На самом деле никогда в прошлом Чуе не снились кошмары. Он вообще не уверен, что когда-либо видел сны. Лет до восемнадцати у парня ещё бывало ощущение отражения в сознании размытых неясных картин сновидений, но после всё прекратилось окончательно. Чуя никогда не испытывал проблем со сном. Говорят, спокойно спит ночью только тот, у кого чистая совесть, и что ж, у Чуи она, несмотря на его специфическую профессию убийцы, бела настолько, что слепит. Может, в этом всё и дело. Было. Сначала Чуя даже не замечает, что что-то не так. Он спокойно спит каждую ночь, но постепенно исчезает чувство бодрости поутру. Всё чаще парень чувствует себя так, будто не ложился или спал урывками. Неприятное ощущение в глазах, ноющие мышцы, будто постоянно ворочался и крутился, гул в голове и ощущение, что в черепе перекатываются тяжёлые металлические шары - всё это постепенно стало сопровождать рыжеволосого мафиози каждое утро. Но, как поначалу думает Накахара, нет ничего, с чем не смог бы справиться настоящий насыщенный свежесваренный кофе со сливками и одной ложкой сахара. Кофе действительно бодрит, согревает изнутри, прогоняет усталость и задаёт если не лёгкое, то благодушное в целом настроение. Но только первое время. Чем дальше, тем сложнее становится просыпаться по утрам. Чуя начинает чувствовать себя так, будто и не ложился. Из жаворонка он неожиданно превращается в сову, и даже ненормированный график работы в целом нисколько не помогает, как и дрёма в кабинете со шляпой на лице, дарующей приятный полумрак усталым, вечно ноющим глазам. А где-то на вторую неделю подобного состояния начинают происходить странности, которые Чуя из-за усталости сначала не замечает, а когда замечает, то списывает на появившуюся у себя рассеянность, с которой устал бороться и решил устраивать себе поблажки дома. Какая разница, бардак вокруг или нет, валяются вещи на полу или нет, и где поутру оказывается его телефон, если в квартире Чуя живёт один и является полновластным хозяином всей территории, и никому все эти причуды не мешают? - Ты плохо выглядишь, Чуя-кун, - замечает однажды во время инструктажа Мори и впивается в подчинённого цепким сканирующим взглядом. - Такие тени под глазами... Бессонница? - Чертовщина какая-то, босс, - кривится Чуя. - Но ничего страшного. Я справлюсь. Вот только Мори продолжает сверлить пристальным взглядом, и рыжеволосый мафиози всё-таки выкладывает всю правду. Да, бессонница. Да, нарушение сна. Да, уже вторую неделю выспаться не может. Мори качает головой и достаёт из нижнего ящика своего стола блистер с таблетками. - Сам мучаюсь порой. По одной перед сном, - советует мужчина, дожидается благодарного кивка, а после они вновь возвращаются к обсуждению миссии по зачистке и отчётности, которую нужно будет предоставить. Таблетки Чуя исправно пьёт каждый вечер, пока они не заканчиваются, но действовать белые капсулы перестают ещё на середине блистера. Поначалу бодрость и спокойствие, как и чувство лёгкости в теле возвращаются, но после всё возвращается на круги своя. И постепенно становится только хуже. Чуя становится нервным и раздражительным. У него начинает всё чаще болеть голова по утрам. Постепенно смазывается реакция, из-за чего на нескольких зачистках мафиози подставляется не по глупости даже и не из-за того, что не предвидел атаку, а из-за того, что начали подводить реакции. Не получающий достаточного отдыха мозг начал притормаживать в работе тело, и это бесило Чую только ещё больше. Он перепробовал множество таблеток и средств. Он перепробовал кучу советов из интернета от банальных вроде тёплого молока до самых диких из серии «меня успокаивают крики чаек, вот вы смеётесь, а очень даже действенно!». Не действенно. Чуя чуть не выбросил телефон в окно уже на пятнадцатой минуте прослушивания бессвязных воплей. Ни запахи, ни еда, ни цвета, ни цветы, ни освещение - ничего не помогало нормализовать свой сон. И чем дольше всё это тянулось, тем более явные изменения происходили в спальне, и списывать их поутру на свою проснувшуюся - ха-ха - неряшливость уже не получалось. Чуя мог оставить одежду валяться на полу и позабыть об этом, но как двигал кровать, он бы уж точно запомнил, верно? - Что за дьявольщина? - шипит Чуя, когда обнаруживает