Часы показывают начало второго. Обед почти, но Чимин всё же лежит в постели и не собирается подниматься. Закутавшись поплотнее в одеяло, парень уже минут пятнадцать лежит и слушает, как внизу ругаются старшие. Сокджин и Юнги, а с ними и Намджун защищают Чимина, оправдывают его поведение и просят младших отнестись к этому «заскоку» с нисхождением. Чонгук во всё горло кричит о том, что Чимин спятил и уже на людей бросается, его бы хорошо или запереть или домой отправить. Почему-то когда было сказано про отправку домой, Юнги сразу же принялся материться и плеваться ядом. Чимин даже невольно улыбнулся, чувствуя приятное тепло. Хён не хочет без него здесь оставаться, Юнги хочет провести время с Чимином. Краснея щеками и почти счастливо повизгивая, Пак уткнулся лицом в подушку, обнимая её. Но с небес на землю его быстро спустил бас Тэхёна, вставшего на сторону макнэ.

- Да вы бы его видели. Ещё бы чуть-чуть, и он моего Гукки придушил бы. И из-за чего? Из-за телефона? Не велика ценность!

На их стороне был и Хосок, потому что:

- Мы сюда отдохнуть приехали, а только и делаем, что просыпаемся по ночам от его криков и стонов, а днём приходится за ним приглядывать. Ему не пять лет. И я уже задолбался, а мы тут третьи сутки только. Давайте его просто домой отправим?

- Нет, он останется, - стоял на своём Юнги.

Чимин не знал, что ему делать. Хотелось очень домой, но и хёна оставлять не хотелось. И друзей тоже, хотя с наступлением утра и в течение дня вся тревога отступала, пока они рядом, вместе. Но Чимин понимает, что просто не выдержит. Ещё одна ночь, наполненная ужасом, ещё одно кошмарное видение, и всё, его психика, дребезжащая тончайшим стеклом, разлетится вдребезги. Да и друзьям он отдых портит, ведь...

- Мы на рыбалку собирались, и что теперь? Одного вы меня не пускаете, - продолжает Хосок, - а присматривать за Чонгуком и Тэхёном я один не смогу, с ним станется заблудиться в трёх соснах. Намджун-хён без Джина-хёна не идёт, а тот на пару с Юнги-хёном волнуется о Чимине, а потому здесь остаётся. В итоге не идёт никто. Давайте теперь с сосками и подгузниками бегать всё время вокруг Чимина. Может и колыбельную петь на ночь будем?

- Хосок, он и твой друг, - замечает Намджун. – Ты бы повежливее что ли.

- Хён, я отпуск почти выгрызал на своей проклятой работе, да и в институте взял отгул, отпросился с занятий с танцевальной студии, наврал всем с три короба, что с матерью уезжаю к родственникам в другой город. Вы хоть представляете, сколько всего мне нужно наверстать будет? Одно дело пропустить, но знать, что оторвался по полной. А другое – пропустить и тут ещё всё через жопу. Так что я немножко не в настроении, окей? – фыркнул Хоуп.

Чимин слышит всё отчётливо, там внизу голос никто не повышает, словно забыли о нём, но нет, не забыли. И из-за этого стыдно. Хосок прав, Чимин всем портит отдых. Поднявшись с постели, он обувает забавные тапки с головами щенят, накидывает на спальную футболку толстовку и выходит из комнаты, замирая у лестницы. Пол под ногами скрипит, голоса стихают. Спустившись вниз, парень видит друзей, рассевшихся в гостиной. Чонгук при его появлении смотрит с подозрением и жмётся к Тэхёну, Хосок не может никак скрыть раздражение, а Юнги и Сокджин смотрят как на смертельно больного. Намджун неловко улыбается, отводит взгляд. Все как-то разом просто понимают, что парень всё прекрасно слышал. Стыд затапливает сознания, потому что друг ведь, родной и любимый всеми, но сказанного не вернёшь.

- Простите меня, ладно? Знаю, я вам всем очень мешаю. Поэтому я хочу позвонить маме и попросить, чтобы она меня забрала домой, окей? А вы продолжайте отдыхать, вы ведь для этого сюда приехали, - с вымученной улыбкой тянет Чимин. – Я знаю, что трус, что воображение совсем не контролирую, и многие вещи мог надумать из-за страха, но так уж вышло, ничего не могу поделать с разыгравшимся воображением. Мне кажется, я вообще крышей еду, потому что в одно мгновение пью чай, а в другое мне кажется, что в кружке кровь налита. У меня психика не выдерживает, я понятия не имею, с чем это связано. И кошмары постоянные. Мне здесь страшно, я хочу уехать. А раз мой отъезд позволит вам расслабиться, то давайте совместим, хорошо? Мне очень нужно уехать. Пожалуйста.

Голос под конец срывается, а под чужими взволнованными и жалостливыми взглядами Чимин не выдерживает, глаза предательски увлажняются. Господи, он столько раз уже плакал, откуда только такие запасы? Хотя и неудивительно, по жизни Чимин всегда шёл с улыбкой, не позволяя себе распускать сопли. Но в этом жутком месте ничего, совершенно ничего не поддаётся контролю. Чимин никогда не был хорошим актёром, просто так улыбаться уже не выходит.

- Хён, ну вот что ты, в самом деле, - бубнит Чонгук, срывается с места и через секунду уже крепко обнимает, утыкаясь холодным носом в шею удивлённого такой несвойственной младшему нежностью Чимина. – Перестань говорить такие жуткости. Мы тебя очень любим, никому ты здесь не мешаешь.

- Правда, Чимин. Хреново всё, но... Блять, ты – наш друг, без тебя не то будет, - говорит Хосок и тоже подходит, обнимает с Чонгуком вместе, улыбаясь уголками губ. – Хреново, что твоя крыша начала протекать сейчас, но всё поправимо, да? Давай, погнали на рыбалку, а на ужин Джин-хён рыбку нам приготовит. На ночь снотворное с чаем выпьешь, чтобы спалось крепче, чтобы никакие шорохи и скрипы тебя не будили. Хочешь, можешь вообще к нам с Юнги в комнату перебраться. Она дальше всего от выхода, всем твоим маньякам и призракам будет просто лень тащиться в такую даль. Хочешь?

- Хочу, - всхлипывает Чимин и крепко обнимает обоих парней в ответ. – Очень хочу, чтобы с вами, чтобы рыбалка и весело. Хочу.

