Она проснулась, когда свет, проходящий через окно, упал ей на лицо. Аделаида оглядела комнату. Это было именно так, как они и оставили все прошлой ночью: одежда разбросана по полу, а цветы стояли в вазе на ее тумбочке. Ее обнимала рука и девушка услышала тихий храп, исходящий от юноши, чья голова была зарыта в ее шею. У него все еще сохранились цветы в волосах и они каким-то образом выглядели свежими, словно кто-то поливал их этой ночью.

Медленно, чтобы не разбудить его, блондинка поднесла свою руку, чтобы смахнуть пару мягкий кудрей с его лица. Во сне Гарри выглядел таким умиротворенным и счастливым, как будто в этом мире не существовало никаких забот и проблем. Его длинные ресницы свисали на скулы, а розовые губы слегка приоткрыты, когда он вдыхал и выдыхал воздух. Аделаида чувствовала, как его сердце бьется в груди, и для нее этот звук был музыкой.

Она не могла придумать ничего более прекрасного, чем мальчик, лежащий на ней. Она не могла вспомнить ничего более мягкого, чем его кудри. Она не могла придумать ничего более красивого, чем его мягкая, чистая кожа.

Она погладила его скулу и его глаза открылись. Они тонули во сне и на мгновение парень не понимал, где находится, но почувствовал запах апельсинов и ванили, и он знал, что он дома.

Гарри почувствовал, как ее тонкие руки обвили его и он оставил небольшой поцелуй на ее шее.

— Доброе утро. — Сказал он и его голос был хриплый от сна.

— Доброе утро. — Повторила она. — Ты хорошо спал?

— Лучше, чем ты только можешь себе представить. — Пока он говорил, то оставлял маленькие поцелуи на ее груди и маленькие бабочки приземлились на ее мягкую кожу. Аделаида чувствовала, как звезды прошлой ночи сияют на ее теле. Гарри поцеловал ее в губы и снова откинулся назад, а его пальцы играли с кончиками ее волос.

Его взгляд скользнул по комнате, снова заметив незавершенные зарисовки на полу. Большинство из них были слишком далеко, чтобы увидеть какими они были, но некоторые находились ближе. И на этих белых листах он видел черные линии, танцующие вместе и формирующие руки и лица. Узоры настолько изящные и подробные, что, должно быть, на их изготовление ушли часы. В конце концов, его взгляд упал на мольберт в левом углу, на нем висел чистый холст, и с его пустотой он казался неуместным.

— Он стоит там в течение многих лет. — Сказала девушка, как будто точно зная, на что смотрят его глаза. — Я хотела нарисовать на нем, с тех пор, как мне его подарили, но все никак не могу решить, что хочу изобразить. Поэтому я оставила его чистым, желая, чтобы однажды мой разум сам раскрылся этой блестящей идее и краска стекала на холст, как вода из водопада. И все, что мне нужно будет сделать — закрыть глаза и следовать за своим сердцем. — Пока она говорила, то глубоко вздохнула, как будто в комнате не хватало воздуха.

— Иногда мне кажется, что я нашла это, но когда поднимаю кисть, внутри меня что-то ломается, и я никак не могу заставить ее поцеловать холст. Поэтому просто позволяю ей упасть и краска брызгает на пол, оставляя множество мелких капель, словно это кровь, а не краска. А потом я беру лист бумаги, потому что бумага не кажется такой постоянной, и рисую черным по белому и они получаются красивыми. Но не такими красивыми, как если бы я написала на холсте. — Комната погрузилась в тишину, когда последние слова соскользнули из ее рта и какое-то время все, что они могли слышать, это звук их дыхания.

— Ты когда-нибудь думала стать художником? — Спросил Гарри наконец и увидел, как ее лицо загорелось от вопроса.

— Да, в мире не существует такого, кем бы я хотела стать больше. Но я не думаю, что когда-либо я стану художником. Знаешь, когда я вырасту, я хочу стать тату-мастером. Я хочу, чтобы мои работы жили на коже людей, чтобы они дышали свежим воздухом и чтобы все могли их видеть. А потом я хочу, чтобы это умерло, потому что ничего не длится вечно и вечность меня утомляет. — Ее глаза светились, когда она говорила, словно море упало в них, и теперь отражало великолепные галактики над ними.

