Сайт был странным. Из тех, на которых обычно подхватываешь кучу вирусов, а потом покупаешь новый ноутбук. И это был не сайт больницы. Лиза с силой провела внутренней стороной запястья по глазам, утирая слезы. Гребаные слёзы. Из-за них ничего не было видно.

Лиза ткнула на крестик в углу страницы, закрывая вкладку. Пальцы дрожали, и попасть на нужную кнопку получилось не с первого раза. «Я же вызвала скорую, я ее уже вызвала, и они едут. Мне просто нужно узнать адрес этой гребаной больницы, если я хочу быть рядом с ними.

Чтобы что? Смотреть, как они умирают?»

— Да прекрати! — Лиза с силой вдавила левую кнопку мыши. Раздался громкий щелчок (в третьем классе Лиза сломала палец, падая с детской горки в Турции, и тогда звук был похожим — будто случайно наступил на палку в лесу). Дешевый пластик не выдержал, и мышка треснула.

Лиза почувствовала, что задыхается от накатившего на нее очередного приступа страха. Закрыла лицо руками. Сейчас она тоже треснет — вместе с палками и костями.

«Успокойся. Успокойся, хорошо?»

Лиза открыла глаза. Аккуратно положила вспотевшую ладонь на мышку, провела пальцем по шершавой трещине и, стараясь нажимать как можно мягче, вдавила левую кнопку, закрывая страницу с сайтом. Но страница не закрылась.

Лиза нахмурилась и попробовала еще раз. Потом еще.

— Давай же, — без особого энтузиазма попросила она компьютер. Прилив адреналина оказался слишком коротким, и Лиза чувствовала, как силы покидают ее, а мысли становятся все более неповоротливыми. На какое-то время она задумалась, не является ли все происходящее продолжением дневного сна? Может быть, всего-то нужно проснуться?

Сознание уплывало куда-то в сторону, как тогда на семинаре, оставляя Лизу один на один с ее проблемами. Кажется, у такого состояния даже было название. Когда выходишь из собственного тела и словно бы наблюдаешь за собой со стороны.

На весь экран всплыло окно, идиотское и явно вирусное объявление.

«Услуга ОТМЕНА. Начни заново».

Из Лизы вырвался нервный смешок. Очень вовремя. Самое время начинать все заново, с чистого, мать его, листа. «Как раз начну, сразу, как только умрут мама и папа. Кажется, еще днем этого я и хотела».

Айфон ожил. Лиза приняла вызов мгновенно, не успев даже прочитать входящий номер. Звонили из скорой. Непременно из скорой, у них же есть ее номер, она сама им звонила, и они записали, обязаны были записать, разве не так? Родителей уже привезли в больницу, и врач звонит ей, чтобы узнать, когда Лиза сможет подъехать (как только узнает долбаный адрес). Возможно, родители указали Лизу контактным лицом. Лиза ведь была единственной родственницей, верно? Ни у мамы, ни у папы не было родни, а у Лизы не осталось бабушек и дедушек.

Что, если потребуются деньги на операцию? Лиза никогда не болела (а если болела, всеми делами обычно занималась мама) и не знала, как устроена бюрократия в больницах. Сделают ли все необходимые процедуры, если за них не заплатить? Могут ли вообще требовать деньги? И мама, и папа оплачивали рабочую страховку, но Лиза знала, что туда входят далеко не все процедуры. До переселения в Пончика бабушка рассказывала Лизе про какого-то известного спортсмена, которому не оказали первую помощь, потому что у него не было страховки. Спортсмен умер прямо в больнице, так и не дождавшись операции, хотя его могли спасти.

Ничего и никому потом не докажешь. Никто не станет разбираться. Всем, как обычно, будет все равно. Лизу никто не послушает, даже если она сама захочет рассказать, что тогда случилось в запертой кабинке туалета. Никто не захочет ее слушать, потому что...

— Ваши родители умерли.

Мужской голос. Отрывистая фраза, «ваштилемерли» — будто реклама чистящего порошка.

Лиза почувствовала, как снизу живота поднимается холод. Все тело покрылось маленькими иголочками, как после особенно неудобной позы. По подбородку что-то потекло, и Лиза отстраненно подумала о том, что это, наверное, слюна. Ей только что сказали о смерти родителей, а она сидит и пускает слюни.

«Мы ведь не помирились. И никогда не помиримся, потому что они умерли и теперь вернутся за мной и будут мучать меня и...».

— Алло? Елизавета? Вы слышите меня?

Женский голос. Деловитый и звонкий — такие обычно предлагают бесплатную стоматологию или просят пройти опрос.

