. Но всё равно во всём этом процессе есть что-то завораживающее.

- Спрашиваю ещё раз, где вы спрятали товар?

На самом деле задавать этот вопрос Чонгук уже устал. Как и слушать крики о помощи, пустые угрозы, грязную речь. Раздумывая о том, что этому мужчине хорошо язык с мылом вымыть в прямом смысле, Чон осматривает свою жертву. Сын господина Ли несмотря на возраст на удивление тупой. Не глупый, не неразумный, а именно тупой. Двадцать шесть лет человеку, давно пора бы завести семью, свой бизнес, а этот всё за спиной отца прячется, да за юбку матери держится. Слабый, трусливый, никчёмный, бесполезный отброс, считающий, что ему все должны, что он неприкасаемый, что на него даже смотреть без разрешения нельзя. И тупой, да. Чонгук ведь сразу ему сказал, что как только получит информацию – уйдёт. Но его не услышали.

Сначала Миндже, так звали мужчину, кричал и звал на помощь, угрожал и говорил, что вот сейчас прибежит охрана и Чонгука на куски порвут. Потом, когда голос подвёл и сел, Чон снизошёл и пояснил, что никто не придёт, потому что все мертвы. Тогда младший Ли начал вновь угрожать, что вот отец, вот узнает, вот тогда Чонгук попляшет. На что парень ответил, что танцами не особо интересуется, а господин Ли уже совершенно точно никогда и никуда не пойдёт. На это заявление мужчина вновь начал кричать и вырываться из спутывающих его оков. Вообще-то ничего мудрёного, обычный стул, к которому мужчина был привязан за торс и за ноги. Руки предполагаемого источника информации были связаны за спиной, а вот о чём Чонгук жалел, так это об отсутствии кляпа. Но с кляпом особо много не скажешь, так что пришлось обойтись без этого.

- А я тебе в сотый раз говорю, иди к чёрту. Я выберусь и в асфальт тебя закатаю, - прошипел в ответ Миндже, сплёвывая кровавую слюну под ноги парню.

Чонгук вообще-то очень терпеливый. Он сначала попытался обойтись словами, простыми вопросами. Потом не сдержался и пару раз врезал по чужому лицу, разбивая нос и губы в кровь. Вид багряной жидкости на какое-то время позволил расслабиться, поддаться воспоминаниям. Отвлёкшись от матерящегося пленника, Чонгук на секунду смог представить, что он в далёком прошлом, что стоит вместе с Тэхёном в каком-то подвале, а перед ним человек на коленях. 

- Убей его, - сказал Тэхён.

И Чонгук убил, потому что таков был приказ. Это был первый раз, когда он убил человека. И ему было совершенно плевать на упавшее к ногам тело, ведь...

- Хороший мальчик, - нежный шёпот в ухо и тёплые губы на щеке.

Кровь. Красный. Вишня. Ви.

Сладкая и такая желанная иллюзия разбилась вдребезги из-за излишнего шума, а на осколки навалилось осознание того, что прошло уже прилично времени, а Тэхён так и не вышел на связь, не позвонил, не заявился к нему домой, как любил иногда это делать. Неужели Хосок был прав, и Чонгук заранее проиграл эту партию?

-... и потом я тебе в глотку его затолкаю!

Чонгук ни единой мышцей лица не дёрнул, когда всадил нож в ногу привязанного мужчины, от пустых угроз которого пытался абстрагировать уже несколько минут. Впрочем, маска на лице надёжно скрывала его лицо и эмоции. Ли заорал, завыл, задёргался. По его щекам побежали слёзы, а по ноге уже давно лилась кровь, пропитывая ткань брюк. Но Чонгуку плевать. Он всегда был сдержанным и терпеливым, он честно предложил сначала безопасный вариант, но его не услышали, а о доброту вытерли ноги. Нож с хлюпаньем покидает рану, из-за чего поднимается новый вой.

- Где товар?

- Иди ты нахуй, ублюдок! 

Нож входит в плоть второй ноги как в масло, новый крик разрезает тишину, и Чонгук отходит к кровати, разрывая шёлковую простынь. Боже, как вульгарно на самом деле. Смотав ткань в огромный ком, парень развернулся и осмотрел свою жертву. Видимо, этот кадр действительно очень туп, и лекарства от этого нет.

