— Ты мне привези оттуда сувенир какой-нибудь. Не магнитик сраный, знаю я тебя, нормальное что-нибудь, чтоб сожрать можно было.

— Эчпочмак или кыстыбыи? Они не доедут.

Антон в телефоне помолчал, потом произнес:

— Ну привези то, что доедет. Хоть цветочек аленькай, только не магнитик, его мне Калмык обещал.

— Калмык? Он тоже едет в Казань?

— Бля, Вэл, иди, ты на поезд опаздываешь, а мне за Машкиной Боней миску мыть. Давай, удачи, порви там все, кроме своей жопы.

На платформе Валик обнаружил вышеупомянутого Калмыка в синем спортивном костюме с логотипом универа и команду пловцов, в которой тот состоял.

— Ты все равно занят был своими книшками-хуишками, сурпрайз тебе! — Лицо Калмыка, и так всегда довольное, засияло, как смазанный маслом эчпочмак. — Два дня в поезде, Валюха, никакой общаги, никаких тебе родаков! Пива вечером...

— Пива? — рявкнула за его спиной тренерша, сопровождающая университетскую сборную, и сочный эчпочмак превратился в трехдневный баурсак. — Ахметов, ты что там сказал только что?

— Ничего, Мария Евгеньна, говорю, как нажрутся все вечером пива, не продохнуть будет, плацкарт же, — ответил Калмык, и Валик, дождавшись, когда тренерша начнет втирать что-то с заумным видом другому парню в спортивном костюме, сказал:

— Ты, я так понял, не на олимпиаду.

— Не, — мотнул башкой Калмык. — Казань же спортивная столица России, у нас соревнования всероссийские по плаванию и водным видам спорта. Пошли, регистрация началась, двадцать сорок уже.

Калмык определился в четвертый вагон, Валик с преподавателями и еще тремя участниками олимпиады — в пятый, но расстались они ненадолго, потому что поезд только отъехал от станции, а Калмык уже приперся знакомиться с соседями Валика, которых пока не оказалось.

— Сядут на следующей остановке, скорее всего, — пояснил Валик, отправляя маме сообщение, что выехал.

Помедлил и отправил еще одно, с таким же содержанием, Макару, с которым говорили они по телефону о всякой ерунде не больше часа назад: Макар рассказывал про родаков, Валик про папу, который против воли стал «на стиле».

— Ха, молодец, малая! Да и чё там его отмыть, мыло и пять минут, — сказал Макар, и Валик закатил глаза:

— Вообще-то, клееподобный полимер, обеспечивающий адгезию красящего вещества к маркируемой поверхности после испарения растворителя из чернил...

— Валечка, от твоего «вообще-то» у меня хуй увеличивается. Как представлю, как ты глаза закатываешь, м-м...

Сообщение отправилось, но висело непрочитанным около получаса, и это было немного странно, ведь Макар отвечал всегда сразу, будто ждал, что Валик напишет.

— Ты пожрать взял? — прервал мыслительный процесс Валика Калмык. — У меня дошики, сыр «Ташлянский» и какая-то херня в пакете, типа бутеры, из ларька вокзального.

— Там, в сумке посмотри, мама что-то засовывала, — сказал Валик рассеянно, продолжая смотреть на погаснувший экран.

— Ого! Тут на весь вагон хватит, пирожки, курица, колбаса, нормальные бутеры! — обрадовался Калмык.

— С ветчиной, — повернулся к нему Валик. — А зачем тебе сыр «Ташлянский»?

— В дошики же, — уже с набитым ртом пояснил Калмык. — Еще мазик туда, кетчуп, сосиски можно.

Калмык еще рассказал, как варить пельмени в электрическом чайнике, хотя никто и не спрашивал, и Валик кивал все так же рассеянно.

— У тебя была девушка когда-нибудь?

— Ну да. Три точно. Насчет четвертой — хэзэ, мы тогда пьяные были.

