Примечания:

Ацуши на начало истории 13 лет (у всех остальных возраст канонный). Их отношения с Акутагавой в плане шиппа - побочная линия где-то в конце, слоубёрн и пре-слэш, так что никаких отношений с малолетками здесь не будет. Касательно Дазая: я - тот, у кого Порт - семья, а Осаму - блудный сын, который всегда возвращается в отчий дом, потому что "кровь по-мафиозному чёрная". А ещё в конце как-то так вышло, что я малость смешал свой текст с образами ранобэ "Зверь", потому что Ацуши в Порту вместе с тёмной Кёкой - это прекрасно. Название фанфика и вставки в начале и конце текста: Breaking Benjamin - "Angels fall". Плотно у меня эта песня ассоциируется и с Чуей и Дазаем в целом, и с событиями/отношениями этого фика в частности.

I try to face the fight within but it's over. I fought the fight. Now only dark remains forever. I'm caught beneath with nothing left to give.

На улицах Йокогамы давно царит ночь. В тёмное время суток город будто вымирает. Люди сидят по домам, спят в тёплых постелях. Закрыты все заведения, за исключением баров и круглосуточных продуктовых. Витрины, сверкающие днём, чернеют провалами окон, лишь изредка отражая свет фар проезжающих мимо редких машин. Неторопливо бредя вперёд по узкой улице, Чуя прикуривает сигарету и выдыхает сизый дым, запрокидывая голову и смотря на небо. Едва ли он видит звёзды, но созерцание успокаивает. Ровный тёмно-синий фон перед глазами, по которому плывут чернеющие облака, расслабляет и позволяет отпустить забивающие голову на протяжении дня мысли. Правда, апатичная пустота царит в голове недолго. Стоит только услышать металлический скрежет из подворотни, оставшейся позади, и Чуя резко останавливается. Оборачивается, вглядываясь в обшарпанный угол дома, ведущий к заднему двору закрытого в это время кафе.С одной стороны, мало ли что там может быть. По ночам кто только не шастает по тёмным углам. Район, через который Чуя прогуливается до дома, если нет желания садиться за руль, не самый тихий и мирный. Тут есть свои шайки, свои группировки и свои мелкие дилеры, толкающие безмозглым тупицам, верящим в волшебство, белый порошок. Не хотелось бы влезть в чужие разборки, вмешаться в дела. У Чуи был долгий рабочий день, и решать очередные проблемы нет никакого желания. С другой стороны, уже как несколько недель в Портовой мафии царит состояние повышенной боевой готовности. Не буквально, конечно, но так эту шумиху называет, поджимая губы, старшая сестрица Коё. Всё дело в неожиданном заказе, поступившем на чёрный рынок Йокогамы. Некто назначил огромную награду за голову одарённого. Правда, информации о нём заказчик не предоставил никакой, покрыв этот минус огромной суммой денег. Чуя знает только, что этот одарённый находится на территории Йокогамы, и его способность: обращение в зверя.Зажав сигарету в зубах, Чуя засовывает ладони в карманы брюк и всё-таки разворачивается, направляясь к подворотне. Из темноты узкого прохода веет холодом, сыростью и грязью. Стараясь ступать бесшумно на случай, если во внутреннем дворе происходит чья-нибудь стычка, Чуя неторопливо проходит всё глубже к Г-образному тупику и мельком заглядывает за поворот. Никаких людей он не обнаруживает, поэтому больше не таится, проходит дальше и останавливается, осматриваясь. Закрытые задние двери кафе, мусорные баки, решётка сточного желоба, плотно просевшая в асфальт у дальней стены. Полнейшая тишина и ни следа чужого присутствия. Сквозняк ударил по металлической крышке одного из баков? Голодная уличная кошка искала, чем поживиться?