Ком мятой ткани оказывается забит в чужой рот и если у жертвы нет бронхита или чего-то типа того, то сдавленный кашель сигнализирует о том, что выражение «в глотку затолкаю» почти имело место быть. Чонгуку плевать, задохнётся жертва или захлебнётся собственной рвотой. У Чонгука нервы не железные, и хочется выпустить пар. Перед глазами стоит лицо Сокджина, который смотрит с укором и качает головой, тяжело вздыхая. Чонгук вытаскивает нож очень медленно, смотря на пульсирующую струю крови, толчками выливающуюся по краям от ножа, а после вытирает лезвие о свои джинсы и заново вгоняет его в рану, которую нанёс первой. На этот раз не крик, а полузадушенный вопль, сменившийся воем. Громко, но не как раньше. А то у Чонгука барабанные перепонки готовы были лопнуть от чужого визга.

- Ты сам виноват, - медленно, почти по слогам говорит Чонгук, вскидывая голову и осматривая чужое белое от страха и боли лицо. 

Наверное, стоило бы быть осторожнее, быть чуточку внимательнее, уделять внимание мелочам, и дело было бы в шляпе. Но Чонгук раздражён, он устал, вымотан больше даже морально, чем физически. Он пытал человека лишь однажды, и Тэхён ещё тогда сказал, что вот в допросе Чон не силён. Чонгук не спорит. Выбивать информацию слишком сложно, здесь нужно умение играть на чужих нервах, умение читать чужие эмоции и знаки вроде дрогнувших век или на мгновение поджавшихся губ. Нужно уметь давить, манипулировать, угрожать аккуратно, иметь при себе какие-то аргументы. Даже если это простое «слышал, у вас есть замечательная дочурка?».

Вгоняя нож в икру находящейся в болезненном бреду жертвы, Чонгук вспоминает, что однажды уже наносил визит одной маленькой девочке. Малышке было всего шесть лет, она была такая доверчивая и наивная, сама впустила его в дом, открыла ему окно, когда он постучал по стеклу. Девочка думала, что он действительно один из её игрушечных зверушек, который ожил, потому что хотел поиграть с ней, потому что соскучился. Чонгук не убил её, но не из-за того, что было жаль или рука бы не поднялась на ребёнка. Просто Тэхён был против детоубийства, дети якобы маленькие, невинные и не должны страдать из-за разборок взрослых. Да и достаточно было лишь такого своеобразного намёка, ведь малышка рассказала отцу, что её кролик ожил и играл с ней всю ночь, а перепугавшийся папаша тут же примчался к Тэхёну, посыпая того угрозами, но подписывая все нужные бумаги. 

«Интересно, а смог бы я на самом деле убить ребёнка?», - задумывается Чонгук.

Нож в его руке скользит лезвием по чужой груди, пропарывая ткань и оставляя за собой тонкие совсем линии, сочащиеся кровью. Ниже и ниже, пока все пуговки не отлетели в стороны. Раздвинув полы рубашки, Чонгук осматривает изрядно исцарапанную лезвием кожу и думает, что, наверное, убить ребёнка было бы сложно. Скорее всего, он не смог бы перерезать горло или пропороть нежный животик. Это было бы огнестрельное оружие с глушителем, чтобы была призрачная возможность абстрагироваться, и белоснежная подушка, положенная на детское личико, чтобы не видеть, как вышибленные мозги, посыпанные розовыми блёстками детских мечтаний о замках, принцах и принцессах, растекаются по постельке, застеленной каким-нибудь забавным бельём с котятами или щенками. 

«Нет. Нет, я бы не смог», - всё-таки признаётся сам себе Чонгук, представляя придуманный вариант. – «Дети действительно ни в чём не виноваты и не должны расплачиваться за грехи своих родителей».

Поскуливания жертвы возвращают в реальность. Чонгук осматривает исколотое тело, напоминающее пародию на решето, и думает о том, что всё равно этот идиот ничего ему не скажет. Будет до последнего хамить и плеваться ядом просто, потому что мозгов нет никаких. А ведь мог живым уйти и сбежать в другую страну с деньгами папаши, доживая свой век на берегу океана с коктейлем в руках. Всего лишь одно имя или адрес, несколько слов, и этот парень мог бы выжить. Но не теперь. 