— Я про постоянную девушку, — уточнил Валик, и Калмык, перестав жевать, сдвинул брови:

— А! Ну да. Айгуль. Мы с ней два месяца встречались.

— Тебя не парило, если она не пишет долго?

— Не-а. — Калмык сощурился. — Это про Ма... — Валик шикнул, косясь на появившегося у соседней полки попутчика. — Про Ма-арину свою? Да мало ли какие у нее дела. В сортире, может, или набухалась и блюет. Ты, как по мне, загоняешься.

Рассудив, что Калмык прав во всем, Валик сунул телефон под подушку, потом снова вытащил, сходил к проводнице за бельем, выставил Калмыка в его вагон, переоделся и лег спать, прокручивая в голове формулы пополам со сценами в квартире Макара.

В три ночи Макар обнаружил, что уснул за столом мордой в конспектах. До подъема оставалось четыре часа, а сна у него уже не было ни в одном глазу, даже в том, где шило. К Лёхе в этот раз не поехал — тот ещё не остыл после обиды за инглиш. Потрещав с умником, Макар снова засел за подготовку — хотелось соответствовать и понтануться нормальной сессией перед родителями и, конечно, перед Валей. Макар довольно быстро смирился, что тот снова свалил, не прошло и недели, — его вообще очень радовало, что Валечка живет наукой и не трется по мутным хатам. Потому что сам он столько по ним терся, что представлять там Валю ему бы не хотелось. Туса у этой его Машки с паленой елкой была самая приличная из всех. А уж энгэ у самого Макара — так вообще батюшка на воскресной службе им бы позавидовал. Ну, не считая того, за что необходимо было исповедоваться. Хотя и там бы тоже позавидовал, улыбнулся Макар.

Постоял на балконе в темноте, залез в холодильник, не зная, куда еще себя деть, глянул в ватсап — Вали в сети не было. Макар решил, что, пока умник будет писать эту свою олимпиаду, отвлекать его лишний раз не стоит, а то приедет с повышенным уровнем вредности, хрен выцепишь. Пусть лучше думает о разных колбах и количестве вещества у себя в голове, а не в трусах. Да и спит он уже стопудово, дитя жаворонков. В итоге Макар и сам поперся досыпать — за последний экзамен грядущим утром предки ему обещали большой куш, карты, деньги... Оставалось только терпеливо дождаться, когда вернется из Казани второй ствол.

— Все, мать, нет у тебя больше сына! — заявил Макар, впорхнув в ее салон по пути из универа и лыбясь так, что казалось, щеки вот-вот треснут.

— Ты чего несешь-то, Макась? — она улыбнулась, привычно раскладывая по местам свою парикмахерскую фигню, словно и не уезжала.

Не успели родаки вернуться, а уже оба на работу побежали. Отец-то, понятно, чтобы не страдать дома от нихуянеделания, а мамка свой салон и правда любила. Пока Макар был мелкий, она долго сидела дома в декрете, потом у отца в фирме ассистировала, но им вместе работалось не очень — буханка в те времена у папки от водки сильно барахлила, и морально доставалось всем. У Макара от его перепадов тоже крышу рвало пару раз, особенно в тот день, когда отца на скорой увозили с предынфарктом. Мать несколько дней чуть ли не ночевала в больнице, а Макар... В общем, дома он не появлялся целую неделю, а под конец и самого его едва в больницу не положили: интоксикация, сломанный нос, отбитые костяшки и синяки по мелочи, а еще пара очень недовольных родителей пары очень обиженных телок. С тех пор они с отцом негласно пасли друг друга, хотя Макара иногда и подбешивал его шутливый тон, будто отец состоял в союзе юмористов. А за серьезный базар в семье всегда мамка отвечала.

