Кровь на руках постепенно засыхает и мелким крошевом перекатывается между пальцев. Металлический запах забивается в нос, вызывая приступ тошноты. Юнги стеклянными глазами смотрит на мёртвую девушку, поломанной куклой лежащую возле его ног, и сползает спиной по кирпичной кладке стены, обдирая и марая ткань куртки. Мелкий моросящий дождь колкими иглами впивается в кожу, доставляя дискомфорт. Налетевший ветер приносит мерзкий запах из проулка, ведущего к задникам домов. Битое стекло, окурки и плесень - вот, что окружает Юнги. И труп. Пустые глаза, взгляд в никуда и рассыпавшиеся по грязному асфальту длинные волосы. Кровь. Много крови, натёкшей из вспоротого живота с торчащим в нём ножом, вогнанным в податливую плоть по самую рукоять. «Убей... бей...ей...», - постепенно затихает голос в голове. Юнги шумно выдыхает и жадно хватает холодный сырой воздух распахнутым ртом. Сознание постепенно проясняется, и дрожь уходит из тела. Плечи расслабляются, пальцы больше не кажутся чужеродными отростками, и сердце бьётся всё медленнее и спокойнее. Тишина. Долгожданная тишина в голове безмолвной музыкой топит пространство вокруг. Юнги наконец-то слышит шелест гоняемых ветром по асфальту листьев, постукивание дождя по железным бакам, пьяные крики на другом конце улицы и скрип шин проезжающих мимо редких машин. Нет больше заевшей пластинки в голове с науськивающим голосом. Есть только собственные бессмысленные мысли, обрывки каких-то воспоминаний и блаженная лёгкая пустота. От кого: Чимин. «Хён, мне староста звонила. Завтра всё-таки будет первая пара. Знаю, ты сейчас развлекаешься с той красоткой из клуба, но всё-таки почувствуй мои особые волны, направленные на тебя, возьми телефон и прочитай это сообщение. Если ты опять пропустишь занятия старухи Ким, будут проблемы». Пальцы оставляют на экране смартфона грязно-красные росчерки. Прочитав сообщение, Юнги переводит взгляд на остывающее тело девушки. Можно ли назвать происходящее развлечением? Парень не знает. Вероятно, всё же нельзя, ведь надоедливый донсен наверняка подразумевал под развлечением секс, а не убийство. Да и девушка эта совсем другая. Пассии из клуба повезло, и в последний момент у неё зазвонил телефон. Кто-то на том конце мужским голосом приказал ей немедленно вернуться домой, и Юнги не стал разбираться, был ли это отец, брат или парень. Ему было наплевать. Он выбрал её по своим определённым критериям, когда голос в голове стало невозможно контролировать. Пришлось уйти пораньше из клуба, свалив обязанности на Чимина, отпустившего его с лёгким сердцем и всунутой в задний карман джинсов пачкой презервативов. Которые не пригодились бы в любом случае. Юнги не хотел секса. Юнги хотел, чтобы голос в голове наконец-то замолчал, и тревожность и нервозность последних дней отпустила его. От кого: Хён размера «мини». «Никаких развлечений, Чимин. Облом. Пытаюсь добраться домой. Спасибо за информацию». Чимин начинает что-то набирать в ответ, но Юнги убирает телефон, не желая марать его ещё больше. Вздрагивает, когда где-то совсем рядом хлопает дверь и слышится пьяная брань. Переводит взгляд на мёртвую девушку и негромко хмыкает. Тела мёртвых людей совсем не похожи на тела живых. Есть у последних какая-то особая аура, после исчезновения которой человек больше похож на восковую куклу. Может, это та самая мифическая душа. Эта девушка ещё совсем недавно пьяно смеялась, висла на его плече и непослушными пальцами пыталась расстегнуть ширинку его джинсов, затащив в эту подворотню. За что и поплатилась. Шлюха. Обычная шлюха, каких вокруг великое множество. Все играют в невинность, а потом сбрасывают маски, как змеи - свою шкуру. Совершенно не думают о последствиях, выбирая свой внешний вид и места для развлечения. Наверное, днём эта девушка была приличной студенткой или заводилой в компании своих друзей. Наверное, у неё были свои планы на жизнь и даже мечты о принце на белом коне. Отчего же вырядилась похлеще «ночной бабочки» и отправилась в ночной клуб? Отчего накидалась алкоголем и таблетками? Отчего висла на всех подряд? Юнги отбил её у двух полупьяных отморозков, с которыми девушка начала кокетничать сама. Вероятно, её бы поочерёдно оприходовали и бросили в этом самом закоулке, где теперь остывает её труп, если бы не кинувшая Юнги пассия из клуба. Замена одной шлюхи на другую вполне равноценна. Чем сильнее засыхает