Прошу пожалуйста перейти на профиль к этому замечательному человеку, который тоже пишет очень крутую книгу, с похожим сюжетом. Не поленись, она очень старается! -aqua-
Диас

Руки и ноги какие-то тяжёлые для меня. Я ничем не могу пошевелить, сложно двинуться. Всё болит, всё онемело. Тошнит. Кружится голова. Кругом темно...Что происходит? Куда я попал? Где все? Почему я ничего не слышу? Что случилось? Я умер?

***

— Здравствуйте, мистер Бейкер, я лечащий врач Диаса Бейкера, у вашего сына первая степень сотрясения мозга. Его состояние можно назвать переменчивым. Когда Диаса привезли к нам, первое, что я обнаружил, кровь в височной доле. Мы остановили кровотечение, обработали раны, сделали МРТ и выявили у него сотрясение. Помимо этого, у вашего сына сильное растяжение и ушибы правой ноги и левой руки, но к счастью, не серьёзные. Мы зафиксировали всё гипсом и эластичным бинтом. Так как организм молодой, проблем с этим не возникнет и в ближайшее время можно будет снять гипс, но самое главное, чтобы он пришёл в себя, и не было никаких осложнений.

— Черт...Зачем этот идиот поехал в одиночку, ведь твердил ему с детства: никогда никуда не вступать одному, если видишь, что сам не справишься. Гордый и упрямый дурак, — бурчит себе под нос Джон.

— Простите?

— Не важно, просто не отходите от моего сына иначе пожалеете. Всего доброго, доктор Ричардсон.

— До свидания.

***

Черт, да я не понимаю, что происходит?! Почему так темно и тихо? Хотя нет, я начинаю что-то слышать...

— Не просыпался?

— Нет, давление становится пониженным, 100/70.

— Хм, не очень хорошо. Пока ничего не делай, если будет хуже, зови меня, а я позову доктора Ричардсона.

— Конечно.

Что? Доктора? Давление? Где я, черт возьми? Хотя, если сказали, что позовут доктора, следовательно, я в больнице, но как? Ничего не понимаю. Что случилось, что я оказался в ней?

На мгновение я начинаю чувствовать руку. Мой указательный палец дёргается и что-то пикает. Что за черт? Вдруг, я слышу, как кто-то встаёт и берёт мою руку. В отличие от моей, та была тёплая.

— Эй, ты слышишь меня?

Слышу ли я её? Конечно, вот только сказать этого у меня почему-то не получается. Я пытаюсь сжать руку, но не могу. Тогда решаю раскрыть свои глаза. Сначала вообще было всё безрезультатно, но через вечность я начинаю чувствовать, как мои тяжёлые веки еле-еле размыкаются. Через несколько минут, я открываю глаза, и первое что вижу: белый потолок, белые стены, капельница и множество аппаратов. Также чувствую, что у меня на лице кислородная маска. Перед взором появляется пожилая дама в светло-зеленой униформе. Она светлая с короткой стрижкой, очками и неплохой комплекции. Эта медсестра снимает с меня маску, улыбаясь и спрашивает:

— Ты меня слышишь?

Я киваю ей, еле заметно, но она понимает мой жест. Тут резко чувствую боль в руке и ноге, сморщившись, терплю и надеюсь, что она сейчас пройдет.

Увидев мою мину, медсестра берёт какой-то шприц с прозрачной жидкостью в нём и вводит мне в катетер. Затем говорит мне, что позовёт доктора и выходит из палаты. В это время, я, молча и еле дыша, смотрю в белый потолок и думаю: что же со мной случилось? Не могу вспомнить.

От того, что я много думал, у меня резко начала болеть голова. К этому времени подходит врач, он совсем молодой. На вид не больше двадцати трёх лет, высокий, статный. Наверное, пол медперсонала текут по нему, но меня это не волновало. Подойдя ко мне ближе, доктор-красавчик осматривает меня. Мне становится больно, когда он начал проверять перебинтованные конечности.

— Диас, ты можешь говорить? — спрашивает он.

