Чонгук привык идти по жизни с улыбкой. Его жизнь была полна тягот, но парень не забывал, что были люди, которые страдали не меньше него. Например, старший брат. Поэтому в моменты, когда нападала хандра, когда всё валилось из рук, Чон просто включал какую-нибудь весёлую песню и погружался в мир сладостных звуков, откуда выходил полным сил и желания жить. С учётом маленькой особенности парня, желание жить было крайне удивительное в каком-то смысле.

Чонгук был слеп.

И нет, не существует никакой драматичной истории с аварией или избиением. Если только не считать прилетевший как-то раз в лицо мяч на уроке физкультуры в первом классе средней школы. Тогда был задет какой-то нерв в переносице, а компьютер, приставка и чтение в телефоне ночью без включённого светильника доделали начатое тяжёлым баскетбольным мячом грязное дело. Зрение садилось стремительно, вскоре пришлось носить очки, линзы на которых становились всё толще и толще.

— Ну и что вы снова пришли? — недовольно поинтересовался врач, когда Чонгук с братом в очередной раз пришли на приём.

— Как «что», док? Зрение брату проверить, капли прописать, вдруг очки новые нужны, — фыркнул Юнги, старший брат Чона.

— А толку-то? — устало выдохнул офтальмолог. — Я уже говорил, что прогрессирующая близорукость — это не шутки, и от новых очков мало что изменится. Операция нужна, а не очки новые.

— Джин-хён, знаешь же, сколько такая процедура стоит, — подал голос Чонгук.

Этот врач парнишке уже давно стал родным, ведь в этом кабинете с многочисленными аппаратами парень уже прописался почти.

— Знаю, разумеется. Но надо хотя бы попытаться найти деньги, а не просто менять очки и капли. Ох, Гукки, ну вот что будешь делать, если ослепнешь? Впрочем, дело ваше. Я вам варианты клиник предложил, а дальше уж ничем помочь не могу, — развёл руками врач, а после взял пузырёк с каплями. — Ну, открывай глаза.

Собственно, с деньгами действительно была напряжёнка. Родители остались в далёком Пусане, высылая каждый месяц деньги на жизнь парням в Сеул. Юнги подрабатывал в свободное от института время, дабы не сильно нагружать родителей и иметь возможность иногда баловать младшего брата, а самому Чонгуку было велено хорошо учиться, чтобы без проблем потом поступить в институт.

О проблеме со зрением Чона знали все, но, как часто бывает, на проблему забивают, пока она не бросается в лицо, раздирая его когтями. А потом просто...

— Мелкий, ты чего не встаёшь? В школу опоздаешь, — заглянул в комнату младшего Шуга, осматривая сидящего на краю постели брата.

— Хён... Я ничего не вижу, — тихо отозвался тот.

Собственно, беда не приходит одна, она берёт с собой свою страшную подругу.

— Ну, поздравляю, — с сочувствием и сарказмом одновременно протянул Сокджин, когда оба парня ввалились в его кабинет. — Если предыдущая операция стоила поднебесных денег, то нынешняя ситуация ставит вас в ещё более шаткое положение. Я не знаю, что вам сказать, парни. Всё очень плохо, нужно хирургическое вмешательство.

Юнги слушал врача, его рекомендации, кивал и запоминал, попутно размышляя, как бы раздобыть денег и побыстрее. А Чонгук ничего не делал. У него в голове с самого утра был вакуум, в ушах стоял звон, а внутри словно что-то оборвалось.

— Мелкий, пошли, — позвал Юнги, когда Джин закончил читать ему лекцию, и взял брата за холодную ладонь. — Ты только не расстраивайся, окей? Я жопу порву, но деньги достану.

— Только не забудь для меня это на камеру заснять, ладно? — попытался пошутить Чонгук, вот только дрожащий голос выдал его с головой.