кровь на руках, тем легче становится на душе. «Тебе пора уходить», - напоминает внутренний голос. Иногда Юнги кажется, в нём живёт кто-то другой. Этот голос, принадлежащий ему самому, слишком самостоятельный. Конечно, многие люди мысленно разговаривают с собой, о чём-то размышляя или что-то планируя, но парню кажется, что именно у него в голове будто сидит ещё один Мин Юнги, который намного внимательнее и осмотрительнее, чем он сам. А может, это голос инстинкта самосохранения. После убийств на Юнги всегда снисходит покой и лёгкая апатия. Хочется просто сидеть и смотреть в никуда, наслаждаясь долгожданной тишиной в голове. Однако этот голос заставляет вставать и прибирать за собой. Иногда Юнги просто бросает своих жертв, где ни попадя, но это явно не тот случай. Слишком близко к месту его работы и не так уж малолюдно днём. Будет лучше, если девушку найдут нескоро. Поднявшись на ноги и встряхнувшись всем телом, Юнги подходит к трупу и садится на корточки. Рассматривает какое-то время безликое лицо своей очередной жертвы и проводит пальцами по мокрым спутавшимся волосам. У его матери тоже были такие, только выглядели ужасно. В своих запоях мать не особенно следила за внешним видом и порой становилась похожа на болотную ведьму из страшных сказок. Иногда маленькому Юнги казалось, его выдернут из постели посреди бессонной ночи и живьём кинут в кипящий котёл, делая ингредиентом для очередного варева. Сейчас всё это кажется таким бредом, но тогда было страшно до нестихающей дрожи в теле. Бессонница стала первой проблемой на его нелёгком жизненном пути, подарившей огромные чёрные круги вокруг глаз, которые со временем едва ли стали менее заметны. Мог ли Юнги подумать тогда, что это было лишь началом его проблем? Да. Но о таких масштабах он и не задумывался. С трудом, но подняв труп на руки, парень нетвёрдой походкой направляется вглубь проулка. Почему-то все трупы весят так, будто пытаешься тащить на себе парочку бетонных плит. Это сильно затрудняет движение и тормозит, заставляя переводить дыхание и крепче прижимать к себе безвольную девушку, запрокинутая голова которой болтается из стороны в сторону, будто Юнги перебил шейные позвонки. Старенькая машина с облупленной краской и трещинами на заднем стекле припаркована неподалёку, но Юнги кажется, что до неё идти часа два, не меньше. Лишь сгрузив труп в багажник, парень переводит дыхание и разминает занемевшие плечи. Таскать подобное никогда не станет ему привычным. Юнги и не хочет привыкать. Просто выбора у него нет. Сев на водительское сиденье, Мин какое-то время вновь пялится в пустоту, оправдывая себя тем, что машина разогревается, а после выруливает на дорогу и окольными путями направляется к окраине города. Надо бы поторопиться. Раз первую пару всё-таки утвердили, времени на сон осталось гораздо меньше.

***

- Хён, ты уверен, что не провёл эту ночь с девушкой? Светишься весь.- Девушке позвонили, и она уехала домой. Но даже если бы что-то и было, я не убогий задрот, чтобы светиться из-за обломившегося секса.Чимин не выглядит убеждённым и весь сияет, будто секс с пьяной размалёванной девкой какое-то особое достижение. Юнги вглядывается в светло-карие глаза и натянуто улыбается в ответ. Ничего. Ни шёпота в голове, ни желания вцепиться мальчишке в горло. Улыбка становится чуть более искренней. Затишье.Неудивительно, что Чимин заметил в нём перемены. Он всегда замечал, хотя и не всегда акцентировал. Они подружились случайно, и не Юнги был инициатором этой дружбы. Просто однажды он помог Чимину с порвавшейся сумкой, а тот решил привязаться к нему хвостом. Мин никогда не подпускал к себе никого близко, и Чимин не стал исключением. Почти целый год понадобился парню, чтобы пробить хотя бы несколько слоёв защитной стены вокруг Юнги. Они учились на одном потоке, ели вместе в одном кафетерии, и Чимин был тем, кто устроил Юнги по знакомству в ночной клуб своим напарником за барной стойкой. Юнги пришлось, хоть и нехотя, подпустить его на расстояние дружбы, хотя раньше он ни для кого исключений не делал. После парень заметил, что когда Чимин рядом, переносить преддверие приступов легче. Чимин занимал его внимание своим мельтешением перед глазами и болтовнёй, не позволяя глазеть по сторонам и отвлекаться на иногда просыпающийся голос в голове.«Нашёл для себя особенного?» - насмешничал тот, звуча эхом в голове.