Мафиози уже разворачивается, чтобы уйти, когда замечает следы на земле. Прищурившись, подцепляет сигарету пальцами, делает последнюю затяжку и выбрасывает окурок, делая шаг вперёд. Сначала он решил, что крышка одного из баков была неплотно закрыта сотрудником кафе, поэтому и стала причиной шума во время падения. Однако в настоящем голубые глаза впиваются в продольные грязные полосы на асфальте, оставленные от волочения бака. Взгляд скользит на сами баки. Они высокие - четыре штуки - и грязные настолько, что прикасаться к ним нет желания даже в перчатках. Особенно в перчатках. Впрочем, оценив их расположение, Чуя понимает, что в сами баки лезть и не придётся. Подойдя вплотную и скривившись от запаха, мафиози активирует свою способность и поднимается за землёй, чтобы со стороны заглянуть в созданное кем-то в углу двора убежище. Хорошо, что Чуя действовал медленно из опаски, что на него могут кинуться, кто бы или что ни спряталось за баками. Потому что мгновение спустя он сталкивается взглядом со звериными дикими глазами, смотрящимися на человеческом лице чужеродно и оттого несколько пугающе.Сначала приходит оторопь. Подобного Чуя точно не ожидал. Следом - нехорошие подозрения насчёт заказчика, пожелавшего остаться анонимным. Не то чтобы у него получится, потому что в техническом отделе умные люди уже взламывают зашифрованный канал. Мори-доно не любит анонимных клиентов и ещё больше не любит анонимных клиентов, готовых воспользоваться услугами любого, кто предложит. Подобное всегда порождает стычки, и это одна из причин, по которой весь Порт стоит на ушах. Мори-доно дал указание не только отловить нужного одарённого - как кто выйдет на след цели, его не интересовало - но и следить за порядком в городе. Не хватало ещё кровопролития в теневом мире, вызванного крупным кушем, что свалится на голову самого хитрого, ловкого или везучего. Коим, по всей видимости, в совокупности оказался Чуя, который просто шёл домой, а теперь смотрит в звериные глаза одарённого, что едва слышно рычит в его сторону. И Накахара быстро бы скрутил свою цель, если бы не ключевой момент происходящего. Перед ним сидит чёртов ребёнок.Хмыкнув, Чуя неторопливо опускается на землю и отходит назад, чтобы не нервировать загнанного в угол зверя. То, что звериная часть явно преобладает над человеческим разумом, он понимает мгновенно. Обнадёживает тот факт, что ребёнок пытался создать себе безопасный угол, чтобы пересидеть ночь. Значит, человеческая личность в нём не подавлена окончательно, как не утрачен и контроль над телом. Чуя видел нескольких одарённых, что сходили с ума, не в силах контролировать свои способности. То ещё зрелище представляли собой их тела после смерти. Но этот мальчишка то ли застрял в переходной стадии, то ли впал в неё из опасений за свою жизнь. Чуя понятия не имеет, тот ли этот улов, за который некто назначил цену в семь миллиардов йен, но в любом случае не может просто уйти, сделав вид, что никого не видел. Одарённые дети - да и любые вообще, если брать в пример идеальный мир - не должны слоняться бездомными по улицам, и неважно, назначена за них награда на чёрном рынке или нет.Сдвинувшись чуть в сторону, чтобы оказаться в зоне чужой видимости, Чуя садится на корточки и вглядывается в щель между баками, через которую за ним, без сомнения, пристально наблюдают. Стянув с правой руки перчатку, мафиози протягивает вперёд раскрытую ладонь, как если бы подзывал бездомную кошку. Он мог бы и силком вытащить мальчишку из его укрытия, но вряд ли это хорошая идея. Он не знает ничего о чужой способности. Если ребёнок не нападёт, то может попытаться сбежать, а это тоже не вариант. Помимо этого, применение силы в первую же встречу - не лучший показатель. Пусть полумрак закоулка и скрыл наполовину прячущегося в нём одарённого, Чуя увидел достаточно, чтобы понять: мальчишка по подворотням шарится давно, явно голоден и измучен. Откуда бы он ни сбежал, не от хорошей жизни начал слоняться по улицам, это точно. Значит, грубая сила, издевательства и побои, скорее всего, ему знакомы и хорошо. Не стоит показывать себя агрессором, если Накахара хочет добиться чужого доверия.- Эй, детёныш, - негромко зовёт он, замечая отблеск жёлтых глаз. - У меня был чертовски долгий день, так что не заставляй меня сидеть здесь всю ночь. Ночные подворотни - не место для ребёнка. Не обещаю, что оставлю тебя у себя надолго, но уж переночевать сегодня под крышей сможешь. Заодно отмоешься. Ресторанных блюд тоже не обещаю, но пара лишних тарелок с рисом найдётся. Что скажешь?