Во всём мире не найдётся слов, чтобы объяснить, в каком подавленном состоянии я прихожу домой. Меня настолько сильно бьёт дрожь, что это больше похоже на конвульсии. Руки трясутся так, что я проливаю стакан воды на столешницу, а в горле образовывается нервный ком, который невозможно проглотить.
Ни один человек на Земле не вызывает во мне такого ужаса, как Адам Кинг. Его слова, его голос и взгляд до сих пор будоражат сознание. Мой живот скручивает от отвращения и страха, я бегу в свою комнату, ложусь под одеяло, сворачиваясь клубочком. Мне кажется, что весь мир настроен против, а судьба смеётся, подбрасывая в мою жизнь таких людей как Адам, по–видимому, считая, что я недостаточно настрадалась.
Проходит какое–то время, и дрожь отступает, а на смену ей приходит апатия.
Откуда он знает о моей матери? Подслушал ли он разговор с мистером Блэком и теперь пытается меня шантажировать?
«Он же блефует, Эм» — говорит мне здравый смысл, но что–то внутри подсказывает, что в его серых от злости глазах не было ни капли лжи.
Я сажусь на кровать и осматриваю комнату.
— Здесь ничего не изменилось, — говорю я вслух, и меня осеняет.
Ну конечно! Бабушка никогда не выкидывала старые вещи, а когда мама уезжала со мной в Лос–Анджелес, кроме меня и вещей первой необходимости она ничего не взяла. В спешке мама накидала одежды в чемодан, собрала меня и уехала. Будто бежала от чего–то...
Я подхожу к её серванту и открываю первый ящик: старые тетради, ручки и фотографии с друзьями, которые я видела сотню раз. Должно быть что–то ещё. Выворачиваю ящики, и, наконец, нахожу небольшую железную коробочку из–под печенья, спрятанную глубоко в маминых вещах.
Открываю крышку и вижу стопку писем с пожелтевшей от времени бумагой. Адресата на конвертах нет, и я решаю прочитать содержимое этих писем, аккуратно разворачивая потёртые листы.

Дорогая Сарра,
я не могу перестать думать о тебе и проведённом с тобой времени. Пусть ты говоришь, что это было ошибкой, но я никогда ещё не был так счастлив.
Всё стало слишком сложно и запутанно, и я не знаю, как с этим справиться. Ты единственная, кто поверил мне, единственная, кто дал понять, что я ещё чего–то стою. Я знаю, ты любишь меня. Можешь лгать сама себе, но твои глаза говорят всё за тебя.
Я всё улажу, поверь мне. Прошу, не выходи за него.
Навеки твой,
Джон.

Листок бумаги вздрагивает в моих руках.
Моя мама выходила замуж? Не может быть! Она никогда не говорила мне об этом, а бабушка всегда шутила, что мама была замужем только за своей работой. Значит, у неё был роман, и, судя по письму, сразу с двумя мужчинами. Это значит, что у меня два потенциальных отца, и, возможно, они сейчас в этом городе. Я открываю следующее письмо.

Дорогая Сарра!
Твоя мама просто невыносимая женщина, сразу видно, в кого пошла моя любимая. Ты говорила, что нам нельзя видеться, но я не могу смириться с этим.
Сарра, я знаю, что это безрассудно и глупо, но давай сбежим? У нас всё будет, я обещаю тебе. Ты не просто так была со мной, я знаю, что ты не хочешь свадьбы.
Я люблю тебя!
Джон

