Юнги редко даёт выход своей кошачьей природе. Обычно он серьёзный и собранный, сдержанный и несколько скупой на проявление эмоций, если это не касается Чонгука, его друзей, своих друзей и членов семьи. Чонгук знает об этом всё, потому что не раз становился свидетелем подобных моментов. Он видел ласковые улыбки, адресованные Тэхёну и Чимину, и наблюдал за дружескими шумными перепалками между Юнги и Намджуном. А ещё однажды, когда они вместе поехали знакомиться с родителями Юнги, кроль стал свидетелем того, как Мин льнул к крутящейся у плиты матери и не отлипал от неё несколько минут, невзирая на хохот женщины и шлепки полотенцем по бедру. Однако в повседневной жизни Юнги редко реагирует на что-то. Он не останавливается, чтобы сфотографировать необычную вещь, не тащится от ярких витрин, и Чонгук по пальцам может пересчитать ситуации, в которых Юнги со вставшими торчком кошачьими ушами выдавал громкое «вау!» и стремился что-то рассмотреть получше, показать самому Чонгуку или ещё что-нибудь в этом духе. Именно поэтому Чонгук притаивается за углом и даже задерживает дыхание, чтобы ничем не выдать себя, когда видит усевшегося на полу в гостиной Юнги. Потому что Мин мурлычет. От этого звука по коже бегут мурашки. Чонгук остро хочет подсесть к Юнги, прижаться к его боку и ткнуться лицом в шею, чтобы прочувствовать умиротворяющую вибрацию гортани, рождающей этот низкий приятный гул, отдающий щекоткой в кончиках пальцев и у самого основания кроличьих ушей, где шёрстка переходит в мягкий пушок, теряющийся среди густых прядей непослушных волос. Но если Чонгук выдаст своё присутствие, не заметивший его возвращения из магазина Юнги сразу же закроется, и этот приятный звук стихнет. Поэтому вместо того, чтобы подойти поближе, Чон начинает рассматривать Юнги, любоваться им. Мин недавно сменил место работы, вложившись в идею Намджуна открыть собственный бар, и первым делом выкрасил волосы в холодный блонд, начав новую страницу жизни с осуществления бунтарской школьной мечты. Теперь чёрные треугольники кошачьих ушей ярко выделяются на белой макушке и отчего-то выглядят ещё притягательнее. Чонгука так и тянет при возможности коснуться губами тёплого местечка у основания одного из ушей, и он бы и не заметил этого, если бы Мин однажды не спросил, с чего кроль вдруг воспылал такой любовью к его кошачьим атрибутам. Ответа у Чонгука не нашлось, только щёки ярко запылали. Правда, в настоящем, в эту самую минуту, рассматривая вставшие торчком мягкие уши, контрастирующие цветом ещё и с белым свитером, свободным балахоном висящим на плечах Юнги, Чонгук думает, что всё дело в псевдо-уязвимости и мягкости Юнги, проявившихся из-за контраста. Мин может сколько угодно быть самостоятельным самодостаточным молодым мужчиной, но когда Чонгук видит его таким, у него только одно желание: сгрести невысокого относительно его самого кота в охапку и тискать, тискать, тискать, потому что Юнги кажется таким тёплым и мягким, и податливым, и обнимательным, что его нестерпимо хочется себе в зоне самой ближайшей досягаемости. В какой-то момент Юнги чуть склоняется в сторону, подпирая подбородок ладонью. Он сидит по-турецки, и его хвост, обвитый вокруг правого колена, постукивает самым кончиком по ткани домашних спортивок. Из-за движения широкий ворот свитера чуть съезжает в сторону, открывая взгляду Чонгука местечко между плечом и шеей, которое так и манит кремовой кожей, тёплой и наверняка одуряюще пахнущей самим Юнги и его терпким одеколоном, от которого у особенно чувствительного к запахам Чонгука сладко кружится голова. Держаться на расстоянии больше не получается. Чонгука как магнитом тянет вперёд, и он подбирается к Юнги со спины, попутно недоумевая, как тот его ещё не услышал, не почувствовал. Становится немного ревностно. Чем так занят Мин, что даже не замечает его? Что вообще могло выбить у него тихое, полное довольства и расслабленности мурлыканье, которое, как думал раньше кроль, способны вызвать только его пальцы, зарывшиеся в волосы дремлющего на его груди Юнги? Подобравшись достаточно близко, Чонгук подаётся корпусом вперёд, встав на носочки, и заглядывает за плечо Юнги. Доля секунды уходит на осознание, и губы растягиваются в широкой улыбке. Будь у Чонгука под рукой телефон, Тэхён уже строчил бы восторженные сообщения в ответ на отправленную ему фотографию, но всё, что остаётся Чонгуку, это фиксировать происходящее в своей памяти. Потому что Юнги, весь из себя такой серьёзный и солидный Юнги с тихим мурлыканьем и довольным урчанием