Чонгуку плохо. Мерзкое ощущение усталости, безысходности и тоски накрывает с головой, заставляя желать сбежать от всего мира, спрятаться, стать таким маленьким, чтобы никто не мог заметить. Такое с парнем происходило редко, но если уж случался дурной настрой, то избавиться от него было нелегко. Чонгук никогда не жаловался на жизнь, понимая, что живёт получше некоторых, но всё равно ничего не мог сделать с желанием просто лечь на диван и умереть. Учёба. Это самое страшное, что только может быть в жизни любого человека. В детстве Чонгук мечтал о том, что у него будет всё просто отлично, что не будет никаких обязанностей, а сам он будет колесить по миру, фотографироваться на фоне достопримечательностей и пробовать необычные новые блюда. В фантазиях маленького Чонгука была лишь свобода, а ещё бонусом много сладкого и отсутствие контроля со стороны родителей, но жизнь не сказка и не сахар. Хотя нет, с рафинадом её можно сравнить. С таким, о какой зубы сотрёшь, сломаешь, но не разгрызёшь.

От кого: Чиминни-хён, который не енот.
«Эй, Чонгукки, не унывай, слышишь? Хочешь, мы с Тэхёном приедем и подбодрим тебя?».

Чонгук читает сообщение, представляет хаос, который принесёт эта парочка, и отвечает коротким «нет, не хочу». Наверное, это грубо, но быть вежливым желания нет. Бесит. Всё вокруг бесит. Дерьмовая погода за окном, сугробы и отсутствие солнца. Стопки конспектов и пособий, из которых построено две башни на столе, мозолят глаза, напоминая о том, сколько ещё всего нужно сделать. Преподаватели, по мнению Чонгука, мстят своим студентам за собственные бесцельно прожитые в стенах учебного заведения молодые годы, нагружая так, будто в сутках не двадцать четыре часа, а все сто двадцать четыре. Эссе, доклады, презентации, обычные задания к каждому предмету, требования написать свои рассуждения на ту или иную тему. Вспоминая о том, что нужно ещё подготовить несколько заданий по английскому, Чонгук жалобно стонет и утыкается лицом в подушку.

От кого: Любимый хён~
«Хэй, Куки, всё ещё хандришь? Если хочешь, я могу приехать».

Очередное сообщение, но от него так просто не отмахнёшься. Чонгук не хочет обижать хёна отказом, но и не хочет быть эгоистом. У Юнги ведь тоже учёба и подработка, старший очень сильно устаёт, и заставлять его тащиться к себе чуть ли не на другой конец города не лучшая идея. В то же время присутствие старшего рядом просто необходимо. Юнги привычно усмехнётся, потреплет по волосам и начнёт рассказывать истории из своего прошлого, о том, как тоже вешался из-за кучи заданий, как нужны были деньги, а подработка всё не находилась, как из-за этого злой ходил, как чёрт, и рассорился с половиной друзей. Разрываясь между «позови его, ну же» и «не будь эгоистичной свиньёй, Чон Чонгук», парень сжимает телефон в ладони и вспоминает о том, что его отгулы в цветочном магазине подходят к концу. Он немного приболел, поэтому вынужден был просить сменщика выходить за него пару смен, а теперь ему самому пахать одному, отрабатывая долг. Двойная подработка и куча домашки. Отлично.

От кого: Little bunny Kook.
«Я хочу умереть, хён. Поторопись?».

Юнги не отвечает, но Чонгук знает, старший уже в пути. С трудом оторвав себя от дивана, парень побрёл на кухню, чтобы заварить чай, а после начал бродить по квартире, собирая разбросанную одежду, пустые пачки из-под лекарственных порошков и такие же пустые банки из-под колы. К тому времени, как раздался звонок в домофон, квартира приобрела относительно приличный вид, если забыть о валяющихся везде ручках, альбомах, блокнотах и папках под так и не распечатанные доклады, и вообще-то вокруг всё ещё царит хаос, но плевать.

