Это было ошибкой. Ещё два года назад всё это было большой ошибкой. Тэхён прекрасно это понимает, но исправить ничего не может. Ещё тогда, в тот проклятый пьяный вечер в день рождения Хосока всё изменилось, пошло под откос. В тот вечер, когда Чонгук, сходящий с ума от ревности, разрываемый изнутри противоречиями, попросил поцеловать его. Тэхён не стал отказывать. Потому что не видел в этом чего-то странного. Потому что не испытывал к макнэ чувств помимо дружеских. Потому что слишком часто испытывал те же разъедающие душу эмоции, что и Чонгук, смотрящий на него тогда пьяными больными глазами. Чон хотел разобраться в себе, и Тэхён собирался ему помочь. О том, как это может выглядеть со стороны, он задумался только в тот момент, когда с входа в ванную послышался вопрос о том, чем это они занимаются. Чимин сделал вид, что ничего не заметил. Сделал вид, что два пьяных неповоротливых тела отстранились друг от друга с необходимой для сохранения тайны скоростью. Сделал вид, что не заметил, какими затравленными взглядами одарили его младшие. Вот только Тэхён уже тогда знал, что всё совсем не так. Знал, потому что видел промелькнувшую в потемневших глазах Пака бурю эмоций: от резкой боли до желания разбить лица обоим. - Тэхён-а, ты не жвачка. Отцепись, - смеялся Чимин после, пытаясь отпихнуть его от себя. Тэхён не отлипал. Он боялся, дико боялся молчания Чимина. Тот не устроил разнос. Не спросил, какого чёрта это было. Не стал допытываться по поводу чувств и верности. Чимин просто закрыл глаза. Собственник и тот ещё ревнивец, он просто закрыл на случившееся глаза, и хуже наказания для Тэхёна не было. Когда тебя любят маниакально, страстно, жадно, до дрожи во всём теле и сносящих с ног эмоций, заставляющих буквально задыхаться от их наплыва, спокойное равнодушие хуже смерти. Тэхён боялся, что это конец. Боялся, что Чимин отдалится от него, а после и вовсе позабудет. Боялся и задыхался от своего страха, постоянно находясь рядом, лаская фигуру взглядом, касаясь дрожащими пальцами горячей кожи и целуя так, будто хочет саму душу выпить и свою отдать взамен. - Это неправильно. Наша любовь - это неправильно, - прошептал ему в плечо однажды Чонгук, вновь ищущий в его объятиях утешение и спокойствие. Юнги тогда уехал к родителям на неделю. Всего одна неделя. Семь дней. Чонгук готов был лезть на стены уже на третьи сутки. Он не расставался с телефоном. Постоянно порывался написать старшему, в последний момент отговаривая самого себя в нежелании казаться навязчивым. Тэхён силком затащил парня в свою комнату, отобрал у него смартфон и впихнул вместо него кружку с горячим какао. Чонгук тогда притих на какое-то время, а после начал вдруг говорить о своих чувствах. О том, как боится потерять Юнги. О том, как ревнует его постоянно, хотя доверяет старшему больше, чем кому бы то ни было из всех своих друзей и близких, семьи. О том, как двойственные чувства разрывают на части. О том, как страшно не знать, что у Юнги в голове. Любит ли он его так же сильно? Желает ли так же страстно и жадно? Мечтает ли, как и макнэ, о том, что они навсегда остались друг для друга самым ценным, важным, трепетно хранимым в сердце? Чонгук говорил, а Тэхён слушал, слушал, слушал и понимал, что младший как будто говорит за них обоих. Потому что Чимин для Тэхёна тоже целым миром стал. Самой жизнью. Тэхён в Чимине до боли в лёгких от невозможности надышаться. До дрожи в пальцах от желания постоянно касаться. До зависимости, когда все мысли забиты только одним человеком. Чонгук прав, это страшно. Страшно понимать, что в любой момент можешь раствориться в другом человеке и потерять самого себя. Страшно осознавать, что к прежней жизни возврата нет, а чужой отказ от тебя будет подобен толчку в спину, когда стоишь на краю обрыва, балансируя на самой грани. Эти чувства сжигают изнутри, потому что помимо сладкой, невыносимо прекрасной любви