Мальчишка показывается не сразу. Чуя ждёт долго. Пятнадцать минут, не меньше, прежде чем из-за баков выныривает щуплая фигура. Одарённый замирает в стороне и сверлит взглядом диких глаз. Жёлтые радужки светятся, переливаются в темноте, заставляя отслеживать каждый вздох мальчишки, хотя сам по себе тот не выглядит угрожающе. Чумазое лицо, свалявшиеся волосы и заношенная порванная одежда. Босые ноги, израненные, в синяках - без слёз не взглянешь. На руках тоже цветут гематомы. Что привлекает к себе особенно острое внимание Чуи, так это ошейник. Массивный и тяжёлый, он выглядит так, будто создан для того, чтобы сломать хрупкую шею мальчишки. Кольцо спереди изломано, будто одарённый сорвался с чьего-то поводка, с чьей-то цепи. Эта мысль вызывает в Чуе вспышку злости. Ассоциации в памяти всплывают не самые приятные. Хорошо, что Рандо давно сдох, а то бы Чуя с радостью сломал ему позвоночник ещё раз.Мальчишка тем временем медленно подбирается поближе. Смотрит пристально, не моргая, отчего становится похож на змею перед броском. Чем ближе он подходит, тем сильнее напрягается Чуя. Он не хочет активировать способность раньше времени, чтобы не отпугнуть, но в то же время готов в любой момент защищать себя, если придётся. Не приходится. Подобравшись к протянутой ладони, мальчишка тоже садится на корточки и подаётся корпусом вперёд. Нос его дёргается, ноздри раздуваются, и слышен шумный вдох. На секунду веки мальчишки немного опускаются, будто он уходит в себя, пытаясь разобрать запах Чуи на составляющие, понять, нравится он ему или нет, а после на ладонь Накахары опускается чужая: грязная, холодная, вся в ссадинах с тыльной стороны.- Отлично, - негромко роняет Чуя и сжимает тонкие пальцы. - Идём.Выпрямившись, он тянет мальчишку за собой, и тот послушно поднимается следом, без сопротивления идёт за Накахарой, держась чуть за его спиной. Чуя знает, что его сверлят пристальным взглядом, изучают, запоминают, но его это не волнует. Стоит выйти из подворотни на более освещённую улицу, он и сам начинает рассматривать свою находку, не упуская при этом из вида пустынную улицу. Это только кажется, что вокруг никого нет, но везде есть глаза и уши. Не хотелось бы оставить случайных свидетелей этой сцены. Мало ли, что это может за собой повлечь. Паранойя - издержки профессии. Поэтому краем глаза Чуя поглядывает по сторонам, хотя всё его внимание сконцентрировано на мальчишке, что постепенно начал идти с ним рядом, будто сделав ещё один шаг в сторону доверия.- У тебя ведь есть имя? - спрашивает Чуя.Но ответа не получает. Одарённый только смотрит на него, склоняя голову то к одному плечу, то к другому. Он выглядит так, будто и сам прислушивается к каждому шороху вокруг них. Недоверчивый дикий зверёныш. Хотя, как замечает Чуя, радужки его глаз начинают постепенно меняться. Они больше не светятся, и зрачок постепенно округляется, сменяя форму на присущую человеку. Через два перекрёстка от места их встречи глаза мальчишки становятся нормальными, хоть и отличаются необычным цветом, смешав в себе золото и фиолетовый оттенок. Красивые глаза. Запоминающиеся. Только царит в них настороженность и прячущаяся за ней пустота. На лице мальчишки никаких эмоций. Это порождает ещё больше вопросов, но Чуя решает повременить с ними. У него есть первостепенные задачи, требующие решения.До его квартиры они добираются без происшествий. Никаких свидетелей. Никаких ненужных встреч. Прекрасно зная, где и как расположены камеры в его районе, Чуя проводит мальчишку до подъезда окольными путями и только внутри здания немного расслабляется. Свободно выдыхает он лишь в тот момент, когда за его спиной и спиной гостя захлопывается массивная входная дверь.Сняв пальто и шляпу, Чуя бросает на тумбу перчатку, что всё это время нёс в кармане, держа одарённого за руку, снимает вторую и разувается. Мальчишка стоит рядом всё так же безмолвно, но смотрит уже не на Чую, а на коридор, ведущий вглубь квартиры. Бросив взгляд на босые грязные ноги найдёныша, Накахара переводит взгляд на натёртые до блеска полы и поджимает губы.- Никакой грязи в этом доме, - сообщает он мальчишке и протягивает ему руку. - Я облегчу твой вес своей способностью и отнесу сразу в ванную. Это не больно.