— Почему я не удивлен, — Гарри засмеялся и поцеловал ее. — Ты когда-нибудь пыталась сделать тату кому-то?

— О, да. В течение последних одиннадцати месяцев я была ученицей Лео и я не могу сказать тебе сколько точно апельсинов мне пришлось разукрасить прежде чем он позволил мне перейти на настоящую кожу. Лея была первым человеком, которому я сделала свою первую татуировку, а затем Лейт позволил сделать это. Киран должен был быть тоже, но в последний момент передумал. — Когда Аделаида говорила, из ее тела исходила страсть и он не мог не чувствовать, как солнечные лучи вспыхивают в его разуме при виде ее.

— Как ты думаешь, ты смогла бы сделать мне одну? — Юноша спросил и она улыбнулась.

— Конечно. — Просто ответила Аделаида и села на кровати. Простыни упали с нее, обнажив до пояса, и он снова мог видеть великолепное произведение искусства, которым являлось ее тело.

— Что бы тогда ты сделала? — Спросил Гарри.

— Ты уверен, давая столько доверия мне прямо сейчас? — Произнесла Аделаида и поцеловала его в руку.

— Я доверяю тебе всё, ты же знаешь это. — Просто ответил Гарри и пара розовых роз расцвела на ее щеках.

— Здесь, — Сказала она и поцеловала его запястье. — Я бы нарисовала тебе якорь. — Здесь, — Ее губы коснулись его предплечья. — Я бы посадила розу. — Теперь ее губы двинулись вверх по внутренней стороне руки, прямо над локтем. — Здесь задыхалось бы сердце. Настоящее. Такое, какое бьется в этот момент в моей груди. А здесь я бы изобразила корабль. — Она поцеловала его бицепс.

Ее губы были легкими, словно перышко, и тяжелыми, словно золото одновременно.

— И здесь, — Сказала Аделаида, когда поцеловала его ключицу и перекинула ногу через него, чтобы оседлать. — Я бы нарисовала две ласточки. — Ее губу опустились к его животу. — А здесь была бы бабочка.

— Бабочка? Почему? — Спросил Гарри, поднимая брови.

— Потому что от тебя в моем животе бабочки. — Аделаида еще раз поцеловала его в живот, прежде чем ее губы наконец коснулись его боков. — И в завершение, я бы украсила твои милые бока двумя оливковыми ветвями. — Ее губы были так близко к нему, что Гарри почувствовал, как он становится все тверже и тверже, и легкая улыбка появилась на ее губах.

— Мне жаль. — Сказал Гарри, но она приложила палец к его губам.

— Ты не должен. — Прошептала она и нежно поцеловала его, прежде чем опуститься на него. Блондинка сплела их руки и начала двигать своими бедрами. Низкий стон сорвался с его губ и она откинула свою голову назад, закрывая глаза. Ее волосы стекали по ее спине и Аделаида выглядела как богиня с солнцем, сияющим на ее теле, пока медленно двигала бедрами на нем. Все его тело было в огне и Гарри сел, соединяя их губы в красной вспышке от сверхновой. Его рука ласкала ее грудь и она тихо вздохнула, выпуская его имя в сладком стоне.

— Гарри, — Сказала она и ее голова упала ему на плечо. Ее глаза все еще были закрыты, а бедра дрожали от удовольствия. Аделаида почувствовала его руку в своих волосах, а другую — на бедре, его мягкие пальцы чертили круги на ее коже.

В их движениях не было спешки. Дремота все еще не до конца ушла от них и если бы он не чувствовал ее горячее дыхание у себя на шее, он бы подумал, что это всего лишь сон, все еще окружающий его.

Они двигались как океан, но на этот раз она была морем, а он — берегом. Волна за волной удовольствия прокатывались по ним и с последним стоном он отпустил это. Когда Аделаида почувствовала, как он дернулся внутри нее, то обнаружила, что больше не может этого сдержать, и ее тело задрожало от удовольствия, когда она позволила своим чувствам взять вверх.

Гарри откинулся назад и она уткнулась лицом в его грудь. Когда они лежали там, слушая сердца друг друга, цветы в их грудных клетках обернулись вокруг них, ограждая от всего мира и защищая от ужасных вещей в нем.