Tell me, baby, what's happening? What the fuck is happening? All my love for you is dead. You had to leave me these scars. Oh, it's a shame you took it this far. It's over. - Always Never (It's Over).

Весь день Чуя не мог понять, что происходит вокруг него. На первый взгляд всё казалось довольно привычным: поведение коллег, привычная рутинная работа и горы бумажной волокиты. Ничто не выбивалось из картины мира, и всё же Накахара чувствовал, что что-то не так. Может, то было чутьё убийцы? Может, то было чутьё альфы? Может, то было чутьё дремлющего внутри него Арахабаки? У Чуи не было ответа на этот вопрос и найти его не представлялось возможным, потому что даже в собственном отдельном кабинете что-то казалось не на своём месте.Что-то - какая-то крошечная незаметная деталь. Как если бы любимое витражное стекло, что всегда перед глазами, разбили на осколки, а после собрали, поменяв при этом пару осколков разного цвета местами. И вроде бы всё ладно, вроде бы всё на своём месте на первый взгляд, но отклики из памяти не дают покоя, зудят где-то на периферии сознания, намекая, что что-то не так, и лишь после на глаза наконец-то попадаются два поменянных местами осколка. Проблема Чуи в том, что привычный день вокруг него - не разбитый, неправильно собранный витраж. Не было ничего, что могло бы дать ему хоть какую-то подсказку, и из-за этого нервы только сильнее натягивались и звенели.Чуя обманывается в тот момент, когда ему поступает вызов от босса подняться в его кабинет. Там, наверху, после длинного коридора, множества камер и охраны и плотной дубовой двери его встречает привычный полумрак просторного помещения и Мори-доно, в руках которого находится только распечатанный стерильный шприц. На руках мужчины резиновые одноразовые перчатки, на чайном столике возле панорамного окна - набор для инъекции. Ватные диски остро пахнут спиртом, заставляя поморщиться. Склонив голову в знак уважения, Чуя подходит ближе, по пути сбрасывая с плеч плащ, и бросает косой взгляд на пакетик с запечатанной иглой - альфа ненавидит все эти медицинские штучки. Спасибо прошлому за это.- Внеплановая зачистка? - спрашивает Чуя, сбрасывая плащ на спинку кресла для гостей и по велению чужой руки усаживаясь в него же.- Прости, Чуя-кун, - мягко улыбается ему Мори и начинает распечатывать иглу. - Завтра на рассвете тебе придётся выдвинуться в Фуццу. Все бумаги по этому делу на моём столе. Заберёшь перед уходом.- Всё настолько серьёзно? - уточняет Чуя, наблюдая за тем, как Мори наполняет шприц из стеклянной ампулы и выпускает немного жидкости из иглы, чтобы прогнать воздух.- Может, да, - спокойно отвечает мужчина, протирая его руку спиртовым ватным диском, и Чуя отворачивается, чтобы не видеть отвратительный момент, когда игла входит в плоть. - А может, и нет. Если бы этот вопрос касался только меня, я бы сказал, что дело очень серьёзное, но с благоприятным исходом. Но я не могу дать оценку сложившимся обстоятельствам за тебя, с твоей точки зрения.- Вы как всегда говорите загадками, Мори-доно, - вздыхает Чуя, на что старший альфа только посмеивается и убирает опустевший шприц, прикладывая на место укола новый ватный диск.- Не любишь загадки, Чуя-кун?- Они всё усложняют, а жизнь и без того сложная, запутанная и непонятная штука, - сообщает Чуя и поднимается, вновь накидывая на плечи свой плащ.- Тогда будет лучше, если ты откроешь папку с документами только тогда, когда вернёшься домой, - наставляет Огай, снимая с рук перчатки и бросая их на поднос с остальными медикаментами. - А домой ты отправишься прямо сейчас, потому что тебе придётся подготовиться к этой миссии, и это может оказаться несколько сложнее, чем обычно.- Да я уже понял, босс, - кивает на свою руку Чуя и после лёгкой усмешки и не менее лёгкой отмашки кистью покидает кабинет босса Портовой мафии, лишь прихватив перед уходом папку со всеми материалами по грядущей миссии.В том, что миссия будет тем ещё дерьмом, Чуя не сомневается. После того, как три года назад Дазай оставил Порт, все одиночные миссии Чуи то ещё дерьмо, потому что с его темпераментом поле боя каждый раз превращается в мясорубку, желает того альфа или нет. Связь с Дазаем уравновешивала его куда больше, чем Накахара привык или хотел бы думать. Не то чтобы он был агрессивным альфой, но в разгар битв его феромоны каждый раз выходили из-под контроля, давя не только на врагов, но и на своих людей. Это порождало страх. Это порождало беспочвенную агрессию. Это отключало логику и заставляло поддаваться звериным инстинктам.Ситуация не осложнялась, если дело касалось зачисток. Осознав проблему, Чуя сразу подобрал себе людей в личный отряд, которые не падали в обморок от давления его ауры и не съёживались в комок от страха, но это мало что меняло. Повышенная агрессия среди врагов, вызванная его собственным запалом, порой играла вовсе не на руку, и тогда Мори-доно придумал выход. Чуя не знает подробностей, не знает, сам босс разработал эту сыворотку или это было уже существующее «лекарство», рецепт которого был украден с какой-нибудь тайной военной лаборатории, но ему наплевать.Эта сыворотка, введённая заранее, медленно, но верно подавляет выработку альфа-феромона, и это было то, что требовалось альфе на поле боя - отсутствие вышедшей из-под контроля природы, которая лишь доставляла хлопот. Чуя и без того был лучшим бойцом Порта, сильнейшим эспером в Йокогаме, а то и во всей Японии. Его альфа-природа тоже была сильна, но Чуя мог обойтись и без неё в бою, без ментального давления на врагов, поэтому и согласился на эти инъекции. Каждый альфа ценит свою сильную природу и гордится ею, и немногие готовы добровольно подавлять то, что возвышает их в глазах общества, пусть все и кричат о равноправии между альфами и омегами. Чуя пошёл на это добровольно после того, как Дазай оставил его.Дазай, бежевый плащ которого висит на вешалке в коридоре его квартиры.Глядя на него, Чуя чувствует себя каким-то особенно заторможенным. Впрочем, часть из этого - влияние сыворотки. Первые часы после введения альфа всегда чувствует себя уставшим и сонливым, потому что организм и сыворотка ведут между собой заранее проигранную организмом войну, и поэтому Чуя был рад, что босс сразу отправил его прямиком домой. Сосредоточиться на работе в таком состоянии не представлялось возможным. Однако в настоящем Чуя понимает, что его обвели вокруг пальца. О да, Мори-доно всегда любил это. В его кабинете всё казалось таким разумным и логичным, привычным и понятным, но Чуя помнит, как весь день ему что-то не давало покоя, и теперь всё складывается.В штабе Порта вился призрачный шлейф давно позабытого альфой запаха Дазая.Чуя медленно опускает взгляд на папку в своих руках. Он открывает её просто, чтобы убедиться, и губы искажаются в кривой ухмылке. Белые, абсолютно чистые листы высыпаются на пол, разлетаются, устилают всё вокруг с тихим шуршанием. Нет завтра никакой миссии и не было никакой необходимости в сыворотке, которая подавляет феромоны, которая подавляет гормоны, которая подавляет альфа-природу. Природу, которая у Чуи буйная, нестабильная, резкая. Природу, которая похожа на шторм в те моменты, когда Чуя перестаёт себя контролировать. Сколько раз уже было такое? Сколько раз подчинённые скулили и жались к земле? Сколько раз Чуя доводил до необоснованной агрессии Акутагаву? Сколько раз при контроле передачи партий товара случались различного рода инциденты только из-за того, что Чуя начинал раздражаться, его феромоны выходили из-под контроля, и всё летело к чертям?- Босс всегда опекал тебя, верно? - громко говорит Чуя, разуваясь и скидывая плащ с плеч, оставляя на тумбочке ключи и шляпу с перчатками. - Когда ты сбежал, он не послал по твоему следу ищеек. Когда ты сбежал, он сообщил всем, что твоё место Главы Исполкома останется незанятым. Когда прошёл слух о том, что твою предательскую шкуру пристроили на работу в ВДА, босс лишь выдохнул с облегчением из-за того, что ты вновь в поле его зрения. А теперь он обманул меня и заранее накачал сывороткой, зная, что я приду домой и найду свою квартиру вскрытой. Умно. Очень умно, если учесть, что одной трети волны моих феромонов достаточно, чтобы заставить тебя свернуться клубком у моих ног и начать жалко скулить.- Ты бы никогда не поступил со мной так, - слышится негромкий, но спокойный и по-своему мягкий ответ.Войдя в гостиную, Чуя видит сидящего на его диване Дазая: светлая одежда, болтающийся на шее, ослабленный галстук-боло, нога на ногу и сцепленные поверх колена пальцы. Три года прошло. Дазаю теперь двадцать один год, но он едва ли изменился со своих восемнадцати, когда Чуя видел его в последний раз. Может, заострились скулы. Может, как будто чётче стала линия челюсти. Может, Дазай стал ещё выше, чёртова каланча, но в целом... В целом нет ничего, что Чуя ожидал увидеть. Нет привычных бинтов на лице. Нет лёгкости, нет умиротворения и нет покоя. Нет никаких признаков хорошей или удачной жизни после побега на светлую сторону. Дазай выглядит измученно. Дазай выглядит устало. Под его глазами тени. Сами глаза будто ещё мертвее, чем были раньше.- Что ты здесь забыл, Дазай?- Это ли то, что ты хочешь знать?- Не начинай эти идиотские словесные игры. Ты - предатель. Прямо сейчас я могу взять тебя за шкирку и оттащить на нулевой этаж штаба в пыточную камеру, где ты захлебнёшься ненавистной тебе болью. Меня останавливает лишь тот факт, что Мори-доно явно в курсе того, что ты снова объявился на горизонте.- Я жалею, что он вколол тебе сыворотку. Я бы предпочёл чувствовать тебя сейчас...Дазай смотрит всё так же спокойно, но на дне его глаз появляются странные искры. Как будто искры истинной приязни. Как будто искры истинной радости от этой встречи. Чуя нервно сжимает и разжимает кулаки, стараясь дышать медленно, равномерно и спокойно. Эмоции никогда не были ему помощником, да и разносить собственную квартиру не хочется. Из-за уже начавшей действовать сыворотки он не может прижать Дазая альфа-феромоном, использовать силу давления ауры более сильного, но правда в том, что Чуя и без этого может выбить всё дерьмо из этого омеги с сумасшедшими тараканами в голове.Это помимо того, что Дазай сказал правду. Никогда, никогда в жизни Чуя не смел использовать давление альфа-феромона на своём напарнике. Потому что Дазай был не только напарником. Он стал для Чуи всем, и альфа никогда бы не оскорбил его таким свинским отношением, как демонстрация собственной превосходящей природы. Альфа или омега - неважно. Две половины «Двойного Чёрного» всегда были равны.- Ты рассказываешь мне сейчас обо всём, - стараясь говорить размеренно, требует Чуя. - Рассказываешь обо всём, слышишь? Рассказываешь о причинах своего ухода и возвращения. Рассказываешь о том, какую роль в этом сыграл Мори-доно, и какого чёрта сейчас ты припёрся в мою квартиру. А уже потом я решу, выкинуть тебя с балкона или нет.- Совсем не меняешься, верно? Может, это и к лучшему, - легко улыбается Дазай, склоняя голову к плечу, а после отводит взгляд, рассматривая чистое небо за окном. - Причины... Причины просты, Чуя. Мне просто всё надоело. Портовая мафия надоела. Контроль Мори-сана надоел. То, как всё легко давалось. Работать в Портовой мафии было так скучно. Я думал, это будет гораздо веселее, но нет. Ты ведь помнишь, что я сказал тебе, когда мы сражались против Рандо?- Ты сказал, что сможешь найти в Порту смысл жизни из-за того, как близка к людям в тени Смерть, являющаяся не концом, а закономерным продолжением, которого не стоит бояться, - нехотя отвечает Чуя и фыркает, скрещивая руки на груди, когда Дазай вновь одаривает его лучащимся тёплыми искрами взглядом.- Ты помнишь, - негромко, почти ласково говорит Дазай, а после вновь отворачивается к окну, будто так ему легче собраться с мыслями. - И помнишь правильно. Но целый год в Порту не дал мне ничего. Когда пришёл Верлен, я сказал ему, что хочу увидеть, как горит Портовая мафия. Он был удивлён моими словами, но и понятия не имел, сколько всего в них кроется. Мне было шестнадцать, а я уже так устал, Чуя. Может, если бы мы сумели поладить намного раньше, всё было бы иначе, но тебя забрала Озаки-сан, и мы так долго не виделись. Пока Порт выбирался из грязи, в которую его загнал предыдущий босс, становилось всё скучнее и скучнее. К восемнадцати единственной радостью были стычки с тобой и встречи с Анго и Одасаку. Три якоря, которые держали меня на плаву, которые я ценил. А потом ты уехал по делам Порта, Анго оказался шпионом, а Одасаку умер.- Твой драгоценный Сакуноске, - кривится Чуя, сильнее впиваясь пальцами в предплечья, а Дазай только посмеивается и качает головой.- Ты всегда ревновал меня к нему, но это было бессмысленно. Одасаку был моим другом. Его стычка с Жидом... Я успел до того, как Одасаку умер. Корил себя за то, что не успел спасти, но он не выглядел злым или опечаленным, или потерянным, каким был после того, как подобранные им сироты погибли. Он выглядел... Счастливым, я думаю. Перед смертью он был очень умиротворённым и таким... Привычным мне? Смотрел спокойно и собрано, за сигаретами потянулся, будто и не был смертельно ранен, а перед смертью легко усмехнулся и сказал, что жалеет лишь о том, что не может съесть карри напоследок...- Мори-доно сказал, ты ушёл из-за его смерти, - помедлив, разрывает повисшую тишину Чуя.Дазай вновь смотрит ему в глаза. На дне его зрачков появляется холодный блеск.- Мори-сан всегда считал, что видит меня насквозь, но это не так. Смерть Одасаку не была причиной моего ухода. Она стала... Очередной точкой отсчёта, я бы сказал. Одасаку умирал у меня на руках, ему оставалось считанные секунды жизни, а я в это время осознавал, что остался совсем один и не знаю, что мне делать дальше. Продолжать работать механически как робот? Мне не это было нужно. Я хотел найти причину жить, осознать, что вообще такое жизнь, а не безликое существование, которое мне постоянно кто-то или что-то мешало оборвать. И я спросил Одасаку, попросил у него совета. И тогда он сказал мне, что стоит попробовать сторону света. Что я не найду того, что ищу, потому что «ничто и никогда не превзойдёт твои ожидания» - так он сказал. А ещё он сказал, что тьма никогда не отпустит меня, и это тоже чистая правда.