Вместе с письмами в коробочке лежат листы с заключением врача и положительные результаты анализов на беременность. Я снова копаюсь в комоде, но больше ничего не нахожу.
Должно быть ещё что–то.
Я переворачиваю всю комнату, каждый шкафчик, каждый ящик, но не нахожу больше писем.
— Бред какой–то, — бубню под нос, складывая всё обратно.
В любом случае, всё это было в прошлом, и вряд ли кто–то из этих двоих может быть причастен к маминому исчезновению. Если только она сама не решила сбежать спустя столько лет, как говорилось в письме.
У меня появляется огромное желание порвать на кусочки эти проклятые письма, но я терпеливо складываю их обратно в коробочку и иду одеваться.
Только на свежем воздухе мои мысли приходят в норму, решаю не делать поспешных выводов, а просто довериться событиям. Я устала искать тайный смысл там, где его нет. Если бы мама хотела, чтобы я нашла её, она оставила бы мне подсказки. А эти старые любовные послания уже ничего не значат, пусть остаются в прошлом.
Потеряв счёт времени, я оказываюсь на берегу реки и блаженно закрываю глаза, снова обретая душевный покой и равновесие, когда вижу, как солнце зажигает небо алым закатом. В воздухе витает неповторимый аромат наступающих сумерек, а вечерняя прохлада приятной влагой оседает на коже.
Нужно просто плыть по течению и перестать сопротивляться.
— Давай! Сделай это! — вдруг слышу чей–то крик.
Я вижу фигуры людей на мосту. Ребята кричат и борются друг с другом. Кажется, вот–вот они сбросят одного с моста. Я вскакиваю и бегу быстрее туда, не зная, как помочь бедолаге. Перепрыгивая канавы и забираясь на холм, я карабкаюсь к дороге, поднимаясь к мосту.
— Ну, давай, сыкло, чего ты ждёшь? — слышу знакомые голоса и понимаю, что поздно сворачивать назад.
Парень срывается вниз и с криком падает в реку. Через мгновение он выныривает и громко смеётся. У меня в запасе пара секунд, чтобы развернуться и уйти, но что–то останавливает меня, заставляя смотреть на Кинга. Что со мной происходит? Адам стоит, опершись об ограждение моста, и поворачивает голову в мою сторону. Его взгляд моментально наполняется тьмой, а на лице появляется дьявольская улыбка.
— Хочешь попробовать? — зловеще мурчит Кинг.
— Эй, да это наш юный рейнджер! — смеётся его друг, снимая обувь.
— Давайте сюда! — кричит парень снизу.
— Я иду! — протяжно восклицает друг и, сняв одежду, оставшись в одних трусах, прыгает рыбкой вниз.
Мы с Демоном остаёмся одни, и Адам, явно наслаждаясь моментом, делает шаг ко мне.
— Не хочешь немного искупаться, Грин? — рычит он.
Делаю шаг назад, прекрасно понимая, что мне не удастся убежать.
— Ах, нет, я же забыл, ты из тех трусих, которые боятся собственной тени.
В один рывок Адам хватает меня и поворачивает к обрыву спиной.
— Не надо, пожалуйста, — взмаливаюсь я, но парень непреклонен. — Я просто гуляла здесь.
— Да ладно тебе, искупаешься, — злорадствует Кинг, и наклоняет меня так, что я практически отрываюсь ногами от земли и балансирую над обрывом.
— Адам, прошу!
Чем больше я сопротивляюсь, тем сильнее его руки сжимают меня и наклоняют над рекой. Снизу доносятся подбадривающие крики и смех. Лететь мне достаточно долго, но вряд ли я успею сгруппироваться перед падением. В лучшем случае — сильно ударюсь об воду. Не знаю, чего боятся больше, адской боли или смерти.
«Будь всегда сильной» — вспоминаю слова мамы, и внезапно внутри меня словно щёлкает выключатель и появляется странный стержень спокойствия. Я расслабляюсь, давая Адаму наклонить меня ещё ниже, и заглядываю ему в глаза. Мы смотрим друг на друга как равные соперники перед боем. Я больше не вижу злость, наводящую ужас и страх, и непонятную ненависть, что была при первой нашей встрече. Я вижу внутреннюю силу, которой всегда мечтала обладать, то, к чему стремилась всю свою жизнь. Лишь на мгновение это необыкновенное, странное чувство проскальзывает в мою душу, и я шепчу:
— Давай, — и закрываю глаза.
Но падение не происходит. В одну секунду Адам как пушинку ставит меня на асфальт и смотрит на меня. В серо–голубых радужках вновь появляется тьма и ненависть. Он сжимает кулаки, напрягаясь всем телом, и мрачно произносит:
— Проваливай отсюда.