Лиса посмотрела на свою маму большими глазами. Она не могла и не хотела верить. Одно предложение «мы переезжаем» заставило все, все счастье исчезнуть. Она не хотела быть рядом с матерью. Она не хотела быть с ней в одной комнате, даже в одном доме.

Лиса медленно стала отходить назад, почти споткнувшись о стул, который упал. Ее дыхание стало тяжелее и неспокойнее, ее сердце тяжело билось в груди.

— Нет, — сказала девушка. Затем она прокричала. — Нет!

— Лалиса, в чем дело? — спросила Ынби и встала.

— Я не переезжаю. Ни сейчас, ни потом, — сказала Лиса. — Почему ты хочешь разрушить мою жизнь? — по ее щекам начали течь слезы, ее трясло. — Я счастлива здесь. На этот раз я действительно счастлива.

Каждая часть ее тела болела, каждая конечность и каждая клеточка ее тела хотела сдаться и поддаться боли, которая уже окутала ее разум и тело, ее дыхание все время прерывалось всхлипами.

Ынби открыла рот, чтобы сказать что-то, может, объяснить что-то или согласиться с дочерью. Но Лиса не позволила.

— Нет, — прервала она, качая головой. — Я не хочу слышать, что ты собираешься сказать. Извини, мама, но ты разрушила все. Ты не можешь врываться в дом и говорить, что мы снова переезжаем, когда тебя не было рядом, чтобы увидеть, как я счастлива здесь. Разве это так трудно? Увидеть, что твоя дочь счастлива? — добавила Лалиса. — Ты и папа были слишком заняты работой, чтобы даже подумать о том, что, может быть, за последние несколько месяцев я создала свою жизнь. И я не готова уйти.

Лалиса достигла двери. Она смотрела на маму, которая стояла рядом со столом, ее губы слегка приоткрылись.

— Я собираюсь в свою комнату, пожалуйста, не иди за мной, — сказала девушка и опустила глаза. — Спасибо за ужин, мам.

Лиса повернулась и выбежала из кухни и направилась наверх в свою комнату, закрывая дверь, прежде чем скатилась на пол, опираясь на нее. По ее щекам покатилось больше слез, обжигая кожу. Она чувствовала себя безнадежной. Совершенно безнадежной.

Она спрятала лицо руками, ее волосы спадали на лицо, закрывая все. Она попыталась сделать глубокие вдохи, но из-за всхлипов было почти невозможно восстановить нормальное дыхание. Она хотела закричать и в то же время забиться в угол и исчезнуть. Она не понимала, почему все это случилось с ней. Почему она была единственной, которая теряла все, единственной, кто должен страдать?

Звук того, что кто-то прочистил горло, заставил Лалису посмотреть вверх. Чонгук стоял в середине комнаты с таким же грустным лицо, наполненным болью, как и у девушки.

Без колебаний Лалиса подскочила с пола и сократила расстояние между ними, обвив руки вокруг его шеи и прижимаясь ближе к нему. Она уткнулась лицом в его плечо и вдохнула знакомый запах. Она не хотела отпускать его, боясь, что если сделает это, она уже не будет в Янджу, а в Сеуле. Лиса держала Чонгука сильнее, почти также, как герои фильмов держат кого-то, когда они свисают с обрыва. Если они отпустят друг друга, они упадут навстречу смерти; вот как себя чувствовала девушка.

— Я не хочу переезжать, — прошептала она. — Я не хочу жить без тебя.

— Я тоже не хочу жить без тебя, Лалиса, — сказал Гук. — Ты — первое хорошее, что со мной случилось за 13 лет. Я сделаю все, чтобы ты осталась.

Лиса наклонилась назад так, чтобы посмотреть в глаза Чонгука. Его карие глаза блестели и были наполнены печалью, будто из них исчезло что-то важное. Она наклонилась вперед и прижалась своими губами к губам парня, поцелуй был соленым, но она была не уверена, чьи это были слезы.

— Я найду способ, чтобы быть с тобой, — прошептала девушка после поцелуя, прислонив голову к плечу Чона. — Я обещаю.

Лиса тихо лежала на кровати, она не могла спать, ее разум не позволял ей. В нем было слишком много картинок о том, что она одна, полностью потерявшая парня с карими глазами. Она повернула голова в сторону, где лежал Гук. Его глаза были закрыты, но она не была уверена, что он спал, или возможно ли то, что кто-то умерший мог спать. Все, что она знала, — нужно было что-то делать. Она отказывалась покидать Чонгука. Что случится с ним, если она уедет? Будет ли он хорошим или вернется к старым привычкам? Она не могла рисковать. Ей нужно остаться. Она точно знала, как собирается сделать это, и не было лучшего места, чтобы сделать это, чем место, где связь Чонгука с домом была сильнейшей. Подвал.

Она быстро поцеловала его в щеку, прежде чем осторожно встала с кровати, не сводя глаз с парня. Она шла так тихо, как только могла, немного открыв дверь, она в последний раз посмотрела на Чонгука, прежде чем вышла из комнаты и закрыла дверь.

Когда она достигла подвала, по ее телу пробежали мурашки. Она не была полностью уверена, почему она была спокойна здесь. Может, из-за холода.

Лалиса включила лампу, которая мерцала несколько раз, прежде чем тусклый свет осветил комнату. Она несколько раз глубоко вздохнула, прежде чем пересекла комнату, взяв коробку и поставив ее в центр комнаты посередине высохшей крови. Затем она подошла к другой коробке и покопалась в ней некоторое время, прежде чем подобрала веревку и пошла обратно в центр комнаты.