Макар протянул ей зачетку. Технологии продаж у него сильно проседали весь семестр, и все же оценку он с трудом, но натянул. Преподша была вредная, с противно звенящим голосом и пучком, похожим на пончик или что еще похуже — мамка такие называла бубликами, Макар же мог придумать еще пару называний. Он решил брать бублики измором — пришел раньше всех, завалился самый первый, в сияющей улыбке и наглаженной мамой рубашке, твердой рукой положил зачетку и подмигнул преподше, попросив ее выбрать для него билет. Пусть думает, что он все знает на отлично, хотя он и половины не знал на удовлетворительно. Но все же его получил.

— Ну ты даешь! Кто ты и что сделал с моим сыном? — Кажется, в союзе юмористов снова открыли набор.

— Пока вас не было, меня тут типа апгрейднули. Макар версия два-ноль, короче.

— Ага... хорошо... — рассеянно кивнула мама. — Что бы это ни значило. Отцу позвони, а то он ключи от твоей новой машины с собой второй день носит.

— Ок! Только сегодня буду поздно, мы с пацанами у Игоря собираемся зависнуть. Типа отпразднуем сессию, все дела. Ключи завтра подарите. — Макар поцеловал мать в щеку и уже на пороге крикнул: — Я даже пить не буду! То есть обещаю не нажираться!

В поезде связь пропадала постоянно, Валик дергался: дозвониться ни до кого было нельзя толком, а сообщения отправлялись и приходили с такими промежутками, что в перерывах можно было прочесть главу учебника, который Валик держал на коленях. Макар появился и писал, как всегда, шустро и какую-то хуйню, посылая мемчики из сети, но Валику его тон, как бы выразилась мама, не нравился.

«Экзамен сдал?» — поинтересовался он, на что Макар ответил картинкой с «Добби свободен» и фразой: «Куннилингус преподше считается изменой?»

«Только если тебе понравилось. Ты ей весь день лизал, поэтому пропал?»

«Я старательный, не хотел, чтоб мой трояк был незаслуженным».

Мемчиков стало больше, когда Валик спросил напрямую, куда он вчера пропал, и, проведя параллель, Макар понял, что ответ «вырубился рано» не котируется. Валику, привыкшему — весь в маму, — контролировать все процессы в своей жизни, этот вывод тоже не понравился, но устраивать Макару допрос с пристрастием, как бы ни хотелось, он не стал.

На следующий день на вокзале в Казани Калмык ускакал со своими плывунами вперед, болтая по телефону, потом вернулся обратно, к Валику, пихнул ему в руку телефон:

— На, срочно!

Валик, прижимая к плечу ухом свой телефон, попрощался с мамой, и ответил:

— Да!

— Пизда! — ответил Антон. — Хули ты вопишь?

— Я с мамой разговаривал, чего тебе?

— Я придумал, что ты мне купишь — чак-чак! Он не пропадет в дороге. И фигурку с конем.

— Ради этого ты меня оторвал от другого разговора?

— Блядь, Вэл, пиздец ты нудный, — застонал в трубку Антон. — Как этот... ну, с турфака который, тебя терпит? Ему ж что не так, так сразу в ебало.

— Не сочиняй.

— Я не сочиняю. Я сам видел.

Когда Антон рассказал о драке, Валик сначала не поверил, а потом сложил два и два и получил объяснение отсутствия недавнишним вечером Макара и его странного поведения последующие дни. Отдал Калмыку телефон, а сам еще долго размышлял, что такого мог сказать друг Макара, чтоб тот прописал ему в ебало. Конечно, понятно, что именно, и Валик в этом был косвенно виноват, потому что в принципе существовал. Полбеды с ебалом Макарового дружбана — самому ебанату ведь тоже перепало. Захотелось набрать Антона и спросить, насколько сильно, но автобус, отправленный универом, где проходила олимпиада, привез их к студобщаге, и стало не до этого — нужно было заселяться. Преподы, ясное дело, хоть и на одну ночь, но свалили в гостиницу, а Валику, уставшему от поезда, даже убитая кровать, но с нормальным матрасом показалась даром судьбы. Макару он отослал привычное уже «спокойной ночи» и сел повторять материал, который и так знал наизусть.