Одарённый всё равно щурится и вжимает голову в плечи, стоит только ладони Накахары засветиться красным. Но он не дёргается в сторону, когда Чуя касается его, и это облегчает хозяину квартиры задачу. Прихватив мальчишку под зад одной рукой, Чуя без проблем поднимает его в воздух и несёт в сторону ванной комнаты. По пути включается реагирующее на движение освещение, и мальчишка вытягивает шею, пытаясь рассмотреть хоть что-то, прежде чем его заносят в сверкающую чистотой ванную и опускают на дно душевой кабины.- Снимешь свои лохмотья и бросишь сюда, - командует Чуя, показывая мусорный ящик. - Халат чистый и полотенца на дверце и полках. Шампуни и гели - сколько хочешь запахов на выбор. В верхнем шкафчике справа от зеркала аптечка и там же ножницы. Сделай что-нибудь со своими ногтями. А потом жду тебя на кухне. Надеюсь, ты не прихотлив в еде, потому что я не то чтобы обожаю готовку.Отдав указания, Чуя выходит, закрыв за собой дверь. Ему тоже нужно отмыться от прошедшего дня и закинуть в стирку свои вещи, в которых он с раннего утра шатался по окраине Йокогамы, выискивая одну наглую сбежавшую крысу. В итоге пришло забраться в заброшенное депо, что было тем ещё удовольствием. К тому же, план прийти домой и завалиться спать больше не актуален. Нужно приготовить поесть, накормить мальчишку и попытаться вытащить из него хоть слово. Нужно устроить ему спальное место, найти одежду и обдумать свои дальнейшие действия в отношении одарённого. Этим Чуя и планирует заняться. Правда, продолжает стоять под дверью ванной комнаты, вслушиваясь в царящую по ту сторону тишину, и лишь когда начинает шуметь вода, расслабляется немного и уходит к себе.

***

Запрокинув голову, Ацуши подставляет лицо горячей воде и тихо вздыхает от удовольствия. Как давно он в последний раз отмывался в такой? Он уже и сам не помнит. Кажется, примерно три недели назад он пробрался в квартиру пожилой женщины, за которой следил несколько дней. Она уехала в гости к своей родне на выходные, и он воспользовался этим, чтобы хоть немного привести себя в порядок и перехватить нормальной еды. На полу чужой квартиры он впервые за два месяца блужданий по улицам смог нормально выспаться, хоть и держал ухо востро, даже во сне реагируя на малейших шорох. После ему вновь пришлось плутать по ночным улицам, ища себе угол для ночлега. Это было не так-то просто. От каждого человека вокруг себя Ацуши ощущал угрозу. Он нигде не мог достаточно расслабиться. Дошло до того, что однажды он настолько потерял бдительность из-за недосыпа, что его чуть не сбил проезжающий мимо грузовик, под колёса которого Накаджима сунулся, совсем не обращая внимания, куда идёт.Бросив взгляд на заставленную пузырьками полку, Ацуши рассматривает разномастные этикетки. Все названия на иностранном языке, и приходится открыть каждую, чтобы узнать, где какой запах. Некоторые пахнут слишком приторно. Другие - так, что хочется чихать. Мальчик перебирает все варианты, пока не находит пару из геля и шампуня, запах которых остался на теле его неожиданного благодетеля. Ими он и моется, надеясь, что пряный аромат с цитрусовыми нотами въестся в его кожу надолго памятью об этой неожиданной встрече.Ацуши не привык к доброте и не привык к милости. Когда в его с таким трудом найденный тихий угол вдруг пришёл незнакомец, он готовился защищаться или бежать. Больше защищаться, если быть честным, потому что от появившегося человека несло жгучей опасностью. Но этот человек, даже найдя его, не стал нападать. Являясь таким же странным, как и Ацуши с его внутренним зверем, не стал атаковать, принуждать к чему-то, делать больно. Он предложил кров и еду, предложил безопасность, и в словах его не было лжи. Только недоумение, погребённое под непомерной усталостью. Поэтому мальчик и пошёл с ним по своей воле. Чутьё подсказало, что это будет верным шагом, и Ацуши доверился внутреннему голосу, что никогда его не подводил.