полную перестановку мебели в своей спальне. И ладно бы он запомнил, как её делал, ладно бы перестановка была хоть толковая. Но шкаф перевёрнут, комод лежит на боку, кровать находится по центру комнаты, зеркало и вовсе валяется в коридоре, и если на грани сна и яви Чуе не послышался звон стекла, ему ещё собирать осколки. Оглядев царящий вокруг бардак, Чуя невольно начинает нервничать. Судя по всему, во сне он начал выпускать на волю «Смутную печаль», которая и устраивает этот беспорядок, заставляя предметы вокруг парить и деактивируясь в момент пробуждения. И всё это очень и очень не круто, потому что кто знает, до чего всё может дойти? И что вообще активирует его способность, если сам Чуя находится без сознания? - Ладно, - говорит своему отражению в зеркале ванной Чуя, закончив с чисткой зубов. - Это всё из-за нарушения сна, верно? Верно. Сплю я дома, поэтому нет нужды переживать понапрасну. Бардак в доме можно прибрать без всяких проблем, беспокойство я никому не причиняю, и о случайных жертвах тоже не идёт речи. Значит, и переживать не о чем. Проблемы со сном рано или поздно закончатся, и всё придёт в норму. Позитивный настрой - это прекрасно. Приободрившись, Чуя собирается на работу и в благом - насколько это возможно в его ситуации - расположении духа доезжает до штаба Порта. На десять утра запланировано совещание, мафиози появляется к девяти и успевает и с бумагами поработать, и кофе выпить, и раздать некоторые указания своим подчинённым. Прекрасное спокойное тихое утро. Вот только всё летит к чертям, когда начинается собрание. Чуя только помнит, как уселся в своё кресло по левую сторону от Мори и вежливо кивнул в знак приветствия всем собравшимся, как начал слушать отчёт руководителя финансового отдела, отчитывающегося о прибыли за последнюю переправу несанкционированного оружия в Бангкок, а в следующий миг картина меняется. На плечо опускаются пальцы, сжимающие до боли, встряхивающие рывком, и Чуя, проморгавшись, так и застывает с приоткрытым от удивления ртом. Стол, стулья и сидящие на них люди - всё повисло в воздухе. Кадки с декоративными цветами, разлетевшиеся ворохи страниц отчётов и даже вода из графинов - всё это плавает по всему конференц-залу. Прямо перед лицом отшатнувшегося мафиози проплывает рыбка из аквариума, застрявшая в охваченном алым свечением пузыре воды. - Чуя-кун, - зовёт обладатель руки на плече, и Накахара в ужасе смотрит на улыбающегося ему босса, во взгляде которого светится интерес одержимого внутренним содержимым человека хирурга. - Кажется, ты немного задремал? - Простите, Мори-доно! - тут же вскакивает со своего места Чуя. Вода, рыбки и цветы возвращаются на свои места, как и вся мебель. Принося извинения, Накахара возвращает отчёты удивлённым и немного испуганным начальникам самых разных отделов и с особой осторожностью опускает на прежнее место кресло со своим боссом. Алое свечение, наполнившее помещение, угасает, и Мори даёт отмашку забыть о произошедшем и продолжить собрание, но когда через два часа конференц-зал пустеет, Чуя остаётся с боссом наедине, и тут уже выкрутиться не получается. Парень рассказывает о том, что всё стало ещё хуже, рассказывает о всплесках «Смутной печали» во сне, и никакие слова о том, что всё под контролем, что это скоро пройдёт, Мори не успокаивают. - Чуя-кун, я очень рад, что ты стремишься взять контроль над ситуацией, - негромко говорит мужчина, обходя вытянувшегося по струнке подчинённого по кругу, внимательно вглядываясь в его каменные плечи и измученное бессонницей лицо. - Но дело в том, что мы не можем оставить это так. Возможно, дома «Смутная печаль» не доставляет тебе проблем, но посмотри, что произошло во время собрания. Твой организм вымотан. Ты не замечаешь, как отключаешься, и не можешь контролировать вспышки проявления своей способности. Это недопустимо. Недопустимо не потому, что мне не понравилось парить в воздухе вместе с креслом - это было даже немного забавно - а потому что помимо «Смутной печали» ты обладаешь «Порчей». Её контролировать ты не умеешь. Остановить её не смогу ни я, ни ты, ни кто-либо другой. Что случится, если в забытье она вырвется из-под твоего контроля? Штаб превратится в руины. Пострадает много людей. Пострадает город вокруг