Поднявшись на ноги, Чонгук замечает своё отражение в зеркале. У него колени и колошовины джинс перепачканы в крови, руки тоже покрыты багряными разводами, а с ножа, зажатого в руке, капает на пол. Крови с чужих ран натекло достаточно, рядом с ногами скапливается лужа, от которой Чон предусмотрительно отступает, дабы не оставить следов. Взгляд скользит по тихо стонущей жертве. На самом деле ничего страшного Чонгук не сделал. Несколько глубоких, но аккуратных ран на ногах и исцарапанная грудная клетка, по которой катятся крупные рубиновые капли, собираясь в тонкие ручейки, стекающие вниз и впитывающиеся в кромку брюк. Если всё перебинтовать и кое-что заштопать, может даже и шрамов не очень-то много останется.

- Я даю тебе последний шанс. Куда вы дели товар? – спрашивает Чон и рывком вытаскивает из чужого рта ткань.

И даже в полубредовом состоянии, разукрашенном болью, страхом и отчаянием этот глупый человечишка совершенно не старается спасти свою шкуру. А ведь Чонгук читал где-то, что вот в таких вот ситуациях обычно происходит выброс адреналина в кровь, из-за чего мозг работает разве что не с удвоенной силой.

- Иди... К чёрту, - сипит мужчина.

«Ах да, у него же нет мозга», - мысленно бьёт себя по лбу Чонгук и невольно кривится, потому что всё происходящее, даже собственные мысли и представленные картинки напоминают какой-то бредовый глупый спектакль.

Нож на этот раз не царапает кожу и не входит как по маслу. Потому что Чонгук бьёт с размаху, сильно и точно, пробивая грудную клетку и разрезая сердце. Слышится хруст. Тело мужчины под его руками конвульсивно дёргается и замирает, изо рта тут же начинает хлестать кровь, заливая подбородок, шею и голую грудь. Поморщившись, Чонгук вынимает нож. И тут же вгоняет его в остывающее тело вновь. Раз за разом, а после лезвие пропарывает кожу живота. 

«Идти к чёрту... Да, Сокджин наверняка заждался», - думает Чонгук, раскладывая вывалившиеся кишки по коленям трупа.

***

Сокджин наслаждается ситуацией настолько, насколько позволяет собственная совесть. А так как именно совести-то у мужчины и нет, ничто не мешает ему широко и крайне счастливо улыбаться, сверкать плутоватыми карими глазами. Сидя в огромном кресле за своим огромным столом своего огромного кабинета с бокалом вина в руке, Джин чувствует себя если не хозяином всего мира, то хотя бы Сеула уж точно. Потому что Ким Тэхён сидит перед ним весь такой жалкий и потрепанный, напоминающий щенка, выброшенного под дождь. У Тэхёна синяки под глазами, словно нечесаные несколько дней волосы, мятая рубашка перепачканная разводами крови и трясущиеся пальцы. 

- Ты выглядишь просто ужасно, - с пропитавшим каждое слово удовольствием тянет Сокджин и неторопливо отпивает из бокала.

- Ты повторяешь это в сотый раз, - огрызается Тэхён и нервно передёргивает плечами.

Терпкий ароматный алкоголь оседает на языке лёгкой горчинкой, а потрепанный судьбой Ким Тэхён как изящное полотно в музее подобном Лувру. Сокджин готов просидеть так несколько часов, наслаждаясь, любуясь, поднимая за счёт чужого состояния собственное настроение и даже поднимая немного самооценку. Потому что непобедимый, неуловимый, изворотливый и коварный Ви почти сломленным сидит сейчас перед ним. Потому что Ви пришёл к нему за одолжением. Потому что банда блондина взбунтовалась против него и почти зажала в угол, но Тэхён в последний раз ускользнул, хотя и получил пару тумаков. Глупый маленький Ким Тэхён купился на историю с Хосоком и по собственной глупости угодил в ловушку.

- И готов повторить ещё столько же и даже больше. Знаешь, я поначалу не верил в успех этого глупого плана. Я даже не хотел влезать во все эти дела, но ты так часто вставлял палки в колёса Намджуну и Юнги, что я просто больше не мог выслушивать каждый вечер их ругань. А уж когда Юнги разбил бутылку моего любимого вина, которое мне из Франции прислали, я решил, что нужно что-то делать, пока они мне дом не разнесли. А тут Хосок и его ущемлённое самолюбие.

