Элен так и не пришла в сознание. Прошло уже несколько недель, но врачи по-прежнему не давали четких ответов. Говорили, что шанс есть, но никаких улучшений не было. 

Джейк приходил к ней каждый день после работы, садился рядом и начинал говорить. Он рассказывал о том, как прошел его день, какие клиенты сегодня попались, какие проблемы пришлось решать. Иногда шутил, надеясь, что хотя бы в глубине души она улыбается. Но в ответ – лишь тишина и равномерный звук аппаратов. 

Больничная палата стала для него почти таким же привычным местом. Он уже знал всех медсестер, запомнил расписание обходов, даже запах антисептика перестал раздражать. Но каждый раз, входя в палату, он надеялся увидеть хоть какой-то знак – движение пальцев, вздох, открытые глаза.

Джейк медленно, но неизбежно погружался в депрессию. Каждый день был похож на предыдущий: работа, больница, тишина, сигареты. Дом превратился в беспорядочную груду грязной посуды, пустых упаковок из-под лапши и разбросанных вещей. Он даже не замечал, как все вокруг него приходило в упадок — как и он сам. 

Он ел только потому, что нужно было что-то бросить в желудок, и чаще всего это был дешевый рамен, приготовленный наспех. Бритва давно пылилась в углу ванной, а сигареты стали его единственным способом хоть как-то заглушить внутреннюю боль. Одна за другой они тлели в его пальцах, пока в комнате не повисал плотный запах табака, впитываясь в одежду и стены. 

Ему больше не хотелось ни говорить, ни слушать, ни даже надеяться. Все, что у него осталось, – это привычка приходить к маме каждый день, как будто это могло что-то изменить.

Казуха тоже навещала Элен, но всегда так, чтобы Джейк не видел. Она приходила в другое время, когда была уверена, что он уже ушел. Садилась у кровати и тихо говорила, как если бы Элен могла ее услышать. Иногда просто сидела, держа ее за руку, надеясь на хоть какое-то движение в ответ. 

Но надежда сама по себе казалась слишком слабым оружием. Поэтому Казуха делала больше. Она тайком передавала деньги врачам, надеясь, что это поможет – что найдется какой-то способ, какое-то чудо, хоть малейший повод для хороших новостей. Но неделя за неделей ничего не менялось. Элен все так же лежала в тишине, а Казуха лишь сильнее сжимала кулаки, стараясь не думать о худшем.

Однажды Казуха все же столкнулась с Джейком в больнице. Она пришла чуть раньше, чем обычно, надеясь снова избежать встречи, но, выходя из палаты, наткнулась на него в коридоре. 

Он выглядел ужасно — осунувшийся, с красными от недосыпа глазами, пропахший табаком. Щетина покрывала лицо, а одежда казалась мятой и несвежей. В его руке, как всегда, была пачка сигарет, пальцы нервно сжимали ее, словно в поисках хоть какой-то опоры. 

Казуха замерла, но быстро взяла себя в руки. 

— Джейк… — тихо сказала она, глядя ему прямо в глаза. 

Он на секунду замер, словно не веря, что видит ее здесь, а потом устало вздохнул. 

— Ты что тут делаешь? — его голос был хриплым, будто он давно не разговаривал с людьми. 

Она не знала, что сказать. Признаться, что приходила к Элен? Рассказать, как пыталась помочь? Или просто спросить, как он сам? В конце концов, она выбрала последнее. 

— Ты как? — спросила она, хотя ответ был очевиден.

Джейк усмехнулся, но в его взгляде не было ни капли веселья. 

— Глупый вопрос, — сказал он, проводя рукой по лицу. — Как, по-твоему, я, блин, должен себя чувствовать? 

Казуха не отвела взгляда. Она ожидала такой реакции, но всё равно надеялась, что он хоть немного откроется. Вместо этого он просто шагнул в сторону, собираясь пройти мимо. 

— Джейк… — попыталась она его остановить. 

Он на секунду замер, но не повернулся. 

— Если ты пришла сказать что-то важное — говори. Если нет… я устал. 

В его голосе не было злости, только бесконечная усталость. Казуха крепче сжала пальцы, заставляя себя заговорить.

Джейк даже не понял, как так получилось, что Казуха оказалась у него дома. Вроде бы он просто не сопротивлялся, когда она настояла, что им нужно поговорить, а потом… Вот она уже стоит в его грязной квартире, оглядываясь с выражением легкого шока. 

— Боже, какой беспорядок… — сказала она, морщась. 

Она сняла куртку и осторожно повесила ее на спинку стула, сдувая с него слой пыли. Повсюду валялись пустые упаковки из-под лапши, пепельница была переполнена окурками, а грязные тарелки скопились в раковине, образуя почти самостоятельную экосистему. 

Джейк устало опустился на диван и закурил новую сигарету. 

— Я знаю, — бросил он, не глядя на нее. — И что? Пришла читать мне лекции? 

Казуха вздохнула, закатив глаза, и, не говоря больше ни слова, начала собирать мусор.