Небольшая пауза. Передёргивание плечами.- Но это не плохо и не хорошо. Тьма не означает зло или нечто плохое. Не означает и нечто хорошее. Я просто вижу людей насквозь. Вижу сквозь их многочисленные маски. Вижу подлинное нутро каждого вокруг себя. Свет или тьма - Одасаку правду сказал, это не играет никакой роли, потому что люди везде одинаковые. Я спросил тогда Одасаку, почему он считает, что светлая сторона лучше, откуда он это знает, и он ответил банальным «я знаю», которое не значило абсолютно ничего, но в его глазах горела непоколебимая уверенность. У него был опыт. Он пытался стать хорошим, правильным человеком. Неважно, думал ли я, что он справился с этой задачей или нет, Одасаку верил в свои слова и пытался направить меня по пути, который он считал верным. Он дал мне то, от чего можно оттолкнуться. Даже на грани смерти он в очередной раз успел помочь мне, дать точку опоры. И пусть ничего не вышло, я всё равно благодарен ему.- Не вышло что? - уточняет Чуя, что всё это время внимательно слушал, прислонившись спиной к стене.- Стать хорошим, - хмыкает Дазай, откидываясь на спинку дивана и тоже скрещивая руки на груди, блуждая взглядом по лицу Чуи и его силуэту. - Прижиться на светлой стороне. Помогать людям. На светлой стороне так же скучно, как и на тёмной. Никаких отличий, лишь ещё больше грязи и лицемерия, скрываемого под масками. Я не думал, что будет просто, но рассчитывал, что будет интересно. Но всё, что я получил, это разочарование и множество бессмысленных рамок, в которые мне нужно было загнать самого себя.- И ты пришёл сюда, чтобы ...? - хмурится Чуя, пристально осматривая бывшего напарника.- А ты ещё не понял? - устало вздыхает Дазай, растирая лицо ладонями. - Я вернулся в Порт. Мори-сан уже в курсе, поэтому и ввёл тебе сыворотку. Он предполагал, что наша встреча выйдет буйной, и не хотел, чтобы я пострадал. Ты прав, он всегда заботился обо мне. Вот только его методы... Самый жестокий и хладнокровный человек из всех, каких я знаю.- Если ненавидишь его, я не понимаю твоё возвращение вдвойне, - цедит Чуя.- Ненавижу? - вскидывает брови Дазай и усмехается. - Я не ненавижу его. Мори-сан интересный человек. Один из тех редких типов, которые я никак не могу разгадать. Только кажется, я научился читать его, и Мори-сан тут же рушит мне всю игру. Тогда, вся эта история с «Мимик»... Перед моим уходом к Одасаку у нас состоялся разговор с боссом... Думаю, поэтому он и отпустил меня в итоге. Он просто хотел встряхнуть меня. По-своему. Как знал и умел. К тому же, вся эта игра принесла немалую выгоду Порту в виде лицензии на работу с одарёнными. Мой уход... Не знаю, был ли Мори-сан готов к нему или оставленное за мной место Главы Исполкома - дань сентиментальности, но он знал, что я запутался в самом себе, не могу понять самого себя. Полагаю, всё это время он мог ждать моего возвращения и поэтому так легко принял меня посреди ночи, когда я пробрался к нему, обманув охранную систему и без лишних помех добравшись до его кабинета.- Занятно, - вздыхает Чуя и растирает лоб ладонью, массирует пальцами занывшие виски. - Значит, ты вернулся официально и снова занимаешь своё место. Это означает, «Двойной Чёрный» снова в деле, но папка с делом оказалась липой, и всё это было лишь для того, чтобы я не вспылил - а я бы сделал это - и не сломал тебе с десяток костей и позвоночник в придачу. Ясно. Ну, где выход, ты и сам знаешь. Не забудь захлопнуть за собой дверь.- Прости?Уже собираясь покинуть гостиную, Чуя оборачивается и смотрит на растерявшего всё своё спокойствие Дазая. Омега снова выпрямился, да так, будто палку проглотил. Все искры жизни и тепла вновь исчезли из его глаз, и теперь Дазай смотрит на Чую настороженными тёмными глазами.С одной стороны, Накахара прекрасно понимает бывшего - очевидно, уже нет - напарника. Он знает, почему Дазай пришёл к нему. Они поняли, что являются истинными, в тот момент, когда Чуя сбил в Сурибачи лохматого мальчишку с пособием по суициду в руках. Одного взгляда, одного контакта тел, одного веяния запаха хватило, чтобы всё стало ясно. Вот только они оба были рано повзрослевшими детьми, которые не собирались радоваться тому, что нашли свою пару. Пару, которую находил не каждый взрослый человек на протяжении всей своей жизни. Нет. Дазая занимали поиски смысла жизни. Чуя был занят попытками понять самого себя и найти свои истоки, свои корни, своё прошлое. Это всё, о чём мог думать альфа. Смысл жизни - всё, о чём мог думать омега. Поэтому между ними ничего не изменилось даже тогда, когда расследование по делу «Арахабаки» закончилось тем, что Чуя вместе с Дазаем присоединился к Портовой мафии.После они расстались на довольно долгое время, потому что над Чуей взяла шефство Озаки. Накахара обучался у неё, попутно заправляя теневыми каналами сбыта нелегальных драгоценных камней, пока Дазай оставался под присмотром Мори, и в целом они не контактировали.Никто не знал о том, что они - истинные, пока у Дазая не началась первая в его жизни течка. Чуя до сих пор помнит, как его подняли посреди ночи, потому что Дазая скрутило так, будто мальчишка вот-вот умрёт. Озаки привезла Чую в штаб, и встретивший их встревоженный Мори коротко обрисовал Чуе ситуацию, которая заключалась в позднем половом созревании Дазая, у которого первая течка началась на два года позже, чем у обычных омег с первой стадией созревания в четырнадцать лет.- Но при чём здесь я? - спросил Чуя, когда его привели к дверям апартаментов тремя этажами ниже этажа апартаментов босса.- Нет больше смысла скрывать. Ты - его истинный, Чуя-кун, - сказал Мори, одарив его изучающим, пристальным прищуром, от которого мурашки по спине побежали. - Он зовёт тебя. Ты ему нужен.Пять лет прошло, а Чуя до сих пор помнит, как дерьмово обстояли тогда дела. Времени не было, и его просто втолкнули в апартаменты, больше похожие на дворцовую залу, заставленную перегородками-стенами для превращения в жуткий лабиринт. Целый этаж был отведён под эту квартиру, и Чуя понятия не имел, на самом ли деле это хоромы преемника Мори-доно или же Дазай временно занимает эту квартиру, или его и вовсе притащили в неё лишь на время течки. Обо всём этом альфа задумался тогда лишь мимолётно, потому что запах течного омеги, запах мучения и боли, запах, который нельзя толком описать словами, сравнить с чем-то - этот запах взывал о помощи, и альфа-природа Чуи тут же заверещала не своим голосом: «Позаботься о нём, позаботься, позаботься!».Проблема была в том, что Чуя понятия не имел, что делать. Впервые в жизни он был напуган тем, что происходило. Пробравшись вперёд по запутанным коридорам, парень вошёл в просторную спальню с огромной кроватью и увидел на ней дрожащий ворох одеял - сосредоточие нервирующего его, непривычного запаха. В комнате было тепло, но не душно, однако Чуя почувствовал, как задыхается, когда подошёл к кровати вплотную и непроизвольно вдохнул запах Дазая. Омега пах смертью: кровью и мёрзлой землёй, и холодом, и ликорисом - перетёртым, терпким, пряным с горькой нотой. Но этот запах не вызвал отторжения. Напротив, он породил ряд ассоциаций, так или иначе близких Чуе, и на альфу вдруг навалилось ещё более острое желание позаботиться, сделать хоть что-то, чтобы кислые ноты страха исчезли без следа.- Дазай? - негромко позвал Чуя и сел на край кровати, неуверенно засунув ладонь под край одеяла. - Эй, Дазай... Ты как?Наверное, это был идиотский вопрос с учётом обстановки и царящей в спальне атмосферы, но Чуя быстро позабыл об этом, потому что его руки коснулись прохладные липкие от пота пальцы, а после будто в противовес им - жаркая влажная от испарины щека, мягкая и нежная. Чуя и сам не знал, что ожидал увидеть, когда осторожно потянул одеяло с импровизированного корявого гнезда, но точно не того, что Дазай будет выглядеть таким слабым и совершенно разбитым. Бледный и трясущийся, в глазах - пелена, щёки будто краской намазали - такой яркий был лихорадочный румянец. Брови заломлены, губы искусаны, и кожа вся липкая от пота даже на вид. Зрелище в целом нелицеприятное и даже отталкивающее, но Чуя вместо жалости или непринятия почувствовал острое желание сгрести в охапку и никуда никогда не отпускать.- Чиби, - прошелестел Дазай, поводя носом, а после вдруг решительно придвинулся к нему, тычась лбом в плечо и шумно выдыхая. - Чиби...Дазай Осаму. Тёмный гений Порта. Кровавый палач. Бессердечный человек, пытающийся заполнить пустоту в своей груди чужими вырезанными сердцами. Преемник Мори-доно. Тот, о ком говорят лишь шёпотом, лишь за закрытыми дверями, а в целом предпочитают и вовсе не поминать дьявола. Шестнадцатилетний омега, способный ледяным взглядом заставить трястись матёрых альф в своём окружении. Ребёнок, подросток, которого боялись и неприкрыто опасались окружающие его взрослые. Но в этот миг Чуя вдруг увидел своего напарника с совершенно другой, новой, непривычной стороны.Тот, кто бесстрашно подходил к нему в состоянии активированной «Порчи», не боясь ранений и собственной смерти, выглядел в этот миг как никогда слабо, податливо и потеряно. И какие бы отношения Чую ни связывали с этим омегой, с которым они вечно пытались придушить друг друга, он и не думал насмехаться, унижать или пользоваться ситуацией. Не только потому, что инстинкт альфы орал дурниной глубоко внутри, но и потому что на самом деле Чуя всегда восхищался Дазаем. Тем, какой этот омега сам по себе, как держит себя, как подаёт и с лёгкостью игнорирует законы природы, превознося себя над остальными просто потому, что может, хочет и знает, как.- Что мне сделать? - спросил тогда Чуя, поднимая лицо напарника за подбородок и заглядывая в широко распахнутые глаза с растёкшимися зрачками. - Эй, Дазай? Ты слышишь меня? Что тебе нужно?- Ты, - едва слышно выдохнул Дазай перед тем, как навалиться на него всем телом.В общем и целом Чуя знал о том, что такое течки у омег и гон у альф. Озаки занималась его обучением и просвещением в отношении жизни в целом, не только в отношении того, что касалось Портовой мафии, её иерархии и внутренней работы организации. Чуя знал, что в периоды течек омеги беззащитны и слабы. Что у мужчин-омег выделяется естественная смазка. Что в периоды течек омеги физически и психологически уязвимы, а потому склонны к гнездованию и нахождению рядом со своим альфой или с альфой, которому доверяют, потому что в эти дни омегам почти жизненно необходимо чувствовать себя под чьей-то защитой. Но что делать с Дазаем, которому вот уж точно никогда не нужна была защита, несмотря на то, что омега был ленивым тюфяком с драгоценными мозгами, Чуя не знал. Что вообще означает эта защита? Что Чуя должен сделать, чтобы Дазай почувствовал себя комфортно, в безопасности?Методом проб и ошибок за эти проклятые шесть дней - Мори-доно предупредил, что первая течка растянется на приличный срок - Чуя узнал, что самое главное - физический контакт. Он постоянно обнимал Дазая, поглаживая его по спине и бёдрам, по плечам и загривку. Он перебирал его волосы, шептал разные глупости на ухо, чтобы омега слышал его голос - голос знакомого человека - и старался не оставлять Дазая одного надолго, когда заказывал для них еду и отчитывался по телефону боссу о состоянии подопечного мужчины.В целом это было похоже на уход за больным человеком. Чуя обтирал Дазая влажной губкой, менял постельное бельё, пытался поить и кормить омегу, постоянно находящегося в полусознательном состоянии и под конец даже перестал чувствовать угрызения совести за то, что стянул с Дазая все его бинты и увидел многочисленные шрамы, большую часть которых Дазай нанёс себе своими руками. Иначе обтирать Дазая было просто невозможно, поэтому потные бинты отправились в мусорку, а каждый раз забинтовывать и разбинтовывать напарника Чуя не видел смысла.В какие-то моменты было неловко. Например, когда на четвёртый день он впервые отнёс Дазая на руках в душ, чтобы нормально отмыть его. Пришлось раздеться самому, пришлось раздеть Дазая, но альфа успокаивал себя тем, что Дазай всё-таки тоже парень, пусть и омега, а не девушка, что сделало бы ситуацию ещё более неловкой. С чистым телом, в чистой постели, после сытного ужина валяться в обнимку с таким же чистым и сытым Дазаем было уже куда удобнее, и Чуя кое-как смирился со своим положением, найдя к тому времени помимо прочего свой ритм и распорядок дня. А на утро шестого дня альфа проснулся от ощущения пристального взгляда и первым, что он увидел, когда открыл глаза, был ясный, полностью сознательный взгляд Дазая, которым омега сверлил его, сканировал, изучал.- Как ты себя чувствуешь?Это первое, что спросил Чуя. И, вероятно, это был самый правильный вопрос из всех, потому что Дазай, до этого выглядящий так, будто готов в любой момент оттолкнуть и сбежать, чтобы больше никогда не попадаться на глаза, будто коривший себя за свою слабость и ждавший издёвок от извечного соперника, подался вперёд. Он ничего не сказал, ничего не ответил. Он просто прижался вплотную, утыкаясь носом в ямку между ключиц Чуи, и целиком и полностью расслабился, обмяк, когда Накахара интуитивно крепко обнял его, заключая в кольце своих сильных тёплых рук.