Юнги не отвечал. Чимин не был особенным. Он просто был. Яркий, шумный и подвижный, но на самом деле скрывающий унылые серые тона под яркой обёрткой. Чимин делал вид, что может стать своим в любой компании, но на деле остро боялся отказов в дружбе. Чимин всегда улыбался, создавая впечатление, что у него нет никаких проблем, но Юнги прекрасно знал, как много тараканов в голове этого парня. Чимин всем и каждому говорил, что любит себя таким, какой он есть, однако был переполнен комплексами настолько, что это занимало всё его внимание. Идеальный друг для Юнги, как считал сам парень.Чимин делал вид, что увлечён всеми вокруг и самим Юнги в частности, но по-настоящему был зациклен только на себе. Поэтому Юнги не приходилось объяснять свои синяки под глазами, резкие перепады настроения, залипания в пространство и скачки агрессии и раздражения. Юнги бросал слова о том, что не выспался из-за зубрёжки или подработки, и Чимин ему верил, хотя Мин ещё перед началом работы в ночном клубе сообщил парню, что для него это лучшее время по той причине, что бессонница - частая гостья в его постели. Чимин всегда слушал его и даже что-то запоминал, но знания прятал так далеко, что после до них было не добраться. Юнги это устраивало. Пак Чимин знал о нём всё и ничего одновременно, и это не могло не радовать.А ведь когда-то всё было иначе. Юнги помнит маленького себя, мечтающего о друзьях, с которыми можно будет весело проводить время вместе и делиться секретами. Тогда он много фантазировал о том, в какие игры можно будет играть во дворе и какие игрушки для этого понадобятся. Сбегал от матери ради мнимой временной свободы, но та не дарила долгожданного счастья. Свобода эта дарила презрительные взгляды со всех сторон, шепотки соседей за спиной и тычки от остальных детей, которым щуплый забитый мальчишка с постоянными синяками на коже не нравился. Его сторонились. Над ним издевались. Под конец началась травля с избиениями и запиранием в воняющем плесенью и затхлостью подвале старого дома. А в квартире поджидала полубезумная пьяная мать, орущая не своим голосом и оставляющая на его теле всё новые и новые синяки.«Ненавижу её», - думал Юнги, забиваясь в угол своего полупустого шкафа для одежды.Тогда он ещё помнил, как выглядела мать до ухода из семьи отца. Молодая, красивая и светящаяся, она привлекала взгляды всех вокруг. Юнги думал, что у него самая лучшая мама на свете, не зная, какая она на самом деле эгоистичная и заносчивая. Думал, что у него самая лучшая на свете семья, не зная, что нет между родителями и толики тепла. Это уже позже открылось, что мать нагуляла ребёнка и повесила его на своего парня, хотя ребёнок был даже не от него. Скорая свадьба, косые взгляды родителей и сын, который никому не был нужен, но рождён из-за противопоказаний к аборту. Спустя какое-то время отцу надоело терпеть рядом с собой склочную вздорную жену, которую он и не любил-то особо никогда, женившись по её залёту, и он ушёл. После мать Юнги рассорилась с родителями и лишилась последней поддержки. Растить ребёнка одной, одновременно учась и работая на трёх работах, было слишком сложно для неё, и тогда девушка пошла по косой дорожке, привёдшей её к ужасному внешнему виду, одиночеству, ненависти ко всему живому и пропитавшему её запаху дешёвого алкоголя.- Сломал мне всю жизнь, паршивец. Сломал! Ненавижу! - вопила она и хлестала по его лицу, рукам и спине.Юнги не понимал, что означает любовь к матери, но очень рано осознал, что такое ненависть к ней же: чёрная, вязкая, удушающая. С возрастом он начал осознавать, что проблема вовсе не в нём. Проблема в ней. В этой визжащей ведьме, выглядящей старше своих лет раза в три, что только и знала, как хлебать дешёвое пойло и водить домой мужчин, лица которых постоянно менялись. Шлюха. Она стала обычной запущенной дешёвой шлюхой. И это она сломала ему жизнь, а не он - ей. Из-за неё он появился на этот свет, никому не нужный. Из-за неё рос хилым, тощим и жалким. Из-за неё носил одежду не по размеру и вынужден был пользоваться потрёпанными старыми учебниками из школьного фонда. Из-за неё он выделялся среди холёных детей из нормальных семей, что послужило причиной для продолжения травли ещё и в школе.«Ненавижу», - думал Юнги, когда просыпался.«Ненавижу», - думал Юнги, когда засыпал.