Ничего. Он ничего не чувствовал. Он ничего не слышал. Словно его не было. Как будто с того момента, как стекло разбилось об их тела, все перестало существовать. Тишина, оглушительная тишина. Она заполнила пустоту своей ехидной мелодией. Тишина. Пустота.

Затем сердцебиение.

Это был маленький барабан, пульс жизни, глоток воздуха. Оно заполнило пустоту небытия своими сладкими тонами.

Затем имя.

Это был мед на его губах, песня, ласкающая уши, зов о помощи.

— Аделаида, — имя сорвалось с его губ и приземлилось на осколки стекла. — Аделаида. — Его голос был сломан и теперь тоже лежал около него. Юноша попробовал еще раз, но у слова не было достаточно сильных крыльев, чтобы его нести. Медленно, словно во сне, он попытался открыть глаза и очутился посреди кошмара. Его веки были тяжелыми, как будто они были заполнены свинцом, а его глаза были пустыми и покрыты тусклой пленкой шока. Потребовалось некоторое время, чтобы глаза сосредоточились и пленка была разорвана, но как только его взгляд упал на разбитые окна и кровь на костяшках, он перестал плавать во сне.

Его руки все еще находились на руле, сжимая и обвиваясь вокруг него, а ремень безопасности цеплялся за его тело, оставляя пурпурные следы на коже. Тупая боль пронзила его бедро. Кусок стекла поцеловал его, а его зазубренные губы оставили красный след жестокой любви. Хотя он ничего не замечал: ни кровь, ни синяк, потому что его глаза были устремлены на сиденье рядом с ним. Оно было пустое.

— Аделаида, — Гарри тихо закричал, так как его голос все еще был на полу. Барабан в его груди стал биться быстрее, и плачущие скрипки в его голове превратились в крещендо гибели. Ее не было здесь, он не мог ее видеть, он не мог ее коснуться, он не мог ее поцеловать, потому что не было...

— Гарри, — голос сломался и сквозь звук этой симфонии, дверь машины распахнулась. Она была там, освещенная желтым светом всё ещё светящихся фар. Ее лицо было чистым, нетронутым, как будто судьба слишком сильно любила ее, чтобы причинить боль.

— Аделаида. — Сказал он и, наконец, голос оторвался с его губ и приземлился на её.

— Да, Гарри, я в порядке, в порядке. — Сказала она, мягко целуя его розовые губы. Когда он почувствовал ее дыхание на своей коже, в его жилах зазвучали духовые трубы, а в его сердце заиграл рояль. Она была там, она была жива. Он мог чувствовать это в кончиках ее пальцев и в ее сердце, он мог чувствовать это в ее руках и в ее груди, он мог видеть это в ее теле и в ее глазах. Она была жива, она была там, он чувствовал это.

— Ты уверена? — Спросил Гарри, его глаза были тихим дождем.

— Да, я в порядке, только пара сломанных ребер. С тобой все в порядке? — Он не мог ответить на ее вопрос, потому что симфония внутри него была слишком громкой, а буря в его глазах слишком сильной.

— Я в порядке, — ответил он. — Со мной все в порядке, пока в порядке ты. — Блондинка улыбнулась, и вдруг, в темноте ночи засияло солнце и залило его своими золотыми лучами.

Гарри вышел из машины, держа ее руку в своей, их пальцы переплелись, как корни дерева. Он никогда не отпустит ее снова, он навсегда прижмет ее ладонь к своей, чтобы он мог чувствовать ее сердце под ее кожей и знать, что она все еще жива.

Некоторое время они стояли неподвижно, глядя на разбитую машину. Ночная тишина поглотила их, ее ониксовые губы целовали все, кроме них, потому что фары машины все еще улыбались, поднимая темноту своей золотой дымкой.

— Что мы собираемся делать? — Задала вопрос девушка. — Мы гнались за звездами, но теперь мы больше не можем их преследовать.

— Сейчас, — сказал Гарри. — Мы ждем. Мы ждем машину или солнце, пока посмотрим. Потому что, моя дорогая, я думаю, мы нашли звезды. — Он поцеловал ее в висок и указал на небо с тысячами созвездий над ними.