Они не обсуждали это. Когда всё закончилось, они оба разошлись в разные стороны, и Чуя помнит только последующий осмотр и сдачу анализов, во время которых Мори не так уж и незаметно осмотрел Дазая на предмет метки на шее и не так уж и скрытно обнюхал загривки обоих, проверяя, смешались ли запахи и насколько. Запахи альфы и омеги всегда смешивались после секса, первой сцепки, и Чую поведение босса не столько смутило или разозлило, сколько насмешило. Чёрт побери, им было по шестнадцать. Дазай не понимал своего состояния и явно боролся со своими инстинктами, тогда как всё, на что был способен Чуя, это паниковать из-за того, что не знал, как помочь своему омеге. В итоге первая течка Дазая вымотала под ноль обоих. Там не до секса было и даже не до мыслей о нём.Помнит Чуя и свой первый гон. Пожалуй, так дерьмово ему не было ещё никогда в жизни. Ситуация, подобная течке Дазая, повторилась спустя несколько месяцев, и, чёрт побери, всё это было до ужаса похоже на «Порчу». Только если «Порча» рвала и разрушала тело, то гон рвал и разрушал внутренний мир Чуи. Дазая точно так же притащили к нему в квартиру и впихнули, захлопнув за спиной омеги дверь. Чуя смутно помнит тот момент, когда Дазай показался на пороге его спальни. Смутно помнит, говорил ли что-то напарник и как вёл себя, как реагировал на его феромоны. Всё, на чём тогда сосредоточился Накахара, это на владении. Ему было жизненно необходимо, чтобы его омега был под боком. Чтобы обоняние улавливало его запах. Чтобы руки чувствовали его тепло.А ещё Чуя чувствовал возбуждение и желание, но причина их была размыта. Вероятно, его вела природа, но замутнённый горячкой разум помнил о том, что Дазай - в первую очередь его партнёр, равный ему человек, а уже после омега. Эта установка сама появилась в голове ещё после того, как Дазай манипуляцией заманил его в Порт вслед за собой, и навсегда закрепилась внутри, поэтому Чую и рвало на части. Дазай не был доступной омегой из домов любви Озаки, которую можно просто взять, присвоить себе, и не важно, истинные они или нет. Помимо этого желание Чуи было куда больше и неподконтрольнее. Хотелось заклеймить: запахом, меткой, прикосновениями. Хотелось обладать. Не через секс, не через физическое единение, а на более глубоком уровне. Чтобы Дазай признал его своим альфой. Чтобы сам подставил под его зубы беззащитное горло. И вместе с тем внутри бесновалось какое-то абсолютно звериное желание едва ли не сожрать омегу: лишь бы только ему, Чуе, и больше никому.Чуя помнит своё рычание, когда Дазай пытался выбраться из его хватки, чтобы банально в туалет сходить и принести что-нибудь поесть. Помнит, как была невыносима мысль о том, что Дазай оставит его даже на секунду. Помнит, как, когда Дазай всё-таки ускользал из его рук, внутри поселялась с угрожающей скоростью разрастающаяся пустота, будто омега не просто отошёл на кухню за водой, а исчез из этого мира, и Чуя остался один. А потом Дазай возвращался, и это переполняло беспричинной, кипучей как карамель радостью. От осознания, что Дазай рядом, что он под боком Чуи, что альфа может чувствовать его запах, и тепло, и мягкость кожи, у Накахары кружилась голова. От осознания, что его омега рядом, в полной безопасности, сердце стучало так быстро, что это было почти больно.- Ваа, - первое, что услышал Чуя, когда очнулся от морока, открыл глаза и увидел сидящего рядом с ним на разворошенной постели Дазая, растирающего свои предплечья. - Ты точно пёс, Чиби. Злобный, жадный, невыносимый пёс, который рычит, скалит клыки при посягательстве на то, что считает своим, и жалко скулит, когда это «своё» уходит, пусть даже всего на несколько минут. У меня от твоей хватки синяки по всему телу.- Скажи «спасибо», что не сожрал, - устало рыкнул тогда Чуя и снова провалился в сон.Когда альфа проснулся в следующий раз, в голове была ясность, а Дазая в квартире уже не наблюдалось. Кровать была разворошена и пропахла запахом омеги и его собственным: острым, горько-солёным от пота, пряным. Чуя глянул на свой мятый костюм, в котором провёл все семь дней, и скривился в отвращении. Видимо, либо Дазай не заморачивался его мытьём и сменной одеждой, либо - что более вероятно - Чуя просто не выпускал его из своей хватки, из-за чего омега был лишён самой возможности сделать хоть что-то. Так или иначе, Накахара подумал, что и к лучшему, что Дазай убрался из его дома. А потом альфа нашёл заказанный ужин на кухонном столе и подготовленные банные принадлежности, и чистую сменную одежду на краю стиральной машины в ванной. И от всего этого вопреки общей усталости и раздражению странно потеплело в душе.Что гон, что течка - раз в полтора-два месяца, и все эти дни Чуя и Дазай проводили вместе, теперь в квартире Накахары. Они учились всему вместе: быть напарниками, быть друзьями, быть истинной парой из альфы и омеги. Просто не было, потому что они были слишком разные. Лёд и пламень. Инь и ян. Чёрное и белое. Вместе - гармония, но для её достижения ещё нужно постараться, и они старались, как могли. Не потому что возникла неземная любовь. Не потому что возникло какое-то притяжение. Нет. Они делали это, потому что иначе было невозможно. Делали, потому что иного выхода не было.Дазай учился читать Чую во время гона. Учился успокаивать своими прикосновениями и запахом, незаметно ускользать во время редкого, но глубоко сна альфы, больше похожего на обмороки, и учился проявлять непривычную себе заботу и внимание. Чуя тоже учился. Учился контролировать свои феромоны и подавлять панику внутреннего альфы. Учился понимать реакции Дазая на те или иные прикосновения, слова и интонации, когда сознание омеги было затуманено течкой. Учился терпению и усмирению раздражения, когда приходил домой и внезапно обнаруживал Дазая в своей постели в ворохе смятых брендовых рубашек, отчего хотелось придушить нахального придурка, который лишь наполовину шёл на поводу у инстинктов, а на вторую половину вполне сознательно хотел ему подгадить. Учился покупать дешёвые футболки и майки, толстовки и худи, которые таскал дома даже в тёплое время года, чтобы они не теряли его альфа-запаха даже после стирки, и чтобы Дазай потерял возможность дополнительно трепать ему нервы.Это не было быстро. Это не было легко. Два с лишним года было убито на то, чтобы сблизиться и достичь нужного уровня взаимопонимания. Тот, кто сказал, что отношения - тяжкий труд, был прав. И неважно, рабочие, дружеские или любовные. Так уж вышло, что Чуя и Дазай выстраивали одновременно все три направления, и это давалось обоим в сто раз сложнее, чем обычным парам. Что Дазай, что Чуя - оба привыкли быть одни, не доверять никому, держаться в стороне. Им было сложно, чертовски сложно, но... Под конец Чуя позволил себе подумать, поверить в то, что им всё-таки удалось.Их взаимопонимание на поле боя достигло небывалых высот. Миссии «Двойного Чёрного» стали как никогда эффективны. Их обычное общение оставалось всё таким же колким и острым, ядовитым и полным насмешек и попыток выбить друг из друга дурь, но исчезли те зачатки неприязни и даже ненависти, что были между ними когда-то. С течением времени, когда они научились понимать друг друга без слов и хотя бы мысленно смирились с тем, что являются парными, истинными, стало легче и во время течек и периодов гона. Дазай наконец-то начал доверять Чуе и в этом отношении, зная, что никто не воспользуется его состоянием, не причинит боли, не сделает что-то против его воли - даже сам Накахара со своим железобетонным контролем. Чуе тоже стало легче, когда внутри поселилось знание, что никуда Дазай от него не денется. Альфа-сущность будто успокоилась, и периоды гона Накахары перестали отпечатываться на теле Дазая синяками от крепкой, жадно-панической хватки полубессознательного альфы.А потом только-только устаканившаяся жизнь полетела к чертям после всей этой истории с «Мимик».На тот момент Чуя не впервые отправлялся в долгосрочную миссию к чёрту на рога, и его задание в Гонконге не являлось чем-то неожиданным или странным. Ему было поручено встретиться с людьми, помогающими контактировать с Триадой, оказать некоторую помощь во внутренних делах мафии Китая, и альфа спокойно принял это задание и с чистой душой и коробочкой с подавителями отправился в аэропорт. Ничто не предвещало, как говорится. И пусть Чуя отправился туда на несколько месяцев, он нисколько не переживал о сроках задания и своих задачах, потому что знал - если что-то случится, Мори-доно обязательно свяжется с ним, сообщит о проблемах и выдернет обратно в Йокогаму в рекордные сроки. Вот только вместо этого за полтора месяца до его запланированного возвращения Чуя получил короткое сухое информативное сообщение через закрытый канал Руководителей, в котором всем сообщалось о том, что Дазай покинул Портовую мафию.Удивительно, но не было срыва. Не было ярости, злости или желания найти и кости переломать, а после за шкирку притащить обратно. Чуя всегда помнил, почему Дазай вступил в Портовую мафию, что искал в кровавой тени подпольного мира Йокогамы. Помимо этого Чуя никогда не рассчитывал особо на их с Дазаем связь, потому что она была странной, отчасти нелогичной, отчасти косо и криво слепленной. Даже если в их отношениях всё относительно устаканилось, до полного взаимопонимания и становления «нормальной парой», как назвало бы это общество, на которое оба плевать хотели, было ещё долго. Связь между ними никогда не была рычагом давления или причиной.Чуя признавался самому себе, что начал испытывать симпатию к напарнику как к омеге. Наверное, это было неизбежно, и вовсе не из-за их парности, а из-за того, что - будем честны - Дазай был чертовски красивым, а ещё Чую не оставила равнодушной его омежья слабость во время течек, которая заставляла альфу чувствовать себя всемогущим в те моменты, когда Дазай сворачивался клубком в его руках и спокойно засыпал, расслабляясь и подставляя незащищённую спину. Доверие напарника пьянило. Они мало говорили об этом - можно сказать, не говорили вообще - но Чуя знал, что Дазай доверяет ему, и сам альфа тоже безоговорочно начал доверять своему партнёру, и неважно, находился тот рядом в качестве омеги или боевого товарища. Что творилось в голове у Дазая, Чуя не знал, потому что имел представление о чужих огромных сумасшедших тараканах. Главное, что омега доверял ему, а остальное до поры до времени было не так уж и важно, как и взаимная симпатия.Наверное, поэтому Ода Сакуноске и бесил Чую так сильно. Дазай прав, Чуя ревновал его к другому альфе, но не столько в романтическом плане, сколько в целом. Альфа-инстинкты кричали о том, что Дазай принадлежит ему, плюя на человеческие законы, по которым природа давно не являлась приговором, и омеги были настолько же свободны, насколько были свободны и альфы. Сам Чуя бесился из-за того, как Дазай крутится вокруг этого альфы, как сияет и расслабляется рядом с ним. Рыжеволосый мафиози не понимал, что такого сделал Ода, из-за чего Дазай просто взял и доверился ему, тогда как самому Чуе пришлось изрядно попотеть, чтобы заложить фундамент доверия и построить на нём прочную стену этого самого доверия. Которая так и осталась в итоге недостроенной до конца из-за барьера, которым всегда окружал себя Дазай. Близко он подпустил только Оду, и Чую это бесило, потому что он не понимал, какого чёрта всё так складывается. Его бесил не столько сам Сакуноске, сколько тот факт, что в жизни Чуи никогда ничего не было просто и, судя по всему, никогда просто не будет, потому что даже с истинной омегой он угодил в то ещё топкое дерьмовое болото.Когда Чуя вернулся в Йокогаму, и Мори рассказал о смерти Оды и о том, что из-за этого Дазай покинул Портовую мафию, вся апатия с альфы, непонятно когда накатившая на рыжеволосого мафиози ещё в Китае, слетела, сменившись раздражением и даже злобой. Как же его бесило всё это дерьмо. Как бесило, что он по жизни вечно бьётся и бьётся, и бьётся, пытаясь чего-то достичь, а в итоге ни черта у него не получается. В глубине души Чуя надеялся, что хотя бы появление истинной пары - его омеги, дарованного ему самой природой, самой судьбой - хоть что-то исправит, но чёрта с два. Сначала Чуя потратил годы на то, чтобы построить этот идиотский карточный домик, а потом Дазай одним взмахом руки разнёс его в щепки, и карты разлетелись с такой силой, что прорезали стены как мягкое суфле или как нож - горячее масло.- Да и скатертью дорога, - не сдержавшись, не так уж и тихо прошипел себе под нос Чуя, а после поднял на серьёзного Огая, изучающего его цепким взглядом, не менее серьёзный и ледяной взгляд полыхнувших обжигающим холодом голубых глаз. - Я вас понял, Мори-доно. Прошу вас сообщить мне об изменениях в моей нынешней работе в связи с тем, что использование «Порчи» теперь является средством для самых критических ситуаций.- Никаких критических ситуаций, Чуя-кун, - покачал головой старший альфа. - Лишь одно изменение, но оно само собой разумеется. Ты больше никогда не будешь использовать «Порчу» на поле боя. Нет смысла отрицать, что ты - лучший в Порту. Я не собираюсь терять такой ценный кадр. Без «Исповеди» Дазая-куна использование «Порчи» опасно для твоей жизни. «Двойной Чёрный» распался, и теперь «Порча» под запретом. А ещё тебе придётся взять шефство над Акутагавой-куном, учеником Дазая-куна. Надеюсь, вы поладите.Удивительно, но с Акутагавой Чуя и в самом деле поладил. Мальчишка был забитый, но смышлёный, и Накахара быстро подобрал к нему ключ, нашёл нужные нити, за которые можно дёргать при необходимости манипуляции. Да и в целом жизнь альфы мало изменилась. Уход Дазая первое время даже не особенно ощущался, потому что вне совместной работы «Двойной Чёрный» не то чтобы часто проводил время вместе. Но Чуя помнил о том, что омега предал Порт, и постоянно из-за этого бесился.«Вот же сволочь», - только и думал Чуя, вспоминая бывшего напарника. - «Сам затащил меня в Порт, сам потребовал клятву служить Портовой мафии вместе с ним, а потом просто взял и свалил, даже не попрощавшись. Эгоистичный ублюдок».