9 марта, пятница

Я поднесла к губам горячую чашку и зашипела, ошпарив язык.

Что-то странное творилось в моей голове и никак не хотело униматься. Из лабиринта дум меня вырвал резкий звук ударившейся о стену двери.

— Ну как, Оболенская?

Я, лениво подняв глаза на вошедшего учителя, выразительно очертила взглядом его нагой торс.

— Опять вы полуголый, — и кто за язык тянул? В ответ на его ухмылку я покраснела и отвернулась к окну, в котором из-за наступившей темноты едва угадывались силуэты ночной улицы.
— Я был в душе.
— Я знаю.

Бестужев сел напротив и, слегка опустив голову, лукаво посмотрел на меня, приподняв одну бровь. Чёрные мокрые пряди, прилипшие ко лбу и вискам, влажно блестели в свете тусклой лампы; капли с них падали на голую кожу и скатывались по вискам к горлу и слегка выпирающим ключицам, затем по покрывшейся мурашками груди и прессу туда, куда опускать взгляд было бы уже совсем неприлично. Но, к сожалению или к счастью, сделать это мне мешал стол. Услышав тихий смешок, я резко отвернулась и сконцентрировала всё своё внимание на чае, облизнув внезапно пересохшие губы.

— Пялиться на голых мужчин неприлично, Оболенская.
— Неприлично ходить голым перед ученицей, Евгений Андреевич, — зло буркнула я и крепче сжала чашку в руках. — Красуетесь, что ли? — я это вслух сказала, да?

Мужчина улыбнулся и откинулся на спинку стула, открывая мне больший обзор, но шансом я не воспользовалась, упрямо сканируя взглядом стол.

— Ну, Княжна, что естественно, то не безобразно. Если есть чем покрасоваться, люди обычно этим пользуются.

Я удивлённо посмотрела на него.

— Я думала, нужно, чтобы было перед кем.
— Ну так есть ты.

Это меня окончательно выбило из колеи, и я забыла и про чай, и про Бестужевскую «наготу».

— Я... Эм...
— Да ладно, я пошутил, — Евгений Андреевич опустил ладонь на стол и поднялся. — Ты лучше скажи, что делать сейчас будем.
— В смысле? — я, видимо, ещё не совсем отошла от «шутки», из-за чего тупить начала знатно.
— Домой тебя отвозить, — терпеливо пояснил учитель. — Уже девять.
— Да... — я незаметно качнула головой. — Да, точно. Простите.

Бестужев почему-то нахмурился и молча развернувшись вышел, на ходу бросив, что сейчас оденется и поедем. Я ещё пару секунд сжимала чашку, напряжённо в неё вглядываясь, как будто не хотела отпускать, а потом вдруг опомнилась и, достав из кармана телефон, набрала заученный номер.

— Да? — немного усталый мамин голос заглушали разговоры и шелест бумажных листов.
— Мам, привет. Ты ещё на работе?
— Привет, да, тут... — небольшая заминка, тяжёлый вздох, — Работы ещё много. Два проекта параллельных, многоэтажки... Димка, подлец, накосячил и сбежал, — ну, она хотя бы больше не злится на меня.
— Это тот, у которого «шоколадный» дом и бирюзовые балконы?
— Он самый. Оставил мне своё наследие, понимаешь ли... Все его идиотские проекты на меня повесили! Сегодня очень поздно вернусь, не жди меня, завтра скорее всего тоже.
— Так завтра выходной!
— По идее да.

Повисло неловкое молчание. Я поджала губы и постучала ногтем по полированной поверхности кухонной тумбы.

— Мам, слушай... Я ещё не дома.
— А где? — мама отвлеклась на мгновение, чтобы на кого-то наорать. — Прости, что ты там говорила?
— Я на... э-э-э, работе.
— А, у своего учителя, — ей эта новость явно пришлась не по душе, но она стоически сдержалась и промолчала. Почти. — И что, остаёшься у него на ночь?
— Что? Нет! Я еду домой.
— Одна? Он где живёт?
— Далековато. Нет, он меня отвезёт, я так понимаю.
— Ну, передай ему мои благодарности. Надеюсь, ты не голодная. Ты же помнишь, что тебе нельзя голодать? И сделай уроки лучше сегодня, если успеешь, — из-за двери показался Бестужев и махнул мне рукой.
— Ладно-ладно, мне пора бежать. Пока!
— Пока.

Я скинула вызов и понеслась в коридор, где учитель объяснял Сонечке, что ненадолго уйдёт, но скоро вернётся. Э-э, стоп! Он собирается оставить четырехлетнего ребёнка дома одного?! Чёрт, я как-то даже не сразу это поняла.

— А Аня останется? — большие синие глаза уставились на меня с надеждой.
— Нет, она едет домой, — Сонечка надула губы и скрестила ручки на груди.
— Я хочу, чтобы она осталась!

Я присела перед ней на корточки, косясь на Бестужева.