- Ты не выглядишь так, будто собираешься умереть, - заявляет Юнги с порога, осматривая хозяина квартиры с ног до головы.

- Это потому что я знал, что ты приедешь, хён. Было бы подло с моей стороны умереть и подложить тебе свинью в виде моего трупа, - отзывается Чонгук, пропуская старшего в квартиру и закрывая входную дверь.

Юнги усмехается, разувается и первым делом идёт мыть руки. К тому времени, как он наливает себе чай и возвращается в гостиную, Чонгук уже свернулся клубком в углу дивана, поджав уши и вновь распространяя вокруг себя ауру тлена, боли и отчаяния. Это старшему не понравилось, и он тут же оказался рядом, касаясь ладонью чужого плеча.

- Эй, ну чего ты? Всё так плохо?

- Просто думал о том, на что трачу свою жизнь, - негромко ответил Чонгук. - Знаешь, хён, дерьмово родиться в небогатой семье. Сначала ты обязан быть примерным мальчиком в садике, после ты обязан быть отличником в школе, иначе никуда не поступишь. После нужно выгрызать себе дорогу в институте, следя за каждым баллом. И даже если самому плевать на успеваемость, ты обязан быть лучшим, потому что родители со дня твоего рождения копили деньги на образование, недоедали, себе в чём-то отказывали, лишь бы у тебя всё было, и ты не имеешь права их подвести. А после учёбы что? Чёртова работа, на которой ты будешь горбатиться до конца своих дней, тоже пытаясь быть самым лучшим, потому что иначе тебя быстро заменят кем-то другим. Что у меня вообще есть кроме забитых учёбой и работой будней? Целый один выходной? И на что я его в итоге трачу? На то, чтобы сделать всё, что нам задали в институте, прибраться дома, заняться стиркой и готовкой. У меня вообще нет никакой своей жизни, чёрт возьми, а я хочу... Я хочу просто проспать до обеда, а после заказать пиццу и валяться с ноутом прямо в кровати. Хочу позвать Чимина и Тэхёна гулять и не париться из-за того, что я или они не смогут, что всем куда-то нужно бежать и что-то делать. Я хочу...

Чонгук на секунду жмурится, а после смотрит решительно на Юнги, что внимательно его слушает, и накрывает чужую руку, всё ещё лежащую на его плече, своей, сжимая тёплые пальцы.

- Хочу с тобой время проводить. Просто просыпаться и знать, что могу позвать тебя погулять или в кино, на набережную или в кафе. Я хочу чувствовать хоть какую-то свободу, хочу иметь выбор, хочу... Знаю, это всё нереально, глупо и...

- Это не глупо, - мягко перебивает Юнги и пододвигается ближе.

Чонгук тоже садится прямо и жмётся к чужому плечу, пристраивая голову на плечо старшего и чувствуя, как тот приобнимает за плечи, привычно зарываясь пальцами в растрёпанные волосы младшего, как осторожно поглаживает по мягким кроличьим ушам, прижатым к голове, как оглаживает спину, задерживая ладонь на пояснице.

- Я прекрасно понимаю тебя, крольчонок. У меня ведь было точно так же. Юность и молодость была потрачена на учёбу и работу, на бесконечные задания и обязанности. Я старше тебя всего на четыре года, а ощущение такое, будто мне все сорок, и я слишком стар для всего этого дерьма. Но это жизнь, Чонгукки, ничего не поделаешь. Тем более, ты всегда можешь найти плюсы.

- Это какие же? - неверяще спрашивает Чонгук, и Юнги с улыбкой отмечает, что у того уши подёргиваются, выдавая любопытство.