Спал плохо — в голову лезли дурацкие мысли, не поддающиеся логике, злость на Макара, что он свалил на какую-то тусу, где наверняка терлись телки, которые на него вешались, как голодные клещи на заблудившегося туриста, злость на себя, что думает об этом и изводится, вместо того чтобы выспаться. Вот с какого хуя ебанат поперся туда и ничего ему не сказал? Опять же — а должен был? Валик ему кто? Вот именно — кто, если поперся и даже не посчитал нужным предупредить. Или не захотел, чтобы знал в принципе, вдруг это был, так сказать, прощальный заплыв в привычную гавань, и Макар не хотел, чтоб Валик знал о сиськах, которые он там тискал. А может, и не только тискал. И не сиськи совсем. И не руками.

Валик накрыл голову подушкой и засопел.

С другой стороны, почему его так ебет, что Макар кого-то ебет? Они что, уже планировали совместную жизнь, детей, цветы, собаку? Ну подарил ему ебанат дирижабль, так он, наверное, всем своим телкам тоже что-то дарил, никто ж не знает, у него и параллельная с Валиком телка возможна. Типа девочки по средам, мальчики по субботам. Вот сука!

Хотя ебанат же подрался — стал бы он это делать, если б Валик ему был только «по субботам». И то, что кто-то думает о его ориентации не так, как есть на самом деле. А из-за чего еще могли сцепиться? И приложил ли Макар к носу, если его разбили, лед, потому что появится отек и он будет мучиться.

Да и вообще, какого хрена он думает об этом?

Валик скинул подушку на пол и так и остался лежать, упираясь лбом в сложенные руки. Уснул часам к трем.

Олимпиада проходила в два этапа — первый, теоретический, и второй, практический, в лаборатории, где нужно было получить заданное вещество или, наоборот, описать процесс получения заданного вещества. И если с первой частью проблем не возникло никаких, потому что Валик, даже далекий в мыслях от списка вопросов, писал ответы автоматически, то вторая часть грозила обернуться провалом. Вчера он точно перенервничал — переживания по поводу ебаната наложились на вечные переживания, что в этот раз он честь универа не отстоит, деду там, с того света, будет стыдно за такого внука, а мама с папой будут до конца его учебы говорить всем: «Валечка бы тогда тоже занял первое место, но просто сильно перенервничал». Внимание концентрировалось с трудом, а в лаборатории, где любой процесс должен происходить секунда в секунду, отсутствие собранности было плохим знаком. А у него была всего одна попытка и уже подожженный фитиль той бомбы, что взорвалась, когда Макар отправил очередной ободряющий мемчик с котиками. Валик, стоящий в этот момент у окна в одном из коридоров универа и ожидающий, когда все напишут, чтобы перейти ко второму этапу — он-то сдал работу одним из первых, — нажал на кнопку вызова.

— Опа, я думал, ты занят! — удивился Макар.

— Я был занят, — произнес Валик и хотел сказать еще что-то, но его прорвало: — А ты чем занят? Шлешь фото стояка всем телкам, с которыми обжимался у друга своего на хате?

— Чё?

— Ничё! Сука, как ты меня бесишь, я из-за тебя сосредоточиться не могу, уебка!

— Валь, подожди, ты чё несешь-то? — неожиданно спокойно, даже каким-то довольным голосом, произнес Макар. — Какие телки? Кто тебе сказал, что там телки были? Антон? Так я и ему в морду дам за пиздабольство. Там, кроме Машки и еще двух ее подружек, никого не было. Ты чего взъелся, Валечка? Ревну...

— Кстати, о мордах, — сказал Валик поспешно. — Что случилось?

— Ничего не случилось.

Валик со стоном прижался лбом к холодному стеклу окна, и Макар добавил:

— Не поняли друг друга с Тихим. Он меня, я его. Бывает.

