— Новый день — новые свершения.

Мамины слова каждое утро звучат ласково, хоть и сонно; она работает допоздна и встает рано, чтобы приготовить мне ланч и завтрак.

— Да, ма, я помню, — пробурчал я.

— Тем более, сегодня ты переходишь в этот высший класс! Боже, твой отец так рад за тебя!

— Угу, — вздохнул, и, задвинув тарелку с недоеденными вафлями, встал из-за стола.

Давно не видел отца. Он уехал во Францию, в Париж, когда мне исполнилось тринадцать. Да, я скучал и скучаю. Ненавижу скучать. Скучать – это ужасное ощущение, разрывающее изнутри, и подавляющее все остальные.

— Уже уходишь? — хмыкнула мама. — Не забудь одеться теплее. Сегодня холодновато, и дождь обещали. Возьми зонт.

Я покивал и быстро побежал в свою комнату прямо по коридору.

Дом у нас обставлен не то, чтобы просто; мама просто обожает всякий старый антиквариат, настолько хрупкий, что я даже дышать рядом боюсь.

Ворвавшись в комнату, я взял свой совершенно пустой рюкзак, в котором максимум что может оказаться это скомканный листочек с недописанным сочинением по английскому, и ручка, иссохшая уже как месяца два.

Мама домывала посуду (всегда удивлялся её быстроте), когда я оказался на пороге, обувая  лакированные чёрные туфли. Рюкзак лежал где-то на полу, и, выходя, я чуть не забыл его. Кинув его на плечо, я побежал в школу. Вообще, мне сказали прийти пораньше. Дела с документами ещё не уладили, потому приходится бежать, сбивая незаметных прохожих.

«Я забыл очки... Чёрт», — я бежал, сломя голову, так как на наручных часах римскими цифрами обозначились «8:39», а мне сказали прибежать в десять минут восьмого.

Наконец школа замаячила перед глазами. Я уже успокоился, и спокойно прошёл к регистрацинному входу.

Увидев миссис Лемонссон на регистратуре я окончательно успокоился – она добрая и спокойная женщина, понимающая, прямо истинный учитель. Только увы, она — лишь секретарь, который иногда заменяет учителя по английской литературе.

— Здравствуйте, — приветливо улыбнувшись, я показал школьный билет, и спокойно прошел дальше.

— Здравствуй, — услышал я в спину, но не обернулся. Всё ещё спеша, быстро задвигал ногами в сторону кабинета директора.

Резко лоб сталкивается с чьим-то чужим, и я больно падаю на мраморный пол, так и не добежав до нужной точки.

Вспомнились романтичные (более сопливые) американские фильмы для подростков, где главный герой, который опаздывает, сталкивается с любовью всей своей жизни. Но никто не говорил, что это так больно. И неожиданно, а ещё, кажется, я вывихнул лодыжку.

Впрочем, не суть.

Сквозь собственное недовольное бормотание, я услышал яростные проклятия в свою сторону.

— Ну, блин, супер! Совсем вообще, про надписи «Бегать по коридорам нельзя» совсем позабыли! — парень вскочил, злостно окидывая меня холодным взглядом.

— Извините. — Я отвел взгляд, но льдистые глаза вновь сделали во мне огромную дырку. — И я спешу, — проронил я, уже убегая быстрее. Ногу как рукой сняло – его взгляд оказался тяжелее любой боли.

Тяжело дыша, я зашёл кабинет директоры. Мы договорились насчёт документов, закинули некоторые в файл «ненужный», а после я поспешил в новый, но не менее ненавистный, класс.

***

— О, ты ведь Андрэ из среднего класса, да?

— Вау, ты француз? А ты знаешь французкий? Какие сорты сыра ты знаешь?

— Хэй, а у тебя совсем нет акцента! Я британец, и в детстве пожил в Испании, поэтому у меня немного есть акцент. Странно, правда?

Каждый из них посчитал своим долгом спросить у меня какие сорты сыра я знаю, умею ли я вкусно готовить лягушек, почему у меня нет усиков, и прочие стереотипы, вбитые им в голову интернетом.

Звонок спасает меня, начиная урок физики. Все сели по местам, а я и не вставал; просто сидел на месте, отвечая на однообразные вопросы. Луч солнца, хоть я и сидел по середине, попал прямо мне в глаза. Какая неудача.

Я поднял руку, остановив взгляд учителя на себе:

— Мистер Виллоу, можно мне пересесть? Солнце мне мешает.

— Хорошо, сядь на место отсутствующего, — сказал он, продолжив писать формулу на доске.

