- Когда-то давно на одной из тренировок ты сказал мне: «Пройдёт немного времени, прежде чем ты увлечёшься, потеряешь слишком много крови. Стремление к свободе не должно завершаться свободой души от тела». Тогда я даже слушать тебя не стал, бросаясь вперёд с ножом наперевес. Ты уворачивался играючи, словно танцевал и старался игнорировать такого назойливого меня. Я был весь в крови, коленки истёрты, ладони изодраны, ведь ты всегда умеючи ставил мне подножку. И я каждый раз падал.

Голос Чонгука негромкий и монотонный, как всегда безэмоциональный, хотя внутри парня всё клокотало. Потому что у него сегодня выпускной из старшей школы, потому что сегодня у него праздник, день обретённой пусть и ненадолго свободы от стен учебного заведения. На Чонгуке красивый чёрный костюм из дорогой словно мерцающей на свету ткани, хорошо сидящий. И бабочка. Белая бабочка, как и платок в кармане пиджака. Волосы уложены, чёлка открывает лоб и придаёт какой-то взрослой солидности. И впервые за долгое время за поясом брюк парень не прячет пистолет.

Сегодня торжественный день, сегодня Чонгуку не до мафиозных разборок. И он бы отпраздновал. Чтобы алкоголь и сладкое, чтобы какие-нибудь изысканные блюда, которые так любит Ви, чтобы хороший ресторан, а не привычное кафе с пусть и вкусным, но дешёвым кофе. Но праздновать не с кем, потому что Тэхён не пришёл.

И больше никогда не придёт.

Чонгук сжимает кулаки сам того не замечая. И во взгляде его на самом деле беснуется огонь. Многочисленные эмоции так быстро сменяют друг друга, что их невозможно прочесть. Но никто и не пытается. И не потому, что никого нет рядом. Просто кроме Тэхёна это никому никогда не было нужно.

Но Чонгуку и не нужны другие. Не нужен сочувствующий Сокджин, сжимающий его плечо крепкой хваткой ещё полчаса назад. Не нужен Намджун, который протянул, было, руку, чтобы привычно взъерошить его волосы. Чон увернулся, почти шипя. Не нужен Юнги, который ничего не говорил, лишь стоял рядом, прижимаясь своим плечом к его, чтобы дать почувствовать своё тепло, дать понять, что Чонгук со своим горем не один. 

Чонгуку никто не нужен кроме Ви. А тому он теперь без надобности.

Киллер никогда не любил цветы и не особо-то в них разбирался. Но лилии, несомненно, прекрасны. Белые лилии. Цветы смерти с тяжёлым удушающим запахом. Тэхён похож на лилию. Такой же белоснежный, такой же хрупкий, но в то же время заставляющий задыхаться. От Тэхёна голова кругом, но при взгляде на него сердце замирает, а после пускается в галоп. 

- Всё это так глупо. Ты учил меня беречь свою жизнь, всегда помнить о том, что я – не робот и не супергерой, который может восстанавливаться за несколько секунд. Но к чему были все эти мудрёные речи, если сам ты никогда не следовал этим правилам, бесчисленным заповедям? К чему были эти красивые слова, пока ты обрабатывал мои порезы, если сам ты плевал на них? Ответь мне, Ви.

Но Ви не отвечает, никак не реагирует. И Чонгук злится. Злится на себя, не на Тэхёна.

Это он во всём виноват.

После того, что произошло с Чимином, Чонгук с Тэхёном перестал разговаривать. Будучи зависимым от своего босса, будучи зависимым от убийств, от грязного образа жизни и упиваясь, чего уж тут лукавить, своей безнаказанностью Чонгук просто не мог Тэхёна оставить. Потому что несмотря ни на какие выходки Тэхёна парень был влюблён в него. Влюблён той ядовитой больной любовью, когда простишь всё что угодно, лишь бы быть рядом, лишь бы иметь возможность коснуться.

И Чонгук касался. Целовал в лоб перед сном, часто обнимал со спины, если Тэхёну было тоскливо, садился рядом близко, касаясь своим бедром чужого.