Выбравшись из душевой кабины, он встаёт перед зеркальной дверцей узкого шкафа и начинает вытирать волосы полотенцем, попутно рассматривая себя. Для своих тринадцати он выглядит недоразвитым. Худой на грани костлявости. Запаздывает в росте. Всё тело покрыто шрамами. В приюте, откуда он сбежал, его с малых лет регулярно знакомили с болью, давая попробовать на вкус все её грани. Послевкусие осело белыми полосами на его спине и боках, на груди и ногах. Его боялись. Его ненавидели. Его презирали. Директор приюта день за днём называл его чудовищем, исчадием Ада. Существом, недостойным жизни. Директор оставил шрамы от гвоздей на его руках. Тигр хотел бы оставить шрамы от когтей на его лице.Скривившись от воспоминаний и бросив взгляд на свои руки, на слишком длинные ногти, сколотые и обломанные, мальчик вспоминает слова о ножницах и аптечке. Смотрит в глаза своему отражению. Столько времени прошло с его побега, а кажется, что всё произошло только вчера. Никак не удаётся поверить, что он вырвался из своего персонального Ада. Подняв запястье к лицу, мальчик вдыхает запах геля и чистой тёплой кожи. Это успокаивает, потому что от его спасителя пахло так же. Этой же пряностью с примесью цитруса и естественным запахом кожи, а ещё крепким табаком, жгучей опасностью, чем-то дымным, терпким и... Был ещё один запах. Что-то незнакомое, но такое приятное, влекущее, волнующее тигриную сущность внутри. Похожее на запах прогретой солнцем железной запасной лестницы, на ступенях которой Ацуши частенько прятался ото всех в приюте.- Эй, детёныш, - слышится короткий стук в дверь. - У тебя там всё в порядке?Дёрнувшись от неожиданности, Ацуши размыкает губы, чтобы ответить, и тут же сжимает их в тонкую нить. Он не может говорить. Голосовые связки, сорванные от воплей боли в приюте в вечер побега, ещё не восстановились полностью. Измотанный эмоционально и физически, постоянно находясь на грани голодного обморока, Ацуши не смог на этот раз быстро вылечиться, восстановиться. Его внутренний зверь не всесилен, пусть и оберегает своего хозяина. Всегда оберегал. А Накаджиме всегда будет стыдно за то, что когда-то он презирал свою природу.Раньше Ацуши ненавидел и своего тигра, и самого себя из-за того, как больно - буквально - было жить таким неправильным. Не таким, как все остальные дети в приюте. Но когда Ацуши исполнилось восемь, он впервые сбежал. И в одном из парков до того, как его перехватили полицейские и вернули обратно, он успел увидеть, как одна девушка обернулась кошкой и ловко вскарабкалась на дерево, чтобы достать оттуда застрявший в ветвях воздушный шарик, упущенный ревущим ребёнком. Отец мальчишки, да и сам мальчишка - оба горячо поблагодарили её, когда кошка с шариком спустилась вниз и обернулась вновь человеком. Никто не накричал на девушку. От неё не шарахнулись, когда узнали о том, что она не такая, как все остальные. Тогда в голову Ацуши впервые закралась мысль, что дело может быть не в нём, а в людях, которые его окружают. Что проблема отношения может быть заключена не в тигре внутри него, а в директоре приюта и жестоких воспитателях под его руководством, не принимающих тех, кто отличается от остальных.- Детёныш? - ещё один стук костяшек о дверь. - Я вхожу.Неловко прикрывшись полотенцем, Ацуши оборачивается к вошедшему хозяину квартиры. Благодаря хорошему освещению удаётся наконец-то нормально рассмотреть своего спасителя, и Накаджима с удивлением понимает, что перед ним не взрослый мужчина, как ему изначально показалось из-за костюма и шляпы, а молодой парень. В мягких домашних штанах и простой чёрной футболке, с забранными на затылке в пучок рыжими волосами, удерживаемыми двумя деревянными палочками, его спаситель напомнил студента, коих Ацуши немало видел, пока бродил по городу. Только взгляд этого человека, цепкий и пристальный, не даёт обмануться, как и въевшийся в его тело запах: всё тот же дымный терпкий аромат, всё та же пряность и что-то жгучее, огненное, щиплющее рецепторы. Так для Ацуши пахнет опасность. А может, это запах, присущий чужому дару. Накаджима не знает наверняка, но всё тело разом подбирается, а тигр где-то глубоко внутри топорщит шерсть на загривке. Успокоиться удаётся не сразу.