Потребовалось время, чтобы вспомнить, как говорить.

— Вы из скорой?

— Из какой скорой? Елизавета? Вы только что оставили заявку на нашем сайте.

К горлу подступила тошнота. Снова будто бы на паре по экономике. Жаркий июнь. Конец семестра. Ты сидишь на итоговой контрольной — определяющей твое место в рейтинге — и совершенно не понимаешь, что писать, будто бы месяц кропотливой работы перед всем этим тебе приснился. Одногруппники вокруг скрипят ручками по бумаге, кашляют, шмыгают носами, незаметно пытаются заглянуть в учебник или передать записку соседу. А ты сидишь и пытаешься не шевелиться, потому что понимаешь — если шевельнешься, овсянка на воде с кусочками шоколада и грецким орехом («не выдумывай, ешь давай, ничего тебя не стошнит, полезно для мозгов») окажется на столе, и тогда...

— Лиза?

Лиза моргнула и вернулась в реальность. Родители. Пока ее родители умирают, она тратит время на телефонных мошенников и на воспоминания о контрольной.

— Идите на хрен, — Лиза нажала отбой. Дышать тут же стало легче. Что-то с этим звонком было не так. И та фраза про родителей — что это? Слуховые галлюцинации?

— Чертов сайт... — Лиза попробовала перезагрузить компьютер.

«Услуга ОТМЕНА. Начни заново».

Безрезультатно. Как они узнали ее номер?

Кожа на подбородке начала зудеть. Лиза рассеянно провела по губам тыльной стороной ладони. На руке осталась кровь. «Значит, это была не слюна. Прикусила губу слишком сильно».

В коридоре зазвонил телефон.

От неожиданности Лиза дернулась и ударилась коленом о ножку стула. Могла ли скорая узнать их городской номер? Может быть, мама сказала?

Телефон продолжал трезвонить. Они не пользовались домашним телефоном уже много лет. Какой дебил вообще будет звонить на городской, когда у всех есть мобильники?

«Ты теряешь время». Лиза встала из-за стола и прошла в коридор. Ей никогда не нравился звонок домашнего телефона. Слишком резкий, слишком громкий. Неприятный. Отец тоже не любил этот звук и постоянно предлагал матери отключить домашний телефон, но та каждый раз находила дурацкие отговорки. Что, если мобильники перестанут работать? Что, если потеряешь сотовый, и нужно будет срочно позвонить?

Лиза сняла трубку и поднесла к уху. Если родители умрут, сможет ли она самостоятельно отключить телефон?

— Алло?

Тишина. Треск.

— Елизавета, мама не учила вас, что бросать трубки нехорошо?

Ты сидишь в душной аудитории на контрольной и понимаешь, что больше не можешь это терпеть. Под смешки одногруппников и презрительный взгляд семинариста выбегаешь из кабинета, и тебя рвёт прямо у порога, рвёт экономическими формулами и терминами вперемешку с кровью...

— Откуда у вас этот номер?

«Говори требовательно, не мяукай как Пончик, — велел мамин голос. — Дай понять этой сучке в телефоне, что нельзя вот так запросто названивать чужим людям».

— Думаю, вы и сами прекрасно понимаете, откуда, Елизавета. Боюсь, у нас нет времени на все эти разговоры. Коллега подсказывает, что ваш отец умрёт от кровоизлияния в мозг через восемь минут. Ваша мать будет жить на пять минут дольше. У нее сломан позвоночник, и она тоже умрет. Перейдем к делу?

Лиза почувствовала, как по щеке медленно стекает слеза. Удивительно, но до сих пор она ни разу не заплакала, будто бы на самом деле не верила в происходящее. Лиза утерла слезу. Разозлись. Нужно разозлиться, потому что злость придает силы.

— Откуда вы это знаете?

Может быть, совпадение? Просто мошенники выдумали новый жестокий способ развода людей, а она повелась.

— Елизавета, ну что вы, как маленькая. Это не развод. — В голосе женщины появились скучающие нотки. «Откуда она могла...». — Вы сами зашли на наш сайт. Мы понимаем, что дизайн у нас пока не очень, дизайнер, понимаете, в отпуске с пятого года, вот нам и приходится обзванивать клиентов, а не ждать, чтобы вы сами нам позвонили. Тем более, в вашей ситуации, Елизавета, ждать просто непростительно.

Лиза пыталась думать. Честно пыталась, но мысли разваливались, как сухой песок на пляже. Если предположить, что женщина (женщина?) по телефону говорит правду...

— Кто вы?