- Ну, например, твоя работа. Она ведь тебе нравится, я знаю. У тебя приличная зарплата и удобный график, приятные коллеги и в целом атмосфера вокруг довольно уютная. Я знаю, что тебе, как и любому другому ушастому пушистому крольчонку, - на этих словах щёки Чонгука немного заалели, и Юнги усмехнулся, - нравится витающий там запах свежей зелени, отдающий травянистыми нотами. Как бы загружен на работе ты ни был, ты всегда чувствуешь там спокойствие и умиротворение. Плюс к тебе могут заскочить друзья и поболтать с тобой или даже посидеть рядом до закрытия. Если бы ты работал курьером или официантом, стоял в каком-нибудь фастфуде за кассой, у тебя не было бы на это времени, а так ты всегда можешь пообщаться с друзьями во время работы или попереписываться с ними. К тому же, и это самое важное, если бы не твоя подработка, ты бы не встретил меня. Эй, ты чего это? Чонгук, щекотно!

Но Чонгук не реагирует, тычется носом в тёплую шею, наполняя лёгкие ароматом чужого одеколона, и негромко фыркает, отчего дёргается кончик носа. Его уши щекочут виски Юнги и немного щёку, а сам старший посмеивается, ощущая прерывистое дыхание на своей шее, но не отталкивает, понимая, что эта близость важна для Чонгука, что она нужна ему, чтобы почувствовать себя лучше. И чтобы иметь возможность скрыть покрасневшие от смущения щёки.

- Вот таким я тебя впервые и увидел, - негромко говорит Мин и чмокает младшего в макушку. - Ты суетился перед клиентом, был таким взволнованным, раскрасневшимся. У тебя всё из рук валилось, ты постоянно кланялся и извинялся, прижимая уши к голове. Такой милый и смущённый. Я, как идиот, сидел, пялился на тебя и улыбался, пока Намджун не пришёл и не отвесил подзатыльник, велев прекратить, иначе его просто стошнит от всего происходящего. А после как-то так вышло, что моё свободное время пришлось на твоё рабочее, и я мог любоваться тобой. Знаешь, просто глаза отдыхали, ведь ты у меня такой...

- Хё-о-он, ну перестань, - жалобно захныкал Чонгук и отстранился, семафоря красными щеками.

- Ладно, ладно, - посмеиваясь, отозвался Юнги, а после разом стал серьёзнее, собраннее. - А теперь к делу. Чонгук, знаю, это для тебя больная тема, но превращение необходимо. Ты ведь знаешь, хандра тебя не отпустит, пока ты сам не отпустишь свои переживания. Пожалуйста, прекращай себя мучить. Мы давно знакомы, мы стали достаточно близки для того, чтобы ты не стеснялся меня.

Лёгкость в атмосфере разом сменилась свинцовыми тучами. Нахмурившись, Чонгук отвёл взгляд и вцепился пальцами в диванную подушку. Сложно сказать, почему он не желал превращаться целиком, хотя это и могло помочь. Пожалуй, дело в смущении? Тэхён и Чимин несколько раз видели его животную форму и каждый раз разве что не пищали, тиская его и сюсюкаясь с ним. Это было приятно, но всё же чересчур и никак не способствовало успокоению. Юнги, разумеется, не будет вести себя, как пятилетний восторженный ребёнок, но тут свою роль играл уже другой аспект. Чонгук был, конечно, не качком, но довольно подтянутым стройным красивым парнем, к тому же, выше Юнги почти на целую голову. Мин не раз делал ему комплименты по поводу внешности, заставляя смущаться, вот только животная форма Чонгука... Не соответствовала. Ему бы превращаться в шикарного кроля с огромными ушами, крепкими лапами и лоснящейся чёрной шерстью, шустрого и юркого, бойкого, но он...

«Малыш, зверь соответствует твоему душевному возрасту», - говорила всегда мама. - «В твоей форме нет ничего странного или страшного, просто в душе ты всё ещё ребёнок. Вот когда повзрослеешь, тогда и твоя форма изменится».

Только это не успокаивало, совсем не успокаивало, и показывать Юнги отображение его незрелости, детскости и всего остального в планы Чонгука не входило. Он мог бы превратиться и в одиночестве, но оно его пугало. В такие моменты парню нужно было внимание и забота, а не пустая квартира с привычными предметами, что стали больше в несколько раз, давя со всех сторон своим массивом.

- Эй...