Тэхён презрительно морщится и закатывает глаза, на что Сокджин понимающе усмехается, отставляя бокал в сторону и подпирая рукой подбородок.

- Как же, ведь есть какой-то парень, который круче него. По которому ты слюнями сходишься, о котором даже я мечтаю долгими вечерами. Знаешь, Хосок мне напомнил коварную жёнушку, что не простила измены мужа и решила его отравить. Он проник к вам и узнал всё о Чонгуке, за которым проследить вообще-то было довольно просто. Потом он разузнал о настроении твоих ребят, о том, что ты уже давно не авторитет для них, и подбил на саботаж. Вообще-то я планировал вывести Кролика из игры лишь на время, запереть его где-нибудь, пока твоя банда уничтожает сама себя и тебя заодно, но неожиданно мальчишка сам пришёл ко мне в руки. Юнги свидетель, я был в таком шоке, что позорно потерял голос и выронил смартфон, когда Кролик позвонил мне. 

Отметив для себя неестественно прямую спину, сжатые кулаки и застывший взгляд, Джин улыбнулся, представляя, что сейчас творится в душе преданного Ви, как ему тяжело и обидно, как он бесится из-за того факта, что его кинули.

- Я упускать шанс не стал. Мальчишка действительно неподражаем, меньше чем за три дня он решил большую часть моих проблем, помог Юнги разобраться с поставщиками, что в последнее время зарвались, даже умудрился подружиться с Намджуном. Если честно, я не хочу, чтобы Хосок ко мне возвращался. Он способный, а с хорошим пинком ещё и быстрый, но нет в нём послушания, уважения. Он любит только себя и делает что-то лишь в том случае, если ему это выгодно. А Чонгук – другое дело. Чонгук исполнительный малый, запросов и претензий никаких не имеет, слушается меня во всём, задания выполняет в лучшем виде. А теперь появляешься ты и просишь у меня встречи с ним?

Тэхён молчит, не смотрит даже на Сокджина. Потому что с головой окунулся в воспоминания. Его Чонгукки действительно самый лучший в мире. Исполнительный, обязательный, послушный, расторопный, не имеющий привычку спорить и обсуждать приказы. Он не оставляет следов, подчищает хвосты, может выполнить несколько заданий за день и даже не запыхаться. И, чёрт возьми, даже если Чонгук теперь работает на Сокджина, он всё равно его Кролик. Его и ничей больше. 

- Впрочем, даже если бы я разрешил вам увидеться, то ты напрасно потратил время, ведь его сейчас нет в доме. Чонгук на задании, хотя и должен вскоре освободиться, - всё-таки решает сказать правду Джин, который без малого час продержал Тэхёна в своём кабинете.

- Тогда я подожду его здесь, - говорит Тэхён и вскидывает бровь, видя недоумение на чужом лице. – Что?

- Если ты так ненавязчиво пытаешься остаться у меня на ночь, то не выйдет. Я бегущих мафиозных боссов, которых почти своими руками подтолкнул к краху, у себя ютить не собираюсь. 

- Но разве Чонгук не явится, чтобы отчитаться?

- Разумеется нет. Ты что, никогда на задании не бывал? Он же весь потный, мокрый, перепачканный в грязи и кровище, уставший и голодный, ещё и раздражённый наверняка. Остаточная агрессия, если ты понимаешь, о чём я. Никогда никого из своих парней я не заставляю идти ко мне после выполнения дела. Они скидывают мне сообщение, что всё готово, а после едут домой, где отмываются, переодеваются, латают себя, если требуется, и отдыхают. Я же не изверг какой-то. Да и если бы был им, то смотреть на всю эту грязищу желания у меня нет. Внутренний эстет и так совершает попытки самоубийства каждый раз, когда я вижу очередные растянутые в коленях протёртые джинсы Намджуна. Боже...

Сокджин театрально закатывает глаза, вновь обхватывает изящную ножку бокала не менее изящными пальцами и делает ещё один глоток восхитительного напитка. Тэхён думает о том, что из него действительно дерьмовый босс. И пусть на шестёрок было плевать, но Чонгук...