Слегка поднявшись, я взял учебники и прицепился к рюкзаку, уже ступая к задней парте.

Резко боль охватила лодыжку, и туловище решило, что это отличный способ отдохнуть на грязном линолеуме.

Больно.

— О, Боже! Он в порядке?!

Визги одноклассниц и всеобщий шум только прибавлял боли в мою ноющую голову. Видимо, я ударился об металлическую ножку парты.

— Отведите его в медпункт, быстро! — Голос учителя прозвучал отстраненно, но я уверен, что лежал неподалеку.

Вскоре меня подхватила пара рук и понесла в неизвестном направлении. Хотя, нет, известном: в медпункт — излюбленное мною в средней школе место. Я часто оказывался там, то падая с лестницы, то ввязываясь в драки с более сильными противниками.

Дальше меня окутала темнота, невесомая и призрачная, такая, словно просто в пустой комнате отключили свет.

Голова зудела, но потихоньку успокаивалась. А когда боль полностью прошла, я открыл глаза и резкий, холодный свет ударил в неподготовленные зрачки.

Я лежал на кушетке, и понимал, что она точно не предназначена для того, чтобы такие, как я лежали на ней. Мне было жутко неудобно и болела поясница.

Приподнявшись на локтях, а после и вовсе встав на ноги, я медленно окинул взглядом помещение. Никого не было, а за окном шел самый настоящий ливень.

Тут мне вспомнились слова мамы, и то, что я забыл зонт. Рука потянулась в карман, за телефоном, и я в ужасе осознал, что он напрочь поломан. Неужто он сломался тогда, когда я упал?

Ох, и не везёт же мне.

Затылок глухо, но больно, заныл и я потёр его. Ещё бòльший ужас настиг меня, когда я нащупал на голову бинт. Меня забинтовали. Отлично, этого я и хотел от первого дня в высшем «А» классе.

Мать наверное уже волосы рвёт, пытаясь найти и дозвониться до меня. Всё запредельно плохо, кошмарно, и меня, видимо, настиг фиаско.

Успокоившись и собравшись с мыслями, я решил пойти осмотреться, а если найду кого-нибудь, попросить сотовый позвонить. Только вот надо сделать максимально дружелюбное лицо, ибо такому, как я, даже я сам бы не осмелился доверять телефон.

Я ступил через порог медпункта, выходя в коридор. Нога немного покалывала при ходьбе, но всё было терпимо, и я шёл дальше.

Мёртвая тишина школы слегка пугала меня, но до тех пор, пока я не услышал храп в одном из кабинетов. По табличке с двери можно было узнать, что это одиннадцатый «C» класс, и то, что там учатся те, кто старше меня на год. Я тихонько открыл дверь, но, то ли ремонт, то ли непрофессиональная смазка петель, она предательски заскрипела.

Но тот, кто спал непробудным сном, даже не заметил этого.

Я увидел макушку, слегка подрагивающую от каждого движения парня. Неохотно приблизился и потеребил его за плечо.

— А? Что? — спросонья он, потерев глаза, взглянул на меня.

— Все уже давно ушли по домам. Советую и тебе тоже, — утверждающе кивнул, выискивая взглядом телефон в кармане «сони».

— А ты что здесь ходишь? — Он резко вскочил с места, закинув сумку через плечо.

— Да так... Ударился неудачно, — честно признался я, отведя взгляд в сторону.

— Хах, оно и видно, — усмешка полетела в мою сторону. — Кстати, меня Роберто зовут. А ты?

— Я Андрэ. В десятом «А» учусь.

Роберто... Где же я слышал это имя? Вычитал из книги? Нет, это бы я точно запомнил. Персонажей фильма или сериалов с таким именем я тоже не припоминаю. Так что же?

— Оу, какой ливень, — он обернулся, и взглянул на бушующий дождь за хрупким оконным стеклом. — Как хорошо, что я прихватил зонт. Хэй, а ты взял?

— Забыл, — пожал плечами, мол, нечаянно.

— Не поверишь, у меня, оказывается, два, — Роберто достал миниатюрно сложанный зонт и всунул мне в руки. — Можешь принести сюда завтра во время ланча. Ну ладно, пока, Андрэ!

И убежал. Никаких вопросов насчёт того, правда ли я француз и подобных типичных вопросов. Впрочем, неважно. Главное — теперь у меня есть зонт, и я могу спокойно пойти домой.

Нужно теперь как-то объяснить маме, что мой телефон (и голова) поломался случайно.

Ах, погода просто чудесная...