Лафайет, штат Луизиана, США

Я дёргаю ручку двери. Замок, как всегда, упрямо заедает, и я проклинаю тот день, когда купила эту машину. Дёргаю посильнее — дверца со скрипом открывается, и в салон врываются капли дождя.
— Спокойно, Эми, — бормочу себе под нос, — всё не так плохо, как ты думаешь.
За пару мгновений моросящий дождик перерастает в ливень. Моя одежда становится насквозь мокрой, а волосы неприятно прилипают к лицу. Вдобавок ко всему начинается сильный ветер. Прикусывая нижнюю губу, я пытаюсь сохранять спокойствие, когда внутри меня бушует ураган плохих эмоций.
Не стоило приезжать сюда, в её родной город, в поисках новой, спокойной жизни. Я подхожу к небольшому, знакомому мне с детства дому, и окунаюсь в воспоминания.
Здесь всё осталось таким, каким оно было: огромные закрученные деревья, нависающие над белым пошарпанным домом с бледно–голубой крышей, вечный запах сырого асфальта и листвы — всё это напоминает мне о тех днях, когда мы с мамой приезжали к бабушке летом, и она кормила нас своей фирменной шарлоткой с хрустящей корочкой и блинчиками с корицей.
Я закрываю глаза и вдыхаю призрачный запах печёных яблок и теста. На мгновение всё перестаёт существовать: этот дождь, холод, моя старая разваливающаяся машина и бесконечные поиски матери, пропавшей год назад. Всё становится правильным, и я, глубоко вздохнув, иду в дом. Дверь с жалобным скрипом открывается, впуская меня в уютную гостиную с моим любимым диванчиком у окна, где я часто сидела вечерами за кружкой какао и читала очередной бульварный романчик.
В Лафайете часто идут дожди. Улицы затапливало до тех пор, пока десять лет назад проблему не решили, переработав всю систему канализации. Страховые компании ненавидели этот город, а его жители ездили в основном на высоких джипах, чтобы в огромных лужах не залить мотор. Нашему дому всегда везло, он находился на небольшом склоне, что уберегало от наводнений.
Не сдерживая счастливой улыбки, я, с чувством сладкой ностальгии, иду открывать гараж, чтобы завезти туда свою развалюху, которую купила у отца одноклассника пару лет назад. Теперь я понимаю, почему он так радовался нашей сделке — я разорилась на починку двигателя уже дважды за этот год.
Я паркую машину в гараж, и взгляд приковывает угольно–чёрный старый Форд Мустанг, припаркованный на другой стороне улицы. Из–за проливного дождя мне не удаётся разглядеть водителя, отчего на душе становится тревожно. Эта машина кажется мне подозрительной, как и те полсотни, которые я видела по дороге сюда. Но даже когда я немного успокаиваю себя, когда моя мания преследования немного утихает, всё же не могу не отметить, что такая тачка — большая редкость в этом районе.
Заставляю себя отлепить взор от тревожащего меня объекта и спешу поскорее закрыть за собой дверь гаража.
«Ты снова себя накручиваешь, Эм», — мысленно повторяю и иду раскладывать вещи.
С уходом мамы меня не покидает чувство, что за мной кто–то следит. Возможно, это подсознательное нежелание принимать горькую реальность: поиски мамы прекратили пару месяцев назад, объявив о том, что она пропала без вести. Весь мой прошлый год был словно на иголках: каждое утро начиналось с обзванивая больниц и полиции, день проходил в бесконечном мониторинге новостей в Интернете, а вечерами — частые опознания в морге. Каждый раз, когда с мёртвого тела поднималась простыня, моё сердце переставало стучать, к счастью, ни одно холодное лицо не было похоже на её. Я не могу поверить, что мама вот так просто бросила меня, и не могу смириться с тем, что её, возможно, больше нет.
Моя комната на втором этаже — маленькая и уютная, в тёплых молочных цветах. Там до сих пор хранятся мои тетрадки и изрисованные альбомы, а в воздухе витает запах акварели вперемешку с каким–то сладким и непонятным запахом этого дома. Я смотрю на свою маленькую кровать. В детстве она казалась мне огромной, а сейчас — как бы ни хотелось, мне в неё не уместиться.
Мамина спальня напротив моей, в ней больше всего света. Я любила приходить сюда в ясные дни и наблюдать, как маленькие пылинки переливаются в солнечных лучах, представляя, что это волшебная пыль.
Кидаю сумку на потёртое кресло и падаю на кровать.
Год назад не стало бабушки. И после этой утраты, после похорон, в маме что–то изменилось. Она замкнулась в себе и решила ненадолго уехать, оставив меня в Лос–Анджелесе доучиваться последний год в школе. Предварительно она переписала бабушкино завещание на меня, чтобы у меня за душой хоть что–нибудь было. Помимо денежных сбережений мне в наследство остался и этот дом.
После выпуска мне предлагали стипендию во многих университетах страны, но я решила остановиться на университете Луизианы в своём родном городе, возможно, здесь мне удастся найти хоть какие–то зацепки исчезновения мамы.
Я аккуратно раскладываю вещи в мамин комод и расстилаю постель. За окном уже сумерки, а дождь до сих пор не прекращается. Я подхожу к окну и смотрю на улицу — машины больше нет, видимо, туристы заблудились. Несмотря на ужасную погоду, приезжие — частые гости этого городка. У нас много музеев и парков, которые так сильно привлекают гостей. А ещё здесь часто проходят музыкальные фестивали и ярмарки. Этот городок идеально подходит для спокойной семейной жизни.
Обустроив комнату на свой лад и слегка перекусив, я иду в душ, чтобы смыть с себя ледяные остатки дождя, попутно закидывая вещи в стирку. Дорога была очень долгой, поэтому, как только я попадаю в уютную постель, и моя голова касается мягкой подушки, меня уносит в сладкий и безмятежный сон.