Ви никогда как-то не задумывался о том, что его Кролик тоже человек, что он может устать или проголодаться, что после массовой драки и беготни по чужому дому за своими жертвами Чонгук тоже получает синяки и раны, которые нужно обработать. Но Чонгук, в каком бы состоянии он ни был, всегда первым делом ехал к Тэхёну и отчитывался. И не по своей прихоти, это был приказ Тэхёна. И даже если Ким велел являться после миссий, дабы убедиться, что его Кролик жив и твёрдо стоит на ногах, как часто он видел, что парня шатает от усталости? Да бесконечное число раз. А сколько раз он предлагал ему передохнуть, подремать на диване или хотя бы подбросить уставшую сонную тушку до дома? 

«Ни разу. Ты убеждался, что он жив, слышал вживую «готово» и выгонял его. Неудивительно, что он ушёл при первой же возможности. Уж Сокджин-то бережёт своих людей», - нашёптывает ехидный голосок.

Погрузившись в муки совести и тяжёлые, но в то же время сладкие воспоминания, где Гукки всегда был рядом, Тэхён не услышал звука пришедшего сообщения на чужой смартфон. Зато когда Сокджин подавился вином и искрящимся рубиновым фонтаном выплюнул его прямо блондину в лицо, тот тут же встрепенулся, возвращаясь к насущным делам и вскидывая на Джина недовольный взгляд, попутно вытирая лицо ладонью.

- Какого хре...

- Вот это ты виноват! Ужасная привычка! Не ребёнок, а недоразумение какое-то. Я ведь сто раз просил его не делать так! – возмущённо голосил Джин, а после ткнул пальцем в плечо замершего Тэхёна. – Это всё твоё дурное воспитание и влияние!

Ким до последнего не понимал, в чём он на этот раз провинился, пока в его руки не впихнули телефон. Первым бросилось в глаза текстовое сообщение.

«Босс, он не сознался. Но я нарыл в его столе и портфеле документы, как и в столе его отца. Завтра утром привезу их вам. Задание завершено».

В приложении к сообщению шли две фотографии. На первой были пожилые мужчина и женщина, уснувшие на диване. И ничего странного, если бы не натёкшая к их ногам кровь, пропитавшая кремовую обивку дивана. А вот вторая фотография понравилась Тэхёну больше. Привязанный к стулу мужчина с запрокинутой головой и открытым ртом, кровь из которого залила торс. В груди у трупа были пробиты две дыры, почти вырезаны и вычищены изнутри, а из вспоротого живота вывалены кишки, сложенные дугой. Два глаза и улыбка. 

Смайлик.

«Мой Гукки всё-таки такой милый», - с нежностью думает Тэхён и невольно улыбается, проводя кончиками пальцев по экрану телефона, повторяя контур «улыбки» смайла.

«Вот же больной на голову ублюдок», - пронеслось в голове Сокджина, у которого от наполненной теплом и какой-то странной радостью улыбки по спине пронеслись мурашки и заледенели кончики пальцев.

***

Чонгук не то чтобы расстроен, но считает, что его миссия провалена, ведь нужных данных он не узнал. Впрочем, у него на руках огромный кожаный портфель, раздутый из-за наполняющих его документов. Уж Сокджин-то найдёт то, что ему нужно, и ещё что-нибудь про запас. Поэтому парень позволяет голове опустеть, очиститься от всех мыслей. Напор воды сильный, струи бьют по лицу, смывая усталость и кровь. Больше всего на свете Чонгуку нравится принимать после задания душ, чтобы смыть всю грязь и кровь, чтобы смыть раздражение и расслабиться. А после обычно нападет сонливость, из-за которой Чон сразу же отправляется спать. Но не в этот раз, потому что как только он выходит из ванной, раздаётся звонок в дверь.

Часы показывают начало второго ночи, и Чонгук совершенно точно не заказывал пиццу. Как и незваных гостей. Стоя на пороге гостиной, парень раздумывает, каковая вероятность того, что это пожилая соседка, которой вновь не спится, или Чимин, который вообще-то в последнее время любит заваливаться к нему посреди ночи в нетрезвом виде, ведь клуб совсем рядом, и до дома Чонгука ближе, чем до своего. К слову, Чонгук не помнил, чтобы делал что-то такое, из-за чего Чимин начал считать его своим бро. Но Пак считал и был очень настойчив в своём желании дружить и общаться, Чонгук просто сдался под чужим напором. Впрочем, навстречу он всё равно не пошёл, оставаясь таким же замкнутым молчаливым одиночкой. Но Чимин болтал за двоих, неловкости между ними никогда не возникало.