Мысль о том, что Дазай покинул Порт из-за Оды, только бесила ещё больше. Что за грёбаная связь образовалась между ними двумя, раз Дазай покинул организацию, что стала ему домом, после смерти этого альфы? Что такого важного было в этом Оде Сакуноске, чего никогда не было в самом Чуе? Что такого Дазай нашёл в этом альфе, что его смерть так ударила по омеге?В настоящем, после короткой отповеди Дазая, Чуя понимает, что это была ложь, тонкая манипуляция от Мори, чтобы не дать ему погрузиться в апатию, чтобы разжечь в нём злость, которая в итоге послужила хорошим топливом, которая помогала Чуе держаться на плаву всё это время. Что ж, Дазай прав. Методы у Огая действительно жестокие, хладнокровные, решительные и резкие, подпитанные лишь холодной логикой. Разве что эмоциональная встряска Дазая привела к непредвиденным последствиям - а таким ли непредвиденным? - тогда как эмоциональная встряска Чуи помогла ему собраться и сделать первый шаг вперёд, а не топтаться и дальше на одном месте, задаваясь одними и теми же вопросами, на которые никто не даст ответ.И это та самая другая сторона, с которой Чуя абсолютно не понимает Дазая. Омега в его квартире, потому что пришёл к нему как к напарнику, но не только. Омега в его квартире, потому что пришёл к нему как к своему альфе. Это стало понятно в тот момент, когда Чуя увидел внешнее состояние Дазая, и подтвердилось в тот момент, когда он указал бывшему напарнику на дверь, и тот мгновенно всполошился из-за его слов.Да, Чуя знает, почему Дазай так разволновался из-за его холодности, и знание это порождает глубокое, сильное, безграничное раздражение. Дазай вернулся в Порт. Ладно, хорошо. Дазай, судя по всему, успел уладить свои разногласия с Огаем или пообещать любимому учителю, что рано или поздно придушит мужчину его же алым шарфом за все старые манипуляции и махинации. Пусть так, отношения босса и его преемника, в общем и целом, Накахару не касаются и никогда не касались. Но осознание того, что Дазай вот так запросто вломился в его квартиру спустя три года после своего побега с бессловесным «привет, это я - твой омега, прими меня обратно и возрадуйся моему возвращению», это просто...- Как нагло, - криво усмехается Чуя и разворачивается целиком к ещё сильнее насторожившемуся, подобравшемуся Дазаю. Несмотря на сыворотку, доля феромонов всё-таки выплёскивается в воздух под давлением эмоций, и Дазай непроизвольно вжимает голову в плечи. - Ты исчезаешь без следа, ничего не объяснив, не попрощавшись, не оставив даже записки. Исчезаешь на три года, прекрасно зная, что связь между нами успела закрепиться и без секса, без метки за все те течки и периоды гона, что мы провели вместе. Мой внутренний альфа принял тебя как своего омегу, Дазай. Ты прекрасно знаешь это. Ты всегда это знал. С самого начала. И всё равно оставил Порт. Оставил меня. А теперь ты вот так запросто возвращаешься, потому что тебе стало скучно на стороне света, как до этого стало скучно на стороне тьмы, и что дальше? Чего ты ждёшь от меня после всего этого дерьма?- Не одному тебе было сложно, Чуя, - пытается спокойно ответить Дазай, но его голос срывается из-за давления альфа-феромона.Нервно передёрнув плечами, Чуя решительно проходит до балконной двери и распахивает её. Сыворотка прекрасно справляется со своей работой, подавляя его гормоны, но острая вспышка злости на мгновение перебивает её эффект, и Накахара всё-таки мысленно благодарит Мори за его манипуляцию и обман. Контролировать себя альфа в настоящем не в состоянии, и не будь в его крови сыворотки, он и в самом деле раздавил бы - пусть и непроизвольно - внутреннего омегу Дазая своей аурой.Для омеги нет ничего хуже, чем когда его или её альфа недоволен или недовольна. Это завязано на инстинктивно-психологическом уровне, и если омега знает, что становится причиной расстройства альфы, тогда как должна оберегать и дарить покой, это сродни удару, сродни боли, сродни ножа в спину. Это приносит разочарование в себе и страдания. Это приносит острое желание всё исправить и при невозможности этого омега страдает, будто её отторгают, наказывают. Это выше человеческого понимания, это самая животная часть природных сущностей людей, и как бы Чуя ни был зол, он никогда не хотел причинить Дазаю подобную боль. Поэтому он обещает себе после поблагодарить Мори за сыворотку. Поэтому открывает балкон, чтобы ветер унёс хотя бы часть его запаха прочь. Поэтому глубоко вдыхает холодный воздух, подставляет лицо ветру, что невидимыми ладонями хлещет его по щекам, хоть немного приводя в адекватное состояние, гася вспышку эмоций.Пожалуй, глупо злиться на Дазая, и не важно, с учётом всех фактов или нет. Дазай всегда был в некотором роде неправильным омегой, если так вообще можно сказать о человеке, личность которого многогранна и многолика. Дазай не стремился к связи, не стремился к отношениям и в целом предпочитал одиночество и наблюдение со стороны. Чуя тоже всегда был неправильным альфой с теми же стремлениями, поэтому в некотором роде может понять, почему Дазай ушёл, почему так легко оставил его за спиной, несмотря на всё, чего они оба с таким трудом достигли в своих непростых, сложных, запутанных и часто совершенно непонятных отношениях. Но всё это не имеет никакого значения, потому что после ухода Дазая гон не исчез волшебным образом. И вспоминать обо всех этих днях, наполненных горячкой, бредом, страхом, отчаянием и желанием найти то, что было потеряно, невыносимо.Чуя окидывает пристальным взглядом гостиную, которую не раз и не два прибирал после того, как крушил тут всё в приступах ярости, безумия и отчаяния. Альфа-природа требовала своего омегу под боком, требовала мягкую кожу, и запах, и родное тепло. Но Дазая рядом не было, и даже если разумом Чуя понимал это, в душе у него раз за разом разрасталась чёрная дыра. Хорошо, что только в душе. Чудом, не иначе, за эти годы не случилось срыва «Смутной печали», не случилось срыва «Порчи». Определённо, только чудом.- Не одному мне было сложно, - медленно, вкрадчиво повторяет чужие слова Чуя, вновь возвращая свой взгляд нервно поднявшемуся со своего места Дазаю, стоило только сквозняку сбить удушающую ауру альфа-феромона. - Серьёзно, Дазай? Это твоё оправдание?- Я не собираюсь оправдываться, - негромко, чтобы не спровоцировать новый всплеск, но привычно уверенно и серьёзно говорит Дазай, без страха глядя в заледеневшие голубые глаза. - Я озвучил тебе свои причины и только. Почему ушёл и почему вернулся. На этом всё, Чуя. Наша природа не играла роли. На тот момент я даже не думал об этом. Только когда случилась первая течка, а тебя не оказалось рядом, я понял, что натворил, и...- Ты понял, что натворил, - обрывает Чуя очередным повтором. И усмехается, неторопливо подходя к замершему омеге, смотря снизу вверх в настороженные глаза. - Ты понял, что натворил, да? Тебе не кажется, что это звучит смешно и нелепо?- Чуя... - выдыхает Дазай, качнувшись к нему, и Накахара резко отшатывается.- Заткнись, - выплёвывает он. - Просто закрой свой чёртов рот, Дазай. Ты и понятия не имеешь, что ты натворил, ублюдок. Течки принесли тебе проблемы? Это какие? Ютился по тайным дырам, и одного одеяла было мало, чтобы сделать гнездо? Чувствовал себя постоянно напуганным и не мог этот инстинктивный страх контролировать? Боялся, что в течку не сможешь дать отпор, если кто-то вломится в очередную халупу в одной из помоек, по которым тебя прятало правительство? Не смеши меня, Дазай. Ты даже одурманенный течкой сломаешь хребет любому, кто к тебе сунется. Это было проверено и не раз на тех идиотах, которые по первой поре верили, что смогут захватить тебя в столь уязвимом состоянии.- Приятно видеть, что ты так веришь в меня, партнёр, - криво улыбается Дазай.И протягивает руку будто в попытке коснуться плеча, успокоить мягким прикосновением, но Чуя отшатывается и раздражённо сверкает глазами.- Не смей касаться меня и не смей так называть, - срывается на рык Накахара, отчего Дазай ощутимо вздрагивает. - Ты и представить себе не можешь, что такое грёбаный гон, когда альфа не чувствует свою пару под боком. Это сводило меня с ума, Дазай. Буквально. Я бредил и искал тебя, твой запах и твои прикосновения. Я бродил по квартире, не в силах заставить внутреннего альфу успокоиться, потому что он считал, что ты всё ещё где-то здесь: в ванной, на кухне, в гостиной. Где-то совсем рядом, и стоит лишь найти тебя, лишь увидеть, и всё придёт в норму. Но тебя не было, Дазай, и это рвало меня изнутри на части. Альфа тосковал только первые два гона, а потом начал яриться. Меня тянуло искать тебя по всей Йокогаме. Меня тянуло разнести этот город на камни, чтобы найти дыру, в которую ты забился. Мори-доно, который присматривал за мной первые несколько периодов гона, даже однажды рискнул приблизиться, чтобы вколоть мне сыворотку, но это ничего не дало. Обычно она сильнее выработки альфа-феромона, но в период гона не справляется с его количеством. Несколько периодов гона я провёл в старом бункере Порта, где просто разносил всё вокруг в бессильной ярости и злости. Но сильнее этого был страх, Дазай.Подавшись вперёд, Чуя заглядывает в глаза мгновенно напрягшегося от его близости омеги и почти шипит в чужое лицо, сжимая кулаки до боли в костяшках, до боли в ладонях от впившихся в кожу ногтей.- Истинный, животный, неконтролируемый страх, вызванный тем, что парного, признанного омеги нет рядом. Что нет запаха. Что нет следов присутствия. Что нет подтверждения тому, что с тобой всё в порядке, что ты жив и цел, что ты в безопасности, чёртов Дазай. Однажды я допустил мысль о том, что с тобой могло что-то случиться после ухода из Порта. Это была лишь мимолётная мысль, но она поселилась в подсознании, и тот гон через четыре недели... Блять, Дазай. Грёбаных четыре недели прошло! Я уже и позабыл об этой мысли, но не мой внутренний альфа. Акутагаве повезло, чудом повезло остаться в живых, когда он, приставленный Мори-доно приглядывать за мной, попытался меня остановить. Для альфы нет ничего важнее комфорта омеги, благополучия омеги. Потеря омеги для альфы означает скорбь. Исчезновение омеги означает для альфы поиски, неустанные и вечные. Даже не зная всех причин твоего ухода, я смог принять его и даже немного понять. Но не моя альфа-сущность, Дазай, которая превращала мою жизнь в грёбаный Ад все эти три года со дня твоего исчезновения.Отшатнувшись, Чуя окидывает омегу цепким взглядом с ног до головы и криво, зло улыбается.- А теперь ты приходишь, строишь из себя бесконечно уставшего от жизни человека и заявляешь, что не одному мне было сложно. Приходишь, как ни в чём не бывало. Приходишь, будто так и надо. Приходишь, будто это нормально. Приходишь, как будто тебя здесь кто-то ждал. Приходишь, будто я тебе что-то должен, хотя ты был тем, кто всё разрушил. Только вот на этот раз ты ошибся, Дазай. Уже как год из-за сыворотки у меня сбит баланс выделения альфа-феромона, из-за чего гон крайне нестабилен в своём цикле, и поэтому я провожу его по большей части в спячке под действием снотворного. Это не идеальный, но выход для меня, потому что я уже как пять месяцев чувствую, что альфа-сущность постепенно смиряется с тем, что рядом больше нет важного для нас омеги. Влезать в это болото снова я не собираюсь. Доверять тебе снова, как доверился когда-то, я не собираюсь. Ты мне больше не нужен, Дазай. Поэтому я говорю тебе ещё раз: где выход, ты и сам знаешь. Не забудь захлопнуть за собой дверь.- Чуя... - вновь пробует Дазай, и голос его тише шелеста листвы, но Чуя нервно передёргивает плечами, заставляя его замолчать, и направляется к выходу из гостиной.- Нет. И не доводи меня, Дазай. Я всегда ценил тебя как напарника, как человека и как своего партнёра, свою омега-пару. Но это не значит, что я не смогу причинить тебе боль, если захочу. Не пытайся манипулировать мной и не пытайся прогнуть под себя. Иначе отдача замучает, и ты на своей шкуре узнаешь, каково это: когда омега воет и скулит, и сходит с ума из-за того, что её альфа от неё отказался.Пусть Накахара не такой манипулятор, как Дазай, и не такой искусный лжец, но его голос не дрожит, когда он говорит эти отвратительные слова со всей возможной в них уверенностью. Скрывшись в ванной, он закрывает за своей спиной дверь и принимается раздеваться, чтобы принять душ и смыть с себя усталость этого дня, смыть с себя горечь и боль, порождённые этим разговором, порождённые возвращением Дазая.Когда-то давно - кажется, целую вечность назад - Чуя позволял себе мечтать о том, что Дазай рано или поздно вернётся, и всё наладится, вернётся на круги своя. Но после того дерьма, что ему пришлось пережить, когда складывалось ощущение, что у него раздвоение личности, когда из-за сходящей с ума воющей альфа-сущности он будто терял себя, терял время, осознавая огромные провалы в памяти, после всего этого грёбаного дерьма...- Нет, - шепчет Чуя, и голос его теряется в шуме включенной в душе воды, горячим потоком омывающей голову и нежно ласкающей каменные плечи. - Нет, этого не будет... Я не поведусь на это снова. Ни за что... Никогда...Когда спустя почти час рыжеволосый мафиози выходит в гостиную, вытирая мокрые волосы полотенцем, в квартире уже никого нет. Чуя закрывает балконную дверь, морщит нос, уловив остаточный запах присутствия Дазая в его доме, обходит все комнаты, чтобы убедиться, что омега действительно убрался прочь из его квартиры, а потом...Потом Чуя решительно направляется к винному шкафу, в отдельной секции которой хранится пара бутылок виски марки, которая когда-то очень нравилась Дазаю своим дымно-медовым привкусом. Из-за сыворотки рыжеволосый мафиози не притрагивался к алкоголю долгое, очень долгое время, избегая его даже по праздникам, но к чёрту всё. Даже если после вывернет наизнанку, даже если опьянение делу не поможет, даже если это ничего не решит, и алкоголь едва ли позволит забыться - Чуе наплевать. Он так устал. Грёбаные боги всего этого грёбаного мира, как же сильно он устал...