— Это так называется теперь?

— Валь, а ты чего так напрягаешься? Чего дерзкий такой, мозги мне полируешь? Давай сними напряжение, как тогда на диване...

— Заткнись! — зашипел Валик, оглядываясь на толпящихся позади студентов. — Ты специально? Во-первых, не уводи от темы.

— Во-вторых, ты не хочешь светить стояком в общественных местах, я понял. Так пиздуй туда, где никого нет. В сортир, например. Расслабься, Валечка, я вот уже начал.

— В смысле? — спросил Валик тихо.

— В прямом. В очень прямом. Твои бы нежные руки сейчас, Валечка, а если б не только руки...

— Да блядь! — Валик дошел до конца коридора, толкнул дверь в туалет, с облегчением выдохнул — пусто.

— Валь, я не слышу, что ты расслабляешься, — произнес Макар ниже, чем обычно, и Валик, закрыв за собой дверь последней кабинки, потянулся к молнии на джинсах:

— Могут зайти.

— Тогда говори тише. Скучно без меня, да? Я тут представил, что мы будем делать, когда приедешь. Мы же не закончили. Встречу тебя и выебу, да? Ты тоже это представлял, не выделывайся.

— Не представлял. — Валик коснулся высвобожденного из ширинки члена, закусил губу и привалился спиной к перегородке между кабинками.

Макар хрипло усмехнулся:

— Представлял. Я вот сто раз с тех пор, как ты свалил: то на кровати, то на столе, а еще так классно стоя. Развернуть тебя, Валечка, прижать к стене и вставить.

Валик закрыл глаза, провел ладонью до лобка, потом снова к головке, чтобы придавить пальцем пирсинг, который ощущался сейчас сильнее.

— И трахать тебя, умника, пока ноги не разъедутся. А еще хочу, чтоб ты мне...

— Отсосал?

В телефоне стало тихо на миг, затем последовал резкий вдох, и Валик, входя в раж и увеличивая скорость движений рукой, сказал шепотом, потому что дверца первой кабинки открылась:

— Да. Хочу.

— Валечка ты ебучий, — сорванно прохрипел Макар и издал тот самый низкий звук, который Валик слышал, когда проводил ногтями по его спине.

От воспоминаний о горячей коже под пальцами сладко заныло везде, где только могло, кто-то включил воду, и Валик, с трудом сдерживаясь от оргазма «вслух», задержал дыхание.

— Полегчало? — спросил Макар спустя минуту, тоже уже на лайте, когда услышал, как Валик борется с дозатором мыла у раковины.

— Ты ебанат, Макар.

— Ага. Тебе это на пользу.

— Я в лабораторию, пока.

— Пока, Валечка. А я курить. Ты же умник, ты там всех сделаешь.

Перед отъездом все разбрелись покупать сувениры. Валик, конечно, взял первое место, индивидуальный приз в виде навороченного микроскопа и приз для универа в виде хорошей денежной суммы на покупку нового оборудования.

— Третье командное и четвертое в одиночном! — радостно сообщил Калмык, с которым они встретились после объявления результатов в зале, где еще около часа закрывали программу народными плясками и песнями. — Подарили каждому по сертификату в «Спортмастер», как раз кроссы нормальные куплю. Пошли магнитики покупать?

Вместе с Калмыком они шарахались до темноты, накупили ерунды вроде сладостей, половину которых Калмык сожрал в поезде, магнитиков, фигурок. Маме с папой Валик нашел диск с песнями татарской эстрады и чувяки, Варе — плюшевого коня, как и Антону, а Макару долго думал, что привезти. Образ татуированного ебаната никак с чувяками, татарской эстрадой и конями не вязался, и только за полчаса до поезда Валик нашел в сувенирной лавке футболку с Рудольфом Нуриевым.

— Это кто? — уставился на лицо вдохновленного мужика Калмык.

— Танцор, ты что, не знал?