Пока Чон думал о том, стоит ли взять на всякий случай пистолет, звонок затих. А после послышался стук, и не обычный, а короткий шифр. Сердце тут же забилось как бешеное, и Чонгук так быстро кинулся к двери, словно он маленький мальчик, а там мама пришла и наверняка принесла ему пирожные. Вот только мать Чонгука его вообще не замечала и могла дома неделями не появляться, не беспокоясь о маленьком сыне, которому даже поесть порой нечего было. А короткий ритмичный стук мог принадлежать только одному человеку.

- Привет. Прости, я слишком поздно, да?

«Поздно для чего? Для похода в гости? Или поздно для восстановления наших отношений? Или поздно для того, чтобы извиниться?», - проносится в голове за секунду.

- Заходи. Я сделаю тебе чай.

Тэхён выглядит уставшим и измотанным, а потому Чонгук, как только рассматривает мужчину в свете яркой кухонной лампы, отправляет того в душ. Тэхён удивлён таким поведением, но слушается, послушно принимая протянутую сменную одежду и уходя в ванную. А после, уже стоя под душем, выливает на себя почти половину бутылки с гелем для душа, желая пропитаться запахом, которым всегда пахнет Чонгук. Не желая тратить драгоценное время, Тэхён спешно вылезает из старенькой проржавелой кое-где на дне ванны, вытирается и натягивает на себя предоставленное бельё и чужие чистые домашние вещи. Штаны сидят нормально благодаря резинке, а вот футболка немного великовата, и осознание того, что у Чонгука плечи шире, почему-то приводит в восторг.

На кухне за время его отсутствия ничего не поменялось, разве что теперь на столе две чашки, одна из которых с чаем, приготовленном для Тэхёна. Чонгук пьёт кофе неторопливо, глубоко вдыхая приятный для себя аромат, и выглядит таким домашним, расслабленным, таким красивым, таким родным и близким сердцу, что Тэхён позволяет себе постоять какое-то время в дверях, любуясь. Но Чонгук всё ещё киллер, всё ещё профессионал.

- Ты долго будешь там стоять? Чай остынет, - просто говорит он, а Тэхёна уши пылают.

Конечно, он не мог не заметить застывшую на пороге фигуру в яркой зелёной футболке. Это же Чон Чонгук, идеальный и неповторимый, единственный в своём роде. Усевшись напротив парня, Тэхён делает первый глоток чая и блаженно жмурится. Сколько он уже скитается по подворотням, сколько не ел нормально, не спал? Но расслабляться сейчас нельзя, ведь за каждым углом может подстерегать опасность.

- Мне понравилась фотография. Та, со смайлом. Он был забавный. А мне вот ты никогда подобные штучки не присылал, - негромко говорит Тэхён, оставляя опустевшую кружку и разглядывая чаинки на дне.

Чонгук, до этого сверливший гостя взглядом, тут же напрягается.

- Что ты делал у Сокджина? – холодно интересуется парень, стараясь не показать, как рвёт его изнутри.

«Скажи, что ты был там ради меня. Скажи, что ты хотел увидеться со мной!», - вопит голос в голове, и Чонгуку кажется, что от этого визга сейчас уши заложит.

- Я хотел лично высказать ему всё, что думаю о нём, - пожал плечами Тэхён, и Чонгук жадно проследил за сползшей с плеча блондина футболкой, оголившей молочное плечо. – Знаешь, после твоего ухода...

Тэхён замолкает, и Чонгук почти силком приказывает себе молчать. Он не должен ничего говорить, не должен подталкивать. Ему нужно знать, что Тэхён чувствует, что происходило с ним все эти дни, скучал ли он, вспоминал ли. Строить воздушные замки так легко, но страшно. Ви может сказать что-то вроде «ты ушёл и слава богу», и тогда воздушный потолок замка станет каменным и погребёт одного маленького несчастного Чон Чонгука под своими обломками.