- Блять, ну что за драмы? – возмущается Юнги, когда все потянулись обнять Чимина и его за собой потащили. – Я здесь император и бог, не собираюсь толпой обниматься.

- Император здесь я, а будешь умничать – без обеда останешься, - смеётся Сокджин и ерошит Чимину волосы. – Иди умываться, и пойдём. Кто знает, может, и не поймаем ничего, придётся что-нибудь другое готовить, а на это тоже время надо, вы же обжоры страшные.

- Уж кто бы говорил, хён, это у тебя вместо желудка чёрная дыра, - бубнит Тэхён и, увернувшись от подзатыльника, улепётывает наверх по лестнице.

Вскоре все расходятся, а Чимин направляется в ванную, чтобы умыться. После коллективных обнимашек и подбадривающих слов стало полегче. Весь страх исчез, как и в первый раз, когда Юнги остался спать с ним, тогда тоже было тепло и спокойно на душе. Улыбаясь, Чимин принялся чистить зубы, рассматривая себя в зеркало. Да, шишка на лбу огромная, красно-лиловая и совсем не красит милое личико с пухлыми щёчками. Одной рукой удерживая щётку во рту, второй парень провёл по шишке и тут же зашипел. Больно. Заживать будет точно миллион лет, вот надо же было упасть.

«Странно, но я не помню, как упал. Помню только, как выбежал из дома, как наугад побежал по дороге вперёд, но не помню, чтобы спотыкался и падал», - думает Чимин и переводит взгляд на глаза своего отражения.

Рука, двигающая зубной щёткой, замирает. Отражение показывает белую кожу, покрытую гематомами и ссадинами, разбитые губы и пустые глаза с мутным зрачком. Из уголка губ стекает струйка крови, Чимин чувствует, как пена от зубной пасты меняет привкус мяты на нотки металла. Посмотреть вниз страшно, отвести взгляд от своего отражения страшно. В ушах звонко пищит, а после слышится грохот собственного сердца.

- Чимин, ты долго там? Мне в туалет надо, - басит за дверью Тэхён, заставляя моргнуть.

Зеркало отражает напуганного взъерошенного мальчишку, перепачканного зубной пастой. Спешно сполоснув рот, Чимин выскальзывает из ванной, криво улыбаясь Тэхёну и спеша скрыться в своей комнате. Галлюцинации никуда не исчезли, они всё так же окружают со всех сторон.

«И всегда ненастоящие, всегда жуткие. Мне нужно их просто игнорировать», - думает Чимин, натягивая сухие толстые джинсы и доставая из сумки вторую пару ботинок, чистых и сухих. – «Меня вроде как простили за мои выходки, я просто не могу снова... Чёрт, как же всё сложно. Но друзья из-за меня страдать не должны. Мне просто нужно игнорировать всё странное и страшное, и всё. Отворачиваться, глаза закрывать и не визжать при первом же касании к плечу, ребята ведь постоянно то по плечу хлопают, то Тэхён со спины обнимает. Проще нужно быть. И не оставаться одному».

- Чимин-а, идёшь? – зовёт Юнги, и Чимин хватает ветровку и выбегает из комнаты.

- Иду, готов, - улыбается он и берёт протянутые Чонгуком удочки.

До озера идти пришлось долго, но оно того стоило. Старый деревянный пирс давно прогнил, Намджун запретил даже приближать к нему, а потому все расположились на берегу. Тащить с собой пришлось кучу всего, хорошо хоть, что складные лёгкие стулья были компактными и действительно очень лёгкими. Рассевшись кто где, все начали готовиться к рыбалке. Ну как все. Хосок и Намджун, рядом с которыми уселись Сокджин, потому что интересно понаблюдать, и Юнги, ведь можно подремать, прислонившись головой к плечу Хосока. Чимин с удочкой был не в ладах, а потому сначала отнекивался, но Тэхён, который в этом понимал хоть что-то, помог со всем разобраться, а после убежал к Чонгуку, который уже нашёл что-то крайне интересное «тут недалеко в лесу». 

- Только попробуйте потеряться, найду – огребёте оба, - пригрозил Сокджин, на что младшие лишь засмеялись, взялись за руки и зайчатами убежали в сумрак зарослей.

Чимин улыбнулся, смотря им вслед. Такие беспечные и забавные, любимые всем сердцем. Отвернувшись, парень начал рассматривать окрестности. Взгляд зацепился за ту самую гору, на которую он забирался в своём сне. Да, это точно был всего лишь дурной сон, потому что никакого озера он тогда не увидел, а оно было действительно огромно. Зеркальная тёмно-синяя гладь бликовала в редких лучах солнца, небо вновь было хмурым, никакого намёка на то, что в течение дня распогодится. Как-то уныло это всё на самом деле. И пусть никто и не рассчитывал, что во влажном феврале будет прямо-таки солнце и тепло, но и серой тоски вокруг никто видеть тоже желанием не горел.

- Ты грустный, - негромко заметил Юнги.

- Скучно. Надо ведь в тишине сидеть, чтобы не спугнуть, так Тэхён сказал.

Юнги улыбается, переставляет свой стульчик поближе и садится, прижимаясь плечом к плечу Чимина. Осматривает с лёгким беспокойством, а после робко улыбается. Волосы ерошит, взгляд на секунду отводит, а после вновь смотрит в глаза.

- Прости. Я должен был поддержать тебя, но не сделал этого. 

- Всё хорошо. Я ведь знаю, как это всё бредово звучит. Просто надеюсь, что когда мы вернёмся в город, то всё будет нормально.

- Я песню написал, хочешь послушать?

- Конечно!

На них шикает Хосок, но улыбается, когда видит чужие улыбки. Кивает слегка и отворачивается, вновь смотря на воду. Юнги достаёт из кармана телефон, открывает сохранённый текст и принимается негромко зачитывать Чимину почти в самое ухо. Из-за тёплого дыхания по шее бегут мурашки, по спине дрожь пробегает, и когда Юнги и вовсе садится вполоборота и упирается подбородком в плечо, зачитывая наизусть, иногда задевая губами ушную раковину. Чимин честно пытается слушать, вникать смысл, но не получается. Любимый хён так близко, это немного смущает, но и отталкивать не хочется, потому что чужое тепло подогревает и его самого, промёрзшего изнутри.

