Родная Мари,

Я понял, что мои письма стали чрезвычайно короткими, мои воспоминания заставляют меня же страдать.

Из предыдущих писем ты узнала, что я снова начал пить. Я помню тот день, когда ты узнала, что у меня есть проблемы с алкоголем.

Ты бала расстроена, плакала, и тогда я кинул рядом с тобой бутылку, я кричал на тебя, чтобы ты прекратила.

Я безрассудный, меня никогда не заботили люди, которым я причинял боль, даже не зависимо от того, хотел ли я этого сам.

Однажды ты спрятала все мои бутылки, пытаясь помочь, но я сошёл с ума.

Я помню, как сильно толкнул тебя к стене, как ты плакала, пытаясь оттащить своё тело от моего, но я просто прижал тебя сильнее, держал за запястья до тех пор, пока не оставил синяки.

Ты просила отпустить, и я оттолкнул тебя, ты ударилась головой об стену, резко падая, но продолжая всё ещё рыдать.

Я просто взял бутылки и заперся в нашей спальне.

На следующее утро, когда я понял и всё осознал, я лишь хотел лежать рядом с тобой на жёстком деревянном полу и плакать, обнимать тебя, извиняться. Я бы перестал пить, пока был с тобой.

Но я не мог. Мою большое эго, помнишь?

После того, как ты ушла, никто больше не может сдерживать меня.

Я думаю, ты говорила с парнями, потому что теперь они тоже ненавидят меня.

Приезжал Найл и забрал твои вещи, но прежде чем уехать, он бросил мне грубый взгляд и пробормотал что-то о том, какой я придурок.

Боже, он ведь прав. Знаю, он прав, но почему никто не видит моих страданий?

Почему он не видит, как я умираю без тебя?

Я знаю, ты никогда не прочтёшь эти письма, но я просто хочу, чтобы ты хотя бы была в моей памяти, все наши моменты были со мной.

Я обещаю измениться.

Измениться для тебя.

— Луи (тот самый эгоистичный придурок)