мнёт пальцами подаренную Чонгуку Тэхёном игрушку-тыкву. Помешанный на праздновании Хэллоуина, Тэхён считает, что начался октябрь - начался и праздник, и каждый год тратит кучу денег на всякие безделушки, декоративные украшения, сладости и многое другое. Если Джек существует на самом деле, Тэхён наверняка является его любимчиком. В этот раз при последней встрече Тэхён со счастливой улыбкой вручил кролю эту самую игрушку-тыкву. Ярко-оранжевая, сделанная из силикона, с нарисованной мультяшной рожицей, эта игрушка Чонгуку понравилась, и он оставил её на книжной полке в гостиной, решив, что та послужит отличным способом сбрасывать стресс. Этакий своеобразный жамкательный шар, пахнущий, к тому же, корицей и шоколадным печеньем. О чём Чонгук точно не думал, так это о том, что Юнги игрушка тоже приглянётся. Но именно это он и видит: как сидящий на полу Мин раз за разом сжимает игрушку ладонью, как следит растёкшимися зрачками за тем, как выправляются вмятины, как тычет в неё снова пальцами то с одной стороны, то с другой, а вся его кошачья природа поёт, отражаясь в теле подвижностью кошачьих атрибутов и тем самым восхитительным мурчанием, от которого у Чонгука теплеет в груди. - Хён, - едва слышно зовёт он и невесомо проводит пальцами между лопатками кота. - Куки? - дёрнувшись, Юнги резко оборачивается к нему и смотрит широко распахнутыми глазами. На щеках его мгновенно расцветает бледно-розовый румянец, и Чонгук, не в силах сдержаться, опускается на колени и тычется носом в его щёку, притираясь к тёплой коже и наполняя лёгкие запахом своего любимого кота. - Я не слышал хлопка входной двери. Когда ты вернулся? - Минут десять назад, - усмехается Чонгук и отстраняется. - Хён. Ты мурлыкал? - Что? Нет! - Ты мурлыкал, хён. Румянец на щеках Юнги становится ярче, и он отворачивается. Но его уши всё ещё стоят торчком, и кончик хвоста возбуждённо тарабанит по колену. Его пальцы всё ещё жамкают игрушку, будто приклеенные, и Чонгук едва слышно посмеивается, крепко обнимает смущённого старшего со спины и прижимается, как и хотел, губами к изгибу плеча, трётся об него носом и щекой, лбом, тихо довольно и счастливо выдыхая. - Мне тоже нравится эта игрушка, - признаётся он. - Когда Тэ-хён вручил мне её в кафе, я сначала закатил глаза, а потом вдруг понял, что не выпускаю её из рук, Тэхён-хён делает тысячу и одну фотографию с этим своим невыносимо самодовольным лицом, а мой телефон разрывается сообщениями от Чиминни-хёна, пишущего о том, какой я у них с Тэ-хёном милашка. Это было ужасно. Тэхён-хён издавал эти свои воркующие звуки и выглядел так, будто хочет облизать мне лицо. - Кошмар, - смеётся Юнги и наконец-то расслабляется в его руках, откидывается спиной на грудь и обхватывает игрушку двумя ладонями, с явным удовольствием впиваясь пальцами в упругие бока. Молчит какое-то время, а после поворачивает голову, тычется носом под челюсть, отчего у Чонгука хвост начинает восторженно подёргиваться, и легко целует тёплую кожу над адамовым яблоком. - Думаешь, мы... Можем купить ещё парочку таких? Чонгук на мгновение замирает, переваривая эту мысль, а после все его барьеры рушатся. С гулким стоном безнадёжно влюблённого, он сгребает Юнги в охапку, роняет его на спину и начинает зацеловывать лицо старшего, тереться о его щёки своими и тыкаться кроличьими ушами ему в висок. Юнги смеётся так, что у него забавно скачут плечи. Оставляет наконец-то в покое игрушку, обнимает его в ответ и мягко поглаживает по кроличьим ушкам, целует тёплое местечко у основания левого, трётся губами о скулу и легко целует в губы. - Эй, привет, - шепчет, прижавшись кончиком носа к носу Чонгука и озорно сверкая глазами. - Привет, - отзывается Чонгук с улыбкой, ощущая себя переполненным воздушным шариком, готовым вот-вот лопнуть. Быть может, он даже возьмёт это на себя и сам напишет Тэхёну, спросит, где тот купил эту игрушку, и стоически вынесет убийственную волну любви и нежности, которую Ким решит излить на него на пару с Чимином, который ни за что не упустит возможность посюсюкаться с Чонгуком. Но это будет позже, гораздо позже, потому что в настоящем Юнги ловко меняет их местами, укладывая Чонгука на лопатки, с удобством устраивается поверх него и прижимается к его губам своими, явно задавшись целью узнать, способно ли тарабанящее в груди сердце Чонгука выскочить оттуда, как в каком-нибудь мультике. Не то чтобы Чонгук против. Совсем наоборот. Зарывшись пальцами в волосы довольно мурлыкнувшего Юнги, Чон с радостью погружается в эксперимент.

|End|