- Не думай ни о чём, не говори ни слова. Просто улыбнись мне. Я до сих пор не могу поверить, всё словно во сне. Не вздумай исчезать, - шепчет Юнги и подаётся ближе, потирая замёрзшим кончиком носа о чужой висок. – Это правда? Ты слишком прекрасна, я напуган. Нереальная ты. Не останешься со мной? Пообещай мне. А то вдруг я трону тебя, и ты улетишь? Рассыплешься? Я боюсь этого. 

Шёпот становится всё быстрее, всё тише. Так близко и интимно, что Чимин точно знает, у него щёки полыхают огнём. Неловко дёрнувшись, парень чуть отодвигается и смотрит на улыбающегося хёна с улыбкой. У того тоже щёки покраснели немного, кожа уже не такая бледная, и это смотрится очаровательно. Смущающийся Мин Юнги, суровый Шуга и просто ворчливый хён действительно очарователен в своём смущении. 

- Хён, может быть...

- Тише, дослушай, - просит тот.

Придвигается ближе, упирается лбом в чужой, смотрит пристально в глаза и руками опирается о чужое колено, чтобы удержаться. Улыбается слегка и продолжает.

- Хочется остановить время, вдруг этот момент пройдёт и окажется, что ничего не было? Что, если я потеряю тебя? Боюсь этого. Ты точь-в-точь как бабочка, любуюсь тобой издалека. Потеряю ли тебя, если прикоснусь?

- Хён, хватит меня смущать! – не выдерживает Чимин и кусает губы. – Это всё... Это звучит как какое-то признание!

- Эй, а ну притихните, - шикает Намджун.

Между ними почти четыре метра, друзья не могли ничего слышать, Юнги говорил очень тихо, на грани слышимости. Это Чимин реагирует слишком бурно и громко, краснеет уже даже ушами, а Юнги лишь склоняет голову к плечу и вновь улыбается.

- А что если это и было признание?

Слова застревают в горле, Чимин распахивает глаза и смотрит с недоумением. Хён всегда был ближе всех для него, хён всегда опекал и заботился, хотя и в своей довольно грубой манере, но чтобы вот так? Чтобы в глаза и так красиво признаться, чтобы написать даже для этого песню? Это всё как-то... Очень смущающе. Чимин не знает, что ответить, в голове полная каша. Но Юнги ничего и не нужно. Он садится, как и до этого, прижимается плечом к плечу и смотрит куда-то вдаль.

- В этой непроглядной тьме я теряю чувство реальности, - негромко шепчет блондин, и взгляд его словно затуманивается. – Твоё малейшее движение как нежно ласкающий ветерок, как плавно летящая пыль. Ты тут, но я... Я почему-то не могу к тебе прикоснуться.

Мин поворачивает голову, и Чимин замирает. Вот оно, опять началось. Хён больше не выглядит смущённым. У него кожа даже белее, чем обычно, у него под глазами тёмные круги. Чимину кажется, что он даже может разглядеть мельчайшие сосуды, которые потемнели, сменяя свой красный цвет на фиолетово-чёрный. У Юнги взгляд пустой и блеклый, матовый почти, безжизненный.

- Хватит. Ты подобна сну для меня. Как бабочка, парящая в вышине. Сердце издаёт глухие удары. Сон это или реальность – непонятно. Но моё сердце всё ещё разбивается об тебя на куски. Тает, становясь чёрным. Думаю, моя любовь навечно и это всё для тебя. Бесплатно. Не останешься со мной? Пообещай мне. А то вдруг я трону тебя, и ты улетишь? Рассыплешься? Я боюсь этого.

Чимин честно пытается не паниковать, но взгляд скользит с чужого лица на шею, которая покрыта фиолетовыми бороздами. Они словно от верёвки, как бывает у суицидников, которые повесились, но нет, здесь что-то другое. Пусть полоса такая же почти, но нет, точно нет. И губы сухие, серого оттенка, все в трещинах и следах запёкшейся крови.

Взгляд скользит обратно к глазам Юнги, и Чимин шумно выдыхает.

- Не понравилась песня?

Юнги смотрит с волнением, его щёки всё так же немного розовые, а в глазах блестят искорки.

- Мне очень понравилось, хён. У тебя действительно талант, и... И если бы ты так меня не смущал, я был бы в полном восторге, - смеётся Чимин, но смех натянутый как струна.

Юнги это замечает, не может не заметить. Подаётся вперёд и крепко обнимает, поглаживая по волосам.

- Опять видишь всякую жуть? – негромко спрашивает он, и Чимин лишь кивает, отрицать бессмысленно. – Не волнуйся. Ты не один, тебя никто не тронет. Всё будет хорошо.

- Я так устал от этого, хён, - жалобно тянет Чимин и откладывает удочку, обнимая блондина в ответ.

- Я понимаю тебя, Чимин-а, понимаю. Но скоро мы все поедем домой, потерпи немного, хорошо? У тебя есть я, мне ты можешь рассказать обо всём.

Чимин лишь кивает, а после они оба подскакивают, потому что Намджун с Хосоком одновременно подрываются с места и начинают дёргать свои удочки. Под восторженные крики Сокджина из воды за леской выдёргиваются две крупные рыбины, и Чимин с Юнги тут же срываются к друзьям, которые начинают хвалить друг друга под сокджиново «я её пожарю с приправами и зеленью, и вообще вкуснятина будет». На шум и смех из леса выбегаю Тэхён и Чонгук. Оба запыхавшиеся и раскрасневшиеся подскакивают к хёнам, разглядывая улов, а после Тэхён замечает, как чиминова удочка тянется за леской в воду. Уже через секунду он хватает её за рукоятку и вытаскивает на берег с ещё одной рыбиной. Чимин удивлённо хлопает глазами, а Юнги смеётся и говорит, что это она на его красивые слова песни купилась, вот и решила сдаться. Чимин на это лишь глаза закатывает и принимается собирать вещи, то же самое делают и остальные. Когда все вещи собраны, ребята покидают берег, возвращаясь домой. 

- Ой, я забыл банку с наживкой, я сейчас!

Чимин не слушает окрики, впихивает свои вещи ворчащему Чонгуку и бежит обратно к берегу. Банка дожидается его в песке возле кромки воды, и парень с улыбкой подбирает её. Чувствует чей-то пристальный взгляд и вскидывает голову. Никого. Спокойная гладь воды, шум ветра и скрип раскачиваемых деревьев. Со стороны леса слышится «хён, шевели быстрее своими короткими палочками», и Чимин фыркает, бегом припускаясь обратно, крича о том, что Чонгук сейчас огребёт за свой длинный язык. 