нас и мирные граждане. Всё это недопустимо. Чуе остаётся только сверлить взглядом пол и стараться не скрежетать зубами. По щекам растекаются кривые пятна стыдливого румянца. Накахара сделал многое, чтобы стать тем, кем он является. Он убил годы на то, чтобы стать Главой Исполкома и сильнейшим бойцом Портовой мафии. Он в совершенстве контролирует «Смутную печаль» и может перехватывать контроль над движущимися вокруг предметами и людьми со скоростью света, но «Порча» - проклятое клеймо на его репутации. Чуя выше головы прыгнул, чтобы его перестали считать бомбой с часовым механизмом после побега Дазая из Порта. Слава «Двойного Чёрного» не померкла. На Чую до сих пор смотрят с восхищением, страхом, ужасом и трепетом. Но это обычные члены мафии: подчинённые и шестёрки, посыльные и подручные, которые понятия не имеют, что такое «Порча» на самом деле. Которые понятия не имеют, что Чуя сам не может её контролировать, не способен. Босс же Порта знает о Чуе и его подлинной способности всё и даже больше, и перед ним играть беззаботность нет никакого смысла, потому что... - Ситуация близка к критической, - озвучивает мысль Чуи Мори и подходит к окну, сцепляя пальцы за спиной на пояснице и напряжённо вглядываясь через панорамное окно в серый город вокруг высотки. - Но это не значит, что выхода нет. Я обязательно что-нибудь придумаю, Чуя-кун. Думаю, здесь тебе понадобится моя помощь. А пока хочу попросить тебя. Раз у тебя случаются секундные вспышки сна на пустом месте, озаботься тем, чтобы кто-то всегда находился рядом и мог разбудить тебя в случае чего. Дома, полагаю, твоя способность действительно никому не причинит вреда, пока это не «Порча», но я не хочу, чтобы в штабе воцарился хаос. - Конечно, Мори-доно, - склоняет голову Чуя и после отмашки покидает конференц-зал. За помощью мафиози обращается к Акутагаве. После ухода Дазая Чуя взял Рюноске под свою опеку, и за пролетевшие четыре с лишним года они успели сблизиться достаточно для того, чтобы стать не только коллегами, но и приятелями. Назвать их друзьями сложно, конечно, но ближе Акутагавы у Чуи никого в настоящем нет, поэтому он вызывает парня в свой кабинет и чётко и по существу описывает проблему. Если Рюноске и удивляется, то вида не подаёт. Он только спрашивает, сколько у него есть времени, чтобы переехать в кабинет начальства, и Чуя решает помочь ему с переноской мебели и нужными бумагами. Сознательная активация «Смутной печали» проходит без проблем. Способность слушается как всегда безоговорочно, и управляется Чуя без всякого труда. Это его хоть немного успокаивает. Затишье, воцарившееся на четыре дня, тоже усмиряет звенящие нервы. Чуя привыкает просыпаться в хаосе своей спальни, но это не играет никакой роли для парня, потому что инциденты не повторяются на работе. Накахара спокойно выполняет миссии и задания, разъезжает по Йокогаме по делам и часы просиживает в своём кабинете за деловыми бумагами и отчётами. К бесшумному Акутагаве, лишь иногда покашливающему из-за своих башен с бумагами, и к периодически заглядывающей Хигучи, таскающей чай и лёгкие угощения теперь не только обожаемому семпаю, но и Накахаре, Чуя привыкает почти мгновенно. Разве что сначала мафиози раздражала навязчивость Хигучи, заглядывающей едва не каждый час, но после это даже стало радовать. Больше мельтешения посреди монотонной работы - меньше шансов уснуть и не заметить. Но однажды это всё равно происходит. В какой-то момент Чуя читает отчёт, а в другой миг его плеча касается ладонь, холодящая плечо сквозь тонкую ткань рубашки и жилета, и Накахара понимает, что и сам висит в воздухе, и Акутагава, встряхнувший его за плечо, тоже повис над полом. Весь кабинет по периметру стен охвачен алым свечением, и всё, что могло взлететь в воздух, болтается в нём, будто помещение - кабина ракеты посреди открытого космоса. Осталось только чай, поднявшийся из кружки, хватать губами по шарику и проглатывать на лету. И ладно бы кабинет. Из-за двери слышатся удивлённые, озадаченные и испуганные вскрики и переговоры подчинённых, и стоит только Чуе деактивировать способность, раздаётся жуткий грохот. Опасливо проскользнувшая в кабинет через несколько минут Хигучи впихивает в мелко трясущиеся от недосыпа пальцы Чуи кружку