- Выглядишь потрёпанно, - отмечает его спаситель, окидывая взглядом шрамы. - Что-то сломано? Болит? Есть порезы или раны, которые нужно обработать?Ацуши отрицательно качает головой и неловко переминается с ноги на ногу. Ему непривычно слышать такие вопросы. Непривычная чужая забота. А ещё из-за того, как держится хозяин квартиры, как смотрит, как ведёт себя, хочется склонить перед ним голову, как преклоняются перед вожаком некоторые звери. Чувство это настолько непривычное и странное, непонятное, что Ацуши начинает притормаживать из-за попыток понять его природу. Из-за этого он пропускает момент, когда его спаситель достаёт аптечку и ножницы.Приходит в себя Накаджима лишь, когда его усаживают на бортик ванны. Тёплые пальцы приподнимают лицо за подбородок и приклеивают поверх ссадины на скуле полоску телесного пластыря. Голубые глаза смотрят внимательно, пристально. Смотрят не сквозь него, а на него. Смотрят устало, но с толикой затаённого беспокойства. От этого в груди тянет и где-то за глазными яблоками начинает печь. Никто никогда не смотрел на Ацуши так. Никто никогда не смотрел на него, не видел его.- Меня зовут Чуя, - представляется его спаситель. - Накахара Чуя. Я так понимаю, говорить ты по каким-то причинам не можешь или не хочешь. Что ж, я не настаиваю. Терпеть не могу болтунов. Даже хорошо, что ты такой тихий. Еда уже готова, так что одевайся и приходи на кухню, как тут закончишь. И не тормози, а то всё остынет.Накахара уходит, прикрыв за собой дверь. После него на стиральной машине остаётся стопка одежды. Натянув на себя футболку, повисшую на теле подобно короткой сорочке, Ацуши по максимуму затягивает резинку штанов, чтобы не сползали с бёдер. Вся одежда ему велика, несмотря на то, что его спаситель не очень-то высок ростом и не обладает внушительной комплекцией, но выбирать не приходится. Куда лучше чистые тёплые вещи, чем подранная приютская одежда, которую он с большим удовольствием сбросил в мусорную корзину. Там ей самое место.

***

Когда найдёныш входит на кухню, Чуя раскладывает рис по тарелкам. Не обернись он, чтобы поставить еду на стол, и не узнал бы, что за ним пристально наблюдают. Мальчишка на удивление бесшумен. Никакого шлёпанья босых ног. Никакого, даже малейшего шороха одежды. Невероятно. Из всех знакомых Чуи только один человек умеет передвигаться вот так - Акутагава Гин. Подобно расёмону брата, она скользит бесшумной тенью, молниеносно подбирается к врагам и убивает решительно, без колебаний и всегда очень грязно: минусы работы с холодным оружием.- Садись за стол, - кивает на один из стульев Чуя и опускает на подставку сковородку с жареным мясом и овощами. - У тебя ведь нет аллергии ни на что из этого? На зелёный чай?Мальчишка едва заметно пожимает плечами и садится за стол. Бросает заинтересованный взгляд на мясо, раздувает хищно ноздри, реагируя на аппетитный запах, но с жадностью набрасывается только на рис. Чуя вновь вспоминает Акутагаву, только уже Рюноске. Тот после того, как Дазай привёл его в Портовую мафию, точно так же на рис бросался. Казалось бы, самая обычная и простая еда, но для парня, выросшего в трущобах, она казалась пищей богов. Так и найдёныш сметает всё за считанные секунды и начинает бросать украдкие взгляды на рисоварку. Чуя, недолго думая, достаёт из неё чашу, рассчитанную на четыре порции, и переставляет на стол.- Ешь, сколько влезет. Но не переусердствуй, иначе полезет обратно, - предупреждает он.Мальчишка впивается в него взглядом. Смотрит так, будто ищет подвох, но Чуя не реагирует. Разбавив свой рис мясом и овощами, он отходит к окну и усаживается на подоконник. Есть за столом не для него. В своё время старшая сестрица Коё озаботилась его манерами и знанием этикета, но дома он с удовольствием пренебрегает всем этим. Сидеть в одиночку за столом невыносимо. Лишнее напоминание о том, что у него никого нет. Лишнее напоминание о прошлом, в котором Озаки не раз и не два устраивала посиделки за ужином, куда приглашала его, Дазая и Мори-доно. В такие вечера они напоминали семью. Эти вечера давно канули в Лету.