Качаю головой. Я, действительно, не могу на данный момент говорить, и это дико бесит меня.

— Тогда слушай меня и если что кивай, я пойму.

Я снова киваю и принимаюсь его слушать.

— Меня зовут Дин Ричардсон, и я твой лечащий врач. Когда ты поступил к нам, то у тебя обнаружили сотрясение головного мозга и растяжение с ушибами ноги и руки. Я думаю, что ты это и так понял, когда почувствовал боль. Самое страшное позади, но мы опасаемся, чтобы у тебя не было осложнений, если же их не будет, то ты пройдёшь курс реабилитации. Она будет длиться месяц, может меньше, смотря, как будет справляться твой организм.

От услышанного, я впал в транс. Какой, мать его месяц?! У меня нет столько времени, моя группа должна вот-вот поехать во Флориду и дать там концерт. Мы только стали подниматься по карьерной лестнице, а теперь я беру и подставляю весь свой коллектив?

— Кстати, твой отец был сегодня утром и уже возвращается.

Этого не хватало. Меньше всего я хочу его видеть. Сейчас начнутся нотации и так далее. От этого моя голова начинает болеть ещё сильнее. Дин видит выражение моего лица и решает померить моё давление.

— 90/60.

Я не разбираюсь в этом, но, похоже, состояние у меня не очень. Врач говорит, медсестре дать мне какие-то таблетки и выходит из палаты. Я ненавижу медикаменты и всё, что связано с больницей, и с каждым разом хочу быстрее свалить отсюда.

Не прошло и получаса, как в палату входит мой «любимый» папочка в сопровождении моей «заботливой» мамочки. От одного их присутствия в моём горле появляется неприятная горечь. Мама подбегает ко мне и начинает плакать, отец стоит рядом с ней и смотрит на меня своим тяжёлым взглядом, который я терпеть не могу. Кажется, у этого человека нет вообще такого чувства, как сожаление. Ну и к чёрту, мне не нужно от них ничего.

— Сынок, ты как? Ты можешь говорить? — спрашивает мама.

Я в очередной раз качаю головой, на что мать снова плачет и держит меня за руку. Отец подходит ближе ко мне, берёт стул и садится рядом. Это мне не очень нравится. Сев, он смотрит на меня, а затем на свою жену, вздыхает и говорит:

— Ты хоть понимаешь, чего нам стоило всего этого? Сколько раз я тебе говорил не лезть никуда одному!

Я бросаю на него злобный взгляд, потому что не понимаю, о чем он говорит. Увидев мой растерянный вид, он нахмурено смотрит на меня.

— Ты что, забыл, что случилось? Тебе известно, почему ты здесь?

Я снова качаю головой, дожидаясь объяснений. Отец опять вдыхает, трёт свои глаза и отвечает:

— Ну, может оно и к лучшему. Не нужно тебе это знать. Что сделано, то сделано.

Такой ответ меня вообще не устраивает, но сказать я ничего не могу. Руками-то еле шевелил. Мать уже более или менее успокоилась и, посмотрев на меня, гладит по голове.

— Малыш Дис, прости, что я такая плохая мама у тебя. Прости, что не смогла дать тебе ту любовь, что дарят матери своим детям, прости, что не смогла уберечь, — плача, шепчет она.

От этих слов в груди что-то сжимается. Она никогда этого не говорила мне. В её глазах было столько боли и печали. Я не злился на неё так, как на отца. Да, не спорю, что мама немало боли причинила мне, но она хотя бы оставалась собой и не заставляла меня что-то делать против воли. Иногда она даже поддерживала и помогала мне. Отец же наоборот, всегда пытался сделать меня похожим на себя.

После слов матери, отец резко встаёт со стула и выходит из палаты, хлопнув дверью. Остаёмся только я и моя горем разбитая мать. Честно, то мне не хватало этих слов, не важно, что она опомнилась только сейчас, когда я лежу здесь, в больнице, весь перебинтованный. Главное, что она сказала их, и мне стало легче. Жаль, что я буду всегда ненавидеть своего отца...