День протекает спокойно. Сначала все пьют тёплый чай, чтобы согреться, а после каждый занимается своими делами. Тэхён утаскивает краснеющего щеками Чонгука за собой со словами о том, что в лесу они что-то там не закончили. Сокджин хватает Намджуна и тащит за собой на кухню, чтобы помог готовить. Хосок в это время умчался в комнату, потому что его посетило вдохновение. А Чимин с Юнги расположились на диване в гостиной. Юнги под умоляющими взглядами младшего разжёг камин, из-за чего сразу стало как-то по-особому тепло и уютно. 

- Чимин-а, я ещё одну песню написал. Хочешь послушать? – лукаво улыбается Юнги, и Чимин предсказуемо краснеет.

- Хён, ты... Перестань меня смущать! – ворчит тот и трёт нагревшиеся щёки.

- Эй, что такое? Ты больше не любишь своего хёна? – негодует Юнги, но Чимину кажется, что за этим вопросом кроется что-то большее.

В голове снова каша, а сердце стучит так быстро. Плюхнувшись хёну на колени головой, Чимин одной рукой обнимает его за пояс и утыкается лицом в чужой живот.

- Очень сильно люблю тебя, Юнги-хён.

Мин улыбается, принимается поглаживать смутившегося младшего по волосам. Чимин понимает, что в его слова действительно нет лжи. И Юнги тоже это понимает, на душе становится теплее. И вроде бы странно, вроде бы как-то поспешно что ли, но оба понимают, что так надо, нужно сейчас расставить все точки, нужно сейчас признаться, разобраться во всём. 

- Песня, хён, - напоминает Чимин и затихает, когда слышит первые слова.

- Снова на грани. Опять нас преследует опасность. Такие глупые мы, почему? Оставаться сильным, не опускать руки так тяжело. Даже заранее зная, мы не смогли бы остановиться. Нет выхода, мы в тупике. Нет выхода. Всё снова рушится, время истекает, а мы делаем лишь хуже. Нет выхода, впереди тупик. Обломков становится лишь больше. Карточный домик, а мы внутри него. Даже если видишь исход, даже если говоришь, что скоро всё обрушится, пусть даже это и пустая мечта, прошу, побудь со мной ещё немного. Словно не существует завтрашнего дня, словно уже не будет дано ещё одного шанса. Всё, что происходит перед глазами, застилает мгла. Скажи же всё, что хотела. Продержаться до конца нам уже не под силу.

Чимин чувствует, как сердце сжимается. Чужие слова пробуждают что-то странно в душе, какое-то отчаяние, тоску, страх. Перевернувшись на спину, Чимин смотрит какое-то время на шепчущего слова песни Юнги, а после тянет его за ворот толстовки к себе. Юнги переводит взгляд на его лицо и улыбается, наклоняется ниже, проводя ладонью по мягкой щёчке, щипает кожу, чуть оттягивает.

- Но я всё же продолжаю надеяться, пусть даже с тобой мы встретим конец. Я в порядке. Карточный домик рушится, глупые мы. Пусть даже это пустая мечта, останься здесь ещё ненадолго.

Поцелуй выходит лёгким, едва ощутимым. Юнги наклоняется ниже, касается своими губами чужих, но не закрывает глаз, смотрит в распахнутые глаза Чимина, пытаясь понять, оттолкнёт тот или примет. В глазах Чимина столько чувств, Юнги тонет в них и подаётся назад, понимая, что ошибся, поторопился. Не стоило. Но Чимин вдруг приподнимается и целует сам. Так же эфемерно и стеснительно, едва ощутимо, но нежно и сладко. Отстраняется и улыбается, краснеет щеками и кусает губы.

- Хён...

- Да?

Юнги улыбается, потому что Чимин и сам не знает, что сказать в такой ситуации. Поэтому обнимает Пака, притягивает, заставляя сесть и прижаться к его груди. Умильная картина, тёплая и домашняя. Смущённые до красных щёк парни, сидящие в обнимку у камина и только сейчас осознавшие свои чувства. Почти идиллия, если бы не звук разбитого чего-то на кухне, извинения Намджуна и ругань Сокджина, если бы не Чонгук с Тэхёном, спустившиеся вниз и одинаково нагло ухмыляющиеся.

- Прежде чем вы что-то ляпните, за что точно огребёте, хочу сказать, что если пытаетесь остаться наедине, чтобы нацеловаться, то стоит уходить поглубже в лес, - непринуждённо говорит Юнги.

Чонгук тут же краснеет и сбегает на кухню. Тэхён же наоборот улыбается широко, подмигивает и уходит следом. Чимин смеётся и думает о том, что у него есть компромат на младшего. Теперь можно будет с лёгкостью осадить малолетнего засранца, когда тот снова будет стебаться. 

- Вы выглядите отвратительно приторно. Пошли есть, - улыбается Хосок, успевающий сделать пару фоток на камеру телефона.

Юнги закатывает глаза, специально звонко чмокает Чимина в горячую щёчку, чем смущает и обладателя щёчки, и Хоупа, который смеётся и уходит на кухню, а после поднимается с дивана, потягиваясь. Чимин поднимается следом, ерошит волосы и направляется вслед за хёном на кухню.

Рыба ещё не готова, зато на столе красуется куча салатов, открытых баночек с чем-то вкусно пахнущим и кружки с чаем. Сокджин действительно бог кухни, потому что из ничего всегда может сотвориться что-то очень вкусное. Ну это и не мудрено, на повара же учится. Все усаживаются за стол, начиная болтать ни о чём и попутно есть. Сокджин вскоре ставит на стол тарелку с жареной рыбой, которая пахнет настолько восхитительно, что даже скупой на эмоции Юнги громко нахваливает повара, на что Джин предсказуемо широко улыбается. Ему всегда было очень приятно, если его труды оценивали по достоинству. Когда все наелись, Чонгук и Хосок принялись намывать посуду, пока остальные пили чай. Тёплая непринуждённая обстановка, царившая за столом, дарила ощущение, что все они были одной большой и дружной семьёй. За окном давно темно, и на ярко освещённой небольшой кухне как никогда уютно. Лампа, висящая над столом, украшена резным деревянным декором, из-за чего фигурные тени опускаются на стены причудливыми знаками. Смех и разговоры не стихают ни на секунду, все наконец-то чувствуют, что вот он, долгожданный отдых в кругу друзей. 