***

- ... и ты же понимаешь, Чуя-кун, что...Мори говорит и говорит, и говорит. Он приводит доводы. Он пытается надавить. Он приводит разумные и логичные аргументы. Он пытается прогнуть. Он... Много чего пытается сделать. Наверное. Чуя впервые в жизни не слушает босса. Чуя впервые в жизни ненавидит своё нахождение в кабинете Огая. Чуя впервые в жизни хочет оскалить клыки на старшего альфу, который маринует его своей лекцией уже полчаса, не меньше, при этом ненавязчиво давя своей альфа-аурой. Не сказать, что аура Мори сильнее ауры Чуи, нет. Это невозможно с учётом дремлющего внутри Арахабаки, сила которого повлияла на альфа-феромон Накахары, но всё равно что-то такое в ней есть, из-за чего Чуя может лишь стоять, вытянувшись по струнке, и сверлить пустым взглядом точку повыше левого плеча мужчины.- Ты слушаешь меня, Чуя-кун? - в какой-то момент спрашивает Мори, явно замечая его отстранённость, и Чуя медленно переводит взгляд на лицо мужчины, заглядывая в тёмно-лиловые глаза.- Мори-доно, вы знаете, что я бесконечно вас уважаю, - игнорируя вопрос, говорит Чуя, стараясь не сжимать расслабленно висящие по бокам от тела ладони в кулаки. - Вы - мой босс, мнение которого важно и ценно для меня. Вы - человек, которому я присягнул на верность и которому вверил свою жизнь в тот момент, когда стал частью Портовой мафии. Все эти годы я служил вам верой и правдой, всегда оставаясь на вашей стороне. Мои умения, мои силы, моя природа и Арахабаки внутри меня - всё это я посвящал и отдавал вам. Добровольно и безропотно. Потому что это было правильным. Потому что я сам считал это правильным.- Я знаю, Чуя-кун, - мягко улыбается Мори и поднимается из-за стола, неторопливо подходя ближе. - Ты знаешь, я ценю тебя и всегда ценил. Не только как рядового подчинённого. Между мной, тобой и Дазаем-куном особая связь ещё с тех пор, как закончилось расследование по делу об Арахабаки. Нас всех троих объединило слишком многое. Можно сказать, мы втроём выиграли важную битву лишь своими силами. По большей части Порт держится именно на нас троих. На нас и на Озаки-сан. Но почему ты заговорил об этом?- Потому что сейчас вы поступаете неправильно, - негромко, но уверенно говорит Чуя и продолжает, когда не замечает опасного блеска в глазах мужчины, лишь вспыхнувший интерес. - Вы прекрасно знаете, как мне было трудно взять под контроль свою альфа-сущность. Вы были тем человеком, который достал для меня сыворотку. Вы были свидетелем тому, как долго мой внутренний альфа не принимал, отказывался принимать тот факт, что Дазая больше нет рядом. Все эти три года вы постоянно наблюдали за мной ради контроля и знаете, сколько сложностей мне принёс уход Дазая, и как мне было сложно восстановить баланс и ритм своей жизни. А сейчас...Шумно выдохнув, Чуя не выдерживает и отводит взгляд. За панорамным окном догорает рассвет. Небо залито кровью и золотом. Рыжеволосый мафиози остро жалеет, что не может оказаться как можно дальше от этого места, что не может остаться хоть ненадолго там, где нет больше никого кроме него самого и бесконечной тишины и покоя.- Сейчас Дазай вернулся, - продолжает он, - и вы хотите уничтожить всё, что я с таким трудом восстановил. Я знаю, что Дазай важен и дорог вам. Я знаю, что вы привязались к нему как к родному племяннику или что-то в этом роде. Я знаю, как вы были рады его возвращению в Порт. Я знаю, что вы хотите для него самого лучшего, и даже мысль о том, что он сейчас там мучается, вызывает у вас отторжение: как у человека, которому Дазай важен, и как у альфы, который когда-то взял шефство над этим конкретным омегой. Но пытаясь добиться блага для него, вы хотите разрушить моё благо.Короткий, мимолётный взгляд на медленно кивнувшего в знак понимания босса и снова всё внимание лишь на всполохах небесного огня, постепенно затухающего и мутнеющего, теряющего свои завораживающие краски.- Если бы я не добился всего с таким огромным трудом, болью, срывами и миллионами уничтоженных нервных клеток, я бы мог пойти вам навстречу. Но я собирал себя по кускам три года и не собираюсь снова лезть в это болото. Дазаю больно, потому что это его первая течка после того, как он снова увиделся со мной. Я могу представить, что он чувствует. Я знаю, что он чувствует. Но это ничего не меняет. Течка закончится рано или поздно. Цикл наверняка сбился, и она растянется на десяток дней, может, немного больше, но потом она закончится, и Дазай снова окажется в строю.- Ты прав, Чуя-кун, - вздыхает Мори и встаёт рядом с ним, тоже глядя на гаснущее небо. - Ты во всём прав. Но я не могу просто оставить всё так, как есть. Дазай-кун вернулся, и я уверен, что он больше не уйдёт. Рано или поздно вас всё равно потянет друг к другу на уровне инстинктов, хотите вы того или нет. Альфа- и омега-природа тесно переплетена с физиологией и психикой человека. Я знаю, что вы никогда не были близки в физическом плане. Знаю, что ты никогда не ставил Дазаю-куну метку. Однако я всегда считал, что это не из-за отсутствия сексуального влечения как такового, а из-за того, что вы оба долгое время подавляли свою природу. Обычно в социуме люди отталкиваются от своей природы и вокруг неё строят свою жизнь. Вы с Дазаем-куном всегда отталкивались в первую очередь от своих личностей и уже после оглядывались на свою природу. Поэтому Дазай-кун - омега, которого опасается каждый в Порту. Поэтому ты, Чуя-кун, так «холодно» относишься к своему омеге, не стремясь пометить его, заклеймить, сделать своим. Ты уважаешь его, а Дазай-кун уважает тебя, и вы оба выше своей природы. Поэтому всё и сложилось так... Печально, я полагаю.На плечо опускается тяжёлая, тёплая ладонь, и Чуя поворачивается лицом к Мори, позволяя вновь поймать свой взгляд, заглянуть в бунтующую душу - отрицающую и опасающуюся того, что может произойти, если они с Дазаем встретятся сейчас, когда у омеги течка.- В шестнадцать вы оба были слишком юны и напуганы, - перечисляет Огай. - В семнадцать вы только начали доверять друг другу. В восемнадцать вы пытались изучать свою и чужую природу, искать точки соприкосновения и понимания друг друга. У вас не было времени на романтику или сексуальное влечение. Вы пытались принять друг друга не как пара из альфы и омеги, а как люди в первую очередь. Но это не значит, что так будет продолжаться вечно. Существует три стадии созревания, Чуя-кун, и ты прекрасно знаешь это. Первая - в четырнадцать лет, когда определяется природный пол и начинаются первые течки и периоды гона - по первой поре короткие и слабые. Вторая - в восемнадцать лет, когда тело формируется окончательно и стабилизируется гормональный фон. Третья - в районе двадцати трёх-пяти лет, когда начинается выработка дополнительного гормона для привлечения представителей противоположного пола во время течки и периода гона для зачатия потомства. Поэтому я и настаиваю на том, чтобы ты пошёл к Дазаю-куну. Сексуальное притяжение ещё возьмёт своё - не добровольно, так насильно. Не сомневаюсь, что вы двое - те ещё уникумы - сможете сопротивляться зову природы, но ты ведь так ненавидишь, когда всё понапрасну усложняется, верно, Чуя-кун? Если тебе тяжело принять возвращение Дазая-куна, если тяжело простить его, проведённая совместно течка хотя бы успокоит ваши сущности. Как люди, вы и после сумеете решить всё между собой. К чему лишние страдания?- А может, я хочу их, этих страданий, - невольно срывается, рыкает раздражённо Чуя. - Может, мне нравится осознавать, что этот ублюдок сидит там и мучается, и скребёт ногтями по стенам, и воет как жалкая псина из-за того, что его альфа не рядом, что его альфа его проигнорировал. Может, мне приятно знать, что он мучается сейчас точно так же, как я мучался все эти три года.- Я бы поверил тебе, Чуя-кун, - безмятежно отвечает Мори, мудро игнорируя его вспышку, - если бы не знал тебя. Но я ведь тебя знаю и очень хорошо. Ты всегда ценил вверенные тебе жизни подчинённых и вообще людей вокруг. Ты всегда опекал всех в своём окружении, заботился о них как мог и старался сделать всё для своих людей, для своей наставницы, для Акутагавы-куна, когда взялся за него, для меня, для блага организации. Ты же спать спокойно не сможешь, зная, что где-то там Дазай-кун страдает, и ты можешь помочь ему одним только своим присутствием, даже если не коснёшься, даже если не взглянешь.- Вы пытаетесь манипулировать мной, Мори-доно, - нервно передёргивает плечами Чуя.- У меня выходит? - сверкает лукаво глазами Огай, будто для него всё это - одно большое развлечение.- Нет, - снова срывается на рык Чуя и резко склоняет голову. - Я могу идти?- Конечно, - соглашается старший альфа и легко взмахивает кистью руки. Но окликает вновь, стоит только Чуе оказаться на пороге кабинета, перехватывает его взгляд и улыбается улыбкой Мона Лизы, на которую у рыжеволосого мафиози за этот визит в кабинет босса уже выработалась аллергия. - Просто хочу, чтобы ты знал, Чуя-кун. Он зовёт тебя. Все эти трое суток он постоянно зовёт тебя.- Приятного вам дня, Мори-доно, - бросает Чуя и вылетает из кабинета босса.Дверь захлопывается с такой силой, что чуть не слетает с петель.

***

«И какого чёрта я здесь делаю?» - раздражённо думает Чуя, стоя напротив знакомой двери шикарных штабных апартаментов.Дверь абсолютно равнодушна к убийственному взгляду альфы, и Накахара тяжело вздыхает, упираясь в неё лбом и малодушно желая, чтобы всё решилось как-нибудь само собой без его вмешательства. Вот только чудес не бывает, и именно поэтому Чуя здесь. Поэтому и потому что манипуляция босса сработала, как срабатывали и все манипуляции мужчины долгие и долгие годы. Это чёртово «все эти трое суток он постоянно зовёт тебя» отпечаталось в памяти, будто прижгло калёным железом. Те же самые слова, что были сказаны Чуе, когда у Дазая случилась первая течка, и ведь то не было обманом. Первые двое суток, даже когда Накахара оказался под боком своего омеги, Дазай только и делал, что шептал в бреду его имя. И шептал так, что в душе всё переворачивалось.- Сколько же от тебя проблем, чёртов Дазай, - бормочет Чуя.Медленно, глубоко вдыхает пробивающийся из-за двери запах течного омеги, вновь раскрашенный ненавистными кислыми нотами страха и боли. Морщится, ощущая, как альфа-сущность подбирается внутри с тихим рычанием, совсем слетевшая с катушек за прошедшее время. Это одна из причин, почему Чуя не заходит внутрь. Он понятия не имеет, как внутренний альфа отреагирует на вернувшегося блудного омегу, и навредить Дазаю, что бы рыжеволосый мафиози до этого ни говорил и ни думал, совершенно не хочется. Чуя вообще не знает, не понимает, чего ему хочется в данный момент. Ну, кроме волшебного разрешения всех его проблем, что просто невозможно.Чуя поклялся себе, что не влезет вновь в это болото. Чуя поклялся себе, что никогда больше не поведётся на всё это вновь, не доверится и не поверит. Чуя был более чем стойким, когда отстаивал свою позицию в кабинете Огая два дня назад. Чуя не соврал, не покривил душой, когда сказал Дазаю, что тот больше ему не нужен. Вот только правда в том, что эти проклятые слова, это чёртово «все эти трое суток он постоянно зовёт тебя» перевернули всё с ног на голову, как Мори и предполагал, потому что мужчина сказал правду. Чуя жить спокойно не может без того, чтобы заботиться о людях вокруг себя. И мысль о том, что где-то страдает его омега, страдает Дазай - невыносима.Говорят, никогда не говори «никогда». Что ж, Чуя оказался именно в этой ситуации. Он с таким трудом вернул свою жизнь если не в прежнее русло, то хотя бы близко к этому, а потом явился Дазай и снова всё испортил, разрушил, снёс, уничтожил. И если вначале, если с того дня чуть больше двух месяцев назад, Чуя был настроен решительно не связываться с омегой вне совместных миссий «Двойного Чёрного», то после... После, когда у Дазая раньше времени началась течка из-за возвращения под бок парного альфы, когда Мори-доно начал хлопотать за своего непутёвого преемника, Чуя уже не смог поддерживать тот же категоричный настрой.Можно было бы оправдать свою слабость собственной эгоистичной выгодой. Как бы ни притихла альфа-сущность за прошедшее время, Чуя знает, что его гон подобно течке Дазая начнётся намного раньше, и это будет Ад на земле. Наверняка всё будет даже хуже, чем его самый первый гон, когда никакой связи с внутренним альфой и контроля над своей природой не существовало даже в зачатках. Чуя мог бы сказать самому себе и встретившей его на полпути взволнованной за своего ученика Коё, что это холодный расчёт - сейчас Чуя поможет Дазаю, а после Дазай поможет ему самому. Но правда в том, что это совершенно не так. И именно этот факт выводит Чую из себя.Он думал, что забыл Дазая. Он думал, что остыл. Он думал, что его симпатия, зачатки его влюблённости в напарника исчезли без следа, но нет. Нет, эти три года ничего не изменили, будто жизнь была поставлена на паузу после ухода Дазая и вновь начала отсчёт времени лишь после его возвращения. Чуя помнит, как цепко и пристально - жадно - осмотрел Дазая, нашедшегося в его гостиной. Помнит, как вспыхнуло желание зарыться пальцами в отросшие кудри. Как вспыхнуло желание провести ладонью по щеке, погладить большим пальцем скулу и мягко огладить линию челюсти. Хотелось уткнуться носом в загривок Дазая и наполнить лёгкие его запахом. Хотелось, чтобы Дазай обнял его руками за шею и прижался всем телом. Хотелось, чтобы их запахи смешались, оставляя эфемерные метки друг на друге спустя долгую разлуку. Но Чуя одёрнул себя, потому что Мори в очередной раз сказал чистую правду - они оба, и Дазай, и Чуя, всегда были выше своих сущностей, всегда в первую очередь были людьми.Вот только Чуя уже ни в чём не уверен. Не уверен в том, что это желание было вызвано альфа-природой, а не вспыхнуло в нём просто потому, что Дазай никогда не был ему безразличен, и где-то глубоко, очень глубоко в душе Накахара был рад, что омега вернулся в Порт. И, как и предсказал босс, эти ночи Чуя не мог спокойно спать, зная о том, что Дазай мучается в свою течку в одиночестве. Да, альфа всё ему высказал о том, что думает о чужих страданиях, но правда в том, что на самом деле Чуя не может думать об этом без содрогания. Потому что Дазай небезразличен ему и потому что Чуя никогда не принижал омег и их потребности. Он отозвался о течках Дазая с безразличием и насмешкой, потому что хотел задеть и оттолкнуть, но знает, как тому было тяжело.Омеги в течки психологически уязвимы и уязвимы намного сильнее, чем альфы. В незнакомом месте, без знакомых запахов, без возможности создать успокаивающее гнездо, потому что вряд ли Дазай прятался и жил эти три года в роскошных апартаментах, без ощущения дома, своего места, и без защитника за спиной... Чуя нервно передёргивает плечами и сжимает кулаки до впившихся в ладони ногтей. Даже мысль о том, что Дазай был одинок, иррационально напуган и беззащитен в свои течки, вызывает в нём гнев. Неважно, что омега сам виноват. Неважно, что он сам выбрал такой путь. Чуя вспоминает, каким вымотанным и усталым выглядел Дазай в их первую встречу, и как завязались тогда из-за этого в узел кишки. Альфа-сущность выла внутри него. Все эти годы Чуя должен был быть рядом, должен был заботиться, оберегать и дарить покой.