Диас

Сказать, что я был в шоке, ничего не сказать. Я бы никогда не поверил, что один человек может совершить такое, тем более сопляк Уильямс, видимо я недооценивал его. Теперь понятно, почему мой отец так сильно хотел, чтобы мы работали вместе, один зверь хорошо, а два ещё лучше.

То, что я услышал от Айвы, очень сильно подкосило меня. Боже, у этой девушки сильная выдержка, не уверен, но девушки с такой судьбой, вроде неё, заканчивают жизнь плачевно. Другая бы уже точно закончила жизнь самоубийством. Айва не была, как все, это я понял ещё в первую нашу встречу. Она была сейчас такой сломленной, такой убитой. Что-то внутри меня дернулось, я почувствовал жалость к ней? О нет, только не это. Ненавижу жалость, я уверен, что она не нуждается в этом, и уж тем более не нуждается во мне. Она прожила с этим грузом уже очень долго, я даже горжусь, что она так хорошо с этим справляется. Никогда бы не догадался, что с ней что-то случалось.

Ребёнок, она сказала, что была беременна от него. Куда она его дела? Неужели аборт?

— Что случилось с ребёнком? — тихо спросил я.

— А ты как думаешь? — еле сдерживая себя, спросила она.

— Я не уверен, но возможно... — не успел сказать я, потому что был прерван.

— Я не делала аборт, Диас. Я не такая сука. Я родила его, понимаешь? Родила. Это единственное, что я могла сделать... Я окончила школу на год раньше, потому что моя успеваемость была самой лучшей, после того, как я узнала о своём положении, я пошла к директору и сказала, что мне досрочно нужно отучиться последний год. И вот я, сидя за кипой домашки, учу всё, чтобы следующие девять месяцев вынашивать ребёнка. От такой новости моя мать легла в больницу... Из-за меня она теперь так часто там лежит, — плача говорит она и продолжает: — Из-за меня всё пошло под откос.

Я не мог смотреть на неё, она так плакала. Я прямо чувствовал всю её боль, все страдания, которые ей причинили. Я хоть и подонок, но её слезы действовали на меня иначе, чем другие, которые я мог выпроводить за дверь. Её оставить в таком состоянии я не мог, мне хотелось обнять ее, и я сделал это. Обняв, я заметил, что она удивилась, но не сопротивлялась. Поцеловав её в макушку, стал нашептывать успокаивающие слова. Стал говорить какая она сильная, смелая. Было видно, что её тело уже так не дрожит, как прежде. Я снова вдыхал её аромат, он безумно мне нравился. Была бы моя воля, я бы вдыхал его хоть всю вечность.

— Айва, у меня ещё два вопроса к тебе. Я знаю, что тебе сложно, но всё-таки, куда делся ребёнок? И что случилось с твоей матерью?

Девушка не сразу мне ответила. Айва взяла меня за руку и стала гладить мои пальцы, что меня удивило.

— Когда я родила его, то мне ничего не оставалось, как отдать его другой семье, они были очень богатые и добрые люди. Им как раз хотелось ребёнка, но у них не получалось. У меня родился мальчик, я не знаю на кого из нас он похож, но я полюбила его, Диас. Я ненавидела и до сих пор ненавижу себя за то, что отдала частичку себя чужим людям. Я самый ужасный человек на свете, но я трезво понимала, что не смогу обеспечить его, ведь себя еле могла на тот момент содержать. Я правда его очень люблю, я бы всё отдала, чтобы вернуть его, но уже слишком поздно.

— Айва, ты не ужасный человек, поверь. Если бы ты такой была, то, не задумываясь сделала бы аборт, но ты не сделала. Ты думала о своём ребёнке. Ты дала ему жизнь, а это самое главное. Я не могу представить каково это, отдавать частичку себя другим людям, наверное, отвратительно, но это лучше, чем лишать его жизни. Ты не виновата, что так вышло, просто жизнь бывает сукой, которая ломает нас.

Кареглазая смотрела на меня минуту и просто молчала. Я понимаю, что сказать нечего, ведь от моих слов ничего уже не изменить, но я рад, что она не сделала аборт. Хорошо, что мальчик живёт и наслаждается жизнью. Единственное, что меня беспокоит, это дальнейшая жизнь Айвы. Её убило уже то, что она отдала ребёнка, теперь она будет винить в содеянном себя, но она не понимает какая она замечательная...

— У моей мамы менингома... Это рак мозга, это произошло несколько месяцев назад, а точнее даже раньше, но обнаружили его недавно. У неё предпоследняя стадия, третья. Врачи говорят, что всегда нужно верить в чудо, и я в него верю. Я верю, что мама выздоровет, но иногда в мою голову приходит мысль, что нужно быть реалисткой и смириться, но я не хочу... Есть дорогостоящие препараты, которые могут ей помочь хотя бы выкарабкаться из третьей на вторую, тогда будет легче восстановиться, но, увы, у меня нет таких денег.

— Что за лекарства?

— Я даже не спрашивала, потому что смысла нету. Мать запретила даже думать об этом. Я обдумывала все варианты, как накопить, но такие деньги я и, работая, не накопила бы.

Я молча смотрел на неё и продолжал держать в своих объятиях. Она приходила в себя, но вид был очень подавленный. Я не собирался её ещё отпускать. Мне было хорошо с ней, меня это даже пугало... Затем она повернулась ко мне лицом, посмотрела на меня внимательно и спросила:

— Почему ты сюда приходишь? Что тебя здесь держит?

— Это не важно.

— Важно! Я тебе раскрылась с самой худшей стороны, будь добр и ты откройся!

Я молча наблюдал за ней. Её эмоции... Чёрт, она была открытой книгой для меня и я хотел почитать её всю, а затем перечитывать по сто раз на дню.

— Что ж, раз так, то хорошо. Видишь вон тот обрыв, — показал я ей в сторону.

Она направила туда свой взгляд и кивнула мне. Я вздохнул и посмотрев на то проклятое место, сказал:

— У меня был брат-близнец и десять лет назад на том месте он погиб. Мы пошли вдвоём на тот обрыв, хотели адреналина, но не знали, что всё так получится. Даррен, так звали моего младшего брата, перед своей смертью сказал странные слова: «Всё плохое, что будет тебя окружать в будущем, приведёт тебя ко всему хорошему. Главное никогда не сдавайся и иди, тогда у тебя появится то хорошее», а затем повернулся, зацепился и свалился в океан. Он не умел плавать, ему хотелось просто наблюдать за мной, но всё получилось наоборот. Теперь я прихожу сюда каждый понедельник и мысленно прошу у него прощение за то, что не смог спасти.

— Почему в понедельник?

— В понедельник он погиб...