Вот только не может быть всё настолько хорошо. Не для Чимина, который стал жертвой жутких видений. 

Как только радужная картинка дружеской идиллии начинает меняться и тускнеть, Чимин не дожидается конца, складывает руки на столе и утыкается в них лбом, прикрывая глаза. Только не помогает. Словно исчезают запахи вокруг, свет меркнет, а голоса друзей уже не лучатся жизнью. Разговоры продолжаются, слышится и смех, но Чимин знает, что если сейчас поднимет взгляд, то увидит что-нибудь жуткое.

- Эй, Чимин-а, ты в порядке? Спишь что ли? – зовёт Намджун, и Чимин на автомате поднимает голову.

Картинка меняется за долю секунды, но этого хватает, чтобы сердце попыталось проломить лёгкие и сбежать к чертям. Это как в ужастиках, когда мелькает молния, и во вспышке героиня видит вместо лица любимого его череп с пустыми глазницами. Или когда героиня идёт по коридору, молния освещает на миг пространство, и девушке чудится чья-то тёмная фигура, но вот снова темнота, героиня зажигает свет, а вокруг никого. Так и Чимин буквально за долю секунды до того, как всё вокруг стало привычным, успел увидеть изуродованное лицо Сокджина и неестественно выкрученные пальцы Тэхёна, заметил безумный взгляд Чонгука, который вновь расчесал шею до мяса, и белое лицо Юнги с чёрными кругами. Обгоревшее лицо Хосока с жуткими лоскутами висящей кожи и такие же обгорелые пальцы Намджуна, которыми тот тянулся к Чимину. 

- Не сплю, - сипло отзывается Чимин, когда вполне себе нормальная тёплая ладонь Намджуна ложится на плечо, чуть сжимая. – Только голова что-то разболелась. Хён, вы мне снотворное обещали. 

- Но рано же ещё, - удивляется Тэхёна, на что Чимин пожимает плечами.

- Устал, хочу спать. Да и вы опять начнёте жуткие истории рассказывать, не хочу это слушать.

- Трусишка, - дуется Чонгук, и Пак показывает ему язык.

Вскоре Чимин уже кутается в тёплое одеяло, утыкается лицом в подушку и чувствует, что засыпает. Это не странно, ведь пока Сокджин отвернулся, Чимин ещё пару таблеток сцапал, засовывая за щёку. Да, это не очень хорошо, но хотелось сразу и наверняка, а не «посмотрим, как будешь спать после одной таблетки, а после, если что, увеличим дозу» как сказал Сокджин. На грани сна и яви парень почувствовал, как рядом кто-то устраивается. Знакомый аромат одеколона и сигарет проник в сознание, дурманя его, а чужие пальцы принялись поглаживать по голове, перебирая мягкие алые пряди волос.

- У меня ещё длинный путь впереди, но почему же я топчусь на одном месте? Я кричу от разочарования, а в ответ лишь эхо. Я верю, что завтрашний день будет отличаться от сегодняшнего. Я надеюсь. Рассвет прямо перед восходом солнца является самым тёмным временем. Даже в далёком будущем не забудь себя настоящего. Где бы ты сейчас ни был, ты просто взял перерыв. Не сдавайся, ты сможешь. Не уходи очень далеко, моё завтра. Моё завтра, не исчезай, - шепчет Юнги на ухо, а после оставляет трепетный поцелуй на чужих губах. – Завтра, которое мы так ждём, в определённый момент станет «вчера». «Завтра» становится «сегодня», «сегодня» становится «вчера», и всё уже позади. Жизнь – не значит идти по прямой. Жизнь – это проживать каждый момент. Но если всё когда-нибудь станет «вчера», то в чём тогда смысл? Где я иду? Я иду здесь и там, но возвращаюсь всегда сюда. Да, когда-нибудь я дойду, но есть ли выход из этого лабиринта?

- Хён... Ложись со мной, - просит Чимин, и Юнги послушно укладывается рядом, притягивая младшего к себе на грудь.

- Никогда не смотри назад, - последнее, что слышит Чимин. – Никогда.

***

Чимин просыпается из-за недовольного бурчания где-то рядом со своим ухом и лёгкой тряски. Но вот тряска становится чуть сильнее, а затылок ударяется обо что-то твёрдое. Распахнув сонные глаза, Чимин не сразу понимает, где находится. Взгляд цепляется за собственные ноги, вытянутые вперёд и прикрытые сверху пледом, за пустое пространство кузова, за дорогу, которая лентой вьётся перед глазами.

- Блять, да что ж всё через жопу-то? Это сюда, а это сюда. Нет, это вообще убрать, - слышится недовольный голос, а после звук стучащих по сенсору экрана коротких ногтей. – «Когда тёмная ночь пройдёт, настанет блестящее утро. Когда настанет «завтра», свет вокруг засияет, так что не беспокойся. Это не конечная остановка, это всего лишь пауза на передышку в твоей жизни. Подними, наконец, палец и нажми на «play», чтобы все это увидели». Да, вот так хорошо.

Слыша голос Юнги, читающий негромко строчки, чтобы проверить звучание, Чимин выпрямляется, поднимает голову с чужого плеча и потирает заспанные глаза. Взгляд ещё раз скользит по окружающей природе, освещённой ярким солнцем, по кузову, а после Чимин поворачивается и смотрит на Юнги. Тот такой же, как и всегда, скрючился весь, подтянув колени к груди, и уткнулся в телефон, спешно клацая по сенсору пальцами. Когда Чимин поднялся, блондин оторвался от телефона и улыбнулся.

- Ну и беспокойно же ты спишь. Все бока мне отбил своим локтём, ещё и ревел периодически и хныкал. Я тебя бужу, а ты сразу успокаиваешься и жмёшься теснее. И плечо мне всё отлежал, твои мозги сто тонн весят. Что снилось-то?

- А мы... Какое сегодня число? – спрашивает робко Чимин.

Юнги вскидывает бровь и тычет экраном телефона в лицо. Тот самый день, когда они добирались до домика, снятого Хосоком для отдыха. Чимин переводит взгляд в узкое маленькое окошко, через которое видно, что происходит в салоне. А в салоне Сокджин пристёгнутый за рулём, рядом с ним посапывает Намджун, тоже пристёгнутый, если верить защёлке ремня безопасности. На заднем сидении спит Хосок, это понятно по расслабленной позе, Тэхён лежит головой на его коленях, а Чонгук прижался щекой к бедру Тэхёна, свернувшись калачиком из-за нехватки места. И вроде как все трое спят. Чимин слышит негромко играющую музыку и видит через лобовое стекло дорогу, по обе стороны от которой тянется лес. Широко улыбнувшись, парень разворачивается к Юнги и крепко его обнимает.