Она нарвалась сама. В очередной раз ворвалась в его комнату, схватила за руку и вытащила в захламлённую гостиную, где начала орать не своим голосом и нести всё тот же бред про сломанную жизнь и «лучше бы ты никогда не рождался». Пьяная и дикая, она опять начала его избивать, на этот раз намного сильнее, чем раньше, а после зашвырнула в комнату и заперла замок на двери. Юнги, вытирая кровь с разбитого носа, слышал, как через какое-то время к ней пришёл очередной гость. Слышал, как они сначала пили на кухне, а после трахались в гостиной. Слышал хлопок входной двери, когда тот ушёл. И решился.Вскрывать замок своей комнаты он научился довольно рано, не желая умереть от голода, ведь мать часто запирала его и забывала об этом, напиваясь до отключки. Тенью скользнув на кухню, мальчик выбрал самый большой нож, какой только нашёл, а после пошёл в гостиную. Она лежала на диване и курила. Запах табака вызывал у Юнги головную боль и обострение бессонницы, из-за чего он только сильнее сжал рукоять ножа. Не было страха, сомнений или волнения. Было предвкушение. Юнги верил, что если избавится от этого человека, его жизнь станет лучше. Поэтому он действовал быстро, подбегая к дивану. Поэтому ударил ножом в живот безразлично глянувшей на него матери со всей силы, непонятно откуда взявшейся в его жалком тощем тельце. Юнги было восемь, когда он совершил своё первое убийство.Мальчик до последнего смотрел в широко распахнувшиеся глаза, с неясным удовлетворением наблюдая за тем, как они тускнеют и гаснут, становясь стеклянными, а после отпустил рукоять ножа, торчащего из залитого кровью живота матери, и вернулся к себе в комнату. Защёлкнул замок, будто тот и не открывали, забрался в любимый массивный шкаф и закрыл за собой дверцу, забиваясь в самый угол. Неясный голос в голове нашёптывал, что теперь ему нужно только ждать, и Юнги поверил этим заверениям, постепенно расслабляясь и засыпая. А когда мальчик проснулся, его уже несли к машине скорой помощи, а вокруг суетились копы. Пара машин с включенными сигналками, унылые лица служителей правопорядка и соседи, в один голос твердящие, что нет ничего удивительного в том, как закончила эта женщина, к которой постоянно таскались мутные типы с жуткими мордами.- Теперь всё будет хорошо, - уверял мальчика пожилой коп с добрыми глазами.Юнги, окружённому охающими и ахающими врачами, не нужны были его пустые слова. Он и без посторонних знал, что теперь всё будет хорошо. Потому что ради этого «хорошо» он и убил свою мать, о чём никто никогда так не узнал. Оказывается, он проспал целые сутки в своём шкафу. К матери заявился очередной хахаль, который увидел труп и тут же унёсся прочь, сбивая по пути сварливую соседку и оставляя дверь квартиры открытой. Склочная женщина решилась наконец-то высказаться его матери, вошла в квартиру и тоже увидела труп. Только сбегать не стала. Вернулась к себе и вызвала копов, которые и нашли Юнги в запертой комнате, спящим в шкафу. Ему задавали вопросы и пытались допрашивать, но Юнги молчал. Смотрел безразлично сначала на копов, а после на врачей в белых халатах со странными картинками, и молчал. Голос в голове посоветовал сделать так ради собственной безопасности, и Юнги послушался. Так, ничего от него не добившись и списав смерть его матери на очередного хахаля, убившего её в пьяном угаре, мальчика отправили в приют.- Эй, хён! Юнги-хён!Тормошение за плечо вырывает из неожиданно нахлынувших воспоминаний, смазанными кадрами начавших мелькать перед глазами. Юнги переводит взгляд со стены, в которую невольно пялился уже около десятка минут, на Чимина и вскидывает бровь. Тот хмурится, качает головой, а после и вовсе закатывает глаза. Помедлив, нависает над Юнги и ерошит его волосы, вглядываясь зачем-то в макушку, и поджимает губы.- Надо же. Никаких антенок нет. Моя теория о том, что в моменты зависания ты ловишь связь с космосом, чтобы передать сообщение инопланетянам, потерпела крах.- Пак Чимин, ты идиот.- Идиот или нет, а нам пора на обед. Звонок уже был.