с крепким чаем и едва слышно сообщает, что «Смутная печаль» на этот раз захватила два этажа штаба. Два огромных этажа высотки, на которых в настоящем царит жуткий погром. - Дерьмо, - только и выдавливает из себя раздражённо Чуя, залпом выпивая горячий на грани кипятка чай, напрочь игнорируя вспыхнувшую в языке и изнанке щёк боль. И нисколько не удивляется, когда Мори вызывает его к себе уже через считанные минуты и сообщает о бессрочном отстранении от полевой работы и добровольно-принудительной изоляции в пределах собственной квартиры. Это вполне предсказуемый расклад, и настолько же, насколько неожиданная собственная беспомощность злит, настолько же Чуя рад, что теперь не представляет угрозы ни для Акутагавы, ни для подчинённых, ни для штаба Порта. Вот только время идёт, а ничего не меняется. Более того, всё становится хуже и хуже. Спать по ночам больше не получается. Днём во время работы за ноутбуком и находясь на постоянной связи с Акутагавой и Хироцу, Чуя всё чаще отрубается, теряется в пространстве, а когда приходит в себя, становится свидетелем очередной вспышки собственной способности. Когда спустя неделю такого режима Акутагава привозит документы на подпись, во взгляде его читается... Нет, не жалость, конечно, но что-то близкое к ней. Чуя прекрасно подчинённого понимает, поэтому даже вспышки раздражения не следует. Приглашает пройти в квартиру, просит закрыть глаза на бардак, если так можно назвать погром в его доме, и наливает гостю чай в единственную чудом уцелевшую кружку. - Накахара-сан, - осторожно спрашивает Акутагава, когда спустя два часа измученный Чуя провожает его к выходу, - есть хоть что-то, что способно вам помочь? - Понятия не имею, - криво улыбается Чуя и ерошит спутанные волосы на затылке, растирает ноющие почти на грани боли глаза. - Мори-доно обещал придумать что-нибудь, но, если честно, не представляю, какое решение он выберет для этой проблемы. У меня проблемы со сном, в этом кроется корень зла, но невозможно заставить человека высыпаться даже медикаментозно, если не установлена причина расстройства. А у меня этих причин как нет, так могут быть и сотни, тысячи. - Я желаю вам скорейшего выздоровления, - искренне говорит Акутагава и слегка склоняется в знак уважения. - Спасибо, Акутагава, - пожимает ладонь парня Чуя и кивает на выход. - Давай, иди. Я вздремну часок и снова буду на связи, так что не теряйся. К сожалению, пожелание Акутагавы не сбывается. Если Чуя думал, что ему было плохо раньше, становится ещё хуже. Всегда есть к чему стремиться - катиться - верно? Парню начинают сниться кошмары. Сначала это невнятные сны, которые он совсем не запоминает. После Чуя начинает подскакивать с бьющимся где-то в глотке сердцем и выхваченным из-под соседней подушки ножом. Ещё через несколько ночей Накахара впервые просыпается от того, что громко вскрикнул во сне. Через полторы недели он помнит каждый свой кошмар и начинает верить, что сходит с ума. Потому что если сны о чёрном пламени, диком звере из тьмы с рубиновыми глазами, пожирающем его, и угрожающем шёпоте-скрежете Арахабаки объяснимы, то постоянные сны о смерти подчинённых, разрушениях в штабе и Йокогаме в огне явно не являются показателем его душевного здоровья. Почему ему вообще снится всё это? Когда Гильдия объявилась на горизонте с полгода назад и чуть не уничтожила город, Чуя, конечно, нервничал и переживал из-за происходящего, но не настолько, чтобы это начало аукаться ему в кошмарах. Да и столько времени прошло, к тому же. Поздно уже переживать и мучиться пустыми снами о том, что так и не произошло, не просто оставшись в прошлом, а даже никогда не имев места в реальности. Сущий бред и только. О том, что такое настоящий бред, Чуя понимает, когда ему начинают сниться кошмары более личные. Может, не зря говорят, что все проблемы берут своё начало в детстве, но Накахара не понимает, почему в таком случае ему снится Дазай. Почему не детство в трущобах? Почему не предательство «Агнцев»? Почему не разозлённый Ширасэ, раз за разом всаживающий нож в бок рыжеволосого мафиози? Нет, вместо этого Чуе снится Дазай. Дазай и его бесконечные смерти от удавшихся попыток суицида. Кажется, в кошмарах всплывает каждый способ, который бывший напарник когда-либо