- Хён, я тебя люблю! Очень сильно люблю, вот прямо очень-очень. Ты самый лучший, и песни у тебя классные, - лепечет Чимин, а после отстраняется и звонко чмокает охреневшего блондина в щёку.

- Пак Чимин, какого хрена? Что за сопли? – смущённо бормочет Юнги, потирая заалевшую щёку, а после недовольно зыркает. – Ты что-то натворил? Чего подлизываешься?

- Я просто очень люблю тебя, хён!

Чимин смеётся, а после улыбается широко и ярко. Юнги вскидывает бровь, а после ухмыляется и возвращается к телефону. Чимин же довольно падает головой на чужие колени, жмурится от яркого солнца и всё никак не может перестать улыбаться.

Это был просто кошмарный сон, один огромный и очень реалистичный сон. Вот такое у Чимина уже бывало, однажды даже приснился сон во сне, после которого парень был жутко напуган. Ему тогда снилось, что он заблудился в лесу и за ним гнались волки, а после, когда хищники прыгнули, готовясь разорвать его на части, Чимин понял, что проснулся. Потому что мягкая постель и одеяло, пахнет маминым кремом для рук, кондиционером для белья и свежими пирожками. Но когда Чимин открыл глаза, то его кровать оказалась посреди леса, а вокруг было кольцо из скалящихся и пускающих слюни волков. И когда они снова на него прыгнули, тогда Чимин и проснулся по-настоящему, подскакивая на своей постели и понимая, что вокруг белый день, а мама кричит с кухни, что пирожки готовы, чтобы он шёл умыться. Вот это действительно жуть была. Сейчас, видимо, что-то похожее и случилось.

- Хён, а прочитай мне песню, которую пишешь? – попросил Чимин, дёргая Юнги за рукав толстовки.

- С чего это? Тебя раньше моё творчество не интересовало, - замечает Юнги, но уже послушно ищет один из новых текстов.

- Ну и что? Это не мешало мне знать, что мой любимый хён – лучший в своём деле, - улыбается Чимин.

Юнги вскидывает бровь, смотрит пристально, а потом вновь ехидно так, гаденько ухмыляется.

- Неужели Чиминни влюбился в такого прекрасного меня? Спешу сообщить, мальчики, даже такие миленькие как ты, меня не интересуют.

- Дурак!

Пак вспыхивает, когда чужие пальцы дёргают за щёчку, и надувает губы. Он помнит нежные поцелуи Юнги в своём сне и заливается краской. Приснится же.

- Ладно, мелочь, слушай. Я не дописал ещё, но только попробуй сказать, что тебе не нравится, я тебя за щёку укушу.

- Почему за щёку? – недоумённо спрашивает Чимин, и Юнги смеётся.

- Потому что Чонгук тебя застебёт.

- Противный хён, - дует губы Чимин и устраивается поудобнее, когда Юнги начинает зачитывать текст.

- Ты – моё солнце, единственное в этом мире. Цвету, греясь в твоих лучах, но мучает жажда. Слишком поздно, уже ничего не поделать, я не могу жить без тебя. Пусть даже ветви усыхают, я только сильнее тянусь к тебе. Но как ни старайся, это лишь сон, от которого вскоре очнёшься. Хотя и бегу изо всех сил, но всё на том же месте. Сожги меня дотла, оттолкни сильнее. Это бег по кругу идиота, обезумевшего от любви. Заставь бежать быстрее, заставь меня бежать изо всех сил. Пусть даже ноги все изранены, но я хотя бы могу улыбаться, глядя на твоё лицо. Снова бегу и не могу остановиться. Бегу и ничего не могу с этим поделать. Всё равно я больше ни на что не способен. Только и могу, что любить тебя.

Чимин внимательно слушает слова, проникаясь чувством этой тоскливой, безответной любви, а после переводит взгляд на Юнги, смотрящего на него и ждущего ответа.

- Хён, почему ты всё время пишешь про безответную любовь? Я ведь тебя очень сильно люблю, - улыбается широко Чимин.

А после визжит, смеётся заливисто, хохочет, когда Юнги рычит грозное «нет, ну ты сам напросился» и наклонился к его лицу, пытаясь удержать ладонями и в самом деле укусить за щёку. Чимин дёргается, вырывается и отползает в другой угол, получая по заднице. Смеётся снова, а после встаёт на колени и раскидывает руки в сторону, ловя лицом ветер. Ему хорошо как никогда.

Через час примерно машина подъезжает к красивому одноэтажному домику. Чимин первым выпрыгивает из кузова и бежит к аккуратному белому заборчику, с любопытством осматривая их ближайшее на две недели место жительства. Вскоре ребята подтягиваются, нагруженные сумками. Все сонные и ленивые, только Сокджин бодрячком держится, да Юнги, который всё в телефоне залипает. На шум подъехавшей машины из дома выходит хозяйка, пожилая женщина. Она приветливо улыбается, здоровается с Хосоком, отдаёт ему ключи.

- Я к вашему приезду всё подготовила. Если что, связь здесь не ловит, лес же кругом, но если дальше по дороге идти, то минут через пятнадцать будет пригорок, там столб сетевой стоит, сможете сигнал поймать. Если вдруг что случится, так в том же направлении соседка моя живёт, она сейчас с мужем и внуками здесь, если что – обращайтесь, я предупредила, что ко мне ребята приедут, чтобы она не волновалась зазря, - говорит женщина и с типичным материнским умилением смотрит на сонного Чонгука, которого прижимает к себе такой же сонный Тэхён. – Айгу, такие милые. Я вам там пирожков испекла, с дороги чтобы чаю попили.

- Спасибо, тётушка Мэй, - благодарит Хосок, и все парни следом за ним кланяются.

В доме светло и чисто, уютно и пахнет пирожками. Все тут же разбрелись осматриваться и занимать комнаты, и только Чимин остался на улице стоять, улыбаясь и жмурясь под лучами солнца. Как же ему чертовски хорошо.

- ЧимЧим, без тебя сейчас всё съедят, - зовёт с крыльца Хосок.