нутро терзают беспочвенные страхи, ревность, сомнения, опасения и постоянные дурные мысли о том, что в любой момент всё может рухнуть карточным домиком. - Я верю ему. Конечно, я верю хёну, - шептал Чонгук. - Но в то же время мне так хочется постоянно получать подтверждения его любви. Я знаю, что он любит. Знаю, как сильны его чувства. Но всё равно. Всё равно... Это сводит меня с ума. Тэхёна всё это тоже с ума сводило. Ему было страшно самому и становилось ещё страшнее, когда он смотрел на Чонгука, видя в нём отражение себя. Не человек больше, а стеклянная ваза, статуэтка, подставка, что разлетится вдребезги от одного слова, отказа, толчка. Тэхён смотрел на Чонгука и молился всем существующим и несуществующим богам о том, чтобы Чимин никогда, никогда его не оставил. Потому что Чимин для Тэхёна не просто какая-то там первая любовь, которая запомнится счастьем или болью. Чимин для Тэхёна первая и последняя любовь. Любовь на всю жизнь. И к чёрту тех, кто скажет, что это слишком громкие слова, и Тэхён может встретить ещё одну такую «любовь на всю жизнь» уже на следующий день. Нет, не может. Потому что Чимин - это согревающие объятия, трепетные поцелуи и искреннее счастье в глазах. Потому что когда Чимин улыбается, у Тэхёна в животе щекотно, а когда плачет, Ким готов на всё пойти, лишь бы его слёзы высохли. Потому что рядом с Чимином Тэхён чувствует себя правильным, целостным и невероятно счастливым. Потому что в его руках перерождается снова и снова, наполняясь внутренним ярким светом, и неважно, нежит Чимин его после секса, обнимает температурящего с забитым насморком носом или коротко проводит ладонью по пояснице, проходя мимо. Когда Чимин рядом, Тэхёну кажется, он может справиться с любыми трудностями. Пока Чимин шепчет ему слова любви и поддержки, пока укутывает в свою нежность и заботу, Тэхён ощущает, что живёт. - Поцелуй меня, - попросил он Чонгука этим вечером, обнимая самого себя за плечи. В душе холодно, пусто и снежная буря заносит всё белым полотном безразличия. Чимин в последнее время отдалился и стал уделять меньше внимания. Они больше не говорят, не касаются, не смотрят. Они больше не проводят время вместе, и Чимин не стремится занять всё его внимание и свободное время. Для кого-то глоток свободы и чистого воздуха, а Тэхён задыхается и скребёт ногтями грудную клетку едва не до крови, потому что внутри так больно, что выть хочется. Чонгук его понял. Чонгук свои эмоции и страхи в его глазах увидел и не отказался. Прижал к себе вплотную. Целовал жарко, напористо. Горячими широкими ладонями под футболку забрался, царапая кожу поясницы ногтями. Своим кислородом делился, а Тэхёну это - концентрированный яд. Потому что Чонгук - не Чимин. Губы не те. Объятия не те. Ладони не те. Запах не тот. Тепло не то. Ледяная пустыня в душе не исчезла от его ласки, а лишь расширилась, и Тэхёну было страшно до дрожи. Он за крепкие плечи цеплялся, имя единственного важного человека в чужие губы шептал, а по щекам слёзы текли, и от понимающего взгляда Чонгука только хуже становилось. - Что тогда, в той ванной два года назад, мне не помогло, тебя сейчас тоже не спасёт, - прошептал ему на ухо Чонгук, крепко обнимая и спину растирая, чтобы хоть как-то согреть. - Потому что мы зависимые, хён. Мы зависимые от них, и только их прикосновения и поцелуи, взгляды и слова имеют для нас настоящее значение. Только рядом с ними мы можем спокойно дышать. Только рядом с ними мы сможем по-настоящему жить. - Это безумие, - задушено прошептал Тэхён, жмуря глаза до боли и цветных кругов в темноте под веками. - Мы сходим с ума, Чонгук. И это, кажется, не лечится. - Не лечится, - горько, но как-то облегчённо рассмеялся Чонгук, а после отстранился и одарил широкой искренней улыбкой. - Но даже если бы и можно было вылечиться, разве бы мы стали? Нет. Не стали бы. Тэхён знал это наверняка, а потому лишь покачал головой, слабо