Гарри обнял ее, а ее голова покоилась у него на плече. Они сидели перед машиной, смеялись, разговаривали, мечтали. Он играл с ее изящными руками, его прикосновения так легки, что их пальцы едва ли не целовались. Она напевала колыбельную, которую выучила под цветущими яблонями Норвегии или, может быть, на каменистой поверхности испанской лестницы, блондинка не помнила, но все равно спела ее. Ее голос поднялся и упал, как последний вздох лета, лаская мягкую кожу и целуя бледные губы, поднимая пару мертвых листьев, когда тот проходил мимо. Они сидели так некоторое время, пока не подул летний ветерок.

Нежный сон звал ее по имени, и ее глаза плавали в пурпурных цветах под ними. Она посмотрела на них сквозь дымку сна и поняла, что там растет не только один вид цветов, их сотни. Как будто сама природа сорвала им букет своих любимых цветов. Аделаида чувствовала большинство их названий на кончике своего языка, но одно из них не могло сформироваться в ее голове. Девушка видела их раньше, когда ее грязные руки поливали их в теплице, но теперь их названия были забыты, оставлены на другой раз.

Она вздохнула и опустила голову на его колени, а бархатное одеяло сна накрыло ее глаза. Но как только она двинулась, низкий стон сорвался с ее губ. Она села удобнее, а ее тонкие руки упали на бок.

— Ты в порядке? — Спросил он, соединив брови. Ее волосы спадали на глаза, и когда он убрал их, то увидел, как ее лицо исказилось от боли. Ее ресницы покоились на скулах, зубы впились в губы, их розовый цвет постепенно исчезал, становясь белым.

— Да, это просто мои ребра. — Сказала она, хватая его за руку и выпрямляя спину, пытаясь расположиться среди цветов. Ее плечи были напряжены, дергаясь нервными движениями как тот, кто пытается избежать боли. На мгновение она попыталась улыбнуться ему, звезды наверху отражались в ее глазах, но затем улыбка растаяла.

— На самом деле, нет. Я не знаю. — Ее голос дрожал, вода в глазах накапливалась. — Не мог бы ты взглянуть на них? — Гарри кивнул и его пальцы отпустили ее.

Медленно, аккуратно, чтобы не причинить ей боли, он приподнял её свитер. Дюйм за дюймом ее кожа открывалась перед его взором и в темноте ночи она никогда не выглядела бледнее. Цвета ее написанных творений пульсировали на белом холсте, бабочка на животе хлопала своими шелковистыми крыльями, когда она дышала мягкими вздохами. Гарри улыбнулся, увидев рисунок и вспомнив тот день, когда он в первый раз прогулялся по музею, который был ее телом, но затем ее свитер достиг цели, поцеловав на прощание, и юноша больше не мог улыбаться.

— Ох, — произнесла девушка. — неудачно. — Ее голова упала ему на колени, а взгляд остановился на маленьком цветке, название которого она, казалось, забыла. Он был маленький, фиолетовый, точно такой же, как цвет ее раздавленных ребер, накладывающий оттенки на ее кожу. Теперь она вспомнила название. Оно скатилось с кончика ее языка, как слезы с ее глаз. Это была дикая ромашковая астра и она была прекрасно трагична.

Он положил аккуратно руку на фиолетовую тень, которая лежала под ее кожей, она была не больше его ладони, но цвета галактики, которые кружили в водовороте, были такими темными, что он знал, что в центре есть черная дыра. Она находилась там, прямо под его пальцами, с короной из сломанных костей на голове. Она тянула звезды к пустоте, которая была его сердцем, и когда он посмотрел на это, он знал. Гарри знал, что звезды в глазах девушки будут поглощены ей.

— Аделаида, — сказал он. — Аделаида, пожалуйста, посмотри на меня. — Его голос был сломлен, а ее глаза отказались встретиться с его. Блондинка дышала медленно, отчаяние наполняло ее легкие с каждым вдохом, и ее голова была отвернута от него, а влажные ресницы девушки свисали с ее глаз. — Аделаида, пожалуйста, пожалуйста, посмотри на меня. — Юноша ощущал силу черной дыры, тянущей его душу, и кристаллизированные слезы появились в его глазах.

— Все будет хорошо. — Он не мог дышать. Как если бы это легкие юноши наполнялись багровой кровью, медленно топя цветы, растущие в них, и его самого. — Приедет машина и они привезут нам помощь, а у нас все будет хорошо. С тобой все будет хорошо. — Он говорил бессвязно, слова вытекали из его рта быстрее, чем его губы могла обернуть их в звуки.

