С тех самых пор, как окулист выписал ему очки и уточнил, для особо одаренных, что они для постоянного ношения, Валик снимал их только в трех случаях: когда мылся, ложился спать и когда нужно было успокоиться. Стоило снять очки, как он оказывался Алисой в стране Пиздец — все вокруг теряло формы и очертания, дальние объекты превращались в пятна, а ближние казались дружелюбнее. Сложно не поддаваться эмоциям, если видишь каждое движение мысли на лице собеседника, потому Валик, стащив с носа очки, сложил их и сунул в задний карман джинсов, хотя сделать это было не так просто, ведь купленные прошлым летом джинсы обтягивали его зад не хуже, чем у девчонок. Тогда они выбирались по фигуре, но с прошлого лета Валик немного поправился, что привело в еще больший восторг всех теток, которые прежде допрашивали маму, почему она не кормит ребенка.

— Там сейчас в «Крокодила» будут играть, — сказал Валик, подходя к двери.

— Обожаю кривляться под ржач бухого народа.

— Будут нас искать.

— Подождут.

Макар стоял без движения, всем своим видом показывая, что не отойдет, пока не получит то, чего хочет. Прямо здесь и сейчас, и его абсолютно не волнует, что думает об этом Валик. То есть варианта два — сделать так, как он хочет, или выеживаться, а потом все равно сделать так, как он хочет. Валик подумал о третьем варианте, усмехнулся своим мыслям и подошел еще ближе. Когда взгляд Макара ожидаемо опустился на его губы, Валик облизнул их, но не специально, а скорее инстинктивно.

— Давай я тебя лучше в новом году поцелую, лады? — спросил он, почти касаясь его своими губами.

— В этом тоже лишним не будет, — произнес Макар и поднял бровь, когда левая Валина рука, нащупав молнию на его ширинке, потянула язычок вниз. Вместе с громким «вжик» его ноздри дрогнули и раздулись — проняло, значит.

Раньше Валик таким до хуя смелым никогда не был, у него и в момент нащупывания полувозбужденного члена под тканью белья сердце бахало в такт басам за стенкой и снова вспотели ладони, но ему было интересно — азарт он испытывал не меньший, как если бы сложный опыт вот-вот должен был получиться.

— Хуясе ты... дерзкий, — проговорил Макар, и стало слышно, что голос просел.

— Просто любопытный.

Продолжая пялиться в его глаза, по которым было видно, в каком ахуе он пребывает, Валик продолжал свои исследования в незнакомой области, и ощущение твердой плоти под пальцами ему нравилось. В состояние полноценной эрекции Макарово достоинство — а в процессе ощупывания выяснилось, что гордиться тут вполне есть чем, — пришло буквально на раз-два, и тогда Валик, дотянувшись до ручки правой рукой и щелкнув ею, дернул дверь на себя, выскальзывая в образовавшийся проем раньше, чем не слишком любезно отодвинутый Макар очнется.

— Ребята, ребята! — орала в зале Машка. — Давайте уже разделимся на команды!

— Где ты ходишь? — выцепил Валика на входе Антон. — Мы тут начинаем, а ты ходишь и ходишь!

Если бы он был чуть менее пьян, то заметил бы, что Валик лишился главного новогоднего атрибута, по его мнению, — свитера с оленями, но Антон был в состоянии между «хорошо» и «очень хорошо», за которым обычно следует «плохо» и «очень плохо», в зависимости от объема принятого внутрь. Впереди была еще целая ночь, а у Валика уже складывалось впечатление, что он проживает маленькую, отличающуюся от прежней жизнь.

Макар вернулся, когда почти поделились на команды, вполне собранный, серьезный даже, присоединился к Лёхе с девчонками, так же, как и Валик, усевшись в середине дивана.

— Команда «Похотливые колбаски» против команды «Стринги в жопе» — начинаем! — провозгласила Машка и хлопнула конфетти.

Валика круглыми блестяшками завалило, как и соседок по дивану. Очки он достал из кармана, только чтобы переложить в передний — он и без прямого взгляда чувствовал, как Макар сверлит его своим. Не хватало еще начать краснеть.

Договорились выходить в коридор, чтобы загадывать слово. Первыми пошли Антон с Лёхой, который, входя обратно, снова споткнулся о пылесос, упал в пуфик башкой и матерился туда до тех пор, пока его не подняли. Антон, встав в середину комнаты, потрогал волосы, потом помахал руками снизу, будто взбивал тесто.

— Перхоть? — спросила одна из сокомандниц Валика. — Перхоть сыпется? Старик?

Антон замотал головой, трогая патлы, активно бултыхая руками у ног, а потом поднимаясь и делая бедрами движение, которое обозначало половой акт.

— Секс? Кто-то занимается сексом? — спросила Машка. — Старый человек занимается сексом? Извращенец? Похотливый старик?

Антон даже замычал от возмущения, снова трогая себя за патлы и потом трогая воздух и промежность. Лёха заржал, расплескивая пиво уже на себя, и Макар, наградив его снисходительным взглядом, сказал, что он девиант.

— Волосы? — прищурился Валик, и Антон радостно закивал. — Кудрявые волосы? Внизу? В... паху?

— Папуас? — встряла Машка. — Нет?.. Так, волосы, кудрявые, в паху, как на члене... Чего киваешь? На члене... Член, что ли?

— Точно! — хлопнул ладонь в ладонь Антон и выдохнул, а один из друзей Макара, тот, что наблюдал за ними с ухмылкой, прогундосил:

— Бля, Лёх, ну ты в своем репертуаре! Охуеть как сложно было догадаться!