Юнги переводит взгляд на опустевшую аудиторию и согласно кивает, закидывая свой потрёпанный рюкзак на плечо. Вместе они выходят в коридор, забитый студентами, и Юнги привычно фокусирует внимание только на Чимине, его эмоциональных взмахах руками и звонком голосе. Так проще. Так взгляд ни на ком другом не задерживается и слух не улавливает чужую болтовню. Чимин как защитный барьер, создающий препятствия на пути источников раздражения, и Юнги где-то в глубине души всё же радуется, что этот парень когда-то в прошлом увязался за ним. Когда Чимин рядом и отвлекает его, Юнги может не так сильно опасаться за очередную вспышку раздражения. В такие моменты очень сложно контролировать себя, и эмоции берут верх над разумом, что совершенно неприемлемо для Юнги. У него есть правило - выпускать пар только тогда, когда голова уже готова взорваться. Интервалы между приступами всегда разные, и наступают те спонтанно, но Юнги старается, изо всех сил старается контролировать себя. Иначе он просто не может. Иначе он поставит самого себя под угрозу.- О, твой фанат снова здесь. Серьёзно, хён, как долго это будет продолжаться?Чимин сверкает лукавыми глазами и широко улыбается. Юнги замирает на входе в кафетерий и подавляет острое желание сбежать. Он не должен этого делать. Всё, что ему нужно, это игнорировать. Только сложно. Очень сложно игнорировать кого-то, когда тебя оглушают громким голосом и наваливаются всем телом. Юнги чувствует, что задыхается в чужих объятиях. Пальцы скребут по бедру в попытке взять себя в руки, но безотчётный страх затапливает сознание. Юнги жмурится и остро желает ощутить в ладони рукоять складного ножа. Нож помог бы ему. Нож защитил бы его. Вогнать тонкое лезвие между рёбер как провернуть в скважине запертой двери ключ, вырываясь на свободу. Вот только ножа нет, а если бы и был, Юнги не мог провернуть подобное на глазах у десятков студентов. Поэтому он лишь группируется, точным ударом бьёт всё по тем же рёбрам и отшатывается, когда слышит болезненный вскрик. Не наигранный и не ради привлечения внимания и последующего нытья, а самый настоящий крик боли.- Не смей. Ко мне. Прикасаться, - шипит Юнги и ловко огибает ошарашенного Чимина, направляясь в дальний угол.- А ты не охренел, Мин Юнги? Совсем с катушек слетел?Очередная выросшая на пути преграда, невидимая тень которой ложится на Юнги, накрывая давящей вуалью. Сиплый выдох и вновь до боли впившиеся в бедро пальцы. Юнги поднимает взгляд на хмурого парня, что выше его почти на две головы, и скалит зубы.- Я много раз говорил этому придурку, что ненавижу прикосновения. Если он не понимает слов, я объясню ему на деле. Сейчас это межрёберная боль. Если и после этого он будет тянуть ко мне свои лапы, в следующий раз я сломаю ему кисть. И так до тех пор, пока не переломаю все его кости, если только он не одумается раньше.- Хосок-хён!Чимин вырастает между ними и загораживает Юнги собой от раздражённого парня, уже потянувшего к нему руки. Юнги чувствует одновременно благодарность, страх, раздражение и ненависть. Он благодарен Чимину за то, что встал между ним и Хосоком. Потому что боится. Дико боится этого высокого сильного парня, настроенного по отношению к нему явно недружелюбно. В то же время Юнги ощущает раздражение, потому что никак не может контролировать свои приступы слабости, и ненависть топит его изнутри чёрной вязкой жижей. Да, Юнги ненавидит. Ненавидит мать, которая сломала его жизнь и его самого. Ненавидит всех этих качков, пережравших стероидов и напоминающих огромные горы мяса, против которых Юнги с его низким ростом и жалким телосложением нечего противопоставить. Юнги ударил между рёбер и получил крик боли. Если бы тот же Хосок точно так же ударил Юнги, у него, вероятно, рёбра покрылись бы трещинами.«Он не качок, пережравший стероидов. Это ты - хрупкая девчонка», - издевается голос в голове.Юнги передёргивает плечами, огибает ссорящуюся из-за него парочку и наконец-то садится за самый отдалённый всегда пустующий столик. Достаёт из рюкзака притащенный из дома «полезный» обед и изо всех сил пытается впихнуть его в себя, не выблевав обратно в контейнер. Хорошее настроение, которое отметил Чимин перед началом занятий, кануло в Лету. Взгляд тёмно-карих глаз отслеживает перемещение отвалившего наконец-то от Чимина Хосока и останавливается на самом шумном столике кафетерия. Юнги знает всех, кто сидит там. Ким Сокджин. Ким Намджун. Ким Тэхён. Чон Хосок. Чон Чонгук. С последним Мин встречается взглядом, но Чонгук тут же виновато отворачивается. Юнги хочется схватить его за волосы и разбить смазливое лицо об столешницу. В животе всё ещё ворочается мерзкий холодный осклизлый ком страха.- Хён, ты бы... Полегче с ним, что ли. Ты же ему нравишься, - негромко говорит Чимин, смотря в том же направлении и отмечая поведение Чонгука.