Пользуясь тем, что мальчишка занят едой, Чуя начинает внимательно его рассматривать. Невысокий, костлявый и слабый на вид. Лицо миловидное, кукольное, но взгляд по большей части пустой, обращённый внутрь самого себя. Шрамы, увиденные Чуей, когда он вошёл в ванную к затихшему ребёнку, подтвердили тяжёлое прошлое, от которого этот мальчишка явно пытался сбежать. Они у него по всему телу. На тыльных сторонах ладоней по центру расположены белые круги. Чуя знает, от чего остаются подобные шрамы: он не раз занимался пытками. Откуда такие шрамы у ребёнка... Сколько ему? Лет десять?И волосы отрасли так, будто их в своё время кто-то в порыве злости искромсал, как рука легла. С одной стороны короткие, а с другой целая прядка свисает, спускаясь к подбородку. Цвет непривычный, неестественно белый - явно отражение способности мальчишки, как и звериные глаза. Чёрная прядь в белой пушащейся после душа шевелюре запускает ряд ассоциаций. Кто может быть такого окраса? Волк? Тигр? Пума? Утробное рычание, отпечатавшееся в памяти мурашками на загривке, не оставило сомнений в том, что способность мальчишки не имеет никакого отношения к чему-то маленькому и мирному. К тому же, кто-то маленький и мирный вряд ли был бы посажен на цепь и вряд ли смог бы сорваться с неё с таким массивным ошейником на тощей шее.- Я могу снять его, если хочешь, - предлагает Чуя. - Ошейник. Вряд ли тебе с ним удобно.Мальчишка поднимает на него взгляд. Пальцы с обрезанными под корень ногтями - два кровоточат, не доверять этому ребёнку больше ножницы - вцепляются в ошейник так, будто тот - величайшая драгоценность. Впрочем, может так оно и есть. В конце концов, Чуя тоже не просто так носит тонкую кожаную полоску чокера. Она является напоминанием о тех днях, когда он - Арахабаки - был заперт в пустоте. О тех днях, когда его пытались подчинить чужой воле. О тех днях, когда он обрёл свободу. Пусть она неполная, ведь Чуя вряд ли когда-нибудь сможет взять под контроль «Порчу», но всё равно существует. Эта полоска кожи, которую Дазай - сволочь - всегда называл насмешливо «ошейником породистой болонки», является для Накахары своеобразным символом.Когда-то в прошлом Чуя присягнул на верность Мори и вступил в Портовую мафию. Он вверил этому человеку свою жизнь. Он готов выполнять его приказы. Он подчиняется и склоняет голову в знак уважения. Но полоска мягкой кожи на шее, ощущаемая при каждом сглатывании, день за днём напоминает о том, что это его и только его выбор. Мори властен распоряжаться судьбой Чуи, но лишь потому, что Чуя ему это позволяет, оставаясь на стороне Порта. Чокер на его шее, так похожий на ошейник - это знак его свободы. Напоминание о том, что Чуя по своей воле подчиняется и по своей же воле взбрыкнёт, если что-то придётся ему не по вкусу. Быть может, и для этого ребёнка его ошейник - напоминание о прошлом, позволяющее сильнее ценить настоящее. Знак того, что кошмар, оставивший на его теле столько шрамов, наконец-то закончился.- Я постелю тебе на диване. Он большой и достаточно мягкий, удобный, - сообщает он, когда найдёныш отодвигает от себя полупустую чашу рисоварки и тянется к кружке с чаем. - Поспишь эту ночь на нём, а там видно будет. Уже слишком поздно, чтобы что-то обдумывать. Мне рано вставать на работу, поэтому разберёмся, что с тобой делать, когда вернусь. Договорились?Ребёнок снова впивается в него пристальным взглядом. Смотрит, не моргая, будто сканирует, в душу заглядывает. Чуя не акцентирует. Доедает остывшее содержимое своей тарелки и собирает посуду со стола, убирает остатки еды в холодильник. Залпом выпивает чай, выставляет режим в кофе-машине, чтобы начать утро с кофе со сливками, и только после направляется к выходу из кухни, кивком головы приглашая своего гостя идти следом. Шагов за спиной он так и не слышит, но зато чувствует сверлящий лопатки взгляд. Возможно, мальчишка ночью глаз не сомкнёт. Что ж, Чуя не может обвинить его в недоверии. Окажись он на месте этого ребёнка, тоже не ослаблял бы бдительность ни на секунду. Окажись он на месте этого ребёнка, быть может, и вовсе не доверился бы незнакомцу.

|...|