У херувимов прескверный норов,
Сахарные стрелы, сценарии-шахматы.
На судне брандвахтенна
Тысячи лет дозоров и приговоров.

Выстрел под градусом 
Или ход перевёрнутой чёрной.
Напрасно вили гнездо из тёрна
В интервале хиатуса.

Игры́ миттельшпиль:
Признания, звёзды, слова о любви.
Никто не пророчил эндшпиль.
Подзамочное сердце рухнет
В тиши полуночной кухни,
И штиль на душе чудовищно страшный,
Чудовищно душный,
Пустой, совершенно бесчувственный
Мрак, ничуть не краше
Чёрных кошек; ты не удержишь у́здами,
В клетке не спрячешь, навряд ли захочешь помнить.
Но будешь помнить:
Внутриутробный паломник
Никем не пригретый, не узнанный,
Снова и снова лезет на гору с огнём.
Мы ничего уже не вернём, листая сонник
Холодным и пасмурным февралём.

У херувимов прескверный норов.
На репите в душе холокост:
Мы ремонтируем чёртов мост,
Но раз за разом сгорает город...