использовал. Чуя видит и болтающееся в петле тело с вывернутой шеей, и разрезанные запястья, и вытянутый из воды разбухший труп, и обожжённые гербицидами губы. Чуя видит разбившееся после падения об асфальт тело, видит тело в окружении пустых блистеров и рвотной пены, видит тело, утопленное в крови. Раны, изломы, трупные пятна, признаки разложения, пропитанные гноем бинты. Всё это Чуя видит каждую ночь, и каждый раз парень не в силах отличить сон от яви, потому что всё реалистично настолько, что кажется, будто и нет никакого сна, будто всё это взаправду. А однажды измученное сознание проворачивает жуткую шутку со своим владельцем, после которой Чуя и вовсе начинает бояться засыпать. Ему снится «сон во сне», в котором Дазай сначала умирает прямо на глазах Чуи, сыграв в «русскую рулетку», а после Чуя как будто просыпается и подходит к шкафу, чтобы достать одежду, а оттуда на него вываливается труп напарника с прирезанной глоткой. Проснувшись от собственного задушенного крика, Чуя дикими глазами окидывает свою охваченную алым свечением «Смутной печали» спальню и... Пугается ещё сильнее, потому что вдруг ощущает заворочавшуюся в глубине тела «Порчу». - Мори-доно, я больше не могу, - на грани истерики, наплевав на четвёртый час ночи, не то рычит, не то шипит Чуя в трубку с трудом, но найденного телефона. - Я не справляюсь. Простите, босс, но я не могу с этим справиться! Я только что начал чувствовать «Порчу»! Вы были правы, рано или поздно всё сведётся к тому, что я активирую её в бессознательном состоянии и тогда... - Тише-тише, Чуя-кун, - обрывает его, захлёбывающегося в откате от пережитого стресса, Мори, и голос его звучит одновременно мягко, заботливо и жёстко, отрезвляюще. - Ты можешь не волноваться об этом, потому что я наконец-то выбрал самое действенное и лёгкое решение, какое только можно предпринять в такой ситуации. Я думал сообщить тебе об этом утром, но раз ситуация обострилась, жди гостей через пару часов. - Хорошо, - только и может выдохнуть Чуя, после чего слышатся гудки. Осознание приходит позже. Намного позже. Заторможенный измученный бессонницей мозг обрабатывает информацию крайне медленно, и Чуя не сразу понимает, что значит «жди гостей». Какие гости посреди ночи? Какие гости вообще могут приехать к Чуе? Чем эти гости могут помочь? Это какой-то эспер с особенным даром? Или специалист-коллега Огая по медицинской части, который покопается в мозгах Чуи, найдёт проблему и магическим образом устранит её? А может это та садистка из ВДА? Ну а что? Расчленит Чую, а после применит свою способность, и будет Накахара как новенький с идеальной нервной системой, и тогда, возможно, весь этот бред, терзающий его по ночам, прекратится. Так ведь бывает с техникой, да? Контакт отходит, и всё, нет сигнала, сбоить начинает устройство, а то и вовсе перестаёт работать. Может, в мозгах у Чуи тоже отошёл какой-то контакт, и его просто нужно вернуть на место? Если так, то поскорее бы, потому что если до этого Накахара только бесился и злился на самого себя за такое непонятное проявление слабости, отзвуки «Порчи» в сознании на самом деле испугали. Если она вырвется наружу, это плохо, очень плохо закончится в целом, а для Чуи так и вовсе летальным исходом, хотя это и волнует Накахару в последнюю очередь. Кажется, Чуя в какой-то момент снова засыпает. Он не помнит, где и как вырубился, что делал в тот момент, но видит край дивана, на котором лежит, развороченную собственную гостиную и сидящего перед ним на корточках Дазая, сверлящего мафиози пристальным взглядом. Чуя медленно смаргивает. Дазай тоже. Никто не произносит ни слова, и Накахара уже готовится к тому, что вот сейчас у бывшего напарника появится жуткая рана на шее или очередное море крови натечёт сквозь бинты парня, как сознание начинает выхватывать непривычные детали. Дазай выглядит старше своей копии из кошмаров Чуи, да и в целом в своём песочного цвета пальто и с галстуком-боло выглядит реалистичнее, чем Дазай в чёрном плаще и с бинтами на лице из снов - отзвуки воспоминаний Чуи о том времени, когда напарник ещё не покинул мафию. - Дазай? - едва слышно, хрипло зовёт Чуя, вглядываясь в бывшего напарника. - Паршиво выглядишь, Чуя, - насмешливо, но вместе с тем предельно серьёзно