- Мои поздравления, - бросает Юнги и затыкает готового продолжить разговор на эту тему Чимина ледяным взглядом.Он никогда не признается, что дело вовсе не в ненависти. Просто у Юнги бзик на почве собственной слабости. Бзик, появившийся после приюта. Или ещё раньше, но обострившийся именно там. Его с детства пугали люди, что выше и сильнее его. Именно такие люди всегда над ним издевались, глумились и избивали. Мать была такой: высокой и чудовищно сильной. От хватки её пальцев всегда болели плечи и запястья. Дети во дворе были такими: высокими, жилистыми и очень сильными. От их пинков и тычков синяки цвели причудливыми соцветиями на ногах и рёбрах. Приют был полон таких ребят. Все они ловили кайф с того, что шпыняли, запугивали и избивали низкорослого почти просвечивающегося мальчишку с торчащими костями. Была там и жуткая воспитательница столетнего возраста, не иначе, обожающая телесные наказания. В чём-то Юнги был с ней согласен, ведь только боль по-настоящему может держать в страхе, но в то же время мальчишка ненавидел старую ведьму, так сильно напоминающую ему мать. Его часто подставляли и сваливали на него свои косяки ребята постарше, а старуха верила всем на слово и постоянно наказывала именно его.Однажды Юнги не вытерпел, как было и с матерью. Кто-то опять наврал про него старухе, и она вытащила его прямо из постели, на ночь глядя. Наказывала она всегда в своей комнатушке в подвале, в котором было несколько комнат для работников приюта, и Юнги воспользовался этим. Много сил не потребовалось для того, чтобы пихнуть мерзкую ведьму в спину. С грохотом она кубарем летела вниз по лестнице, а Юнги слышал только хруст ломаемых костей, что сладкой музыкой проникал в уши. После мальчик спокойно вернулся к лестнице, ведущей к общей комнате его сверстников, сел на ступени и стал ждать. Там его, задремавшего, и нашла спустя время дежурная, тут же начавшая ругать за то, что не находится в своей постели.Спустя долгое время жизни в приюте Юнги решил, что обрывочные слова всё-таки лучше полного молчания, поэтому бросил короткое «воспитательница» и «велела ждать». Все знали характер местной ведьмы, поэтому дежурная нисколько не удивилась. Отправив Юнги спать, она пошла разыскивать старуху. А утром в приют заявились копы, потому что у подножия лестницы, ведущей в подвал, нашли труп пожилой женщины с переломанными костями. Юнги тогда к этому случаю никак не привязали, но другие дети стали смотреть на него с опаской и держаться подальше. Все как один решили, что это Мин столкнул старуху с лестницы, ведь именно его старшие подставили, и именно его ведьма утащила с собой из постели при куче злорадствующих свидетелей. Полиция же решила, что пожилая женщина оступилась в темноте, что и стало причиной трагедии. Для Юнги тогда началась ещё одна «новая» жизнь, на этот раз преподнёсшая парню долгожданный покой и одиночество.- ... и когда-нибудь Хосок-хён врежет тебе, а я уже никак помешать этому не смогу. А потом...Чимин негромко что-то бубнит себе под нос, но Юнги почти не слушает. Впихивая в себя клейкий рис, кажущийся бесконечным комком удушающей тряпки, забивающей горло, парень настороженно всматривается в пятерых парней, что стали для него огромной проблемой. Все как на подбор высокие, широкоплечие и сильные. Все как на подбор шумные, яркие, говорливые и обожающие тактильный контакт. Юнги боится ненавидит их.Ненавидит Сокджина, который вечно вопит не своим голосом, в приступах возмущения краснея лицом и шеей и двигая последней так, будто гусь, а не человек. Ненавидит Намджуна, что постоянно сверлит Юнги пристальными изучающими взглядами, отчего хочется выдрать ему глаза. Намджун каждый раз выглядит так, будто видит его насквозь, читает мысли, и Юнги захлёстывает неконтролируемая нервозность. Будто вот-вот Намджун поднимется со своего места, ткнёт в него пальцем и громко, прилюдно перечислит всех, кого Юнги убил. Ненавидит Тэхёна. Этот парень постоянно крутится вокруг Чимина, и Юнги не уверен, что больше всего вызывает в нём раздражение. Тот факт, что Чимин отвлекается на кого-то другого и перестаёт быть его защитой от окружающей толпы, или тот факт, что Тэхён постоянно пытается втянуть в их разговоры Юнги, касаясь то его рук, то плеч, и впутать парней в чужую компанию.