В трубке послышался треск.

— Мы можем помочь. Вы зашли на наш сайт, и мы будем рады оказать вам услугу.

У Лизы снова начали дрожать колени.

— Какую услугу?

— Отмену действия.

Молчание.

— Как на компьютере. Мы даем вам двадцать раз отмотать ваши действия. Допустим, вы можете отменить наш звонок. Правда, он все равно останется в нашей базе, однако в вашей лиминальной реальности его не будет, исключительно на субъективном уровне — с вашей памятью мы ничего поделать не сможем. Зато вы сможете отменить звонок ваших родителей и отменить ваш дневной сон. Вместо того, чтобы спать, вы предупредите родителей. Авария произошла в 23:22, перекрёсток рядом с «Пятерочкой», куда вы обычно ходите в магазин, впрочем, вижу, вам уже сообщили. Ваш отец не справился с управлением, они врезались в столб, и машина три раза перевернулась, так что в результате у нас травмы, несовместимые с жизнью. Да-да, Оль, принеси кофейку.

— Что? — язык распух и не хотел шевелиться. Такое у Лизы было только однажды, несколько месяцев назад, когда она в первый раз заявилась домой пьяной. Родители спали, и все обошлось, но у двери сидел Пончик, и Лизе все равно заплетающимся языком пришлось объяснять, где она шлялась до двух часов ночи.

— Извините, я отвлеклась. Итак, если вы согласны, вам нужно будет заполнить анкету на сайте. ФИО, возраст, паспортные данные, страховое свидетельство... Никакого криминала, пустая формальность, собираем клиентскую базу.

— Какую базу? Подождите, вы... Это все... Подождите... — Лиза поморщилась. — Это что, типа какого-то эксперимента?

В трубке на несколько секунд замолчали.

— Никакого эксперимента. Нашими услугами пользуются во всем мире на протяжении уже нескольких тысячелетий.

— Тысячелетий?

— Елизавета, на разъяснения у меня нету времени, при желании позвоните потом в службу поддержки. Ответьте лучше, вы хотите сохранить свою семью?

«Сохранить семью». Будто бы Лиза пришла разводиться.

— Что мне нужно сделать?

— Заполните анкету на сайте и подтвердите регистрацию. С этого момента вам начислится двадцать отмен. Вы сможете распорядиться ими по своему усмотрению.

— Почему двадцать?

— Потому что вам двадцать лет. Сожалею, не можем выдать больше. Доброй ночи. Удачи в спасении ваших родных.

— Стойте, я не поня...

В трубке раздались короткие гудки.

Лиза побежала к столу. Вкладка с сайтом по-прежнему была открыта. Лиза кликнула на кнопку регистрации. Принялась вбивать фамилию, имя, адрес проживания. Несколько минут ушло на поиски паспорта, еще несколько — на перепечатывание серии, номера и места выдачи. Пальцы дрожали и не сразу попадали по нужным клавишам, так что Лизе приходилось по нескольку раз все стирать и набирать заново.

«Поздравляем! Программа Отмена готова к активации. Нажмите на сочетание клавиш CTRL+Z, если хотите отменить последнее завершенное действие».

— Какая же это хрень... — Лиза зажала пальцами горячие клавиши и на всякий случай зажмурилась.

Ничего не случилось.

Лиза осторожно приоткрыла один глаз.

«За все нужно платить деньги. Это же, наверное, что-то стоит». Если Лиза не спит и все происходит на самом деле, сколько может стоить такая услуга? Миллионы долларов? Триллионы? Миллиард? Отмотать время, отменить любое действие. Открыть ядерный чемоданчик, а потом отменить все одним нажатием клавиш.

Сколько раз нужно было нажать? Что вообще считалось за действие? Онемевшими от напряжения пальцам Лиза раз за разом вдавливала кнопки, не отрывая взгляда от маленького циферблата в углу экрана. 00:13. 00:10. 00:04. 00:03. 00:01. Возня с мышкой и попытки закрыть страницу сайта. 23:58. 23:53. Звонок в скорую. Звонок маме.

Персональный лимит отмен исчерпан.

— Чего? — Лиза вдавила кнопки, сверилась со временем. Ничего не происходило, часы замерли на 23:45. Лиза попробовала еще раз.

Лимит отмен исчерпан. Лимит отмен исчерпан. Лимит отмен исчерпан. Лимит отмен...

23:46.

— Господи боже, черт! — Лиза вскочила с места и снова ударилась коленкой о ножку стола. Не обращая внимания на боль, побежала в гостиную, схватила ключи и выбежала в коридор. Дверь осталась открытой нараспашку, но это интересовало в последнюю очередь. В конце концов, внизу сидела консьержка.