Завязываются кишки в узел и сейчас, когда Чуя думает о том, что там, за дверью и длинными, путаными коридорами, Дазай испытывает то же самое. Накахара может сколько угодно лелеять свою боль и обиду, своё разочарование и свою злость, и даже жажду мести, но он никогда не пользовался омежьей слабостью напарника, как и Дазай никогда не пользовался его слабостью в периоды гона. Они никогда не использовали природные сущности друг друга, чтобы задеть, надавить, принизить. Они всегда были выше этого, тогда как даже в «цивилизованном» обществе альфы часто давили омег своими аурами ради подчинения, и это ещё одна причина того, почему Чуя здесь. Он может не понимать до конца свои причины, он может отрицать понимание той малой части, что устаканилась в его голове за прошедшее со дня возвращения Дазая время, но всё это не играет никакой роли, потому что у Дазая течка, и омега страдает, а Чуя - альфа, который может облегчить его муки. Может и в глубине души хочет, пусть и чертовски сложно признаться в этом даже самому себе.Поэтому Чуя всё-таки отпирает дверь вручёнными ему Озаки ключами и заходит внутрь, по пути сбрасывая обувь, оставляя плащ комом валяться на полу и оставляя шляпу с перчатками на ближайшей попавшейся тумбе. Он проходит по знакомым коридорам и выходит к знакомой спальне только для того, чтобы увидеть знакомую картину. Вот только в отличие от первой течки Дазая сейчас всё намного хуже. Запах омеги резкий, терпкий, и кислой отвратительной ноты в нём столько, что Чуя морщится и первым делом проходит к окну, чтобы распахнуть его и выветрить хоть немного спёртый воздух.Оставшись стоять возле окна, рыжеволосый мафиози снимает пиджак и серый жилет, снимает ремешок галстука-боло, бросая всё это добро на стоящее рядом кресло. Стянув носки и расстегнув рубашку, Чуя ненадолго уходит в ванную, чтобы набрать в ванну тёплой воды и подготовить банные принадлежности, а после возвращается в спальню и скидывает свою рубашку на край кровати перед тем, как стянуть одеяло с дрожащего, скулящего комка под ним. Дазай, как он и думал, в одном нижнем белье и пропитавшихся потом бинтах. Он совершенно невменяемый, растрёпанный, раскрасневшийся, а в глазах, затуманенных пеленой течки, столько тоски, что подобравшаяся альфа-сущность теряет весь свой агрессивный запал, и вместо этого Чуя едва не скулит - так жалко выглядит его пара, такое сильное желание позаботиться вспыхивает в нём в доли секунды.- Ты ни черта не заслуживаешь этого, придурок, - громко говорит Чуя, проверяя реакцию на свой голос.И тяжело вздыхает, когда Дазай только сжимается ещё плотнее в комок, не реагируя. Мгновенно начинает грызть совесть за то, что не пришёл тем же вечером, когда Мори попросил его об этом, но Чуя отмахивается от зудящего комаром тонкого, противного голоса. Вместо этого он без особого труда - опыт былых дней - стаскивает с Дазая все бинты и подхватывает долговязую каланчу на руки, чтобы отнести в ванную и отмыть.От тёплой воды и запаха мятного масла Дазай как будто немного успокаивается, потому что это знакомая ему по прошлым - до его ухода из Порта - течкам ситуация, даже если сознание витает в космосе, и Чуя пользуется кратковременным затишьем, чтобы сменить постельное бельё и распахнуть все окна в спальне, чтобы нормально проветрить помещение. После этого альфа возвращается в ванную и принимается отмывать своего напарника, невольно наслаждаясь тем, как омега постепенно перестаёт дрожать и даже откидывается на бортик, когда Чуя вспенивает шампунь в густых каштановых кудрях, массируя кожу головы.- Ты всего этого не заслуживаешь, - повторяет Чуя, но уже больше устало, чем зло.Дазай ничего не отвечает, только инстинктивно ластится щекой к его ладони, и Накахара позволяет ему это, после чего смывает всю пену, вытаскивает омегу из воды, тщательно вытирает и относит обратно в комнату, где закутывает в свою рубашку. И пусть Дазай выглядит нелепо, потому что рубашка ему коротка в подоле и длине рукавов, главное, что она нормально сидит на плечах, которые у долговязого Дазая чуть уже плеч самого Накахары, и пропитана запахом альфы, его одеколоном и его феромонами. Одного только этого достаточно для того, чтобы Дазай как будто неверяще замер и шумно вдохнул запах, зарываясь носом в поднесённую к лицу руку, облачённую в белую ткань рубашки, но Чуя не изменяет привычному «распорядку», давно выработанному для течек Дазая, и усаживается на его колени, включая взятый из ванны фен и начиная сушить волосы омеги, пока сам Дазай жмётся к нему всем телом и в какой-то момент вжимается носом в шею.- Неплохо тебя накрыло, да, придурок? - продолжает бормотать Чуя, своим голосом связывая омегу с реальностью. - Раньше тебя никогда так не рвало на части. Раньше ты никогда настолько не терял сам себя, свою личность. А всё знаешь, почему? Потому что ты пустоголовый идиот. Мори-доно столько раз промывал нам мозги на тему важности связи истиной пары. У нас и так всё всегда через задницу шло из-за того, какие мы оба отбитые на всю голову, а ты ещё и свалил, чёртова мумия.- Чуя, - вдруг едва слышно шепчет Дазай и вжимается ещё сильнее, едва слышно скулит и скребёт пальцами по лопаткам альфы. - Чуя... Чуя...- Мм, - тянет рыжеволосый мафиози, продолжая сушить каштановые кудри, расчёсывать их пальцами, мягко поглаживать омегу по затылку. - Наконец-то снова зовёшь меня, да? Это хорошо. Значит, сознание возвращается. Чёрт, и как ты только довёл до такого, Дазай? Ты же чёртов гений, разве не так? Как тебе только в голову пришло вытворить эту дичь? Знаю, мы никогда не оглядывались на нашу природу, но наши сущности признали друг друга за то время, что мы были рядом. Они связались даже без метки на твоём загривке. И ты всё равно удрал. Ты удрал, а мне теперь расхлёбывать последствия за двоих, потому что твоя психика защищает твоё сознание от всего этого сводящего с ума дерьма, и ты просто варёный овощ, в котором ноль сознательности. А потом начнётся мой гон, и тебе повезёт, если моя альфа-сущность не взбесится и не решит, что сожрать тебя и в самом деле не такая уж и плохая идея.- Чуя, - вот и всё, что отвечает Дазай, трясь носом об его ключицу с едва заметной, лёгкой, абсолютно бессознательной улыбкой. - Чуя...В первый раз всё это продолжалось трое суток, и только после Дазай пришёл в себя. На этот раз его течка явно затянулась, потому что это пятый день, а проблесков сознания ноль, и Чуя лишь радуется, что омежья природа не склонна к проявлению агрессии во время течек. Из-за этого он вполне легко управляется с Дазаем, который обвивается вокруг него осьминогом и только бормочет его имя, трётся носом и лицом о шею и плечо и всем собой напрашивается на объятия и тесный физический контакт.Ближе к полуночи, тогда как пришёл в районе семи вечера, Чуя всё-таки решается и пишет Озаки сообщение с просьбой раздобыть вещи из его квартиры. Он очень извиняется за беспокойство, но и Чуя, и Коё, тоже являющаяся альфой - оба знают, что вины Накахара не чувствует, потому что ловушка уже захлопнулась, и всё его сознание в настоящем сосредоточено лишь на том, чтобы подарить вновь обретённому страдающему омеге покой и комфорт. Хорошо, что никто не знает, как Чуя умирает внутри, когда поднимается с постели после звонка, чтобы забрать у порога сумку со своими вещами, а Дазай вдруг жалобно скулит и смотрит на него своими невозможными оленьими глазами, в которых сомнения, боль, вина и тоска. В самое сердце.Всё ещё ноль сознательности, но максимум переполняющих омегу эмоций, доказывающих, что Дазай чувствует себя виноватым в том, что оставил Чую, и что правда о его адских периодах гона не осталась проигнорирована, а была принята очень близко к сердцу. Такие чистые эмоции, такая неприкрытая искренность - это слишком интимно для них, особенно в настоящем. По дороге к прихожей, Чуя думает о том, что это было бы слишком интимно даже для них трёхгодичной давности, когда Дазай ещё не покинул Порт, а сам Чуя верил в то, что впервые в жизни есть шанс, что всё закончится хорошо.Дазай всегда скрывал свои эмоции и настоящие чувства под маской. Он лгал, манипулировал, изворачивался и постоянно недоговаривал. Чую это бесило в той же степени, в какой он смирился с тем, что Дазай такой человек. И видеть его настоящие чувства вот так, видеть их после всего, что произошло, одновременно приятно и в то же время неимоверно гадко, потому что Дазай не контролирует себя, и Чуя ощущает себя так, будто пользуется чужой природой, хотя и понимает, что его вины во всём происходящем нет и никогда не было.Дазай успокаивается, когда Чуя возвращается и вываливает на постель ворох своих футболок и толстовок и даже парочку брендовых рубашек, которые жаль пускать в расход, но да чёрт с ними. Это всего лишь ничего не значащие тряпки, тогда как Дазай для альфы... Чуя обрывает себя на этой мысли и стягивает с вяло протестующего омеги нелепо смотрящуюся на худощавом долговязом теле измятую рубашку. Вместо этого он надевает на Дазая безразмерную чёрную толстовку и свои домашние штаны, наконец-то прикрывая голую задницу омеги, вечно ищущую приключения. Остальные вещи Чуя распихивает вокруг Дазая, а после накрывает омегу с головой одеялом и со спокойной совестью уходит в ванную, чтобы наконец-то тоже помыться после долгого рабочего дня и тяжёлого вечера. После этого Накахара сушит отросшие за прошедшее время волосы, натягивает чистое нижнее бельё, закрывает все окна, завешивает их шторами и забирается к Дазаю под одеяло.Под огромным тяжёлым одеялом жарко и душновато, и всё забито тяжёлым запахом течного омеги, но так и должно быть. Позволив цепким рукам обвиться вокруг, ногам перепутаться, а чужому лицу вновь уткнуться в шею, Чуя начинает поглаживать Дазая по спине и загривку, вжавшись губами в его макушку. Его тепло, его запах, его вещи - единственное, что способно подарить Дазаю покой и комфорт, ощущение безопасности. И как бы Чуя ни был всё ещё обижен и зол на омегу из-за ухода, из-за обрыва всех связей, из-за обрыва их связи, всё это меркнет и бледнеет сейчас, когда слабый и податливый Дазай льнёт к нему всем телом, шумно дышит его запахом и порой мелкими мазками языка проходится по коже, собирая соль и пряность испарины. Чуе довольно скоро становится жарко в этом гнезде, но он знает, что уже не сдвинется с места, что задохнётся, если потребуется, но не оставит Дазая одного в этом жутком состоянии, и неважно, что омега виноват в нём сам.Просто потому что Дазай нуждается в том, чтобы о нём позаботились.Просто потому что Чуя всегда был тем, кто хотел заботиться о нём - несмотря ни на что.

***

Дазай приходит в сознание на одиннадцатый день растянувшейся течки, и это жутко напоминает Чуе первую течку омеги, потому что тогда он точно так же проснулся от пристального взгляда, и Дазай выглядел таким же готовым в любой момент сбежать и больше никогда не показываться на глаза. Вот только на этот раз нет облегчения и нет радости от того, что всё закончилось, потому что Чуя понятия не имеет, что ему делать дальше. Он хотел помочь Дазаю и сделал это, но их отношения... Как разобраться в этом запутанном клубке, в котором ни начала не найти, ни конца?- Как ты себя чувствуешь? - спрашивает Чуя и вновь ощущает эхо отголосков прошлого в памяти.Дазай на мгновение напрягается, а после неуверенно поводит плечом. И эта неуверенность вдруг странным образом успокаивает Чую, потому что становится знаком того, что они с Дазаем в равном положении, и омега не стремится поскорее скрыться за своей сотней масок. Напротив, Дазай продолжает лежать рядом с ним на боку, и его пальцы всё ещё перебирают рыжий локон альфы, накручивая его на палец, отпуская и снова накручивая. Взгляд коньячно-карих глаз больше не затуманен пеленой, хотя и не такой острый, как обычно. Дазай изучает Чую, подмечает все произошедшие за эти три года изменения и просто... Как будто любуется им.Иначе назвать этот взгляд Чуя не может, потому что Дазай полностью расслаблен, спокойно лежит рядом с ним, пристроив голову на его вытянутой руке, и их ноги всё ещё переплетены, и омега просто... Просто смотрит на него, пока костяшками второй руки ненавязчиво, так же размеренно, как и накручивает прядь волос на пальцы другой руки, поглаживает руку Чуи, на которой лежит, по сгибу локтя, куда Мори раз за разом вводил сыворотку для подавления альфа-феромона всё это время.- Не знаю, нужны ли тебе мои извинения, но мне жаль, что мой уход так отразился на тебе, - негромко говорит Дазай, проигнорировав вопрос и без лишних эмоций заглядывая в усталые даже после крепкого сна голубые глаза. - Я не буду лгать и говорить, что думал о тебе в тот момент, когда принял решение уйти. Я был слишком разбит смертью Одасаку, слишком опустошён навалившимся осознанием бесполезности своей жизни и всего мира вокруг, чтобы думать о ком-то или о чём-то ещё. Я ушёл, потому что захотел. Ушёл, потому что имел на это право. Я уверен, ты не слишком удивился, когда узнал обо всём. Мы оба всегда ставили свою природу ниже, чем «нормальное» общество, и я не собирался отказываться от своих собственных решений и выборов в пользу связи, о которой никогда не просил и которой в целом никогда не желал.- Я знаю, - поводит затёкшим плечом Чуя и морщится от неприятного ощущения впившихся в кожу сотен мелких иголок. Но почему-то даже не думает убрать руку из-под головы омеги. - Если бы... Если бы не превратившийся в Ад гон, мне было бы наплевать. Подсознательно я всегда был готов к тому, что ты выкинешь нечто подобное. Изначально меня бесил только тот факт, что ты втащил меня обманом в Порт, чтобы не влезать в это болото в одиночку, а после свалил, даже прощальной записки не оставив.- Твоя машина взлетела на воздух, разве нет?- Это нихрена не прощальная записка, Дазай. И ты должен мне денег на новую.- Я просто боялся, что Чуя напьётся с горя из-за моего ухода и решит сесть за руль. Восемьдесят процентов аварий на дорогах случаются из-за вождения в нетрезвом виде. Было бы не очень хорошо, если бы из-за меня Чуя разбился. Впрочем, Чиби такой крошечный, что его даже не придавило бы металлом, не так ли?Дазай улыбается. Едва заметно, будто прощупывает почву, но улыбается. И улыбка эта такая знакомая и такая родная вопреки всему, что Чуя сдаётся, ослабляет свои барьеры и позволяет себе закатить глаза.