Ненавидит Хосока. О, этот парень не просто на первом месте в списке. Он под особой звёздочкой, которая уносит его в заоблачные дали. Не раз и не два Мин представлял, как лезвие ножа оставляет рваные раны в чужой грудной клетке и животе, а кровь брызжет в разные стороны, заливая труп и самого Юнги. Сладко, как же сладко было бы убивать этого ублюдка. Хосок вечно смотрит на него свысока и читает нотации. Вечно угрожает, давит своим ростом, нависая сверху, и Юнги так сильно хочется уничтожить его. Ненависть к этому человеку настолько сильна, потому что внутри беснуется страх. Каждый раз, когда Хосок оказывается рядом и смотрит угрожающе, всё внутри сжимается от ужаса и желания сбежать. Хосок собрал в себе всех тех, кого Юнги боялся и ненавидел в прошлом. И мать, имеющая над ним жуткую подавляющую власть. И та мерзкая воспиталка, которая всегда наказывала его ни за что. И все те скалящие зубы ублюдки старше и сильнее его, что всё детство и подростковый период издевались над ним. Юнги хотел бы стереть Хосока с лица земли.Ненавидит он и Чонгука. Если Хосок под звёздочкой, то Чонгук... Юнги не может словами передать все те эмоции, которые пробуждает в нём этот парень. Чонгук жуткий. Жуткий в своей симпатии к нему. Жуткий в своей настырности. Жуткий в своём преследовании. Жуткий сам по себе. Двуличная тварь. Юнги видит это двуличие в каждом взгляде, улыбке, жесте. Чонгук огромный и рослый, крепкий и быстрый. Чонгук обладает миловидным лицом, оленьими глазами и губами бантиком. Чонгук давит. Давит тем, что постоянно ходит хвостом, лучезарно улыбается, тянет к нему свои руки и «хён, хён, хён, Юнги-хён». Постоянно липнет, не понимает слов и касается, касается, касается. У Юнги из-за Чонгука постоянный страх, немые истерики, неконтролируемая дрожь в теле и паника, затмевающая голос разума. Это из-за Чонгука Хосок вечно зыркает на него тяжело и нависает жуткой тенью. Из-за этого сопливого мальчишки, якобы влюблённого в него и не понимающего простых слов, Хосок вечно действует Юнги на нервы. Пожалуй, от мерзкой старой воспитательницы из приюта в нём больше всего. Чонгук сам виноват в том, что получает от Юнги, но почему-то Хосок в упор не желает этого замечать и постоянно давит именно на него. Лучше бы посадил своего дружка на цепь, и все разом бы вздохнули с облегчением.«Совсем с катушек слетел?» - повторно звучит негромкое шипение Хосока в голове.Юнги негромко хрипло смеётся, напрочь игнорируя дёрнувшегося Чимина, одарившего его настороженным взглядом. Слетел с катушек. Почему? Потому что пытался защитить себя от чужих посягательств? И так всю жизнь. Когда мать избивала его, всем было плевать, но если бы кто-то узнал, что это он пропорол ей брюхо, его объявили бы мелким психованным маньяком и упекли бы в лечебницу, пичкая таблетками до тех пор, пока он слюни бы не начал пускать, становясь овощем. Когда его в приюте избивали, всем было плевать, но когда он однажды потерял над собой контроль, подстерёг главного своего мучителя и огрел камнем по затылку, над тем все носились, охали и ахали, и даже старая ведьма оставила сопляка с зашитой черепушкой в покое на целый месяц. Если бы кто-то узнал, что напавшим был Юнги, его бы в кровати подушкой придушили, как считал парень, или старая карга запорола бы до смерти. И вот теперь снова. Чонгуку отбили колено. Чонгуку врезали по лицу. Чонгуку двинули под рёбра. Бедный двухметровый бугай. Как же он жить-то с этим будет? Ведь внутри у него... А что у него внутри? Розовая принцесса, наматывающая сопли на кулак? Почему Хосок так рвётся его защищать, а остальные дружки Чонгука смотрят на Юнги так, будто он пнул котёнка? Почему всем насрать на самого Юнги, его чувства и желания? Почему всем всегда с самого детства было дело до кого угодно, но не до Юнги?«Никто не знает тебя лучше, чем ты сам. Никто не позаботится о тебе лучше, чем ты сам. Никто не будет любить тебя так, как любишь себя ты сам. Никто никогда не задумается о твоём благе кроме тебя самого. Ты - одиночка. Ты сам по себе. Никто ничего никогда для тебя не сделает. Рассчитывать ты можешь только на себя», - с детства твердил голос в его голове.Юнги убедился в этом с возрастом. Желая нормальной жизни, он изо всех сил старался учиться хорошо, чтобы рано или поздно вырваться из замкнутого круга боли и отчаяния, зависимости. И он сделал это. Теперь он учится в институте, имеет работу в ночном клубе и небольшую квартирку у чёрта на рогах: чистую и даже немного уютную. Юнги достиг своей цели, и больше ему ничего не нужно. Особенно сопливые парни, от которых одни только проблемы, бегающие за ним с плитками горького шоколада и звёздами в глазах.