— Не-а. Тебе виднее, кто там, я пока по танцоршам.

К Нуриеву легла толстовка «Татарлэнд», Валик еще раз оглядел магазин и зацепился взглядом за часы.

— Мы опаздываем, блин!

На поезд успели, но Калмык все равно остался недоволен:

— Я пиалу еще купить хотел, для Антохи. Чтоб чай хлебал. Ладно, из кружки попьет.

Ебало первый день не болело, заболело на второй. Макар ибупрофены пачками жрал и мазал фейс какой-то херней, которую ему мамка купила. Подрался, конечно, громко сказано — скорее посрался. Ярика, обычно тихого, получилось заткнуть только с помощью правой руки. А сначала все шло неплохо, не считая того, что они с Лёхой притащили своих баб, а с ними приперлись и Машка с Антоном, который успел на новогодней тусе скорешиться с Игоряном.

Пока парни привычно рубились в «Фифу», девчонки что-то там хихикали о своем, неподвластном пониманию, но когда Макар вышел покурить, Тихий тоже вышел и был уже какой-то взвинченный.

— Ты чё, транквилизаторы свои забыл принять? — хмыкнул Макар, прикуривая ему зажигалкой.

— Да блядь, тут, по ходу, транки всем не помешали бы. Остановите, блядь, планету, я сойду.

— Да тебе-то чем планета не угодила, Ярик? — удивился Макар.

Тихий затянулся, цыкнул уголком рта и кивнул в сторону девчонок:

— Знаешь, чё они там обсуждают?

— Ваще без понятия. Три-дэ наращивание?

— Чё?

— Ну это когда ресницы за километр видать. У мамки на такое телки толпами ходят. И еще брови себе новые рисуют. И ногти наклеивают, прикинь.

Макар посмотрел на свои руки и подумал, что Валины нормальные короткие ногти его вполне устраивают. Особенно когда он ими по спине водит...

— Да не, — махнул рукой Тихий, скривившись. — Кристинка уже вторую неделю в телефоне залипает. Хуету какую-то читает.

— А тебя ебет, чё она читает?

— Вообще-то да. — Тихий сплюнул в окно и сделал большую затяжку. — С тех пор, как они с Машкой тащатся по корейцам, которые друг друга в жопу трахают, я, знаешь ли, не сказать что в восторге.

— Ну блядь, — усмехнулся Макар, — у каждого свои недостатки. Чё, парит, что сама по такому тащится, а тебя в Нальчик так и не пустила?

— Какой еще Нальчик, на хуй? Ты чё несешь вообще, Мак? Смотри, а то понабрался всякой херни от пидора в пальто.

После резонного, уточняющего смысл вопроса ответом была недолгая речь Тихого о Валиной ориентации — недолгая, потому что кулак у Макара проснулся раньше головы, в которой в этот момент произошла, как бы наверняка сказал Валя, реакция мгновенного разложения. Тихий тоже в долгу не остался — после его ответочки в лицо на узком балконе можно было разве что сцепиться и кататься по стенам, пиная друг друга в бока, пока прискакавшие на шум Игорь с Лёхой их не разняли.

Так Макар узнал, что его друг — пидор, и даже без пальто, а все остальные в квартире Игоря узнали, что за неправильные слова насчет умника и их отношений Макар с удовольствием готов поправить любую конечность.

Родаки, конечно, не обрадовались.

Мамка так вообще, увидев его с утра, допытывалась деталей, долго орала, потом всплакнула, но Макар заверил ее, что до свадьбы точно заживет. Отец терпеливо ждал, пока у главы семьи закончится топливо, и вышел к Макару на балкон, но курить не стал — человек слова собственной персоной, хотя мог бы и пыхнуть без шума и пыли, пока мать трещала с Жанкой, расписывая ей во всех подробностях цветистый фейс сына.

— За дело хоть? — спустя пару минут молчания спросил отец.

— Ну допустим.