— Как-нибудь в другой раз, договорились? Меня дома очень ждут. А ты ложись спать, папа скоро придёт, — девочка кивнула и нехотя побрела в свою комнату. И как только за ней закрылась дверь, я подорвалась с места и «накинулась» на мужчину. — Вы оставите её одну?! Нельзя! Давайте я сама поеду, тут вроде до метро недалеко.
— Не болтай ерунды, — Евгений Андреевич поморщился и отвернулся к вешалке. — Ничего страшного за час не случится. Она умная девочка, знает, что пальцы в розетку совать нельзя, — Евгений Андреевич надел куртку и снял с крючка мою.
— Всё равно... — я сжала ладони в кулаки, но всё же надела ботинки и дала ему помочь мне с курткой.
— Я не дам тебе одной ночью ехать через полгорода, Оболенская! — учитель яростно накинул её мне на плечи и, скользнув по нашему отражению в зеркале взглядом, резко развернулся и подошёл к двери.
— За меня волнуетесь, а за дочь нет? — заметив его раздражённое выражение лица, я решила отступить. — Впрочем, это ваше дело.

Когда мы спускались к машине, Бестужев вдруг спросил:

— Ты сказала, тебя очень ждут? Родители ругались?
— Вообще-то мама допоздна будет на работе.
— А отец?
— Ну он... — я осеклась и нахмурилась. Учитель это заметил и прищурился, но ничего не сказал. — Он вроде как в командировке. Или бухает с друзьями. Одно из двух. Я его уже почти месяц не видела, но это нормально.
— Ясно, — судя по тону, ему эта информация не понравилась. — И брата нет? — я покачала головой. — То есть ты будешь дома всю ночь одна? Не боишься? — он открыл дверь и галантно пропустил меня вперёд. Не боюсь ли я? А оставлять на ночь глядя дошкольника одного дома он сам не боится?
— Не всю ночь. Мама должна придти. А к чему такие вопросы? — я искоса глянула на учителя, заметив его короткую улыбку.
— Да так, — мужчина отпер машину и открыл мне дверь пассажирского сидения, приглашая внутрь. — Не бери в голову. Поехали.

***

— Нюрка.

Я с трудом разлепила веки, когда моей руки, прижатой к груди, коснулись теплые пальцы. Мягкий, немного хриплый шепот показался до странности естественным, будто так меня и будят каждое утро.

— Нюрка, просыпайся, дома отоспишься, — что?.. Как он меня назвал?

Я всё-таки продрала глаза и в практически кромешной темноте зацепилась ещё не привыкшим к ней взглядом за светящиеся цифры на приборной панели. Половина одиннадцатого. Я удивлённо заморгала и вытянулась в сидении.

— Уже пол-одиннадцатого?!
— Да, — только сейчас я смогла различить силуэт учителя. Он сидел вполоборота, держась левой рукой за руль; его куртка была расстёгнута и, что примечательно, моя тоже. Возможно во сне... — Пробка. И небольшая авария на дороге, — просто ответил Бестужев и посмотрел сквозь лобовое стекло на многоэтажку. — Твой дом? Я не особо уверен...
— Мой, — я вырубилась сразу после моего сбивчивого объяснения маршрута, так что чувствовала себя дико неловко и не хотела лишний раз говорить об этом. — Спасибо, что подвезли, — я схватилась за ручку двери.
— Может, тебя проводить?
— Нет, спасибо, — я вздохнула и с горем пополам вылезла из машины.
— Куртку застегни, — конечно, мамочка.— И поаккуратнее там.
— Вряд ли я наткнусь на маньяков за четыре лестничных пролёта.
— Ну я вообще-то имел в виду замёрзшую лужу перед твоим подъездом, — Евгений Андреевич с плохо скрываемой насмешкой кивнул на эту самую лужу.
— Спасибо, я учту, — и на что теперь я злюсь? Никогда не относила себя к типичным женщинам, но, похоже, пора. Хотя уже почти ночь, а Соня там всё ещё одна! Ох, чует моя задница... Я хлопнула дверью и, засунув руки в карманы и слегка ссутулившись, пошла к своему подъезду.

Почему он не уезжает? Ждёт, пока я благополучно доберусь до двери?

Загруженная мыслями я, напрочь забыв про предупреждения учителя, наступила-таки на эту пресловутую лужу и, взвизгнув и нелепо взмахнув руками, приземлилась на неё своей пятой точкой, а потом и спиной. Перфекто. Шапка слетела ещё раньше, так что голова нещадно мёрзла, но мне вдруг стало так лень и пофиг на всё, что я просто закрыла глаза и попыталась представить себя где-нибудь на Багамах, где нет ни холода, ни богомерзких луж, ни Бестужева, который по звукам выбрался из машины и идёт в мою сторону. От обиды на собственную глупость и неуклюжесть захотелось прямо тут, в объятиях ледяного пятна, свернуться калачиком и захныкать, как в детстве, чтобы кто-нибудь погладил по голове и успокоил.

— Горе ты моё луковое, Княжна, — но учитель гладить по голове не собирался, а я не собиралась сворачиваться в клубок. Он поднял меня на ноги и водрузил на макушку потерянную шапку. — Ну как так можно? «Предупрежден — вооружен» — это не в твоём случае, да?

