— Небо красивое, — шепчу, поднимая голову. Солнце почти село, оставляя целый мир ярких красок, разрисовывавших небо.

— Теперь я понимаю, почему вы выбрали именно это место, — Зейн говорит, мы почти пришли, осталось только перейти через дорогу и найти Тейю. Замечаю фигуру девушки на правом берегу, и мы идём туда. Стараюсь собраться с мыслями, думая о том, что она скажет. Мы подходим к ней, стоящей у засохшего дерева, когда она оборачивается к нам. Она так красива. Молчим некоторое время, смотря друг на друга.

— Всю свою жизнь я только и делаю, что пытаюсь быть правильной. Для семьи, друзей, но в ответ слышу только массу критики. Я ничего не добилась в этой жизни и уже не добьюсь, так что я здесь, чтобы извиниться, — Тейа поджимает губы, смотря в сторону.

— С чего такие перемены? — Зейн спрашивает через пару минут.

— Для душевного покоя, хоть его и не будет. Я обманывала многих, вела себя неправильно, забыла о принципах.

— Ты собираешься вызвать у нас жалость? — он не успокаивается и смотрит мне в

глаза, словно спрашивая, в порядке ли я, но в ответ я только ясно моргаю ему.

— Я не знаю. Мне стало совсем плохо и поэтому я здесь. Мне нет оправдания, я виню в своих ошибках окружающих, жалея себя постоянно, хотя виновата сама. Есть многое, что бы я хотела сказать вам, но не стану. В тот момент я запуталась в себе, как и сейчас, но полностью осознаю, насколько плохо поступила с вами. Мне хотелось больше внимания, вот и всё.

— И ты думаешь, что нам не было плохо? Считаешь, что ты ушла, а мы продолжали жить счастливо? — задаю вопрос как можно спокойнее.

— Гарри, — она произносит только моё имя, не решаясь сказать ничего более.

— Ты пришла сюда, чтобы оправдаться и поныть? — Малик хмурит брови.

— Я бы сказала нет, но, по всей видимости, именно так, — она говорит немного, а я хмыкаю. Если мне сейчас не взять себя в руки, у меня случится истерический припадок.

— Пытаешься донести до нас, что серая масса поглотила тебя и поэтому ты только и делаешь, что вздыхаешь, говоря «пожалейте меня, я грустная и одинокая»? Получается, что так? — спрашиваю, хотя прекрасно понимаю, что сам точно такой же, если не хуже.

— Я не знаю, — она говорит тихо и опускает голову. Во мне словно борются два человека, один из которых хочет быть с ней немного помягче, а другой помнит о всех проблемах, которые принесла ему именно она.

— В этом мире есть люди, которые плачут от неизлечимой болезни, от того, что у них нет крыши над головой или они лишены родных. У тебя же есть всё для счастья, Тейа, и это не значит, что нужно отнимать это счастье у других, — я сделался проповедником?

— Когда ты так поумнел, Стайлс? — она ухмыляется, но я лишь слегка пожимаю плечами. Мне стало немного легче после этого короткого разговора, который, по сути, хоть и не дал ничего.