Лифт ехал мучительно долго. Стоя в кабине, Лиза начала молиться. Она не знала молитв и просто просила абстрактного Бога не дать ее родителям умереть. Может быть, того самого Бога с сайта, который разговаривал с ней по телефону.

В углу зеркала была трещина. Когда умерла бабушка, родители занавесили полотенцами все зеркала и запретили Лизе за них заглядывать. «Сорок дней после смерти бабушка будет с нами, — объяснила мама. — И она не должна видеть себя в отражении, иначе ей придется остаться жить в нашем мире». Родители уходили на работу, и Лиза снимала все полотенца, потому что с ними было неуютно и страшно. Она не знала, верила ли словам мамы про то, что бабушка жила с ними, но точно не верила в силу полотенца. Дурацкое правило — бабушка могла отразиться в холодильнике или чайной ложке (или железной миске Пончика).

За трещиной что-то шевельнулось. «Неужели нельзя сшить аккуратно и ровно?».

Сердце замерло.

«Я брежу, — уверенно подумала Лиза. — Это стресс. Там ничего нет».

«Если там ничего нет, дорогая, — раздался насмешливый голос матери, — соизволь объяснить, какого хрена ты тогда такая избирательная. Может быть, волшебного сайта тоже не существует?».

— Заткнись, мам. — Лиза покачала головой. Она разговаривала сама с собой вслух в пустом лифте. — Я же хочу тебя спасти. Пожалуйста, заткнись.

В трещине снова что-то пошевелилось. Лиза придвинулась ближе и наклонила голову. Ладони вспотели, и пришлось несколько раз провести ими по животу, собирая с халата крошки чипсов и шерсть Пончика.

Как-то раз на паре английского Лизу попросили рассказать о себе. Это была первая пара первого курса, с языком у Лизы было не очень, и она совершенно не понимала, чего от нее хотят, так что пульс поднялся до двухсот десяти.

— Тебе кажется. Тебе просто кажется. — Лиза отошла от зеркала. Закрыла лицо руками.

Ничего страшного.

Двери лифта с лязгом разъехались в стороны, и Лиза выбежала из кабины. В несколько прыжков преодолела расстояние до выхода из коридора, вдавила кнопку и толкнула плечом подъездную дверь.

На улице была ночь. Где-то вдалеке одиноко завывала сирена машины. Лиза мельком посмотрела на экран телефона: 23:43. До аварии еще пять минут.

Лиза глубоко вдохнула и побежала. Мимо проносились деревья и дома, редкие прохожие, гуляющие с собаками. В окнах многоэтажек горел свет. Лиза представила маленькую уютную кухню — иногда такие попадались ей в пабликов ВКонтакте. На столе стоит горячий ужин, а по телевизору крутят какую-нибудь старую комедию. И можно сколько угодно играть в Сабвей Серф. Тягучий, как жженая карамель, приятный и тихий вечер.

В левом боку закололо. Лиза сжала кулаки и прибавила скорость, принявшись считать шаги, чтобы хоть как-то отвлечься от боли. Шестьдесят семь, шестьдесят восемь, шестьдесят девять... На сто сороковом Лиза сбилась со счета. Она добежала до конца парка и оказалась на пересечении Зареровской и Менжинского, совсем рядом с перекрестком. Пот стекал со лба и щипал глаза, ветер трепал волосы, охлаждая разгоряченную кожу.

Лиза медленно обернулась. Ей сейчас не хватало наушников — если бы в ушах звучал Людовико Эйнауди, можно бы было представить, что все происходит в слоу-мо, как в каком-нибудь до ужаса тривиальном клипе. В детстве Лиза засматривала такие клипы до дыр.

Раздался оглушительный хруст. Лиза отстраненно отметила, что ломались ее собственные кости — может быть, ребра (если повезло), а может быть, позвоночник. Боли не было, пока она перекатывалась по крыше, падала на капот и потом — на асфальт. Перед глазами все вертелось, что, в общем-то, были и неудивительно, но Лиза не могла сосредоточься ни на одном предмете. Она слышала, что балерины всегда сосредотачиваются на одном предмете, когда выполняют элемент вращения — так меньше кружится голова. Интересно, а при аварии балерины тоже вращают головой? Или не успевают? Какие же глупые мысли...

Лиза почувствовала, как на руке лопнула кожа. Сломанная кость порвала мышцы и сухожилия. Боли по-прежнему не было.

Наступила темнота.