- Чонгукки, ты прости меня? 

Каждый раз одно и то же на протяжении нескольких месяцев. Тэхён не скрывает надежды в голосе, тянется обнять, улыбается солнечно. А Чонгук отстраняется. 

- Ты понимаешь, из-за чего я с тобой не разговариваю?

- Потому что ты – обидчивый зануда?

И вновь молчание продолжается. Тэхён так и не понял, а Чонгук не собирается объяснять элементарные вещи. Вот только кому теперь нужно это молчание? Какое теперь имеет значение, осознал Тэхён истинную причину или нет? Какая теперь разница, если молчание, которое должно было продлиться на пару месяцев, растянется теперь до конца бесконечности?

Если бы не это молчание, Ви был бы жив.

- Я ненавижу тебя, Тэхён. И пусть ты подобрал меня, пусть обучал и заботился, пусть благодаря тебе я окончил чёртову школу и приобрёл незаменимых знакомых в лице тех же Юнги или Намджуна, Сокджина или парней из твоей банды, я всё равно ненавижу тебя. Хочу сломать твой позвоночник, вырвать из тебя сердце, разбить к чертям твои губы, чтобы кровь заливала шею, чтобы выбитые зубы и прикушенный язык, чтобы больно и чтобы боль эта ещё долго не прошла. Я бы вырывал тебе ногтевые пластины, ломал бы пальцы на руках один за другим, потом запястье, потом вывернул бы руку в локте, в плечевом суставе. Я бы заставил тебя орать не своим голосом, а после умереть от болевого шока. Или всего лишь отключиться. Чтобы после вылить на тебя ведро ледяной воды, приводя в сознание, и продолжить уже с другой рукой. Слышишь меня, Ви? Я бы заставил тебя захлебнуться собственной кровью.

Два шага вперёд, и вот Чонгук видит чужое лицо. Такое красивое, спокойное, умиротворённое. Бледное, как мрамор. Или как лепестки лилии. Мёртвое лицо с бледными серо-розовыми губами. Тэхён даже после смерти потрясающе красив. Белокурые волосы, обрамляющие лицо и аккуратно прикрывающие лоб, переплетенные на животе пальцы, длинные, с аккуратными пластинами ногтей. Светло-голубой костюм лишь придаёт ему очарования и невинности, а яркая алая бабочка, как и платок в нагрудном кармане, смотрится слишком вызывающе и дерзко. И в каждой этой мелочи присутствие Тэхёна.

Чонгук чувствует аромат чужого одеколона, который не может перебить даже терпкий запах цветов, устилающие гроб и ласкающие лепестками лежащее в их окружении тело, и понимает, что ком в горле никуда деваться не собирается, а глаза начинает противно щипать. Зажмурившись на мгновение, Чонгук вцепляется пальцами в боковину гроба и сдерживает в себе порыв схватить Ви за плечи и хорошенько встряхнуть. Потому что он не верит, не хочет верить. Это всё глупо, нереально. Так не должно было случиться. Не должно, не должно, не...

- Ненавижу тебя. Настолько сильно, что невольно захлёбываюсь своим же ядом. Ты отнял у меня всё, закрыл собою окружающий мир, никогда не давал мне права выбора, никогда не позволял мне ни с кем сходиться. Ты даже тату мне на шее хотел сделать, словно чип вживить под кожу. Грязная метка, которая всем говорила бы о том, что я твоя вещь, твоя собственность. У меня нет никого кроме тебя, никогда не было. Ты приучил меня спать, есть, дышать лишь в твоём присутствии. А теперь мне что делать? Как мне теперь быть?

Голос срывается на сип, и Чонгук замолкает, поджимает губы, больно кусает нижнюю. Он винит во всём Ви и говорит правду, но в смерти мужчины виноват только он. Если бы он не начал играть в молчанку, то Тэхён, всегда быстро устающий от игр, не сказал бы «я разберусь сам». Если бы Чонгук не молчал, то в тот роковой час не помогал бы в школе с украшением зала, а прикрывал бы спину Тэхёна. Если бы не было бы этого чёртового молчания, то Чонгук был бы рядом и, проигнорировав «да это просто царапина», потащил бы блондина в больницу.