— Ярика я знаю, жил же у нас как-то. Чего не поделили-то?

— Мнение не поделили, пап.

Старая привычка — как ездить на велике. Даже спустя пять-шесть лет навыки сохраняются. А Макар их со средней школы оттачивал — так было проще всего справляться с эмоциями. Видимо, отец хотел спросить еще что-то, и Макар уже ждал очередной шуточки, но он сказал:

— Интересно, в чем же вы так не сошлись, раз ты за это готов другу вмазать.

— Ну, — Макар дотянул окурок и выкинул его в окно, — может, как-нибудь расскажу.

— Ты только мать больше не пугай так. Все, что угодно, только не связанное с больницами, хорошо?

— Да вообще не вопрос.

С пацанами Макар с того дня пока больше не виделся, а когда сладко вздрочнул дуэтом с Валей по телефону, обезболивающие как-то отошли на второй план. И пока умник мчался из Татарии обратно в родные ебеня, Макар не упускал момента, чтобы пообщаться с ним. Созванивались почти на каждой стоянке, где ловило. Жаль, в поезде было не подрочить — Валя нудел про ужасные сортиры и антисанитарию в вагоне.

— Я думал, ты в купехе, — удивился Макар.

Оказалось, что Валя действительно ехал в купе, но только в компании яжмамки и двух ее орущих дитяток. Вале даже пришлось уступить им нижнюю полку, а сам он всю дорогу почти не слезал с верхней. Поэтому до самой ночи трещал Макару о городе, местной кухне и о том, что никуда так далеко еще не ездил, а Макар рассказывал ему о своих путешествиях и о том, что ему было бы веселее, поехай они вместе. Следующим днем Валя почти не появлялся в сети — снова ловило плохо, и Макар натурально не знал, куда себя деть.

«Валь, кинь фотку, я соскучился», — отправил он ближе к вечеру.

«Я же приеду уже через три часа», — ответил Валя спустя час.

«Какой поезд, вагон? Я тебя встречу».

Вместо ожидаемой информации Валя прислал фото, и Макар сначала охуел, потом обрадовался, а потом взбесился.

«Да не члена, а лица твоего! Так, а какого хрена у тебя стоит???»

Мало того, что стояло, призывно направив пирсинг в камеру, так еще и прямо в постели. Едет он с детьми, как же! Но на фоне прошлым вечером и правда слышался детский ор и сверху — ор взрослого, не совсем адекватного человека, судя по голосу, еще и курильщика. До самого вечера телефон молчал, Макара штормило, при взгляде на фотку ныло все и везде, а больше всего ныл язык, и Макар, глянув расписание поездов, сложил в уме дважды два — Валя упомянул, что приедет почти во столько же, во сколько выехал, — и к нужному времени отправился на вокзал, решив, что вычислит там умника и без вагона.

***

— Хорошо, что эта семейка свалила раньше, — улыбался Калмык, потирая руки над ванночкой лапши. — Чё ты меня сразу не позвал? Целое купе на двоих, а! Мазик будешь? Кепчук?

Валик снова витал в прострации и слушал его вполуха.

— С Макаром базарил, что ли? — сощурился Калмык.

— Просто спал тут в тишине один.

Валик посмотрел на свое отражение в окне и подумал, что вряд ли Калмык ему поверил, потому что лицо было слишком красное для человека, который честно «просто спал».

В город прибыли уже совсем поздно вечером. Валик не хотел дергать папу после работы и написал родителям, что доедет с Калмыком на такси. Но когда они дотащились с перрона к выходу с путей, что-то резко выдернуло его из толпы и прижало к себе. Всего на мгновение — но этого хватило, чтобы у Валика от знакомого запаха и щекотного меха на куртке привычно заныло у пупка.

— Макар...

— О, привет, Мак! — Лицо Калмыка расплавилось в улыбке, как сыр «Ташлянский». — Ну я это, пойду тогда, давай, Валь, спишемся.