После нескольких попыток ей удалось создать правильный узел, и она повесила веревку на крюк в потолке. На тот крюк, на котором висел Чонгук 13 лет назад, когда его тело нашла полиция.

Тело Лалисы начало трясти, когда она стояла и смотрела на то, что сделала, ее собственная смерть. Вот, как она планировала стать одним целым с домом, как это сделал Гук 13 лет назад. Все, что ей нужно было сделать, — шагнуть с коробки и надеяться, что она, после смерти, останется в доме.

Лалиса медленно встала на коробку и взяла веревку в руки, посмотрев на нее, прежде чем она осторожно просунула голову в петлю и позволила ей упасть на шею. Веревка казалось тяжелой. Только мысль о веревке на шее затрудняла дыхание.

— Лалиса, что ты, черт возьми, делаешь? — прозвучал испуганный голос, заставляя ее поднять взгляд. Чонгук стоял всего в нескольких шагах, уставившись на нее широкими и напуганными глазами. Он начал идти к ней, но она остановила его.

— Нет! Не подходи. Я сойду с коробки, если ты подойдешь! — сказала она.

— Хорошо, — сказал парень и поднял руки вверх, сдаваясь. — Но давай поговорим, хорошо?

Лалиса кивнула.

— Почему ты собираешься сделать это? — осторожно спросил Чон.

— Я не хочу уезжать. Я хочу быть с тобой. Поэтому, если я не могу быть с тобой в жизни, я буду с тобой в смерти, — добавила она. — Всегда. Помнишь?

— Лиса, милая. Не делай этого. Ты не знаешь, что случится после того, как ты шагнешь. Ты даже не знаешь, застрянешь ли ты здесь, как я, но потом будет слишком поздно что-то менять.

— Нет, уже слишком поздно, — сказала Лиса.

Она начала плакать, все ее тело трясло. Ее колени стали слабыми, и внезапно стало тяжело стоять, узел затянулся на ее шее.

— Еще не поздно, — мягко сказал Гук. — Пожалуйста, не надо. Ты все еще можешь поговорить с мамой. Ты не должна уезжать.

— Ты не знаешь мою маму, — сказала она между всхлипами.

— Лалиса, — голос Чонгука был спокойным, но наполнен мольбой. — Я не могу жить без тебя. Я лучше бы был с тобой живой в нескольких часах езды, чем мертвой, холодной и бледной, похороненной в 6 футах под землей. Ты не сможешь исправить смерть, Лиса. Это конец.

— Но, — начала она. Ее сердце забилось сильнее. Она опустила взгляд на пол, и тишина заполнила комнату, прежде чем она снова посмотрела на Чонгука. — Помнишь, когда мы говорили о Шекспире несколько недель назад и как Ромео и Джульетта были готовы умереть за друг друга?

Гуки медленно кивнул.

— Позволь мне сделать это, — прошептала она. — Позволь мне умереть за тебя, чтобы мы могли быть вместе.

На мгновение Чон опустил взгляд, и тишина заполнила комнату. Затем он сказал:

— Хорошо, — его манера говорить изменилась, и, когда он посмотрел на девушку снова, в его глазах появилась тьма. Затем он прошипел: — Я собираюсь играть с тобой.

Слова Чонгука отозвались эхом в подвале, окутывая Лису. Его слова напугали ее, но она не успела среагировать, когда коробка исчезла из-под ног, ее тело дернулось, веревка сжалась вокруг ее горло, блокируя поступление воздуха.
***
Лалиса проснулась, ее тело оказалось в сидячем положение, и она дотронулась до шеи. Ее грудь неудержимо поднималась и опускалась, когда жадно хватала воздух. Она до сих пор чувствовала веревку вокруг шеи, и картинки, должно быть, самого реалистичного сна, все еще были свежи у нее в голове.

Она медленно легла назад, смотря на потолок. Ее тело трясло, а щеки были мокрыми от слез, а тело было покрыто холодным потом. Ее сердце там сильно билось и уже было готово вырваться через плоть и кости.

Часть разума уже скучала по сну, по парню, по теплу. Но другая его часть помнила, как сон закончился совершенно по-другому; ночной кошмар, тьма.

После того, что казалось вечностью, она заставила себя снова закрыть глаза и заснуть. Единственной вещью, что она видела в темноте, был парень с красивыми карими глазами, смотрящими на нее. Однако это не продлилось долго, она снова проснулась от крика. Но в этот раз ее тело и разум были слишком измучены, чтобы среагировать.

Она слышала голоса ее родителей.

— В комнате Лалисы был молодой человек, он стоял около ее кровати, — сказала мама Лисы приглушенным голосом.

— Что… Что происходит? — устало спросила она, опираясь на локти. — Что вы делаете?

— Ничего, спи, — сказал ее отец и немного улыбнулся.

Родители Лисы продолжали разговаривать, но она слишком устала, чтобы слышать то, что они говорили. Вместе этого она легла обратно. Ей снова было трудно заснуть, но не прежде чем она спросила себя о том, что ее мама сказала отцу. Молодой парень, стоящий около ее кровати.

Пока девушку уносило далеко в сон, ее голова повернулась в сторону. Около окна она заметила силуэт человека, смотрящего на сад, и в легком лунном свете легкая улыбка бледная кожа, испачканная чем-то красным, стали немного видны.

Но затем она ускользнула в бездну тьмы.

ставьте звездочки и в ближайшее время выйдет эпилог🤭