улыбаясь в ответ. Чонгук сказал, что играть в молчанку нет смысла, и посоветовал просто поговорить о том, что происходит. Тэхён согласился, что это лучший выход из ситуации, пусть сокрытая правда холодности Чимина и страшила его, пугала до дрожи. Он прождал его весь вечер. Прождал, продумывая свои вопросы и пытаясь представить чужие ответы. Тэхён знал, что просто не будет. Знал, но уж точно не ожидал увидеть, как пьяный Чимин тискает не менее пьяного Юнги со сверкающими глазами и широкой улыбкой на губах. Ему показалось тогда, что сердце лопнуло. Показалось, что мир потерял все свои краски. Показалось, что ледяная пустыня в душе проморозила его насквозь, превратив в кубик льда. Если бы не стальной приказ Чонгука забрать Чимина, он бы так и смотрел безмолвно на происходящее с болью в глазах, дырой вместо сердца в груди и мокрыми от слёз щеками. А теперь они здесь, в комнате Чимина. Пак стоит возле окна и смотрит куда-то вдаль, пока сам Тэхён мнётся на пороге. Он не знает, можно ли ему сейчас войти в эту комнату. Не знает, как отреагирует Чимин на его присутствие. Он ведь оттолкнул его от себя. Зыркнул так, будто Тэхён для него пустое место, а теперь от него арктическим холодом веет. Вся собранная для разговора смелость растворилась без следа. Тэхён хочет убраться отсюда подальше, но в то же время ему кажется, что если он уйдёт, всё действительно будет кончено. Поэтому он всё-таки делает неуверенный шаг вперёд. И ещё один. И ещё. И так до тех пор, пока не встаёт к парню вплотную и не обнимает его крепко со спины, упираясь лбом в каменное от напряжения плечо. - Я люблю тебя, - шепчет едва слышно. - Люблю так сильно, что теряю себя. Эта любовь разрушает меня, Чимин-а. Она отравляет меня, разрывает на части. Я зависим от тебя, и это ненормально. Ненормально то, что я готов отказаться от всего ради тебя. Ненормально то, что я готов оттолкнуть от себя всех кроме тебя. Ненормально то, что если ты оставишь меня, моя жизнь замрёт, а после начнёт медленно разрушаться, пока не превратится в пыль. Нельзя так любить кого-то. Нельзя так отдаваться кому-то. Потому что после такой любви душа остаётся выжженной дотла. Не будет никакого исцеления и какого-то другого мифического подходящего человека, который возродит былое на оставшемся пепелище. И я ведь знал, что так будет. Как только заметил, что ты не безразличен мне. Как только понял, что эти чувства взаимны. Я шагнул в трясину, зная, что ждёт меня. Я был готов на всё, лишь бы ты был рядом, любил меня и не смотрел ни на кого другого. Но сейчас я не знаю, что мне делать. Ты отдалился от меня. Ты закрылся от меня. Ты... Ты целовал Юнги... Если я надоел тебе, если ты устал от меня... Просто скажи. Мне будет больно узнать правду. Это уничтожит меня, сожжёт изнутри, но лучше так. Лучше знать всё наверняка, чем терзаться неопределённостью и пытаться дотянуться до тебя, осознавая невозможность этого. Чимин оборачивается так резко, что Тэхён отшатывается и чуть не падает. Чуть, потому что чужие руки ловят его и крепко прижимают к себе. Чуть, потому что ожидаемые злые слова и приказ уйти так и не разбивают воцарившуюся в комнате тишину. Вместо этого Тэхён ощущает обжигающий жар, накрывающий с головой. Чимин сжимает его до боли в рёбрах. Его ладони прожигают ткань футболки на спине, кожу, мясо, мышцы, кости. Его взгляд: дикий, шальной, бесноватый, заставляет сердце в груди с ума сходиться, биться дико, прорываться наружу сквозь клетку из рёбер. Когда Чимин целует его, совсем не мягко, а порывисто, жадно, напористо, влажно, кусаче, до мелких капель крови на истерзанной плоти, Тэхён ощущает, как в животе разгорается необузданное пламя. Колени подгибаются, и он неловко повисает на старшем, судорожно цепляясь пальцами за его шею и всё хватая воздух сквозь поцелуи, втягивая его жадно через нос, чтобы надышаться своим Чимином, который наконец-то рядом, наконец-то