Он откровенно смеётся надо мной, пока я тщетно пытаюсь восстановить остатки гордости!

— Ничего не говорите, — я зло стянула идиотскую шапку и втянула носом морозный воздух.
— Хорошо, — он, посмеиваясь, поднял руки в знак капитуляции. — Но до квартиры я тебя всё же провожу. А то с твоим везением растёт шанс реально напороться на маньяка, — Евгений Андреевич ухмыльнулся и направился к подъезду, полностью игнорируя мой полный раздражения взгляд.
— Ха-ха. Вас дочка, между прочим, ждёт, — я поплелась за ним, ведя себя как можно холоднее.
— Десять минут ничего не изменят, Оболенская.
— Может, пробка рассосётся.

Бестужев рассмеялся. Ишь, развеселился под конец дня. Я набрала на домофоне код, открыла дверь и прошла первая, в глубине души надеясь, что мой провожатый останется снаружи и свалит наконец. Но дверь закрылась, а за мной послышались шаги. И снова Вселенная показала мне средний палец.

Правда, чем выше я поднималась, тем стремительнее сходило на нет моё раздражение, и у самой двери я уже даже чувствовала вину за слишком резкие ответы. В общем, я в своём репертуаре.

Бестужев остановился за мной и застыл, наблюдая, как я пытаюсь открыть чёртов замок, который никак не хотел поддаваться. Бестужев хмыкнул, и я вспомнила, как несколько часов назад происходило то же самое у его квартиры.

— Дежавю. Захватить тебе один, когда поеду за новым замком?
— Нет, — я мимолётно улыбнулась, наконец открыв бунтарку-дверь. — В основном, он вполне исправен.

Я повернулась к нему, держась за ручку двери, так и не решаясь переступить порог. Повисло немного неловкое молчание.

— Ну... Может, вы хотите чаю? — ах, боже, как глупо и банально! Звучит так, будто я его уламываю на... что-то.

Евгений Андреевич улыбнулся уголками рта и уже собрался что-то сказать, как на мгновение замер и тяжело выдохнул так и не произнесённые слова, чуть опустив голову и сжав губы в жёсткую линию. И я снова пожалела о своём предложении.

— Не думаю, что это хорошая идея, Аня. Всё-таки я твой учитель.

По имени он меня зовёт редко, поэтому я отвела взгляд и прикусила щёку изнутри, чтобы не дать волю эмоциям. И с чего я решила, что он согласится? Вроде отказ должен был принести мне облегчение, ведь я от балды ляпнула первое, что пришло в голову, но почему-то на душе стало тяжело. Эх, дура ты, Оболенская. Надо было вообще до такого додуматься, это же почти неприлично... Предлагать такое на ночь глядя взрослому мужчине. Тоже мне, сама невинность.

— Простите.
— Прекращай извиняться за всё подряд. Робость и неуверенность в себе не помогут тебе в жизни. Люди увидят, что тобой легко манипулировать, и будут вертеть, как захотят. Ты такого не заслуживаешь. К тому же не вижу причин тебе в себе сомневаться, — Бестужев смотрел на меня, сведя вместе ровные густые брови.
— Ладно... — я поражённо замерла, не зная, что сказать на это «откровение». — Хорошо.
— Давай, — он махнул рукой и повернулся к лестнице. — Я напишу завтра.
— Как? — глупо спросила я, не до конца понимая, о чём вообще речь.
— По СМС, Оболенская.
— У вас есть мой номер?

Евгений Андреевич оглянулся на меня и снисходительно улыбнулся.

— Конечно, мой у тебя тоже, разве не помнишь?

Я мысленно хлопнула себя по лбу. Точно! Как я могла забыть тот «позор»? И в том сообщении я опять извинялась, правда, вроде как, было за что.

Учитель пошёл вниз и почти скрылся из виду, как у меня вырвалось то, что мучило уже приличное время.

— Как вы узнали, что это была я?

Евгений Андреевич остановился и посмотрел на меня, пару секунд ничего не говоря, а потом опустил взгляд и, растянув губы в полу-улыбке, тихо ответил:

— Просто понял.

Я стояла так ещё несколько минут, когда осознала, что осталась одна. Зашла домой, закрыла дверь на все замки и щеколду, как меня учили с детства, потом опомнилась и просто повернула на два оборота ключ, чтобы мама могла войти. Сняла куртку и обувь и, даже не поужинав, сразу забралась в кровать, но долго не могла заснуть, вспоминая этот странный день.

Несколько раз всплывал в памяти образ полуголого Бестужева, которому, видимо, понравилось щеголять передо мной в одних домашних штанах и заставлять меня краснеть. И как ему не стыдно!

Я улыбалась своим мыслям и прикладывала холодные ладони к полыхающим щекам.

Чёрт бы меня побрал, но я не понимаю, что со мной происходит! И не хочу понимать. Глупо уже отрицать, что я привязалась к своему учителю. Остаётся только надеяться, что это пройдёт.

А пока я отдалась в объятия безмятежного сна, зная, что завтра он мне напишет.