Люди живут и не замечают многих вещей вокруг. Чонгук тоже был таким, пока его зрение не начало садиться. Сначала потеряли свои чёткие линии предметы, что находились вдали. Но зачем видеть что-то на километр вперёд, это ведь не нужно, верно? Поэтому Чонгук не расстраивался. Вот только дистанция всё сокращалась и сокращалась, пока однажды Чонгук не смог понять, кто ему рукой машет с расстояния чуть больше десяти метров. И лишь по белой макушке и ярко-розовой шапке парень опознал тогда своего старшего брата, с которым они договорились встретиться. Когда Чон осознал, что уже за два метра не может чётко разглядеть чужое лицо, пришлось-таки признаться во всём брату и идти к врачу. Тогда и состоялась первая встреча с Сокджином, который изрядно пошипел на обоих братьев за то, что пришли так поздно. Ну, а ещё бы, минус пять на оба глаза.

— Как ты вообще по улицам ходишь? Как тебя ещё машина не сбила? — возмущался Джин, спешно заполняя карточку.

— Ну, я же вижу, что машина едет. Она огромная, сложно не заметить. Да и вижу я нормально, просто очень размыто. Если на встречу идёт человек, я его вижу, просто чаще всего он «без лица», пока не подойдёт достаточно близко, — просто пожал плечами Чонгук, за что схлопотал подзатыльник от негодующего брата, который был не в восторге от открывшейся болезни младшего.

Вот когда Чонгук впервые надел очки, то осознал, как же прекрасен мир вокруг. За прошедшее время парень и забыл о том, что такое «HD-качество». В тот вечер Чонгук весь день провёл в парке, разглядывая мелкие трещинки асфальта, залипая на листья и кору деревьев, на мелкий мусор, что валяется в траве, на прохожих. Это было действительно непередаваемо хорошо — видеть. Вот только «видел» Чонгук редко, ведь очки ему абсолютно не шли, да и в школе над ним насмехались, обзывая. Поэтому Чон предпочитал ходить без очков вне школьных кабинетов. А из-за линз воспалялись глаза, так что это был не вариант.

А потом наступило утро очередного дня, а перед глазами темнота. Чонгук сразу понимает, это не сон, не кошмар, не видение и не галлюцинация. Под щекой ощущается тёплая наволочка подушки, на плече — одеяло, а под попой — мягкий матрац. Протянув руку, Чонгук касается спинки кровати, скользит пальцами по стене, нашаривает телефон на тумбочке, который ожил в руке трелью будильника, отключая. Всё вокруг привычное и родное, Чонгук «видит» и шкаф, и стол с ноутбуком, который он вчера не закрыл, и стул, заваленный вещами, и провода приставки возле окна. Но это лишь в его памяти. Потому что перед глазами тьма.

Чонгук бы отчаялся, закрылся в себе и впал бы в панику, если бы не Сокджин.

— Нужна операция, это дело поправимо. Вот только тянуть не нужно, — мягко сказал доктор, сжимая плечо Чонгука, который и не заметил, что щёки мокрые от слёз.

Родителям было принято решение не говорить. Настаивал на этом Чонгук, аргументируя тем, что у матери куча болячек, ей самой без лекарств тяжело, а отца сократили, работу никак найти не может. Денег лишних никогда не было, а теперь и подавно нет.

— Хён, ты не переживай. Я справлюсь. Да, я теперь не вижу, но это не так уж и страшно, — улыбнулся Чонгук, смотря, как ему казалось, на брата.

Юнги, стоящий в противоположном углу комнаты, мог лишь горько улыбнуться чужому оптимизму и в который раз пообещать, что деньги он раздобудет.

А Чонгук старался смириться с мыслью о том, что не видит. Когда брата не было дома, что случалось крайне редко, ведь Юнги носился с ним как курица с яйцом, парень ходил по их небольшой двушке, опираясь на свои воспоминания, касался предметов и мебели, стен, отсчитывал шаги, чтобы чувствовать себя увереннее. Уже через неделю он мог передвигаться свободно, без всяких проблем, разве что за стену держался для уверенности. Юнги, наблюдающий за братом, радовался чужим успехам и робкой улыбке младшего, но ни на секунду не переставал думать о том, как быть дальше.