касается, целует, смотрит, топит лёд внутри него, что вытекает солёными слезами на раскрасневшиеся щёки. - Кто для тебя Чонгук? - спрашивает Пак в какой-то момент низко, сипло, и у Тэхёна от этого голоса, от этого пронизывающего до костей взгляда с всполохами ревности в них душа поет, и губы неконтролируемо растягиваются в улыбку. - Он такой же безумец, как и я. Только у меня - ты, а у него - Юнги-хён. Чонгук такой же зависимый, отравленный, пропитанный их любовью, как и я твоей, Чимин-а. Я знаю... Я знаю, что ты видел нас тогда. В день рождения Хосока-хёна. Чонгук попросил поцеловать его. Он пытался разобраться в себе, и я помог ему. Помог принять тот факт, что из этой глубокой ямы сумасшедших чувств ему не выбраться, даже если бы он захотел. - А сегодня? - настойчиво спрашивает Чимин, и Тэхён тычется лицом в его шею, вдыхает жадно запах родного тела и едва слышно смеётся, потому что небезразличие Чимина окутывает коконом и раздувает изнутри так сильно, что он вот-вот лопнет, засыпая всё вокруг яркими блёстками и конфетти. - А сегодня я попросил его помочь мне. Сегодня я пытался понять, что мне делать. Ты отдалился в последнее время. Это причиняло мне сильную боль. Я не знал, что произошло, а ты не говорил, избегал, отмахивался, поэтому... - Потому что в твоей жизни стало слишком много Чонгука, - прерывает его Чимин и как будто в неловкости отводит взгляд, когда Тэхён отстраняется и смотрит на него ошеломлённо, неверяще. - И не надо так смотреть. В последнее время вы только и делали, что липли друг к другу. Я думал, что после того, что случилось два года назад, вы просто... Вы двое... - Нет, - теперь уже обрывает Тэхён, и взгляд его наполняет щемящей нежностью, слепящей любовью. - Для меня существуешь только ты, Чимин-а. Мой соулмейт. Часть моей души. И я никогда ни на кого тебя не променяю. Я буду с тобой всегда. До тех пор, пока ты не пожелаешь оставить меня. Но даже тогда я буду любить тебя. Это всё просто чёртово безумие, но Тэхёну наплевать. И Чимину наплевать тоже, потому что он вновь набрасывается на него с поцелуями, подталкивает к постели и роняет на неё, сжимая в своих руках так сильно, что обязательно останутся синяки. Тэхёну плевать. Тэхён каждую метку своего парня готов носить с гордостью. Тэхён добровольно отдаёт себя в чужие руки. Тэхён добровольно отдаёт контроль над собой и позволяет Чимину управлять своей жизнью. И к чёрту, если растворится, потеряет себя окончательно. Потому что любит. Любит до безумия, до безотчётности, до дикости. И Чимин любит его так же, о чём шепчет судорожно, покрывая жаркими поцелуями шею и оставляя соцветия красных меток, засосов на ключицах, пока руки сжимают, сжимают, сжимают так крепко, что невозможно дышать. - Я люблю тебя, Тэхён-а, - шепчет в губы, задевая их своими, а в оттеснивших радужку зрачках чёрные дыры переливаются серебряной россыпью звёзд. У Тэхёна пальцы на ногах поджимаются. У Тэхёна тело нагревается до температуры солнца. У Тэхёна пелена перед глазами, широкая счастливая улыбка на губах и «я тоже люблю тебя, Чимин-а, я так сильно люблю тебя» в ответ. Они делят один жар на двоих. Поцелуи, объятия, прикосновения. И засыпают, прижавшись друг к другу вплотную. Так сильно, что тазовые кости ноют из-за столкновения. Наплевать. Главное, что вновь рядом. Главное, что больше никаких преград. Тэхён во сне улыбается и видит далёкие яркие галактики. Такие же необъятные, как его любовь к Чимину. А когда просыпается и открывает глаза утром, первое, что он видит, это направленный на себя полный нежности взгляд лучащихся внутренним светом карих глаз и мягкую улыбку на пухлых притягательных губах. - Доброе утро, - шепчет Чимин, прижимаясь губами к его переносице. У Тэхёна румянец на щеках. У Тэхёна трепещут ресницы. У Тэхёна тепло разливается в груди. - Да, - отвечает он, потянувшись за поцелуем. - Это утро действительно доброе.

|End|