Пока он говорил, девушка протянула руки и сорвала небольшой фиолетовый цветок с его зеленой постели. Он лежал в ее ладони, такой маленький, такой хрупкий, такой ясный. Некоторое время она смотрела на него, рассматривая каждый лепесток, чувствуя стебель между пальцами, а затем наконец взглянула на Гарри.

— Умереть было бы ужасно большим приключением. — Сказала она и положила цветок ему за ухо. По его лицу потекла слеза, когда он почувствовал, как ее пальцы коснулись его кожи, и юноша слегка улыбнулся ее словам.

— Нет, Адди. Жить было бы ужасно большим приключением. — Он поцеловал ладонь блондинки и увидел тень улыбки, играющую на ее губах. Легкий ветерок кружил вокруг них, поднимая ее волосы в воздух, и юноша увидел маленькую звездочку, сияющую в ее глазах. Она становилась все больше и больше, пока все ее лицо не засияло, а ее свет осветил ночь. Смех сорвался с губ девушки и приземлился на него, как пушистый поцелуй.

— Если только ты так говоришь. — Она вздохнула, и вдруг ночь не казалась такой темной.

Звезды над ними продолжали свое путешествие по небу, и его глаза скоро погрузятся в сон. Гарри почувствовал, как ее мягкие руки заплетали цветы в его волосы: белый клевер, мирт, анютины глазки и дикую ромашковую астру. Теперь же она улыбалась, а слезы текли по ее щекам. У нее была такая странная улыбка. Как будто ее губы сами держали обещание приключений, как будто прямо здесь, в уголке ее рта, лежал путь к скрытой земле. Он поцеловал ее, и на мгновение она впустила его в тот неземной мир, который был ее душой.

Он улыбнулся ей и вплел белые гипсофилы в ее волосы. На мгновение он так потерялся в ее глазах, что не увидел приближающихся к ним сияющих фар.

— Гарри, смотри! — Сказала она, трясущимся пальцем указывая на низко висящие звезды. — Машина.

Юноша поднял голову, как только свет упал на его лицо, и на мгновение он полностью ослеп. Белизна света текла в его глаза, но она все еще могла видеть его. Аделаида видела, как он встал, и почувствовала, как тепло его тела покинуло ее. Гарри бежал, мышцы ног болели, когда он отталкивался от земли под собой. Его волосы растекались по лицу, цветы цеплялись за темные кудри, когда юноша приближался к черной машине. Она могла видеть все это, пока ее глаза не ослепли от света, и она не смогла видеть больше.

— Остановитесь! — Он плакал, отчаяние падало из его голоса. — Пожалуйста, стоп! — Гарри махал руками в воздухе, пока бежал. Его голос прозвучал в ночи, и, когда он закричал, то увидел, как карие глаза женщины в машине вспыхнули от страха. Она нажала на тормоза с такой силой, что кудрявый почувствовал запах жженой резины, щекочущий его нос. Он тяжело дышал, его легкие изо всех сил пытались не отставать от его сердца, когда она опустила окно со смущенным выражением лица.

— Пожалуйста, помогите нам. — Гарри не мог дышать, но ему было все равно, слова должны были улететь в ночь, независимо от того, насколько сломаны их крылья.

— Это был несчастный случай и моя... моя Аделаида пострадала. Ей нужна помощь. Пожалуйста, пожалуйста, помогите. Привезите к нам кого-нибудь. — Женщина в машине посмотрела на кудрявого мальчика, пальцы которого с ушибленными костяшками сжимали окно машины так сильно, что она побоялась, что оно может сломаться. Его глаза были горящим лесом, и, глядя на них, она видела, как зеленые деревья поглощаются красным пламенем. Слезы текли по его щекам, но они не несли достаточно воды, чтобы погасить бушующий ад внутри него.

— Да, — сказала женщина. — Конечно, я помогу. — Кудрявый мальчик прошептал ей благодарность. Уезжая она знала, что ожоги, оставленные его глазами на ее коже, никогда не заживут полностью.

Он не остался на месте, чтобы увидеть, как фары исчезают в ночи, потому что он снова побежал, но на этот раз к ней.