Если бы да кабы.

Тэхён просто наплевал на то, что кровь идёт и не останавливается, просто поехал к Сокджину вместо больницы или дома, просто отключился ещё в такси, просто был без сознания, когда Намджун и Сокджин выбежали, чтобы доставить его в дом. Просто умер от потери крови, пока скорая стояла где-то в пробке. Сокджин не врач, Намджун не волшебник. И даже на все руки мастер Юнги оказался бессилен.

- Чонгук, приезжай ко мне. Это срочно. Мне нужно... Сообщить тебе одну новость.

Уже тогда Чонгук почувствовал неладное. Уже тогда интуиция и так тревожно ноющая начала биться в истерике. Потому что Сокджин непривычно серьёзен, а голос у него дрожит. Потому что Сокджин мог сказать свою новость по телефону, но не стал. И потому что Тэхён не берёт трубку. Ни единого ответа на уходящие звонки Чонгук не получил.

Он позвонил шестнадцать раз.

А потом Сокджин, который взгляд отводит и двух слов связать не может. И Намджун, который кинул на друга тяжёлый взгляд, а после подошёл к нему и сжал ладонь на плече. Крепко сжал, настолько, что стало больно.

- Крепись, парень. 

И как-то сразу стало понятно, что это значит, и почему Сокджин так хреново выглядит, и почему Намджун ничего больше не говорит, лишь кивает на лестницу. А там наверху в одной из комнат на окровавленном постельном белье лежит Тэхён, вокруг которого суетятся врачи и что-то записывают.

Ким Тэхён. Возраст. Пол. Дата и время смерти.

Чонгук до последнего не может заставить себя подойти ближе, даже когда никого не остаётся в комнате. До последнего не решается коснуться чужого лица, провести робко по холодной коже, а после скользнуть пальцами по чужому запястью. Потому что вдруг это глупая шутка, вдруг пульс есть, просто врачи-недоучки, купившие свои зачёты за деньги всё проворонили? 

Пульса нет. У Чонгука, кажется, останавливается сердце.

А сейчас Тэхён совсем не выглядит мёртвым. Нет крови и пропитанных ею багряных бинтов, нет грязных разводом и порванной одежды. Тэхён выглядит так, словно прилёг отдохнуть. Подремать перед тем, как поедет вместе с Чонгуком праздновать выпускной. Ну и что, что в гробу. Ви всегда был сумасбродным.

Чонгук рассматривает любимое лицо и говорит, говорит, говорит. Вспоминает детство, юность, нескончаемые уроки и тренировки, первое убийство, первую миссию и первый отчёт. Вспоминает, как получил своё первое оружие, как всего через пару месяцев получил свою маску. Вспоминает каждый разговор и пытается словами передать, что тогда чувствовал. Говорит о том, как ненавидит и презирает, как ему больно и мерзко из-за этой боли.

А потом обессилено обмякает и, не сдержавшись, наклоняется, прижимается своим лбом к чужому, сминая к чертям белокурую ювелирно уложенную чёлку.

- Ненавижу тебя, - в миллионный раз шепчет Чонгук в чужие губы и закрывает глаза. – Потому что завишу от тебя, потому что без тебя не знаю, как буду жить. Есть ли вообще в жизни без тебя смысл? Если бы я только мог повернуть время вспять, я бы не молчал. Я бы говорил, как люблю тебя. Говорил не переставая. И плевать, что это слащаво и приторно, что мужчинам присуща скупость на проявление эмоций, что ты не томная барышня, и излишние нежности нам ни к чему. Потому что я заебался хранить эту нежность в себе и бояться проявлять её. А теперь она будет гнить внутри меня. Неиспользованная, ненужная, грузом тянущая душу вниз.

Отстранившись, Чонгук открывает глаза и в последний раз окидывает пристальным взором любимое, знакомое до последней морщинки лицо.