- Хён, ты... Если хочешь, я могу за двоих сегодня поработать, - негромко говорит Чимин.Все мысли из головы разом исчезают, и Юнги переводит взгляд, которым сверлил затылок Хосока, на Чимина. Тот выглядит неуверенным и взволнованным. Смотрит на него так, будто Юнги находится при смерти, и парень фыркает. Подаётся вперёд и зарывается пальцами в мягкие каштановые волосы застывшего Пака, привыкшему к тому, что Мин ненавидит телесные контакты.- Всё в порядке, Чимин. Если каждый раз, когда какой-то мудак портит мне настроение, ты будешь разыгрывать благородные жертвы, то однажды за барной стойкой найдут твой несчастный трупик, а причиной смерти запишут смертельную усталость и недосып. Тем более, у меня опять бессонница. Это будут самые продуктивные рабочие ночи.- Так странно, - бормочет вдруг Чимин, и Юнги с удивлением отмечает краску смущения на его щеках. - Ты никогда никого не подпускаешь к себе, но для меня сделал исключение. Это очень приятно, но я не понимаю, почему именно я...- Потому что ты маленький, мягкий и компактный щеночек. Я люблю животных, знаешь ли.- Хён! Я человек вообще-то!- Это ты так думаешь.- Грубо!Юнги негромко смеётся, и возмущение Чимина как ветром сдувает. Улыбка всегда меняет лицо обычно хмурого раздражённого парня, и Пак невольно засматривается. Когда Юнги улыбается, мир вокруг будто становится лучше. Тёмно-карие глаза сверкают, черты лица смягчаются, а маска отчуждённости исчезает без следа. Чимину нравится такой Юнги, потому что в подобные моменты тревога отпускает сердце. Пак понятия не имеет, почему привязался к этому одиночке, но ему больно видеть, как потерян и замкнут Мин. Зная нелюбовь Юнги к вмешательству в его жизнь и дела, Чимин никогда не пытался получить больше, чем имеет, и как-то повлиять на парня, изменить его. Однако никто не запрещает ему каждую улыбку Юнги мысленно праздновать с хлопушками и тортом. А ещё это немного льстит. Льстит, что именно его парень подпустил к себе настолько близко, насколько это возможно.«Смотри и завидуй», - мысленно злорадствует Чимин, замечая тяжёлый взгляд Чонгука, и обнимает Юнги.Мин замирает, когда ощущает тяжесть и тепло прижавшегося тела. Медленно выдыхает и тут же пытается себя отвлечь. Это Чимин. Относительно родной и близкий Чимин. Свой. От волос пахнет сладким шампунем, а от кожи шеи - приятным парфюмом. Маленький, мягкий и компактный щеночек. Спокойный, тихий и ненавязчивый. Улыбается искренне, никогда не лезет лишний раз и всегда заботится о нём. Даёт то, чего Юнги не получал в прошлом. Находится рядом, но никогда не давит и не лезет, всегда обращая внимание на настрой Юнги и прислушиваясь к его словам. Руки зависают на мгновение в воздухе, а после опускаются на чужую спину, приобнимая. Чимин в его руках вздрагивает, но не отстраняется.«Странно», - думает Юнги и обнимает парня крепче.Чужой вес и тепло не вызывают привычного страха и агрессии. Может, потому что Юнги просто не рассматривает Чимина в качестве угрозы? Возможно. Чимин не тот человек, что полезет в драку. Чимина можно легко довести до слёз резкими злыми словами. Юнги знает и чувствует его слишком хорошо, чтобы всерьёз опасаться. Даже внутренний голос, настороженно относящийся ко всем вокруг, никогда особо не реагировал на Чимина. Рядом с этим парнем привычные страхи немного отступают в сторону, и Юнги позволяет себе расслабиться. Тепло и запах Чимина приятны ему и не вызывают раздражения. Его близость не заставляет подбираться нутром и анализировать каждый взгляд и каждый вздох.- Ну-ну, хватит с тебя нежностей. Скоро пара начнётся. Пошли, щеночек.- Хён! Я не щенок!- Могу привести ряд причин, по которым считаю тебя им.- Юнги-хён!Чимин дует губы и сверкает глазами, но Юнги только посмеивается. Собравшись, они покидают кафетерий, и Пак как обычно держится рядом, но на лёгком расстоянии, понимая, что на сегодня лимит прикосновений, будь то случайные или специальные, исчерпан. Юнги замечает это и в который раз думает о том, что не зря когда-то помог этому парню с сумкой. Из Чимина получился отличный друг: первый и единственный. Когда-то в детстве Юнги о таком и мечтал. Когда-то в детстве Юнги запретил себе подобные мечты.

|...|