Чимин разворачивает, смотрит на ответную улыбку Хосока и бежит к нему, смеясь.

- Вот уж нет, никакие проглоты в лице Чонгука и Джина мою еду не отнимут!

Вскоре дом наполняется шумом, разговорами и смехом. Парни решают, чем бы заняться, Сокджин предлагает по лесу прогуляться для начала, да с соседями познакомиться, Хосок говорит, что игры настольные захватил, а Чонгук ещё в начале пути заявил, что при нём ноутбук и куча скачанных фильмов, которые они обязаны посмотреть.

- И ужастики, будет рассказывать ужастики, - подпрыгивает на месте Тэхён, бросая шкодливые взгляды на Чимина. – Хён же больше не боится ужастиков?

- Больше нет, - ухмыляется Чимин и поигрывает бровями. – Я такую историю вам расскажу, до туалета побоитесь выходить.

Все лишь закатывают глаза, Чимин ведь такой трусишка. А Чимин смеётся и пожимает плечами.

Всё, что было – всего лишь страшный сон. Впереди – две недели отдыха с друзьями, с любимыми хёнами и не менее любимыми младшенькими. Чимин думает о том, что когда фильм ужасов заканчивается, актёры смывают грим, стирают нарисованные синяки и кровь и идут домой.

|Happy End|

Постскриптум_1.

На дороге места нет свободного. Полиция, машины скорой помощи, спасатели и пожарные. Люди бегают и суетятся, ограждают место произошедшего жёлтыми лентами, качают головами и кривят лица в сожалении. Слышны переговоры, шорох ручки по блокнотам, куда записываются детали. Кто-то заполняет протоколы, кто-то обследует покореженную машину, а медики поднимают тела на носилках из оврага наверх. Очередное тело занимает своё место на носилках, медики аккуратно несут носилки, стараясь не уронить погибшего молодого парня, ведь обрыв крутой, идти сложно. Слышится крик, и как только тело оказывается наверху, к нему подбегает заплаканная женщина. Слёзы неконтролируемым потоком текут по её щекам. Она цепляется за ледяную искалеченную руку с поломанными ногтями, грязную из-за крови и сжимает, трясёт, дёргает.

- Чиминни, мой Чиминни, - рыдает женщина, отбивая от санитаров. – Он не может быть мёртв, он звонил мне, совсем недавно звонил! Связь оборвалась, я заволновалась, сразу же поехала сюда! Мой сын жив, он жив, жив!

- Госпожа Пак, прошу вас, успокойтесь, - сдержано просит полицейский и отцепляет руки женщины от тела мёртвого сына. – Он не мог звонить вам, он уже несколько суток мёртв. 

- Но он звонил! Связь была плохая, но я его слышала, слышала, - причитает женщина, оседая в подхватывающих её за плечи и талию руках. – Он говорил со мной, мой Чиминни, это не может быть правдой, не может.

Один из санитаров нервно прикуривает сигарету, плюя на все правила приличия. Произошедшее ужасно. Семь мальчишек, молодые совсем. Видимо, водитель не справился с управлением, вот машина и слетела в овраг. Если судить по первичному осмотру ранений, то водитель умер сразу же, сильно ударился о руль, сломав нос, после удар лбом о треснувшее от такой силы стекло и сотрясение, в результате которого отключка. Парень, сидящий рядом с водителем, не был пристёгнут, когда машина несколько раз перевернулась, а после влетела в дерево, мальчишку швырнуло через стекло вперёд, у него всё тело было изломано. Из троих на заднем сиденье был пристёгнут только один парень, из-за толчка ремень безопасности просто врезался в его шею, разрезая плоть словно нож. Парень захлебнулся собственной кровью. Второй пробил голову, когда машина переворачивалась, третий ударился виском. Когда машина загорелась, все были уже мертвы, кроме водителя, но тот так и не пришёл в себя.

Ещё двое, судя по всему, находились в момент аварии в кузове машины. Когда машина начала переворачиваться, оба парня просто вывалились из неё, пролетая кубарем вниз. У блондина свёрнута шея и вывихнута сломанная нога, мальчишка с красными волосами, что удивительно при его-то ранениях, был последним, кто умер. Медики тщательно осмотрели тело и пришли к выводу, что возможно парень даже приходил в себя на какое-то время. Тем более, видны следы на земле, как если бы тело двигалось, да и вряд ли при падении эти двое смогли бы лежать рядом, да ещё и держаться за руки. Скорее всего, мальчишка с красными волосами, Пак Чимин, как сказала его мать, пришёл в себя и до того, как умер от потери крови, успел придвинуться к блондину, сжать чужую руку. А после и его забрала Костлявая.

- Такие молодые были, вся жизнь ведь впереди, - тяжело выдохнул дым санитар, смотря на убитую горем мать.

- Да уж, это действительно трагедия, иначе никак назвать не получается, - отзывается его коллега, наблюдая, как ветер залетает в салон скорой и ерошит яркие красные волосы умершего парня.

Постскриптум_2.

- Хён такой коротышка, не догонишь! – хохочет Чонгук, удирая от злющего Чимина.

- Вот попадись мне, я тебя укорочу, шпала наглая! – рычит Пак, пытаясь догнать младшего, но вскоре выдыхается.

- Так, а ну притихли. Если я не поймаю хотя бы одну рыбу, я вас обоих утоплю, - шипит на них Хосок, но тут же улыбается, ведь на счастливых младших невозможно долго злиться.

Неподалёку на берегу сидит Сокджин, обкладывая камнями песок. В центр этого круга Юнги складывает найденные ветки. Они сырые, плохо гореть будут, но солнце их подсушило, так что может и удастся разжечь костёр. Время к вечеру идёт, вокруг темнеет, из леса тянет сыростью, так что костёр – идеальное решение. Намджун сказал, что здесь должны быть хорошо звёзды видны, Тэхён чуть не завизжал от восторга. Ким немного увлекался темой звёзд и космоса в целом, а потом обещал показать все созвездия. Поэтому все были заняты подготовкой места к ночным посиделкам с жареной рыбкой, пока Чонгук не стал дразнить Чимина по поводу роста, из-за чего и поднялся шум.

- Юнги? – негромко зовёт Сокджин, и блондин вскидывает на него взгляд. – Когда ты скажешь ему?

- Думаешь, это так просто?

- Юнги...

