Бледные лепестки цветущей вишни летели к земле, как снег с белого неба в зимний день. Но это был не зимний день, а летний, и меланхоличное зрелище падающих лепестков не делало ничего, кроме как накрывало завесой печали его глаза, когда они падали на них. Лепестки раскидали свои розовые тельца по всему саду и, когда они наваливались друг на друга, зеленая трава лишалась вида голубого неба над ней.

Его глаза были пьяны в утреннем свете, и когда он потянулся и убрал вьющиеся волосы с лица, на его губах появилась легкая улыбка, потому что он еще не видел падающих лепестков.

Другая сторона кровати была холодная, как будто там никто никогда не спал, но он знал, что это неправда, потому что Гарри слышал ее мягкий храп всю ночь и чувствовал, как ее пульс бьется под простынями. И юноша хотел, чтобы это все принадлежало кому-то другому.

Полы скрипели под его ногами, когда он спускался по лестнице, звук радио вернулся к своим обычным волнам, а запах темного кофе щекотал его нос. Там стояла Эбигейл в черном обтягивающем платье.

— Доброе утро. — Сказал он, его хриплый голос впервые прозвучал за этот день.

— Тебе тоже доброе утро. — Ответила Эбигейл и на ее красных губах появилась улыбка. Гарри подошел к ней и поцеловал в щеку, тихое гудение вырвалось из нее, когда его губы коснулись ее кожи.

— Хорошо спалось? — Спросил юноша, а запах кофе и ванили напомнили ему о первых днях проведенных с ней. Когда они ходили в маленькие кафе и вели бесконечные разговоры на различные темы. О, как божественны были те дни, как легко он позволил себе влюбиться в нее. Гарри влюбился в нее, он убедил себя в этом. Это могло быть только увлечением, но, тем не менее, оно было реальным.

— Да, хорошо. — Ответила женщина и ее ванильное дыхание защекотало его кожу.

В ранние утренние часы, когда на заднем плане дребезжала музыка и на губах красовался кофе, их голоса поднимались и опускались, попадая в ногу друг с другом, пока они исследовали пустые объекты с бесконечным запасом слов. Но на первый взгляд, часы и минуты имеют золотые крылья, которые несут их гораздо быстрее, чем любые другие, и вскоре он почувствовал, как ее запах исчезает, когда она оставила его одного на кухне с пустыми кофейными чашками - напоминанием о ней.

Тем не менее, серебристые часы дня пролетели незаметно, и его глаза ни разу не пробовали падающие лепестки на вкус. Его мысли были погребены глубоко на страницах навечно счастливых историй, никогда не осознавая, что история, которую он прочитал, может оказаться более актуальной, чем он когда-либо мог ожидать.

Вскоре день отрастил бронзовые крылья и запах кофе и ванили снова щекотал его нос.

— У тебя был хороший день? —Спросил Гарри ее, когда она села рядом с ним и следом кивнув. Женщина улыбалась, а ее щеки светились розовым на послеобеденном солнце.

— Да. — Ответила она. Юноша ждал, что она спросит его об этом тоже, но она этого не сделала. Вместо этого женщина задала ему вопрос, который заставил его задуматься, почему он не почувствовал отсутствие апельсинов в аромате своего утра. — Ты видел Аделаиду сегодня? - Спросила Эбигейл и первый лепесток пролетел мимо окон.

— Нет, не видел. — Ответил юноша, а его глаза следовали за бледным лепестком. Его брови соединились, а кончики пальцев похолодели, когда он почувствовал ее отсутствие в груди. —Я могу поискать ее наверху, если хочешь. — Предложил он, на что Эбигейл кивнула. На ее лице было странное выражение, как будто она уже знала.

Скрип половиц раздавался за его спиной, пока он поднимался по лестнице. Звук эхом отразился от стен и пустые комнаты вернули его обратно, когда он искал что-то давно ушедшее.