констатирует Дазай. - Так это не сон? - облегчённо выдыхает мафиози и позволяет себе кривую улыбку, но тут же пошире распахивает слипающиеся глаза и хмурится. - Что ты здесь делаешь? - Мори-сан неожиданно позвонил мне и попросил об услуге, - отвечает Дазай и протягивает руку, большим пальцем проводя под глазом Чуи по тёмной, насыщенной тени недосыпа. - «Дазай-кун, не мог бы ты провести несколько ночей с Чуей-куном?» - спросил он меня. Конечно, я напомнил Мори-сану, что ты не работаешь в борделе Коё-оне-сан, но Мори-сан был так настойчив. Он проигнорировал все мои убеждения, что я не могу вот так запросто запрыгнуть к кому-то в койку, потому что являюсь исключительно романтичной натурой, и мне нужно как минимум три свидания и несколько прогулок под Луной для того, чтобы перейти к следующей стадии отношений. - Ты придурок, - фыркает Чуя и отпихивает руку бывшего напарника от лица. - Совсем не можешь без своей клоунады, да? К тому же, у нас с тобой уже были и свидания, и прогулки под Луной, и секс. Посредственный, кстати. Ты такое бревно в постели, что словами не описать. - Брось, - усмехается Дазай и котом забирается на диван, за плечо переворачивая Чую на спину и седлая его бёдра. - Тебе всегда нравился секс со мной. Нежный, страстный, дикий, запланированный, спонтанный. Дома, в подворотне по-пьяни или в подсобке какого-нибудь ресторана, когда нас могли в любой момент застукать. На крыше под звёздами, на заднем сиденье твоей машины, в ванной или в нашем рабочем кабинете, когда все расходятся по своим делам. Ты ни разу не отказался. Каждый раз набрасывался на меня зверем, стремясь пометить с головы до ног. - Так Мори-доно вызвал тебя как проститутку? - усмехается Чуя. И шипит, когда в шею отнюдь не нежно вгрызаются острые зубы, оставляя кровящий отпечаток. - Мори-сан вызвал меня как того, кто может заблокировать твою способность и дать тебе нормально выспаться. Активация «Смутной печали», знаешь ли, тоже жрёт твои силы, - напоминает Дазай, вновь садясь прямо и стаскивая с себя пальто. - Но первопричина кроется глубже, и так уж вышло, что я знаю, в чём дело. - И в чём же? - вскидывает брови Чуя, пытаясь сыграть пренебрежение, но в глазах его всё равно мелькает растерянность, когда Дазай отбрасывает пальто на пол и начинает расстёгивать жилет. - А ты не помнишь, как начались наши отношения? - склоняет голову к плечу Дазай, отправляя снятый жилет к пальто и ослабляя галстук. - У тебя началась запоздалая гормональная перестройка в семнадцать, и ты постоянно психовал по поводу и без. «Смутная печаль» начала выходить из-под контроля, ты тогда впервые начал пробовать алкоголь в попытке словить эйфорию и расслабление, у тебя начались проблемы со сном. Тогда же ты испытывал постоянный стресс, потому что у организации были проблемы, и тебя дёргали с задания на задание, и ты дома неделями порой не ночевал, кантуясь на диване в штабе. Тогда мы и переспали впервые, начав наши отношения. Мне было интересно, тебе нужно было сбросить стресс, и всё в итоге улеглось за две недели. - И что, ты приехал сюда, зная всё это, предполагая, по крайней мере, такой расклад, и готов снова со мной переспать? - уже не скрывая растерянности, спрашивает Чуя, когда ловкие пальцы начинают стаскивать с него домашние штаны. - А почему нет? - вскидывает на него взгляд Дазай, и Накахара фыркает. - Ты серьёзно? Предал Порт и кинул меня, сволочь, без всяких объяснений. Потом пересеклись пару раз, чтобы начистить морды ублюдкам из Гильдии, и снова разошлись как в море корабли. А теперь ты приехал, чтобы помочь, и я могу это понять, ведь за помощь в личных делах и интересах Мори-доно щедро платит услугами, деньгами, своим расположением и всё в этом духе. Но спать со своим врагом, чтобы тот мог сбросить стресс? Ты часто ударялся головой за это время, да? - Ты никогда не был мне врагом, Чуя, - усмехается Дазай и принимается стаскивать с Накахары футболку. - К тому же, ты многого не знаешь о том, что произошло после победы над Гильдией. Я попросил Мори-сана не сообщать тебе, чтобы потом выгадать лучший момент для открытия своих козырных карт, но если уж всё завертелось подобным образом, тебе станет легче от знания, что я уже как полгода просиживаю задницу в ВДА только