-... всё пошло наперекосяк. Нет, не так. Всё пошло наперекосяк, когда я оттолкнул тебя тогда, в доме Сокджина, когда ушёл с Хосоком. Знаешь, это был коварный продуманный план, чтобы разрушить мою банду, а тебя забрать у меня, - говорит Тэхён и вскидывает голову, смотря пристально в чужие глаза, честно и открыто. – Я думал, что крут и опасен, но это оказалось не так. Заигравшись, я не заметил, как всё вокруг давно изменилось. Я никто, Чонгукки, и не замечал этого до последнего. Даже собственная банда ополчилась против меня, ищет меня, желает моей крови. Они ведь давно не боятся меня и убили бы ещё раньше, если бы не ты.

Чонгук чувствует, как сердце дёргается внутри, когда Тэхён обходит стол и садится перед ним на корточки, обхватывая ладонями его лицо. Пальцы у Тэхёна непривычно тёплые, и это так неправильно, что хочется отпихнуть чужие руки.

- Ты – моё всё, Чонгукки. Так я тебе всегда говорил, так оно и было на самом деле. Я просто не догадывался, насколько далеко всё зашло. Я не приукрашиваю и не преувеличиваю. Ты – лучший киллер этого поколения, лучший и самый способный из всех, кого я знаю. Это не я держал в страхе и дрожи всю нашу банду и не только нашу. Это ты, Гукки. Лишь из-за тебя меня слушались, потому что боялись твоей расправы. Если бы ты предложил им встать на твою сторону и убить меня, они бы согласились. В какой-то степени я даже рад, что Хосок всё-таки вернулся, дабы устроить мне подлянку, ведь это он открыл мне глаза на такую простую истину.

- Зачем ты ходил к Сокджину?

Повторяя вопрос, Чонгук старается абстрагироваться, старается не замечать севший голос и взгляд, которым Тэхён одарил его пересохшие губы.

- Чтобы высказать Сокджину в лицо всё, что я о нём думаю, - повторяет Тэхён свой ответ и, не дав Чонгуку ощутить привкус разочарования на языке, продолжает, - и чтобы увидеть тебя.

В душе Чонгука крылатые бегемоты прыгают по его несчастному желудку, заставляя подкатывать к горлу тошноту от напряжения, волнения, что судорогой сводило пальцы. Чувствуя поглаживания на своих щеках, Чонгук подаётся вперёд, заглядывая в сверкающие карие глаза, выдыхает почти в губы, деля один воздух на двоих.

- Зачем ты хотел видеть меня?

- Я хотел поблагодарить тебя за всё, я хотел... Гукки, у меня ведь ничего больше нет. Ни банды, ни влияния. Я никто. Но если бы я не был такой размякшей тряпкой, если бы смог подняться на ноги, я бы... Чон Чонгук, я бы не отступился. Я бы сделал всё, чтобы вернуть тебя и...

Кажется, Тэхён хотел ещё что-то сказать, но Чонгуку уже наплевать. Заветные слова он услышал, внутренние демоны сорвались с цепи, как сорвался и сам Чон, подаваясь вперёд и прижимаясь губами к чужим. Тэхён дышит сбивчиво, обвивает руками за плечи и притягивает к себе. Перехватывает инициативу, врывается в горячий рот, раскрывая чужие губы, ластясь изнутри языком, притираясь, исследуя, наслаждаясь чужим вкусом вперемешку с горьковатым привкусом кофе. И его кроет. Кроет покруче, чем от экстази, когда Чонгук не сдержанно толкает его на пол, наваливается сверху, обнимает, гладит, шарит руками по его телу, задирая футболку и касаясь горячей кожи, потому что хочется всего и сразу.

- Мой, ты только мой, - шепчет сбивчиво Тэхён, чтобы вновь поцеловать в скулу, в подбородок, в губы, в нос – куда придётся.

Чонгук ничего не отвечает, лишь вновь накидывается на чужие распухшие губы, вылизывает их, кусает и оттягивает, напоминая оголодавшего котёнка, что пытается урвать свой кусок вкусного мяса. Прижимается теснее, обнимает крепче, подсовывая руку под чужую спину, а второй ероша и оттягивая выбеленные мягкие пряди. И его тоже кроет. Похлеще, чем когда тёплая кровь стекает по рукам, когда кончики пальцев чувствуют последние удары затихающего пульса. Потому что Тэхён такой хрупкий и нежный, податливый, мягкий в его руках.

Ви принадлежит ему. Только ему. Наконец-то.

To be continued...