— Не хочу нарушать твою идиллию, Гукки, но что дальше? Ты не сможешь вечно сидеть в этой квартире. Тебе нужно учиться, а для этого надо ходить в школу. Да и в четырёх стенах ты не усидишь, нужно хоть иногда выбираться на улицу. Ты знаешь, я всегда рядом, но через полтора месяца начнутся занятия. Ты наконец-то окончил среднюю школу, осталось одолеть два года высшей, а у меня — последний курс. Я не смогу физически уделять тебе много времени. Нам нужно что-то придумать, слышишь меня? — пытался достучаться до брата Юнги.

Чонгук слышал. Стоял возле окна, сжимая подоконник до побелевших костяшек пальцев, и пытался успокоить волну ужаса, что поднялась в душе, накрывая его с головой. Школа. Улица. Дороги. Люди, с которыми придётся общаться. Учёба... Какая к чёрту учёба, если он ничего не видит? Конечно, слух у него музыкальный, да и на слух парень всегда лучше запоминает информацию, но это поможет только на предметах вроде истории. А помимо истории это разве что литература. Всё.

— Хён, что делать? Я не хочу усложнять тебе жизнь, — негромко произнёс Чонгук, и через мгновение его уже крепко обнимали со спины.

— Глупый, — выдохнул тяжело Юнги. — Мне-то ты жизнь не усложнишь, разве что заставишь изрядно волноваться за тебя всё время. Я схожу к вашему директору перед началом года, объясню ситуацию. А до того времени попробую найти нормальную работу, где деньги платят, а не копейки. Вот сделаем тебе операцию, и всё будет нормально.

— А потом я отработаю свой долг и верну тебе всё до последней воны, — кивнул в знак подтверждения своих слов Чонгук, откидывая голову на плечо брата и закрывая глаза.

«Снаружи темнота, внутри темнота. Везде темнота. Поскорее бы выбраться из неё», — проносится в голове парня.

***

Первый день в новом учебном году, а Чонгуку хочется запереться в своей комнате и никогда больше никуда не выходить. Но брат вламывается в комнату и принимается переворачивать его шкаф в поисках школьной формы.

— Мелкий, подъём. Вали умываться, после быстро завтракаем и выдвигаемся. Закину тебя в школу, а после в институт поеду, мне ко второй. Аллилуйя, хорошо год начинается, — пропел старший, вытаскивая на свет чёрные брюки и белую рубашку.

Чонгук лениво сползает с кровати и плетётся в ванную, не удосужившись открыть глаза. А зачем? Слепота никуда за полтора месяца каникул не исчезла, кому бы парень ни молился, как бы ни надеялся. Включив воду, Чон принялся умываться, чистить зубы, попутно напевая одну из любимых песен. Закончив с водными процедурами, он поплёлся обратно в комнату, где брат принялся запаковывать его в школьную форму.

— Хён, зачем галстук-то так сильно затягивать? — жалобно протянул младший, на что Юнги лишь ухмыльнулся.

— Мал ещё с ослабленным галстуком ходить. Вот вырастешь, тогда и воротник даже сможешь расстёгивать, а сейчас не пищи. Так, готово. Пошли завтракать.

Завтрак прошёл в молчании, как и поездка до школы. Но когда Юнги припарковался на стоянке возле школы, Чонгук словно окаменел.

— Хён, мне страшно, — прошептал парень онемевшими губами, на что Мин лишь сжал его плечо, а после помог выбраться из машины.

— Всё будет хорошо. С директором я поговорил, учителя в курсе, а класс у тебя новый, какое-то там объединение было в целях повышения успеваемости, так что никто над тобой стебаться не будет, там бы из школы не вылететь. А если что — говори учителю или мне, я разберусь. Телефон всегда держи в кармане, чтобы я мог до тебя дозвониться. После уроков жди меня на крыльце, я буду забирать тебя.

— Но у тебя ведь занятия позже заканчиваются, ты не будешь успевать, — заволновался Чонгук, который не хотел причинять неудобства.

— Я с преподами переговорил, с куратором тоже договорился. Все в курсе моей ситуации, а конспект переписать дело плёвое, — отозвался Мин и, взяв брата за руку, направился к школе.