- Я знаю, хён, - резко отвечает Мин и тут же сдувается. – Знаю... Но как скажешь о таком? Как сказать ему, что он, что все мы...

... мертвы.

- Я понимаю и не давлю, но поторопись. Ему лучше узнать, как можно раньше... Чтобы успеть смириться.

Сокджин поднимается и идёт разнимать младших. Юнги смотрит на счастливо улыбающегося Чимина и отводит взгляд.

Они и сами не поняли, как это случилось. Не поняли, почему всё ещё на земле, что происходит, как так вышло. Юнги никогда не верил в загробную жизнь или что-то такое, но всё вокруг – иллюзия. Первым осознал Юнги, потом был Хосок, потом Намджун. Следом узнали Сокджин и Тэхён, а после Чонгук. Как узнали? Это просто произошло, и всё. Но Чимин так и не осознал. Пак цеплялся за жизнь изо всех сил, не хотел умирать, не хотел уходить к ним. Тогда всё это и началось, все эти попытки подтолкнуть парня к краю. Чонгук действительно толкнул Чимина в колодец. Это было вполне себе безопасно, ведь Чимин в реальности был на последнем издыхании. Упав в колодец и оставшись невредимым, Чимин бы всё понял, но не получилось. Парень сумел выбраться, спастись. И жутко испугаться. До Чонгука пробовал и Юнги, когда хотел завести парня в лес, где кружили хищники, но вмешался Сокджин, который тогда ещё сам ничего не знал. Были и другие попытки, но Чимин каждый раз отгораживался, считая, что это лишь его фантазии и разыгравшееся воображение. А потом Намджун решил, что пора заканчивать, что они заигрались. Туман, который и не туман вовсе, должен был задушить Чимина, но Юнги в последний момент не выдержал чужих рыданий, от которых сердце сжималось.

- А ну пошёл вон! Пиздец, ну и сны. Приснилось, что Тэхён стал котом и пытался сожрать мой рамен. Почему я кинул в него микроволновку, а не тапок? Бред какой-то, микроволновку мне было бы слишком жалко. Эй, ты чего? Чимин, ты чего ревёшь опять?

Чимин виснет на шее, нуждаясь в защите, пробуждая в Юнги жалость и желание уберечь. Намджун, который был туманом, которому на самом деле предназначалось это довольно грубое «пошёл вон» лишь покачал головой и одарил тяжёлым взглядом.

Потом Чонгук, толкающий Чимина со скалы, и поддавшийся чужим испуганным глазам Юнги, убеждающий младшего, что это только сон. Чимин не хочет осознавать и понимать, не хочет прислушаться к своим ощущениям, прислушаться к чужим словам, не хочет замечать, что стены вокруг старые и дряхлые, что нет никакого света, нет никакого камина, огня, нет тёплого чая. Есть семь заблудших душ и разваливающая гниющая хижина в глубине леса, куда их всех забросило.

Бывали моменты, когда Чимин подходил близко. Парень успокаивался, переставал бояться, расслаблялся и в своём спокойствии почти перешагивал грань. Но в это же время он видел истинные лица остальных, разодранные, искалеченные огнём, который вспыхнул в машине. Он пугался и отступал, вновь замыкаясь в себе и думая, что всё вокруг – плод его больного воображения.

«Наверное, вот так и появляются не упокоившиеся призраки или как их там называют. Они не могут принять свою смерть, пугаются, когда видят истинные лица других мёртвых, и медленно сходят с ума, думая, что им это только кажется, что вот они сейчас проснутся у себя дома, и всё будет хорошо», - думает Юнги.

- Хён, тебе помочь?

Вскинув взгляд, Юнги видит склонившегося над ним Чимина. Тот широко улыбается, счастливый, с румянцем на щеках и лучащимся взглядом. Но Юнги видит и глубже. Видит белую кожу, испещренную гематомами и ссадинами, видит ввалившиеся тусклые глаза и серые потрескавшиеся губы с запёкшейся в уголке кровью. Чимин ерошит волосы, и взгляд цепляется за изодранные ладони, за висящие ошмётки грязной кожи и поломанные ногти со слоем крови и грязи под ними. Юнги видит настоящего Чимина, мёртвого, погибшего несколько дней назад, как и все они, в жуткой аварии, причиной которой были вертлявый Тэхён и не справившийся с управлением Сокджин. 

- Конечно. Принеси из рюкзака Намджуна бутылку с маслом. Ветки влажные, разгораются и сразу тухнут.

Чимин радостно кивает и убегает. Юнги переводит взгляд на остальных и в который раз выдыхает. Сокджин с изуродованным лицом, в залитой кровью одежде и с обуглившимися волосами. Намджун, сквозь светлые волосы которого виднеется огромная гематома от удара о крышу салона. Рядом с ними Хосок, смотрящий пустыми глазами и потирающий пробитый висок обожжёнными кончиками пальцев. На песке возле их ног сидят Тэхён и Чонгук. У Чонгука не шея, а кровавое месиво, он напоминает Почти Безголового Ника из всем известного «Гарри Поттера». Тэхён обнимает его за плечи изломанными руками, устроив голову, не удерживаемую сломанной шеей, на чужом залитом кровью плече. Все они смотрят на Юнги, волосы которого в крови, смотрят в его тусклые мутные глаза, вокруг которых чернеют огромные круги. Юнги невольно склоняет голову к плечу и переводит взгляд на Чимина. Друзья тоже смотрят на Пака.

Который копается в рюкзаке, которого нет. Находит бутылку с маслом, которой нет. Несёт её Юнги с широкой улыбкой на серо-синих губах, чтобы разжечь костёр, которого нет.

Пак Чимин заперся в своём выдуманном мире, где все они живы, где Сокджин удачно довёз их до снятого на две недели отдыха домика. Этот мир был создан не без помощи Юнги, который младшего действительно очень сильно любил, а потому боялся, что тот просто сойдёт с ума из-за происходящего. Они всё переиграли, всё поменяли местами, но суть не изменилась. Это иллюзия. Они все погибли.

«Только как мне сказать тебе об этом?», - с тоской думает Юнги, смотря на напевающего что-то себе под нос Чимина.

А Пак улыбается. Пламя в костре наконец-то разгорается, озаряя всё вокруг золотистым сиянием. Парень чувствует приятное тепло огня, видит улыбку Юнги и чувствует себя невероятно счастливым. 

Как всё-таки хорошо, что весь тот кошмар оказался лишь сном.

|The End|