- Ты действительно лилия. Цветок смерти, красивый и прекрасный, но опасный, убивающий. Символ моей смерти. Потому что ты своего добился, Тэхён. Я принадлежу только тебе. И в тот момент, когда ты умер, во мне жизнь тоже оборвалась.

Чонгук может ещё тысячу раз повторить, как ненавидит. И ещё столько же. И ещё. Но слова ничего не значил, слова пусты и не несут в себе никакого смысла, потому что...

- Люблю тебя, Тэхён-а, - шепчет Чонгук и, решившись наконец-то, вновь наклоняется к чужому лицу. – Так сильно люблю.

Поцелуй лёгкий и робкий, нежный, наполненный любовью и тоской, нескончаемой привязанностью. Этот поцелуй напоминает Чонгуку все те моменты из детства, когда Тэхён так же невинно целовал его в щёку и шептал излюбленное «хороший мальчик, Чонгукки». А потом тонкое стекло воспоминаний разбивается, когда Чонгук слышит всхлип. Резко отстранившись, Чон осматривается и понимает, что в помещении он один. Но всхлип повторяется. И ещё раз, и ещё.

Медленно, как в ужастике, как в замедленной съёмке Чонгук оборачивается. И понимает, что означает выражение «земля ушла из под ног». Потому что по щекам Тэхёна бегут слёзы, а ресницы мокрые, слипшиеся. Потому что блондин поджимает губы, а после медленно открывается глаза, поворачивает голову и смотрит прямо в глаза Чонгука. Чонгука, который напоминает собой белое полотно. Чонгука, мозг которого почти готов отключить тело, дабы устроить перезагрузку.

- Наговорил столько всего, - жалобно выдыхает Тэхён и дёргано облизывает тут же покрасневшие губы. – Сказал, как любишь меня, сказал, как много я для тебя значу. А до этого молчал почти три месяца. Ты жестокий, Чонгукки. Почему для того, чтобы добиться твоего внимания, мне нужно было умереть? А если бы врачи не успели? Если бы я действительно умер от потери крови? Я ведь на волосок от смерти был. Что было бы тогда?

Чонгук не отвечает. Чонгук смотрит широко распахнутыми глазами и медленно, плавно отходит назад. Тэхён медленно поднялся, садясь прямо.

Шаг.

Тэхён неловко вылез из гроба, цепляясь пальцами за бортик.

Шаг.

Тэхён передёргивает плечами, на пол падает несколько белоснежных лепестков.

Шаг.

Тэхён улыбается робко и склоняет голову к плечу.

- Гукки?

- Ты сумасшедший, - сипит Чон.

Разворачивает и выходит из зала, громко хлопая дверью.

Чтобы уже через несколько минут ворваться обратно, пробежать по узкому проходу между рядами скамеек и обнять так сильно, что громкий болезненный стон вырывается из чужих лёгких.

- Сумасшедший. Псих. Тебе лечиться надо, - бормочет брюнет, покрывая чужое лицо поцелуями, чувствуя привкус косметики на языке, кривясь и тут же вновь принимаясь сцеловывать светлую пудру с чужих щёк и губ.

- Что б ты знал, я тоже ненавижу тебя. Настолько сильно, что порой хочу сломать тебя, насладиться хрустом твоего позвоночника и последним болезненным криком. Ненавижу, потому что ты делаешь меня слабым и уязвимым. Ненавижу, потому что давно завишу от тебя как от наркотиков, и потому что не могу от этого излечиться. Эта больная привязанность душит меня, заставляя давиться кашлем и выхаркивать свои лёгкие. Но я привык к этому. Привык легко и быстро, как привыкают люди к алкоголю или сигаретам. Привык и даже не сопротивляюсь, лишь потакаю своим слабостям, своим прихотям. И мне это нравится, Гукки. И лечиться я от этого не собираюсь, даже если найдётся способ.

- Ты сведёшь нас обоих в могилу.

Чонгук отстраняется, облизывая губы, а Тэхён улыбается. Широко и счастливо, безумно, а черти на дне его зрачков жгут ритуальные костры.

- Да, сведу. Но мы окажемся там вместе. Одновременно. И останемся рядом навсегда.

|End|