Все так и было. Так оно и было.
Я не любил ее, она меня любила...

Евгений Бойко

Я ее никогда не любил....

Наша история началась много лет назад, когда мы оба были детьми. Ее семья жила по соседству с нашей в таком же двухэтажном домике с маленьким крыльцом, тесным задним двором, со стенами обшитыми белым сайдингом, и с крышей покрытой серой черепицей. Все дома в этой части города были одинаковыми - невыразительными, тусклыми, унылыми - и лишь дом ее семьи выделялся среди остальных: на втором этаже рама окна, выходящего на улицу была окрашена в ярко-розовый цвет. Это была ее комната.

Мы с ней росли вместе. Вместе придумывали различные игры, вместе лазали по деревьям, вместе сбивали коленки в кровь и прикладывали лечебные листочки к ранам, вместе оправдывались перед родителями за совершенные шалости.

А потом я пошел в школу, обзавелся новыми друзьями, приобрел новые увлечения. Я оставил ее позади, мне вдруг стало казаться, что она слишком маленькая для меня, такого взрослого семилетки. И я стал избегать ее. Больше не выходил поиграть с ней, не звал в гости посмотреть очередной новый мультфильм на видеокассете, купленной отцом, не позволял даже подходить ко мне при встрече.

Я предал ее, отказался от нашей дружбы. А она меня простила. Как прощала всегда.

Шли годы, мы учились в одной школе, и хоть между нами было всего два года разницы, я по-прежнему считал ее малявкой, недостойной моего внимания. А она все также прощала меня и со щенячьей преданностью в глазах провожала меня взглядом, когда я проходил мимо. Я знал, что нравлюсь ей. Более того, она меня любила; той чистой детской любовью, которая не забывается даже с годами.

А я ее никогда не любил...

Когда мне исполнилось восемнадцать лет, я вдруг начал замечать ее. Выхватывал ее лицо в толпе школьников; пытался уловить ее голос, среди других голосов; улавливал переливы ее смеха, тонущие в общем гаме. Она похорошела с годами, округлилась в нужных местах, обзавелась красивой упругой грудью, тонкой талией и соблазнительным изгибом бедер. Да, она стала весьма хорошенькой и парни начали обращать на нее внимание. А она не замечала их, продолжая любить меня, беззаветно и искренне. И каждый раз, сталкиваясь со мной в школьном коридоре или на улице, очаровательно краснела и отводила взгляд.

Меня это забавляло, но в то же время ее любовь ужасно тешила мое самолюбие: еще никто и никогда не испытывал ко мне - отъявленному негодяю и непрошибаемому эгоисту - таких теплых, нежных чувств. И я решил приударить за ней.

Я ее никогда не любил...

Наши отношения и отношениями-то нельзя было назвать. Мы просто были. Существовали параллельно друг другу, изредка пересекаясь. Все студенческие годы прошли как в тумане. Она была полностью погружена в учебу, я же пропадал на вечеринках и пьянках безбашенных студентов. Она шла на медаль, а меня едва не отчислили на последнем курсе обучения. Позже я все-таки получил образование и смог найти работу. Как ни странно, но плохие оценки в университете не помешали мне с годами создать собственную империю и обзавестись шикарными апартаментами в самом центре города. Когда она получила диплом и попрощалась со студенческой жизнью, я взял ее на работу. И тогда мне стало легче контролировать ее. Она была в моей власти. Ее безграничная любовь к моей прогнившей испорченной личности не позволяла ей сопротивляться и она раз за разом падала все ниже. Пока не оказалась там, куда я так стремился затащить ее - в ее персональном аду, носящем мое имя.

Я ее никогда не любил...

Мне нравилось слушать ее. Нравилось говорить с ней. Мы могли говорить часами, обо всем и ни о чем. Она была потрясающим собеседником. Ее голос, тихий и успокаивающий, был для меня лучшим средством от хандры и раздражения - извечных моих спутников. Мне нравилось слушать ее смех, такой звонкий, задорный, заразительный. Звуки его - я почти был уверен в этом - способны были излечить мою израненную душу. Я никогда не смеялся вместе с ней, мой максимум - это скупая сухая улыбка. Но ей этого, казалось, было достаточно. Мне нравилось наблюдать за ней, когда она смеялась. Ее тонкий чуть курносый носик забавно морщился, а в уголках глаз образовывались милые тоненькие морщинки-лучики. Она была очаровательна. Так молода, так чиста. Она была моей.