— Аделаида, — сказал Гарри, становясь на колени рядом с ней. — Она собирается нам помочь. Она привезет помощь, с тобой все будет хорошо. — Девушка лежала на боку, а лицо было наполовину скрыто ее руками. — Аделаида? — Прошептал юноша, медленно убирая ее руки от лица. Он положил руку ей на щеку, поглаживая мягкую и теплую кожу. — Аделаида, — Сказал он снова, но она не ответила, потому что ее глаза уже были закрыты.

— Нет, нет, нет. — Плакал он. — Аделаида, пожалуйста. Она привезет помощь, с тобой все будет хорошо. — Цветы в ее волосах были все еще свежими. Они улыбались ему, как будто они не знали, что были уже мертвы, как будто они не чувствовали, что их стебли были разорваны надвое, только для того, чтобы украсить волосы девушки со звездами в глазах, как будто они не чувствовали боли.

Он взял ее на руки, сгреб в свои объятия, и поцеловал. На мгновения всё, что осталось в этом мире, — это губы на напротив губ и сердце напротив сердца. На мгновение они вернулись в ту теплицу на солнечный свет поздней весны, когда они впервые посетили корни цветов и когда она впервые поцеловала его. Теперь же она снова целовала его и почувствовала, как его потрескавшиеся губы так идеально прилегают к ее. Всхлип вырвался из нее и Аделаида запутала пальцы в его цветочные волосы. Он таял в ее руках, а рыдание поднялось из его горла.

Он отстранился от нее, улыбка смешалась со слезами. Она тоже улыбалась, но когда его имя упало с ее губ, он увидел, что звезды в ее глазах исчезают.

— Гарри, — сказала она и позволила пальцам скользить по его челюсти, прежде чем она обхватила его щеку ладонями. Он поднял ее рубашку и снова оказался лицом к лицу с галактикой. Она расширилась и теперь даже его пальцы не могли охватить ее. Гарри соединил брови и прикусил губу, пытаясь сдержать рыдания. Он горел и тонул одновременно, потому что звезды в её глазах умирали и она умирала тоже.

— Гарри. — Его имя. Это было все, что она сказала, но он подумал, что это самая красивая песня, которую он когда-либо слышал. Мелодия проникала в его сердце и текла по его венам. Она жгла его кожу и поливала цветы в его волосах. Потому что это было «я люблю тебя» и «прощай» одновременно.

— Скоро, — сказал он. — Солнце поднимется над этими деревьями и ты увидишь его. Ты увидишь это, потому что я знаю, что сильные звезды в твоих глазах могут исчезнуть, но солнце в твоем сердце никогда не перестанет сиять.

Мальчик и девочка сидели там, купаясь в море пурпурных цветов, ожидая, ожидая, ожидая. У мальчика были синяки на костяшках и слезы на щеках. У девочки был холст белой кожи и ведро с красной краски, чтобы покрасить его в синий цвет. Тем не менее, у них обоих были цветы в волосах и «я люблю тебя» на губах, пока они ждали, ждали, ждали, когда солнце взойдет.

Бархатная ночь стала серой и белой, и вскоре на деревьях запели птицы. Настало утро, свежее лицо и румяные щеки, и им не пришлось больше ждать.

— Смотри, Аделаида, солнце. — Сказал кудрявый мальчик. — Солнце встает.

— Я вижу это. — Золотая девушка прошептала, но она не видела сияющего солнца, поднимающегося над деревьями. Она видела, как оно отражается в его зеленых глазах.

Легенда гласит, что они нашли их в то утро, когда роса все еще цеплялась за фиолетовые лепестки, а звезды в ее глазах погасли. Никто никогда не узнал, что на самом деле произошло, но все же цветы, которые росли в их красивых грудных клетках, перемещались от губ к губам, пока не увяли и не превратились в пыль. И вот она стала городской легендой. Предупреждение. Вызов. Некоторые люди рассказывали об этом своим младшим братьям и сёстрам, когда хотели похвастаться тем, какого это — быть подростком. Детали и конец истории всегда менялись, но суть всегда одна и та же: «у этой девочки были серьёзные проблемы с папочкой».

Потому что никто не знал. Никто не знал о цветах в их груди. Никто не знал о золотых бабочках в их сердцах. Никто не знал о сломанной теплице или о цветущей вишне.

Никто не знал. Кроме тебя, меня и кудрявого мальчика с горящими деревьями в глазах.

КОНЕЦ.

~   ~   ~

если вы не посмотрели видео, то посмотрите. 

оставшиеся главы от автора выложу в течение нескольких дней.