— Стой, — окликнул его Макар, все так же крепко держа Валика за рукав куртки. — Тебе куда? Я на колесах.

На парковке Макар пикнул сигналкой черной иномарки — судя по колечкам на решетке, это была какая-то «Ауди», но по виду не из новых, какие папа любил дома полистать в обзорах на компьютере.

— Ты что, угнал машину? — поинтересовался Валик у Макара, глядя на ссадины на брови и щеке.

— Не, я тачки не угоняю, — усмехнулся тот, хищно улыбнувшись. — Я похищаю людей.

Валику показалось, что в этот момент садившийся на заднее сиденье Калмык громко сглотнул.

И хотя Калмык жил дальше Валика, они сделали крюк по городу, завезли его и к дому подъехали на целых полчаса позже запланированного.

— С победой тебя сейчас поздравить или потом? — запарковавшись, Макар повернулся к нему с хитрой улыбкой.

— Потом, — выпалил Валик, когда пальцы Макара сжали его ногу в опасной близости от ширинки.

— Да я смотрю, ты уже в поезде сам отпраздновал, да, Валь? Напряжение снимал? — Рука легла на ширинку. — Скажи, а то я прямо здесь тебя распакую.

— Да, я подрочил, доволен?

— Очень. Главное, чтобы ты был доволен.

— На твою фотку с добрым утром, — добавил Валик, наслаждаясь, как лицо ебаната вытягивается от еще большего охуевания.

А рука не убиралась, только крепче сжала его, и Валик уже начал ерзать. Макар смотрел испытующе, так долго, что Валик успел пересчитать его ссадины и две мелких болячки на губе, которые тот облизывал кончиком языка.

— Ты хоть мазью их помазал?

— А как же антисанитария, Валь?

— Это что, допрос?

— Это мне для фантазий. Я тут чуть не умер во всех смыслах, пока тебя ждал.

— И нигде не терся?

— Не-а. Два дня дома торчал. Даже ел с трудом поначалу.

— Мог бы и поосторожнее быть! Мало ли кто что сказал, — фыркнул Валик и дотронулся до ссадины на лбу Макара. — А вдруг тебе бы сломали чего?

— Чё? Да я не об этом.

Макар схватил Валика за ворот, как тогда, на лавочке, и окружение перестало существовать — его губы, теплые, желанные, прижатые к губам Валика, на мгновение вообще заставили забыть, что он двое суток трясся в поезде и даже почти не мылся, а в голову все время лезло всякое, особенно когда в купе он остался один. Не выдержал. И сейчас тоже — схватил Макара за волосы, облапал всю голову, шею, целуя, как бешеный. Кажется, даже тачка немного раскачивалась, когда Макар в ответ барахтался на сиденье, тоже пытаясь потрогать Валика как можно больше. И в этом порыве Валик не сразу заметил, что поцелуй у ебаната какой-то не такой.

— Все, Валь, не могу.

Макар отстранился и высунул кончик языка до того места, где в нем блеснуло два шарика — один снизу, а другой сверху, и ухмыльнулся:

— Мы теперь с тобой прям как парочка, да?

— Ага, парочка долбаных пирсингованных педиков, — буркнул Валик под вибрацию в джинсах — мама звонила уже второй раз.

Он выскочил из машины и шагнул к багажнику — тот щелкнул, приоткрываясь, — вытащил чемодан и подошел к Макару.

— Я напишу, — сказал Валик, быстро, пока во дворе никого не было, чмокнул ебаната в его разбитую губу и зашагал в сторону подъезда.

А позже, когда закончил с приветствиями и сел разбирать чемодан, написал: «Я подрочил в презерватив». А следом сразу же еще одно, чтобы ебанат не доебывался: «Который выпал из твоей куртки».

Тут же прилетел ответ: «О, я польщен, что ты им так дорожил. Ну ничего, Валечка. У меня дома есть еще десять».