затем, чтобы закончить работу с компроматом, личными делами и тренировками Накаджимы? - Что? Этого не может быть. Что за бред ты... Договорить Чуя не успевает. Сначала давится возмущением, когда Дазай без лишних расшаркиваний стаскивает с него нижнее бельё, оставляя абсолютно голым, а после парня затыкают поцелуем, и как-то всё... Не то чтобы отходит на второй план, но Чуя настолько ошарашен происходящим, что наполовину начинает верить, что ему всё это всё-таки снится, а вторую часть сознания постепенно заполняет медленно разгорающееся удовольствие, и всё это вместе лишает Накахару способности как-либо оценить ситуацию, слова и действия бывшего - или нет? - напарника. - Перестань думать, - бросает Дазай, кусая за нижнюю губу и соскальзывая поцелуями на шею и ключицы. В любой другой ситуации Чуя бы взбрыкнул и послал его к чёрту, но правда в том, что его мимолётный запал исчезает без следа, и вновь наваливается неподъёмная усталость. Сознание туманится, реальность размывается, и способность снова начинает выходить из-под контроля, но на этот раз Чуе наплевать. Наплевать, потому что алое свечение перебивает прозрачно-голубое, и диван так и не поднимается в воздух. Наплевать, потому что Дазай оглаживает тёплыми ладонями бока и скользит губами по рёбрам, спускаясь всё ниже и ниже, и ниже. Каштановые кудри щекочут тазовые кости и внутреннюю сторону бёдер, когда Дазай начинает ласкать губами и языком в опасной близости от паха. Физическое возбуждение накатывает намного медленнее, чем эмоциональное, но Дазай никуда не торопится, не отвешивает язвительных комментариев, и пусть это непривычно, но странным образом успокаивает. Зарывшись пальцами в густые растрёпанные кудри, Чуя прикрывает глаза, сосредотачиваясь на ощущениях, и память уносит его в тот день, когда они впервые переспали с Дазаем. Точнее, это даже не было сексом. Они были подвыпившими сопляками-девственниками, не успевшими даже девушек обнажённых в своих постелях увидеть. Что уж говорить о том, как «много» они знали об анальном сексе и всех тонкостях секса между мужчинами в целом. Но Чуя действительно был излишне взвинчен даже под градусом, а полезший к нему на колени Дазай целовался слишком приятно и выглядел с поплывшим взглядом и кривыми пятнами румянца на щеках слишком завораживающе, чтобы останавливаться на полпути. В памяти навсегда отпечатался почти изящный прогиб чужой поясницы, сведённые острые лопатки, и как тонко постанывал от удовольствия Дазай, когда Чуя трахал его сжатые бёдра, задевая мошонку и член напарника, кусающего губы и комкающего в пальцах собственный сбитый мятый плащ. - Ты явно думаешь о чём-то приятном, Чуя, - негромко посмеивается Дазай и проводит языком по начавшему твердеть члену мафиози. - Вспомнил, каким хорошеньким ты был раньше, - усмехается Чуя, поводя бёдрами, притираясь к услужливо подставленным губам. - Дразнил меня девчонкой из-за того, как мне шли кимоно из гардероба оне-сан, а сам? Со своими оленьими глазищами, пухлыми щеками и губами, хрупкими костями и тонкими стонам ты порой и сам напоминал девчонку. Такой же хрупкий и ломкий, уязвимый и слабый по сравнению со мной. - А теперь я уже не хорошенький? - интересуется Дазай, проводя ногтями под пупком и соскальзывая подушечками пальцев в рыжие завитки волос в паху, обхватывая член у основания и оглаживая его по всей длине. - Сейчас я чаще думаю о том, как бы сломать твой позвоночник о своё колено, чем о том, хорошенький ты или нет, - честно отвечает Чуя. И захлёбывается воздухом, когда Дазай обхватывает головку губами и наконец-то начинает сосать, заняв свой болтливый рот делом. Не то чтобы он профессионал этого дела или особый умелец. Нет, сосёт Дазай так себе. Уж точно хуже девочек из борделей Озаки, но что-то в этом Чую и цепляет. Естественность, быть может. Дазай задевает зубами, не может принять глубоко из-за рвотного рефлекса и не пытается стонать или выглядеть поэротичнее. Он сосёт, как умеет, но делает это не потому, что ему приказано, а потому что сам хочет. И касается он Чуи тоже, потому что сам хочет. Вылизывает, покрывает поцелуями, прихватывает губами не потому, что Чуя клиент, которому обязательно нужно доставить удовольствие, а потому что Дазай считает, что Чуе это нужно, и