Гарри искал в ванной и в спальне, он искал в кабинете и в прачечной, но синий список забрал его возлюбленную, и он нигде не мог ее найти.

— Я не нашел ее. — Сказал он, выходя из пустых комнат наверху.

— Гарри, — спросила Эбигейл. — Какое сегодня число? — Ее руки дрожали и губы были сжаты в тонкую линию, пока она ждала ответа.

— Восемнадцатое. —Ответил юноша и тысяча ветров спустилась в комнату, когда женщина перед ним вздохнула. Ее руки упали на колени и ее губы открылись, когда она едва слышно выдохнула «о»

— Что? — Задал вопрос Гарри и холод распространился от его пальцев по всему телу, когда еще один лепесток пролетел мимо окна.

— Это восемнадцатое, это всегда восемнадцатое. — Прошептала Эбигейл и Гарри почувствовал, как цветы внутри него кричат о воде.

— Что? Что всегда происходит восемнадцатого? — Его голос дрожал, слова настолько полупрозрачны, что он видел, как они мерцают в воздухе, пока летят по комнате.

— Она исчезает. — Ответила Эбигейл, а ее глаза плавали в темных бассейнах тусклых звезд.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что она исчезает? — Спросил он и его губы дрожали. — Куда она пошла, когда она вернется?

— Я не знаю. В прошлом году она пришла домой с перьями в волосах, утверждая, что была на другой стороне земного шара, отслеживая фестивали вдоль американской береговой линии. И за год до этого она пришла домой с солью на ее коже и песком между пальцами ног, рассказывая истории о том, как она плавала на каждом из греческих островов. Я понятия не имею где она в этом году или когда она вернется. Я не знаю. Я не знаю. — Это был первый раз, когда он услышал, как ее голос дрожит от эмоций, но в разгар землетрясения внутри него, он не заметил этого.

— И ты просто позволила ей? Ты просто, блять, позволила ей уйти! — Сначала его голос шептал, но потом стал криком, который прокатился по дому и из-за которого волосы на задней части ее шеи встали дыбом.

— Нет, я не позволяла ей! — Закричала она в ответ, розовый цвет на ее щеках потемнел вместе с ее яростью. — Ты не знаешь какого это, ты не знаешь какая она. Я делала все возможное давала ей самое лучшее, чтобы вырастить ее, и несмотря на все, хоть я и люблю ее больше всего, блять, на свете, она делает это. — Женщина встала, пока говорила, выплевывая слова, когда подошла к нему.

— Знаешь ли ты, что ей было пять лет, когда она впервые сбежала из дома. Пять ебаных лет. Я так волновалась, я лежала на полу в ванной и меня рвало, пока я ревела. Но на следующий день она вернулась. Она всегда возвращается. И в конце концов я перестала волноваться, потому что знала, что она может позаботиться о себе. Я знала, что с ней все будет хорошо и так и было, даже если однажды она решит никогда не возвращаться. Так что закрой свой ебаный рот, ты не знаешь какая она! — Слезы текли по ее щекам, когда она кричала на него, и он почувствовал, как цветы внутри него теряют свои лепестки, когда в его глаза открылись колодцы, желая пролить воду на умирающие бутоны. Но Гарри не мог, он не мог поливать их. Как бы он не старался, он не мог полить их без нее.

— Я знаю ее лучше, чем ты могла бы когда-либо догадаться! — Кричал он на нее. — И если бы ты проявляла интерес к тому, что она говорит, хотя бы на секунду, то, возможно, ты узнала бы куда она сбегала. — Они плевали ядом друг на друга, игнорируя то, что оба их сердца кровоточили.

— А ты слушал ее? Ты знаешь, почему она сбежала? Ты слушал, ты знаешь? — Эбигейл задыхалась, а ее губы посылали серебряные пули в его сердце.

— Я собираюсь найти ее. — Прошептал он, а его закоченевшие руки оттолкнули ее от себя, оставляя одну, чтобы дышать снежинками зимнего дня.