Естественно, на них пялились. Естественно, Чонгук чувствовал и изучающие взгляды, слышал и шепотки за спиной. Гул в коридорах школы стоял такой же, как и всегда, но в этот раз Чон часто слышал своё имя, из-за чего жутко волновался. Отвлёкшись, он решил запоминать повороты и коридоры, лестницы, чтобы понять, куда они идут. Судя по всему, если Чонгук не ошибся, пунктом назначения был кабинет на втором этаже, где в прошлом году его классу преподавали физику. Как только они добрались, прозвенел звонок, из-за чего все ученики спешно разошлись по своим кабинетам.

— О, а вот и вы. Чон Чонгук, здравствуй, — услышал Чон голос своего нового классного руководителя, и на губах его появилась широкая улыбка.

— Здравствуйте, Джинён-сонбэнним, — вежливо отозвался Чонгук, сразу узнавая голос любимого преподавателя математики.

— Надо же, узнал по голосу, — улыбнувшись, Джинён взъерошил волосы парня. — Ну что, пошли, представлю тебя классу. Ты же знаешь, у нас было объединение?

— Да, хён говорил, — кивнул Чонгук и тут же почувствовал руку брата на плече.

— Всё, я ушёл. Желаю тебе удачи. Если что — звони мне, я тебя тоже в перерыве наберу.

Распрощавшись, Юнги умчался к выходу, а Чонгук послушно направился за учителем. Вот он слышит, как дверь открылась, как затихает за ней гул голосов. Вот сонбэнним берёт его за запястье, ведя за собой к столу. Вот первые шепотки о новеньком. А вот и...

— Представься, пожалуйста, — просит Джинён.

Воцаряется тишина. Чонгук хочет рот открыть, но не может. Все мышцы будто сковало, тошнота подкатила к горлу, а в его воображении он провалился в чёрную воронку, которая с мерзким хлюпаньем втягивает его в себя.

— Здравствуйте, меня зовут Чон Чонгук. Позаботьтесь обо мне, пожалуйста, — еле слышно шепчет Чонгук и слегка склоняется в знак уважения к своим одноклассникам.

— Прекрасно. Так, куда бы тебя посадить... Ох, всё занято, и откуда народу-то столько? — притворно повозмущался учитель, на что многие тут же заулыбались, кто-то рассмеялся. — О, вижу место. Чонгук, твоя парта четвёртая. Дойдёшь?

— Да, конечно, — отвечает парень и тут же себе прикусывает язык.

Дойдёт он, как же. Он же не видит ни черта. Какая парта, какой ряд? А если он просто возьмёт и сядет сейчас кому-нибудь на колени? Господи, как же неловко и стыдно. А ещё жалко. Жалко себя.

«Сам виноват», — припечатывает внутренний голос, и Чонгук начинает своё продвижение.

Неуверенные шаги на подгибающихся коленях, робкое касание кончиками пальцев краёв чужих парт и мысленный отсчёт. Одна парта, вторая, третья... И Чонгук замирает. Вроде бы сейчас четвёртая, но та ли она? И вновь шепотки за спиной, вновь косые взгляды, ощущающиеся на коже. Становится противно от своей слабости, злость поднимается на любимого учителя. Ну вот знал же он, что Чон не дойдёт сам, не мог что ли проводить?

«Ты сам решил выстебнуться и доказать свою самостоятельность. Нечего на сонбэ валить свои косяки», — подметил всё тот же голос, отчего парень закусил губу.

— Эй, ну ты чего застыл-то? Проходи, садись, тебе сюда, — раздался вдруг рядом негромкий голос, а после чужая ладонь обхватила запястье и потянула вперёд.

К тому времени, как Чонгук наконец-то опустился на стул за своей партой, все ученики уже не обращали на него внимания, слушая лекцию и записывая информацию в конспекты. Чонгук слышал поскрипывание ручек, шорох переворачиваемых страниц, а ещё музыку, которая слишком громко играла у кого-то в наушниках.

— Спасибо, — негромко поблагодарил он, не рассчитывая на то, что его «спаситель» услышит.

— Не за что, — тут же раздался ответ, и в чужом голосе Чонгуку послышалась улыбка.