- Заткнись, шпала. Ты-то за эти три года вытянулся ещё больше, да? Скоро можно будет использовать тебя вместо подпорки для потолка. И выглядишь жалко. Раньше хоть какие-то мышцы были, а сейчас одна кожа да кости. Ты вообще ел хоть что-то нормальное, пока шатался не пойми где?- Я решил полностью вжиться в образ, поэтому не пользовался своими портовыми счетами, пока работал в агентстве, - пожимает плечами Дазай и невзначай подтягивает колено к груди, проскальзывая тёплой стопой по щиколотке альфы. - Это на самом деле было ужасно. Разве министерство не спонсирует ВДА? Я уверен, Анго был замешан во всех этих делах, но общежитие выглядело так ужасно, ты и представить себе не можешь. Там вечно были перебои с отоплением, а в сырую погоду возле оконного проёма разрасталась плесень!- Тебе ли жаловаться? - вскидывает брови Чуя, делая вид, что не заметил движения омеги. - Ты жил в контейнере посреди свалки, Дазай. Ты должен был поблагодарить агентство за то, что тебя не оставили жить на улице.- Нашёл, что сравнить, - фыркает Дазай и вскользь притирается щекой к его руке. - Мой контейнер был прекрасен. В тихом, безлюдном месте. Минимум мешающих вещей и бессмысленных пылесборников. Возможность обвешать и обставить всё вокруг ловушками. Великолепная слышимость из-за постоянно царящей тишины. Никаких надоедливых соседей, и никто не смел не то что врываться ко мне, а даже ступать на мою территорию без разрешения и предварительного уведомления.- Что, новый напарник оказался не сахар? - ядовито замечает Чуя, не в силах скрыть очередную вспышку ревности к какому-то постороннему альфе, который имел возможность всё это время находиться рядом с Дазаем и даже смел врываться к нему домой. - Небось, заставлял тебя пахать только так. Ты же ленивая задница.- Куникида-кун был ужасным занудой, - печально вздыхает Дазай и подтягивает к груди второе колено, пальцами стопы вжимаясь в колено Чуи. - Помешанный на графиках и контроле, он казался забавным чудаком поначалу, но потом мне нужно было пройти вступительный экзамен, о котором я якобы не должен был знать - будто это не очевидно с учётом способности директора, которая всё равно на меня не повлияла из-за «Исповеди» - и вот тогда-то он и показал своё истинное лицо. Сколько лицемерия в одном человеке. Сколько глупости и наивности. Я ещё не стал официальным работником агентства, а уже пожалел о своём выборе и решении. Но Одасаку не стал бы меня обманывать. Он никогда меня не обманывал, и я решил, что потерплю, посмотрю, как дальше дело сложится. Как видишь, дольше года не продержался. Работать там было подобно мучительной пытке. Может, Одасаку имел в виду что-то другое, когда говорил, что мне нужно быть на светлой стороне... Он просил помогать слабым и защищать сирот. Может, мне стоило просто начать вкладывать деньги в какой-нибудь приют?- Может и стоило, - хмыкает Чуя, рассматривая лицо омеги, за прошедшее время и в самом деле ставшее будто ещё красивее из-за отсутствия бинтов на глазу и заострившихся черт. - Эй, Дазай...- Мм?- Ты можешь прекратить это?- Прекратить что?Чуя только хочет в очередной раз раздражённо закатить глаза, как замечает искреннее удивление на лице Дазая. Омега смотрит на него с недоумением, приподняв брови. Он и не замечает, что делает, и Чуя вдруг ощущает себя так, будто ему дали хорошую, крепкую затрещину. Конечно, омеги не контролируют себя в течку, как и альфы не контролируют себя в гон, но течка Дазая закончилась. Он всё ещё пахнет остро и резко, но выработка омега-феромона прекратилась, и это лишь остатки, которые смоются в душе и выветрятся уже через несколько часов. И при этом... При этом Дазай впервые в жизни ведёт себя так, как всегда вёл себя Чуя, даже когда гон прекращался, потому что жадный альфа-собственник внутри него не хотел до самого конца отпускать свою пару.А теперь Дазай делает всё это и даже... Даже не осознаёт, и это так откровенно и так искренне, что Чуя просто теряется. Чёрт побери, такой хороший повод мелочно подколоть бывшего напарника в дань всё ещё ноющей где-то глубоко внутри обиде за эти адские три года, но вместо этого Чуя так удивлён и ошеломлён, что даже не может толком собраться со своими мыслями. Его хватает лишь на то, чтобы опустить ладонь на подъём стопы Дазая, прижавшейся к его колену, и крепко сжать, растереть тёплую мягкую кожу, царапнуть ногтями выпирающую косточку.- Ты... - выдыхает Чуя, прочищает горло и продолжает, - ты трёшься об меня. Ластишься ко мне. Используешь типичные приёмчики подлизывающейся провинившейся омеги.Дазай замирает, заслышав эти слова, а после происходит ещё одно невероятное событие. Дазай краснеет. Не от жары, не из-за активной тренировки, не из-за течки и не из-за чего-то ещё в этом духе. Лицо Дазая заливает бледно-розовый румянец, оседающий на щеках и растекающийся более ярким цветом по скулам, тогда как сам Дазай шумно выдыхает и резко отворачивает лицо, упираясь лбом в запястье Чуи, а остальной частью лица в подушку. Вот только это не спасает омегу, потому что Чуя всё ещё видит и алеющую скулу, и как начинает гореть кончик уха Дазая, торчащий среди взъерошенных каштановых кудрей ярким маяком.- Глупый Чиби, - бормочет Дазай с придыханием. - Кто вообще говорит о таких вещах в лоб?- Ха?! - вскидывает брови Чуя и тычет омегу в покрасневшее ухо. - Эй, какого хрена? Это ты здесь не контролируешь свою природу, а виноват я?- Потому что это ты, - бормочет Дазай и ёжится, когда Чуя щипает его за мочку. - Я ведь уже говорил тебе, что с первой же течкой понял, что совершил глупость, когда вместе с Портом оставил позади и тебя. Моя омега-природа тоже с ума сходила. Выла и металась, и будто кошка внутри скреблась, разбирая всё в лоскуты. Мне было страшно, ты прав. Мне было очень страшно и одиноко, и я не мог это контролировать, потому что это моя омега-природа, но всё это перекрывалось чистым отчаянием из-за того, что моего альфы нет рядом. Я... Мне было очень плохо без тебя, Чуя. Может, не настолько плохо, как тебе, но всё равно... И сейчас, когда ты рядом, я не могу... Мне сложно контролировать это. Не думай, что я подлизываюсь к тебе специально. Я просто не могу... Я...Медленно повернув голову, Дазай заглядывает ему в глаза и криво улыбается.- Я поэтому и вернулся, Чуя. Я мог... Мог попробовать что-то ещё. Мог после неудачной попытки с ВДА уехать из Йокогамы, из Японии. С накопленными после работы в Порту деньгами я ещё долгое время мог бы мотаться по всему миру, но... Не то чтобы я поддался своей омежьей природе. Не то чтобы я собирался использовать тебя для облегчения своего состояния или чего-то подобного. Просто... Я вдруг подумал о том, что из всех оставшихся людей, что близки мне, ты - единственный, кто всегда меня понимал, не отталкивал и принимал со всеми моими тараканами. Ты был... Очень терпелив, когда дело касалось меня и моих выходок. В конце концов, с тебя всё началось. Тогда, в пятнадцать лет, когда я решил, что если Судьба способна на такие чудеса, как столкнуть меня лицом к лицу с моим истинным альфой, может, она совершит ещё одно чудо, и я смогу найти то, что так долго искал и что никак не мог обрести.- Ты сказал, что не нашёл этого. Ни в Порту, ни на стороне света, - помедлив, напоминает Чуя, и Дазай едва заметно кивает.- Верно. Не нашёл. И, вероятно, Одасаку был прав - я никогда и не найду смысла в жизни, во всей этой унылой круговерти, наполненной лишь выживанием, стереотипами, грязными масками, лицемерием и редкими проблесками банальных удовольствий от вкусной еды или красивой одежды, что важно другим, но не играет совершенно никакой роли для меня. Но... Может, и не нужно искать никаких причин. Может, нужно просто... Просто существовать, жить? До твоего появления в моей жизни не было ничего. Абсолютная пустота. Но после нашей встречи всё стало... Не так уж и плохо. Я мог бесить тебя, и издеваться над тобой, и дразнить, и выводить из себя, и мы постоянно дрались и катались по полу в кабинете Мори-сана и собрали своими рёбрами все углы и лестницы в штабе. Может, мне просто не нужно мыслить столь глобально и поднимать извечные философские вопросы, а просто... Просто и дальше делать то, что приносило мне хоть какое-то удовольствие?- То есть отравлять мне жизнь? - фыркает Чуя, на что Дазай негромко смеётся и неопределённо пожимает плечами, вновь ненавязчиво прижимаясь к его ногам своими.- Почему нет? Ты всегда будешь вестись на шутки о росте, и эта твоя мерзкая шляпа, и как же забавно ты вопишь и угрожаешь, когда я лгу о том, что стащил из твоей коллекции вин пару бутылок. А уж как забавно ты выглядел в тот вечер, когда я соврал, что разбил одну. Будто ты разрывался между тем, чтобы упасть в обморок, разрыдаться и придушить меня. Если бы кроха Чиби был драконом - тоже чиби-версией, разумеется - то вместо золота спал бы на бутылках с вином. И всё ещё носил бы на себе эту дурацкую потрёпанную шляпу. Серьёзно, Чуя, она нужна только для активации «Порчи» во время боя. Перестань всё время таскать её на голове, она стрёмная.- Это ты стрёмный, - парирует Чуя и легко дёргает омегу за кудри, чтоб неповадно было. - Со своими бинтами, костлявыми ручонками и леденящей душу аурой, несмотря на омежью природу. Вот уж точно Жнец Портовой мафии. После твоего ухода мне пришлось взять под опеку Акутагаву, и бедный пацан шугался даже от собственной тени. Что ты с ним вообще делал, что довёл до такого?- Ах, Акутагава-кун, - мечтательно вздыхает Дазай, при этом недобро щуря глаза. - Надеюсь, за эти три года он стал сильнее? Я ещё не виделся с ним, умело избегая назойливого мальчишку, но стоит проверить его навыки, как думаешь?- И не мечтай, - фыркает Накахара и переворачивается на спину, всё-таки вытягивая руку из-под головы омеги и с удовольствием потягиваясь, разминая затёкшие мышцы. - Я только добился пусть и относительного, но успеха в его социализации. И все его успехи тоже принадлежат мне, как учителю, так что обойдёшься. Найди себе другую игрушку, а эту мне ещё чинить и чинить после твоих «уроков».- Я могу, - неожиданно легко соглашается Дазай и перекатывается к Чуе под бок вплотную, пристраивая голову поверх его груди и вжимаясь ухом над мерно бьющимся сердцем. - Я не просто так говорил о вкладе денег в приют. Эта мысль уже посещала меня, и в поисках подходящего места я перехватил пару занятных сплетен про один приют, где якобы скрывают сильного одарённого. Думаю наведаться туда попозже и разузнать правду. Может, этот одарённый и в самом деле особенный. В Порту лишних эсперов не бывает.- Как корыстно, - усмехается Чуя, рассматривая потолок.Дазай бормочет что-то невнятное и затихает. Какое-то время они лежат в полной тишине, слыша и слушая лишь дыхание друг друга, а после Чуя всё-таки зарывается пальцами в кудри омеги и мягко поскрёбывает ногтями по затылку. Дазай издаёт довольный звук, подставляется под незамысловатую ласку, а после поднимает лицо вверх и заглядывает Чуе в глаза. Чуя перехватывает его взгляд, какое-то время выдерживает зрительный контакт, а после закрывает глаза и растирает переносицу и кажущиеся тяжёлыми и опухшими веки.- Я не знаю, что тебе сказать, - говорит он в итоге, прекрасно зная, что Дазай хочет знать. - Я даже не собирался приходить сюда и облегчать твоё состояние, но Мори-доно никогда не чурался манипуляций, и я продержался всего два дня после разговора с ним. Это сложно, Дазай, и ты сам прекрасно знаешь это. Наши природные сущности парные, но мы никогда не были нормальными альфой и омегой. Я не хочу, чтобы ты мучился и страдал, но в то же время я хочу размазать тебя по стенам за всё то дерьмо, что мне пришлось пережить после твоего ухода. Я был готов, ты прав. Я отчасти понял твои причины, это тоже правда. Но это не меняет того факта, что я чуть не свихнулся из-за твоего отсутствия, и если моя альфа-природа в восторге от твоего возвращения, это не значит, что и я приму тебя так же легко. В первую очередь мы - люди, а не звери, и подобно тебе я тоже не собираюсь идти на поводу у своей природы. Нам было сложно сблизиться и найти общий язык, но мы сделали это. А потом ты всё разрушил. Ты ушёл, дав понять, что я для тебя не был достаточно важен даже для того, чтобы оставить записку, и...- Я не пошутил про машину, - приподнимается на локте Дазай и смотрит серьёзно, пристально. - Что бы я написал в записке? Что люблю? Ты знаешь, нам до этого было далеко даже тогда, три года назад. Что я сожалею? Я не сожалел. Объяснять тебе причины? Это и в разговоре займёт несколько часов, не меньше. Как бы я уложил всё это в короткую записку? Единственное, что мне оставалось - последняя попытка позаботиться о тебе. Было всего два варианта развития событий - либо ты разозлился бы, либо напился, и тут уж неважно, от радости, что я больше не буду трепать тебе нервы, или от злости, или из-за разочарования во мне. По барам ты всегда ездишь на машине, потому что после вызываешь кого-нибудь из своих подчинённых, чтобы тебя отвезли домой. Но когда ты бесишься, то сам пьяным лезешь за руль. Мне не раз и не два приходилось в прошлом отговаривать тебя от этого. После моего ухода отговаривать было бы некому, потому что ты предпочитаешь топить эмоции и чувства в алкоголе в одиночку, без лишних свидетелей. Поэтому вместо записки я заминировал твою машину, которая взорвалась бы при отключении сигнализации - чтобы ты не сел пьяным за руль и не разбился.- Вот как, - выдыхает Чуя, против воли ощущая, как в груди от этих слов среди раздражения зарождается и жаркое тепло. - Ты же сказал, что я слишком мелкий, чтобы меня придавило металлом, хм?- Чиби крошечный, - согласно кивает Дазай и мягко проводит ладонью по его щеке. - Но помимо этого Чиби ещё и очень вспыльчивый и глупый, так что я переживал не напрасно.- Ну разумеется, - закатывает глаза Чуя.А после сгребает охнувшего Дазая в охапку и прижимает к себе, выпуская альфа-феромон. Но не для давления и не для устрашения, а для того, чтобы образовать вокруг них невидимый защитный кокон, который тут же начал смешиваться с запахом Дазая, помечая его вновь вернувшейся принадлежностью своему альфе.- Чуя? - едва слышно, почти робко зовёт растерянный Дазай, и Накахара фыркает в его макушку, сжимая омегу ещё сильнее в своих руках.- Просто не будет, чёртов Дазай. И я не представляю, как ты выживешь во время моего гона, а придти тебе придётся, потому что я уверен, что Мори-доно силком тебя притащит, если то потребуется. Он никогда не был в восторге от моей гормональной дестабилизации и необходимости в сыворотке, но без твоего присутствия рядом альфа-сущность на поле боя выходила из-под контроля, и это было то ещё зрелище. Можешь себе представить, чтобы тошнило кого-то из отряда зачистки? А я видел это своими глазами и не один раз.- Всегда мечтал стать прививкой от бешенства для слетевшего с катушек пса, - усмехается Дазай, как всегда очень быстро взяв себя в руки.Но он обнимает Чую, просунув ладони под спину альфы, и это красноречивее любых слов.