Я ее никогда не любил...

Я обожал наблюдать за ней, когда она вечерами приходила ко мне. Я смотрел, как она медленно из строгой офисной леди становилась уютной домашней девочкой. Моей девочкой. Как слой за слоем она отдирала с себя ежедневную маску неприступности и превращалась в робкую школьницу. Такой ее знал только я. И это доставляло мне ни с чем не сравнимое удовольствие.

Я ее никогда не любил...

Я хотел ее. Долго, страстно, жадно. Я желал обладать ею часами напролет. Слушать ее стоны, вбирать их в себя. Быть в ней так глубоко, чтобы стать одним целым. Ощущать сладостную дрожь ее податливого тела под своими ладонями, целовать ее так страстно, чтобы она забывала обо всем. Слушать, как она в экстазе выкрикивает мое имя, как искусанные, припухшие от поцелуев губы умоляюще шепчут «еще».

Я ее никогда не любил...

Я хотел быть единственным мужчиной в ее жизни. Хотел проникнуть в ее сердце, душу, разум. Забраться под кожу. Хотел, чтобы она была моей всегда. Я - эгоист и собственник. И я не желал лишаться моей девочки и отпускать ее от себя. Я раз за разом находил себе все новые оправдания. Раз за разом убеждал ее остаться.... И она оставалась, потому что любила...

Я ее никогда не любил...

Я просто нуждался в ней, в ее обществе, ее теле, ее стонах, ее голосе, смехе, улыбке. Я нуждался в ее любви.

Я никогда ее не любил, но был уверен, что она всегда, всю жизнь, будет рядом; что ей будет достаточно того, что я даю ей.

Так продолжалось многие годы. Мы были зависимы друг от друга. Она нуждалась во мне, не могла прожить без меня и дня. А я позволял ей быть рядом, пользовался ее любовью, ее телом, даря в ответ жалкие крохи своего внимания.

Я знал, что иногда она плачет по ночам, сразу после того, как в порыве наивысшего наслаждения выкрикнет мое имя и обмякнет в моих руках. Она всегда поворачивалась ко мне спиной, обхватывала подушку руками и плакала, искренне считая, что я не слышу ее безмолвных всхлипов и не вижу подрагивающих плеч. Она ненавидела себя за свою любовь ко мне, но продолжала любить. Продолжала приходить каждый вечер и дарить мне свое тело и сердце. А я брал. Брал то, что она мне давала, и не желал подарить ей взамен свободу от самого себя.

Но она сама нашла в себе силы.

В один день она просто не пришла. И на следующий - тоже. Не появлялась и на работе, сказываясь больной. Так прошла мучительно длинная неделя, когда я не мог найти себе места и словно тигр в клетке, метался по своей квартире, и непрерывно обрывал ее телефон звонками. Она не отвечала.

А потом я узнал, что она уволилась и даже как будто бы собралась переехать в другой город.

Она просто решила уйти. Так внезапно исчезнуть из моей жизни. Вычеркнуть, словно лишнюю строку и начать с новой страницы.

Я пытался ее вернуть. Я плакал и умолял ее остаться со мной. Я кричал и угрожал, а потом снова умолял. Но впервые в жизни она не покорилась мне. Не улыбнулась своей нежной улыбкой. Она просто ушла, оставив меня позади, как ненужный лишний груз. Оставив, как когда-то я, в далеком детстве, отставил ее.

Вот только я знал, что если она сейчас уйдет, то уже никогда не вернется. И впервые в жизни я не смог поступить эгоистично, я не смог взять то, что хотел.

Она хотела свободы от меня, и я дал ей это.

И когда она уходила, я стоял и беспомощно смотрел ей вслед, понимая, что это конец, и зверь внутри меня горько и протяжно взвыл.

И тогда я в полной мере осознал, что всегда, всю свою жизнь, любил ее.

Лишь ее одну...