Джейк лениво наблюдал, как Казуха ходит по его квартире, собирая пустые пачки из-под лапши и смятые окурки с журнального столика. 

— Можешь не стараться, — пробормотал он, затягиваясь. — Завтра всё снова будет таким же. 

Казуха остановилась, посмотрела на него и нахмурилась. 

— Если ты сам себя похоронишь под этим мусором, кому от этого станет легче? — холодно спросила она. 

Джейк усмехнулся, но снова без намека на веселье. 

— Может, мне. 

Казуха сжала кулаки. 

— Чёрт возьми, Джейк! — её голос резко взлетел вверх. — Ты же не один! Элен борется, а ты… Ты просто сдаёшься! 

Джейк замер, а потом медленно повернул голову к ней. 

— Сдаюсь? — его голос был тихим, но в нем чувствовалась опасная усталость. — Казуха, она в коме. Неделями. Я прихожу туда каждый день и вижу одно и то же. И никто, никто, черт возьми, не может сказать, очнётся ли она вообще! 

Казуха не отвела взгляда. 

— И ты думаешь, если разрушишь себя, это что-то изменит? 

Он молчал. Просто смотрел на неё, словно не знал, что сказать. Казуха глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. 

— Я приготовлю тебе нормальную еду, — сказала она, развязывая хвост и закатывая рукава. 

— Не надо. 

— Надо, — отрезала Казуха и направилась на кухню. 

Джейк закрыл глаза и выдохнул дым. Он не был уверен, что хочет, чтобы она осталась. Но, может, впервые за долгое время он не был против.

Казуха взяла несколько продуктов из холодильника и принялась готовить. Джейк сидел в углу комнаты, не двигаясь. Он уже не ожидал, что что-то изменится, но её присутствие вызывало у него странное чувство. Не боль, не раздражение, а просто… странную пустоту, как если бы она напоминала ему о том, что всё ещё возможно.

Минут через десять, Казуха вернулась с тарелкой. Джейк даже не заметил, как она поставила её перед ним. Он был поглощён своими мыслями, снова мысленно возвращаясь в ту туманную реальность больницы, где мама оставалась такой же безжизненной, как и несколько недель назад.

— Поешь, — сказала Казуха, её голос был мягким, но настойчивым. 

Джейк медленно поднял взгляд и замер. Он смотрел на еду, но мысли его всё ещё были далеко. Сигарета, уже почти догоревшая, лежала на столе, и его рука невольно потянулась к ней. 

— Я не голоден, — он тихо сказал, хотя живот предательски заурчал. 

Казуха села напротив и скрестила руки. 

— Я не спрашиваю, — её тон был твёрдым. — Ты не можешь продолжать в том же духе. Не для себя, не для Элен. 

Джейк почувствовал, как его плечи напряглись, но ничего не сказал. Казуха продолжала. 

— Ты знаешь, что она бы не хотела, чтобы ты так себя вел. Ты ей нужен. 

Джейк не мог удержаться от смешка, который был больше похож на нервный смешок. 

— Ты не понимаешь, — его голос дрожал, но он всё-таки продолжал. — Я ничего не могу сделать. Я… я устал. Я так устал, Казуха. 

Она не ответила сразу. Она просто наблюдала за ним, пытаясь найти слова, которые могли бы хоть как-то пробудить его. 

— Я тоже устала, — сказала она наконец. — Но мы все можем помочь друг другу. Не можешь сдаться. Ни для себя, ни для неё. 

Джейк замолчал. Он взял ложку и, наконец, начал есть. Это был маленький шаг, но для него сейчас, похоже, это было больше, чем он мог себе представить.

— Уже поздно, я пойду, — сказала Казуха, вставая с места. Она не ожидала, что останется так долго, но её терпение начинало иссякать. Видеть Джейка в таком состоянии было слишком тяжело, но она понимала, что помочь ему она может только, если он сам захочет изменений. 

Джейк поднял взгляд, и на мгновение его глаза встретились с её глазами. Он чувствовал, как пустота внутри него сжимается, и почти не осознавая, что говорит, тихо произнёс:

— Казуха, останься, прошу... 

Его голос был слабым, но в нём звучала такая отчаянная искренность, что Казуха застыла на месте. Она взглянула на него, но не сразу ответила. Он выглядел так, будто ему не хватало чего-то… какого-то даже самого простого человеческого контакта. Она могла понять это, потому что сама ощущала нечто похожее. 

— Я не могу остаться здесь, — сказала она наконец, но её голос был мягким, почти неуверенным. — Ты должен справиться сам, Джейк. Ты должен найти в себе силы. 

Он молчал несколько секунд, затем стиснул зубы, будто собираясь с силами, и сказал:

— Я не могу… я не могу это сделать один. 

Казуха почувствовала, как её сердце сжалось. Она снова посмотрела на него, понимая, что его слова не просто отговорка, а настоящий крик о помощи. 

— Я останусь, — сказала она, не сомневаясь больше.

Джейк взглянул на неё с благодарностью в глазах, и в этом взгляде было нечто большее, чем простое признание помощи. Это было как небольшая искра в темной комнате.