Негромкий спокойный голос и тёплые ладони, опустившиеся на щёки. Юнги приподнимает чужое лицо, заставляя посмотреть себе в глаза, и едва заметно хмурится.

- Что бы ты там себе ни надумал, я не буду... Ничего из этого делать. Если ты стесняешься меня, то это глупо, Чонгукки, а если стесняешься своей животной сущности, то ещё глупее. Я не буду смеяться или издеваться, не сделаю тебе больно. Я просто хочу о тебе позаботиться, поэтому, пожалуйста, доверься мне.

И есть что-то такое во взгляде старшего, чему Чонгук не может сопротивляться. Он даже не понимает, как всё происходит, потому что почти не контролирует процесс. Просто в один момент он сидел перед Юнги и смотрел ему в глаза, а вот он уже маленький пушистый кролик, сидящий возле бедра парня в куче собственной одежды. Сверху слышится шумный выдох, а после на ушах ощущается мягкое поглаживание. В животной форме Чонгук не теряет своего человеческого разума, осознаёт себя в пространстве, понимает, что происходит вокруг, но всё как-то проще. Животное не может испытывать и половины тех эмоций, что бушуют в людских душах, а потому дышать сразу становится легче, груз ответственности отпускает, медленно покидает усталость, будто поглаживания Юнги снимают её, уничтожают своим теплом и даримой лаской.

- И чего только боялся? Своего внешнего вида? Но у такого очаровательного мальчишки просто не могло быть иной формы, я с самого начала знал, что будет нечто подобное.

Юнги с улыбкой осматривает кролика и не может не чувствовать прилив нежности. Животная форма Чонгука маленькая, действительно маленькая, вполне может уместиться на двух ладонях Юнги. Чёрный, но шерсть не лоснящаяся, а скорее пушащаяся, потому что не взрослый кроль, а совсем ещё крольчонок. Тёплый, мягкий, податливый, хрупкий. Маленький ушастый детёныш.

- Надеюсь, теперь тебе будет легче. Оставайся таким, сколько тебе нужно для того, чтобы прийти в себя, а я буду рядом, слышишь?

Чонгук слышит, но ответить не может, поэтому тычется мордочкой в ласкающую ладонь и прикрывает глаза. Юнги с удобством устраивается на диване, подкладывает под голову подушку и включает телевизор, чтобы не было скучно, а после укладывает Чонгука себе на грудь и прикрывает сверху его же футболкой. В своеобразном домике крольчонок подбирается, становясь похожим на средних размеров клубок, и утыкается мордочкой в передние лапы. Юнги какое-то время рассматривает зверька, поглаживая по прижатым к голове мягким ушкам, а после и сам задрёмывает под бубнёж телевизора. В конце концов, не один Чонгук постоянно устаёт и выматывается, такого участь всего молодого поколения, и Юнги не исключение.

***

Прикосновение к щеке чего-то мягкого и тёплого, топчущиеся по груди лапки, а после негромкий фырк и тычок мокрого носа во впадинку меж ключиц. Юнги улыбается сквозь сон и на ощупь находит мягкую спинку крольчонка, поглаживая, успокаивая, а после чувствуя, как эфемерность чужого веса сменяется тяжестью, как лёгкое тепло сменяется жаром, а под ладонью уже не мягкая шерсть животного, а растрёпанные пряди волос. Чонгук накрывает своим телом, тычется лицом в шею и шепчет хрипло «спасибо, хён». Юнги ничего не отвечает, лишь мягко целует в висок и тянет со спинки дивана плед, чтобы младший не замёрз.

Пожалуй, после им обоим будет немного неловко, ведь Чонгук после превращения остался обнажённым, но это будет утром, а пока Юнги крепко обнимает младшего, прижимая к себе, обвивает его бедро своим хвостом, почти бессознательно поглаживая парня по спине поверх пледа, и шепчет негромкое «спи, малыш, всё будет хорошо». И Чонгук ему верит, конечно, верит, ведь причин не верить любимому хёну нет.

|End|