***

В комнате жарко, душно и остро пахнет смесью омега- и альфа-феромона, потом и терпким запахом секса. Кровать разворошена, одеяло сброшено на пол, простыни сбиты комом, а пара подушек разорвана сильной хваткой узловатых пальцев, и Чуя почти задыхается от того, как красиво крупные белые перья смотрятся в каштановых кудрях с придыханием стонущего под ним омеги. Дазай не зажимается, не пытается прикрыться и вообще не выглядит стеснительно. Совсем наоборот. Прогибаясь в спине и пояснице, запрокидывая голову и обнажая покрытое испариной горло, заведя руки над головой и терзая очередную несчастную подушку, Дазай громко стонет, когда Чуя резко толкается в жаркое, влажное от смазки нутро. Стонет и тихо рычит, когда с грязным хлюпающим звуком альфа выходит из его тела, оставляя внутри только головку члена, чтобы после вновь резко толкнуться вперёд, отчего Дазай проезжается спиной по постели, поджимает пальцы на ногах и кусает раскрасневшиеся распухшие от жадных поцелуев губы.Чуя не знает, сколько уже продолжается его гон. Не знает, какой на календаре день. Не знает, какой на часах час. Всё, о чём он может думать, это Дазай. Жаркий, извивающийся, податливый Дазай, который нисколько не скрывает того, как ему хорошо, пусть поначалу и пытался дразниться, подкалывать и прятаться за привычными насмешливыми масками. Сейчас никаких масок нет, и Чуя видит и румянец на бледных щеках, и капли пота, и напряжённые мышцы, и вцепившиеся в подушку пальцы. Чуя видит чужие глаза: потемневшие, дикие, с растёкшимися зрачками. Чуя чувствует чужой запах, острый и резкий, невыносимо свежий, родной, любимый. Самый лучший. Потому что в руках Чуи находится его и только его омега. Его пара, предназначенная судьбой и природой. Его партнёр, ближе и дороже которого никогда никого не было и никогда не будет.- Чуя, - хрипло стонет Дазай и толкается бёдрами навстречу, сжимается внутри, стискивает его бока коленями. - Чуя, быстрее... Хоть немного... Быстрее...Чуя не может быстрее, потому что альфа-природа заставляет упиваться этой близостью, наслаждаться ею, как дорогим изысканным вином.В первый гон всё было весьма дерьмово, и очень хорошо, что до начала всего этого сумасшествия дверь в бункере укрепили. Как и думал Накахара, альфа-природа слетела в очередной раз с катушек и ярилась только сильнее из-за того, что Дазай сидел по ту сторону двери, чтобы облегчить состояние Чуи своим присутствием. Гон тогда длился десять дней, и после него Чуя был не в состоянии даже на ногах стоять, из-за чего Дазаю пришлось его выхаживать. Второй гон был спокойнее, потому что весь промежуток до него Дазай и Чуя по настоянию первого жили вместе в квартире Накахары и спали вместе в одной постели. Дазай не показывал этого, но Чуя прекрасно знал, что напарник был если не напуган его бешеным гоном, то изрядно по этому поводу напрягся. Поэтому Дазай решил, что будет рядом, чтобы альфа-сущность приняла возвращение омеги и его присутствие рядом. Но этот гон они тоже провели, разделённые толстыми стенами и тяжёлой мощной дверью, потому что Чую бросало из крайности в крайность: то хотелось омегу обласкать, то хотелось омегу за предательство загрызть.И вот третий гон, начавшийся на две недели позже срока, из-за чего они оба остались в квартире Чуи, не ожидая резкого гормонального всплеска. И то ли знакомая обстановка тому виной, то ли альфа-природа и в самом деле смирилась за эти месяцы с тем, что парный омега снова рядом, но Чуя не проявил агрессии. Нет, вместо этого он прилип - буквально - к Дазаю и не отпускал его. Это было даже хуже, чем в его первый гон, потому что тогда Дазай хотя бы мог сходить в туалет один. Теперь же Чуя постоянно обнимал его со спины, уткнувшись лбом в плечо или между лопаток, и как бы он ни пытался отодрать себя от беззлобно посмеивающегося Дазая, ничего у него не получалось. Как страх одиночества и нужда в защите выше здравого смысла у омег в периоды течек, так и желание быть рядом с потерянным и вновь обретённым спустя долгое время омегой заполнило сознание Чуи, и у него абсолютно не получалось бороться с этим.Вероятно, поэтому они и оказались вместе в одной постели. Дазаю надоело ходить липким от пота после часовых валяний в тесных объятиях под одеялом, и он потребовал отпустить его в душ. Чуя был согласен, но его альфа-природа плевать хотела на своего носителя, поэтому в душ они отправились вместе, и всё закончилось тем, что Чуя прижал Дазая к стенке душевой кабины и начал вылизывать его горло и ключицы. И если поначалу Дазай привычно забавлялся и бормотал насмешливое «плохой мальчик, фу, место, Чиби», то после его тело вполне закономерно отреагировало на все эти непреднамеренные ласки и притирания. Из-за возбуждения началась неконтролируемая выработка омега-феромона, и Чую совсем повело, стоило только смять ягодицы омеги, скользнуть пальцами между ними и почувствовать самыми подушечками липковатую смазку вокруг анального отверстия.- Чёрт, Дазай, - только и смог проскулить Чуя, вжимаясь лбом в чужое плечо и снова жадно сминая ягодицы шумно выдохнувшего омеги в ладонях, такие мягкие и в то же время упругие, идеальные для его рук.- Не здесь, - едва слышно ответил Дазай, обнимая его за шею. - Не в душевой, слышишь? Мы навернёмся и разобьём себе головы.- Не здесь, - эхом повторил Чуя, притираясь носом к ключице, а после до затуманенного мозга дошёл смысл чужих слов, и альфа резко вскинул голову, перехватывая позабавленный взгляд. - Что? Ты хочешь заняться сексом?- Почему нет? - пожал плечами Дазай, на мгновение зажевав щёку изнутри. - Мы всё равно переспим рано или поздно, но, как по мне, самое удачное время - сейчас. Твоя альфа-природа наконец-то относительно успокоилась, а у меня нет течки, и я смогу контролировать процесс и не забуду про таблетки. К тому же, после секса наши запахи окончательно смешаются на достаточно долгое время. Это не метка, но тоже клеймо принадлежности, и это поможет тебе переносить следующие периоды гона ещё легче, потому что я буду помечен, и твоя альфа-сущность не будет так параноить и изводить тебя.- Звучит так, будто ты просто пытаешься использовать это, чтобы окончательно загладить свою вину, - недобро прищурился Чуя, который никогда бы не принял подобную плату. - И это весьма дерьмовый способ расплатиться со мной, чёртов Дазай. Ты не шлюха из домов любви Озаки.Но Дазай только закатил глаза, зарылся пальцами в его волосы и прижал плотнее к себе, коротко лизнув в губы.- Глупый Чиби, - фыркнул омега и выключил воду, открывая дверцу душевой кабины и хватаясь за полотенца. - Если бы я хотел загладить свою вину откупом, то подарил бы тебе новую бутылку красного коллекционного вина. Думаю, такому подарку ты обрадовался бы намного больше, чем сексу со мной.И что ж, Дазай - как и всегда, чёрт побери - был прав. Не то чтобы Чуя считал, что их первый раз должен быть каким-то особенным, но вот так спонтанно и неожиданно всё казалось как-то глупо и даже неловко. Но эти мысли быстро вылетели из его головы, когда Дазай завалился в разворошенную постель, попутно отбрасывая сырое полотенце на пол, раздвинул ноги, демонстрируя полутвёрдый член, и протянул к нему руки. Он выглядел привычно спокойным - насколько возможно сохранять спокойствие в такой ситуации - и уверенным в том, что делает. Поэтому Чуя просто отпустил себя и накрыл омегу своим телом, ощущая непередаваемое удовольствие от контакта голой кожи и от того, как Дазай прижался к нему, как обвил всеми конечностями будто осьминог, притираясь бёдрами и жарко выдыхая на ухо.А теперь они трахаются, и это уже четвёртый или пятый заход - Чуя не помнит, потому что и не думал считать. Куда больше его занимает вид Дазая, его выражение лица и звуки, которые издаёт омега. Чёрт побери, как же это сладко - владеть им вот так. И дело не в подчинении и не в доминировании, а в чём-то, что Чуя совсем не может объяснить. Дазай кусает губы, поворачивает голову, вжимаясь левой щекой в подушку, тянется пальцами к своему члену в коротких завитках тёмных волос у основания, такой уязвимый, а Чуя видит все их зачистки, видит кровь на руках и лице омеги, слышит звенящее, елейное «я уже закончил, крошка Чу, можем уходить», а вокруг трупы, и кровь, и снова трупы.Дазай ласкает себя в такт толчкам, его пальцы начинают блестеть от размазанного по ним предэякулята, и он широко распахивает глаза, когда Чуя резко толкается в него, с пошлым шлепком кожи о кожу. В коньячно-карих глазах радужка потерялась из-за пожравших её растёкшихся зрачков. Всё, что видит Чуя во взгляде омеги, это взаимная жадность, жажда и голод. А в памяти альфы - ледяной блеск тёмных глаз, безразличное выражение лица ко всем остальным и вынесенные неозвученные приговоры взглядами, которыми Дазай награждал идиотов низшего ранга, смевших трепать языками о его омежьей природе и положении.- Чуя? - шепчет Дазай и касается ладонью его лица. - Что не так?Ладонь горячая, липкая от пота. Чуя поворачивает голову и вжимается губами в её центр, облизывает пальцы широким мазком языка и прикусывает запястье, собираясь с него соль пота и эфемерную пряность омега-феромона. Только когда Дазай снова зовёт его - негромко, хрипло, с придыханием - Чуя понимает, что невольно перестал двигаться и вновь поводит бёдрами перед тем, как начать набирать темп. Дазай из-за этого стонет, цепляется пальцами за его плечи и притягивает к себе. Он снова обвивается вокруг осьминогом, его член трётся между их животами, и Чуя просовывает ладони под спину омеги, царапая лопатки Дазая и вновь принимаясь вылизывать его шею.- Всё хорошо, - хрипло полурычит, полустонет на ухо и прикусывает мочку. - Всё просто охренительно, Дазай...И это так, потому что Дазай в первую очередь человек, а уже потом омега. Закрытый, холодный, безразличный человек с сотней масок поверх постной физиономии. Отстранённый, жестокий, кровожадный. Тот, кто уже успел окропить свою любимую пыточную кровью как минимум девятнадцати человек, посмевших открыть рот в его сторону после триумфального возвращения преемника Мори, которое не всем пришлось по вкусу. Чуя видел трупы и помнит пробитые грудные клетки, зияющие дырами в районе сердец. Чуя приподнимается на локтях, заглядывает Дазаю в лицо и видит живой блеск в его глазах, видит румянец на его щеках, слышит искренность в голосе, и неважно, стонет Дазай, повторяет ли его имя или просит «ещё немного, ещё, Чуя, пожалуйста».Один такой. Единственный. Уникальный. Неправильный. Самый лучший. Чуя вспоминает пролетевшие три года без этого омеги под боком, без этого человека под боком, без своего верного партнёра и напарника, и не понимает, как смог пережить их. Не может поверить, что смог всё это вынести, вытерпеть. Что смог выжить. Что смог дожить.- Я больше не отпущу тебя, Дазай, - выдыхает он, зарываясь носом в мокрые от пота кудри омеги и просовывая ладонь меж их животами, обхватывая чужой член и лаская заскулившего омегу в такт своим сорванным, резким толчкам. - Я больше никогда тебя не отпущу...- Чуя, - выдыхает едва слышно Дазай и вжимается в него всем телом, что красноречивее любого ответа. - Чуя...Короткие ногти оставляют содранные алые борозды на лопатках. Резкий всплеск омега-феромона заставляет сорваться на животный рык, и Чуя кончает глубоко внутри жаркого влажного нутра, так плотно сжавшегося вокруг его члена, что становится почти больно. Ещё пара движений пальцев по чужому члену, и Дазай с протяжным стоном, сорвавшимся на скулёж, кончает следом, заливая спермой его пальцы и их почти вплотную прижатые животы.И в тот момент, когда Дазай растекается по постели, выпрямляя обвитые до этого вокруг него ноги, и мягко зарывается пальцами в рыжие волосы, когда сам Чуя выходит из тела омеги, да так и растекается прямо на нём, внутри поселяется странное умиротворение. Альфа-природа как будто затихает, переходит в фоновый режим, и Чуя чувствует себя так, как не чувствовал себя уже очень давно. Кажется, в последний раз такой покой у него на душе был ещё до встречи с Дазаем, когда альфа-природа не давала о себе знать ни гоном, ни типичными вспышками собственнических замашек альфы. А потом Чуя сбил с ног в Сурибачи пятнадцатилетнего лохматого омегу с пособием по суициду в руках, и всё полетело к чертям.- Ты тоже чувствуешь это? - негромко спрашивает Дазай, блуждая рассеянным взглядом по потолку. - Как будто что-то встало, наконец, на свои места...- Надеюсь только, мы не вляпались в очередное дерьмо, - устало выдыхает Чуя, всё-таки скатываясь с омеги и укладываясь на бок лицом к нему. - Умиротворение, да?- Омега-природа затихла, - кивает Дазай и тоже ложится на бок лицом к нему, нисколько не стесняясь того, что по его бёдрам стекают остатки выработанной организмом естественной смазки и спермы альфы. - В последний раз я чувствовал такое лет в четырнадцать. До того, как впервые порезал запястья и оказался в больнице, где познакомился с Мори-саном, я пытался утопиться. Это было потрясающе. Я медленно погружался всё глубже в воду, а блики солнечного света в воде надо мной постепенно размывались, тускнели, превращались в мутные серебристые разводы, и вода была такой прохладной по сравнению с летней духотой. Хотя сам момент захлёбывания водой довольно неприятный, стоит заметить.- Кто-то видел, как ты сиганул в воду? - уточняет Чуя.Дазай разочарованно вздыхает.- Да. Меня вытащили и откачали, разумеется. Люди вечно суют нос не в свои дела. Сначала кричат о своих правах, а потом нарушают чужие. Если я хотел утопиться, никто не в праве был мне мешать. Это моя жизнь, и я могу делать с ней что захочу.- И чего ты хочешь сейчас? Вопрос сам срывается с языка. Чуя не знает, почему спросил об этом. Он не собирался чего-то требовать от Дазая или загонять их обоих и их отношения в какие-то рамки. Но стоило только мимолётно представить, как на морское дно погружается не четырнадцатилетний мальчишка Дазай, а тот Дазай, что прямо сейчас лежит перед ним, пропахший его запахом, покрытый его потом и спермой, и альфа-феромоном, как кишки в узел завязались от чего-то, близкого к вспышке яркого животного ужаса.- Эй, - зовёт Дазай, будто всё читает по его глазам - а может, так и есть - и протягивает руку, отводит с его лба сбившуюся чёлку и стекает ладонью на щёку, поглаживает большим пальцем скулу. - Всё в порядке. Думаю, в ближайшем будущем мне незачем будет топиться, хм?- Нашёл занятие поинтереснее? - криво усмехается Чуя, обхватывая руку омеги и прижимаясь губами к запястью.- Может быть, - озорно сверкает глазами Дазай. - Для начала, тот приют и сплетни об одарённом. Для середины, я собираюсь изрядно попортить жизнь Мори-сану за все его махинации. Из-за него погиб мой друг, и я не собираюсь оставлять это просто так. Ну и для конца, у меня ведь есть Чиби, верно? Ещё в пятнадцать я планировал проверить, смогу ли заставить тебя вопить до сорванного голоса или довести своими выходками до скачка давления. Может, до ранней седины? Это очень интересно, так что я собираюсь вернуться к своим исследованиям.- Если ты посмеешь тронуть мою коллекцию вин, я сломаю твой позвоночник в трёх местах, - обещает Чуя, даже когда Дазай прижимается к нему вплотную и вжимается лбом в лоб.- Как страшно, Чуя, - усмехается омега. - Кажется, это была угроза? Но прости-прости, я совсем не понимаю собачий язык.Если бы кто-то из их ближайшего окружения заглянул в разнесённую спальню и застал их свалившимися с постели и катающимися по полу не то в драке, не то в грубой и кусачей прелюдии к очередному раунду секса, то нисколько бы не удивился. Но в квартире Чуи никого нет. Никого кроме альфы, наконец-то вновь обрётшего своего сумасшедшего омегу, и никого кроме омеги, который наконец-то нашёл для себя хоть какой-то повод двигаться дальше, вперёд. Жить.Конечно, просто не будет, и это понимают оба. Даже когда сплетаются вновь двумя осьминогами, жадно целуясь и выпивая кислород из лёгких друг друга до дна. Даже когда Чуя вновь толкается в раскрытое влажное нутро, а Дазай вновь принимается царапать его спину и сладко призывно выстанывать на ухо, сводя альфу с ума. Но это не расстраивает, не пугает и не огорчает. Потому что просто между ними не было никогда, и что Чуя, что Дазай - оба понимают, что даже если удалось заглушить вой своих связанных сущностей, сами они ещё долго будут чинить и восстанавливать то, что было с таким трудом построено когда-то, что было с такой лёгкостью уничтожено, перечёркнуто уходом Дазая.Чуе потребуется время, чтобы простить Дазая окончательно. Дазаю потребуется время, чтобы вновь завоевать безоговорочное доверие Чуи. Оба знают это и понимают, принимают, но это не меняет того факта, что в крепкой хватке друг друга они впервые за очень долгое время наконец-то чувствуют себя на своём месте. Это всё ещё не любовь в том самом «книжном» понимании или в понимании «нормального» общества. Это всё ещё не необходимость в отношениях или создании пары, потому что оба до сих пор превыше всего ценят собственную свободу и независимость. Но Чуя чувствует, как его оплетает крепкая связь с Дазаем, и Дазай чувствует то же самое. И впервые не противится тому, что природа, судьба, сама жизнь связали его с этим рыжеволосым альфой, даже если эта связь нервирует своей крепостью, самим своим наличием.Можно даже сказать, что это не новая связь появилась, а восстанавливается разорванная связь, что когда-то в прошлом была между дуэтом «Двойной Чёрный». Почти старый друг, и что Чуя, что Дазай смиренно принимают происходящее, когда их альфа- и омега-феромон окончательно смешивается, повисая на обоих клеймом принадлежности. Странно. Непривычно. Нервирует чертовски. И в то же время подставляющий своё горло под поцелуи Дазай ощущает покой, и Чуя наконец-то вновь обретает душевное равновесие. Всё будто становится так, как должно было быть с самого начала ещё тогда, три года назад, и когда взгляды Чуи и Дазая пересекаются, они едва заметно, мимолётно улыбаются друг другу перед тем, как вновь соединить губы в жадном поцелуе.Это новая точка отсчёта для них обоих, и в этом нет ничего страшного.Это новая точка отсчёта для них обоих, и отсюда они - вместе - начнут свой дальнейший путь.

Still have so much left to say. Why'd we have to leave it this way? Will I ever love again? I've lost my appetite to live. Not a thing I could forgive. I thought you were a gem. It's over. Come over. - Always Never (It's Over).

|End|