он хочет дать ему это, хочет помочь. Хочет сделать хорошо. От этого приятно вдвойне. От того, что Дазай, и от того, что по своему желанию. Сквозь ресницы Чуя наблюдает за оглаживающими его по бёдрам ладонями и растянутыми вокруг члена покрасневшими блестящими от слюны губами. Отведя пальцами чёлку с глаз Дазая, мафиози на мгновение перехватывает шалый взгляд и прогибается в пояснице с громким стоном, когда Дазай втягивает щёки и сминает пальцами яички, чуть оттягивая и перебирая пальцами. Чертовски приятно. И пусть вымотанный организм явно не в восторге от какой-никакой, но физической активности, на гормональном уровне явно всё становится получше, потому что от сладкого удовольствия и жара внизу живота, от подбирающейся всё ближе разрядки все негативные моменты, мысли и ощущения отходят не то что на второй, а на третий план. Не волнует ни работа, ни проблемы личного характера, ни «Смутная печаль», ни разнесённая квартира, ни выматывающие кошмары. Если только этот кожаный диван, к которому Чуя липнет покрытой испариной спиной, есть жаркие губы на его члене, есть дрожь, прошивающая позвоночник и есть Дазай. Дазай, делящийся своим теплом, окутывающий своим запахом, заставляющий голову пустеть до тихого звона в ушах. - Я почти... Сейчас... - невнятно выдыхает Чуя, ощущая пробежавшую по бёдрам дрожь и плеснувший внизу живота жар. Дазай успевает отстраниться и заканчивает пальцами. Вытирая тыльной стороной ладони влажные липкие губы, экс-мафиози - или экс-детектив? - обхватывает член ладонью, и чёрт, длинные цепкие прохладные пальцы - это точно то, что доктор прописал. Если вспомнить, кем является тот, кто и отправил Дазая в квартиру Чуи, получается неплохой каламбур. Но Чуя так и не озвучивает его вслух. Сначала мешают губы Дазая на его губах - да и не то чтобы так уж и мешают, целоваться с напарником Чуе всегда нравилось - а после со всей своей силой на Накахару обрушивается отошедшая в сторону усталость, отчего его веки начинают весить каждое по сто килограмм, не меньше. - Засыпай, - разорвав очередной ленивый поцелуй, говорит Дазай и возвращает нижнее бельё и штаны Чуи на своё законное место. - Я буду рядом и погашу твою способность, если что. Поговорим обо всём утром. - Да, точно, - лениво кивает Чуя и приобнимает улёгшегося к нему на грудь бывшего напарника за плечи, проваливаясь в сон. - Тебе нужно мне многое объяснить, чёртов Дазай. Вечно творишь что захочешь, придурок. До полудня следующего дня Накахара проспит крепким беспробудным сном и впервые за долгое время не увидит ни одного кошмара. А проснётся мафиози из-за грохота, доносящегося из его спальни, где обнаружится напевающий свою любимую песню о двойном суициде Дазай, пакующий чужие вещи в чемодан. С бесконечно раздражающей улыбочкой парень сообщит Чуе, что ещё накануне выбил для него отпуск у Мори, и они через несколько часов улетают в обожаемую Накахарой Италию, где две недели будут лечить мафиози от стресса солнцем, вином, пастой, флиртом с красивыми девушками и горячим разнузданным сексом. Чуя быстро возьмёт себя в руки и заметит, что такое бревно, как Дазай, и «разнузданный секс» не должны находиться в одном предложении, на что Дазай только рассмеётся и припомнит стыдный случай из прошлого Накахары, когда тот перебрал молодого вина в одном из баров Катании и влетел лицом в грудь какой-то девушки на выходе из бара. И нет бы отстраниться и извиниться, так ещё прижался поплотнее, потому что тепло и мягко, и пахло вкусно духами. От пощёчины ещё полчаса в ушах звенело, а уж как долго Дазай насмешничал и припоминал напарнику этот случай. Это был их первый совместный отпуск, выбитый у Мори Дазаем аккурат перед восемнадцатым днём рождения Накахары. Хорошее было время. И Дазай собирается Чуе о нём напомнить. Но пока что он только устраивается поудобнее и прикрывает глаза, собираясь стеречь покой Накахары до самого утра и заодно обдумать вновь, как бы так с Чуей объясниться, донести до него свои не исчезнувшие за прошедшие годы чувства и объяснить причины возвращения в Порт, чтобы обошлось без драк и переломов. Всё-таки с гипсом на руках или ногах не так-то просто полноценно наслаждаться первым за долгое время отпуском, пусть и в самой лучшей - и желанной - компании.

|End|