Одна из девчонок в микрошортах, непозволительно долго пробывшая с Макаром в коридоре и вышедшая оттуда тигрицей, видимо, сильно озадачила своего оппонента, потому что появившийся следом хмурый Макар улегся на пол и принялся изображать не то тюленя, не то червяка, не то пьяную русалку.

— Рыба? — наконец выкрикнул Валик, давясь от смеха, и Макар посмотрел на него с мрачной благодарностью, закатив глаза, потом поднялся и пальцами показал «два».

Вторую часть своей идиотской пантомимы, над которой ржали все, он завершил с чьим-то пальто на одном плече, кривляясь и открывая рот в немом крике.

— Аквамэн? Ариэль? Какая-то рыба в пальто? — выкрикивал народ, пока Валика снова не осенило.

— Селедка под шубой же!

Макар просиял и, садясь обратно, пихнул его кулаком в плечо, отчего Валик почувствовал странную радость.

Следующим загадали водолаза и трактор, а когда очередь дошла до Вали, загадывал ему Макар, хотя вроде бы должна была одна из девчонок. Когда они оба оказались в коридоре, рядом с дверью, Макар, не касаясь Валика, густым прокуренным голосом, будто смолил одну за одной предыдущие пятнадцать минут, а не сидел со всеми, произнес на ухо:

— Покажи мне принца.

Валик, разумеется, сначала подумал не то, и Макар этого и добивался, хмыкнув:

— Не Альберта. Этого ты мне потом покажешь, я в прошлый раз плохо рассмотрел. Обычного.

Валик фыркнул, собираясь выбираться из эпицентра близости, но Макар не сдвинулся ни на сантиметр. Поднял руку, провел пальцем по его носу и верхней губе.

— Блестки. Как будто фея села тебе на лицо.

— Какие интересные фантазии.

— Я еще не начинал.

Несмотря на простоту образа, Валину пантомиму отгадывали долго, а потом время пошло еще быстрее и незаметнее, потому что до полуночи оставалось меньше часа.

— Ребят, ребят, включите телик, плиз, — засуетилась Рая, а вместе с ней все девчонки, почти синхронно доставшие зеркальца и помады, зажгли верхний свет и стали спешно приводить себя в порядок.

Пока президент рассказывал россиянам о том, что год был пиздецки трудным, Макар с ним мысленно соглашался, усмехаясь, что грядущий уж точно легче не будет — не с такими желаниями, которые он собрался загадывать через пять минут под бой курантов. Загадать принца было отличной идеей — Валя, пунцовый, как дитя заката, страдал перед пьяными зрителями, а Макар смаковал каждую минуту, когда можно было на него вот так запросто и вполне оправданно попялиться.

— Макар, где бокалы под шампанское? Маш, помой стаканы, тут на всех не хватит! — Кристинка деловито вертелась в кухонной зоне, пока ребята собирались у экрана.

— Макар, дай зажигалку, плиз! — просила одногруппница.

— Макар, ты сам шампанское будешь? — уточняла вторая.

Когда от их чириканья Макара начало передергивать, подошедший к нему покачивающийся Игорян протянул хрустальный фужер из мамкиной коллекции и подмигнул, кивая на Валю, скромно сидевшего на диване с таким же, — мол, совет да любовь, голубки.

— Мы живем в противоречивое время, — вещал из телевизора главный голос страны.

Еще какое, бля, противоречивое, думал Макар, разглядывая скучковавшиеся парочки. Сначала глянул на лучшего другана в окружении двух девиц из их группы — после того как Макар отшил одну в процессе игры в «Крокодил», она переключилась на Лёху. А вторая... Со второй он немного помутил еще пару лет назад, но не серьезно, потом они разбежались, и вспоминать об этом сейчас не хотелось совершенно. Тихий, сидя на пуфике, самозабвенно сосался со своей заей. Яна с биофака задумчиво пялилась теперь уже на Игоря, пришедшие друзья Вали пьяно обжимались по парам, и только сам Валя в этом реалити-шоу в стиле «мы строим любовь» смотрелся немного чужеродно. Вид своей одежды на нем будоражил Макара. В отданном свитшоте этот чертов умник выглядел таким совсем своим. Казалось, они типа уже все, сошлись, притерлись, казалось, что Валечка уже его. Макару вдруг тоже захотелось сладких обнимашек с Валей под бой курантов и дебильных ванильных поцелуйчиков после. От одной только мысли об этом ладони реально вспотели и во рту наступил дичайший сушняк. «Это ты у него лучше спроси», — всплыл в голове голос Антона.

Очнулся Макар только на заключительных словах про атмосферу добра и заботы, когда лицо президента сменилось видом Спасской башни и народ затих, прислушиваясь к началу новогоднего отсчета. Вскарабкавшись на диван со стороны спинки, Макар соскользнул задницей на соседнее свободное место рядом с Валей, придвинулся к нему, ткнувшись плечом, и молча сидел, касаясь коленом, в то время как шебутные бабы жгли свои гребаные бумажки, сыпали горелые огрызки в бокалы и пытались успеть выпить это, пока часы двенадцать бьют. Пьяные Лёха с Игорем, обнявшись, громко отсчитывали удары в обратном порядке, а на последних пяти к ним присоединились и девчонки. Под всеобщий ор Макар наклонился к Вале, чокнулся с ним своим фужером и вполголоса проговорил:

— С Новым годом, умник.

— Ага, и тебя. Ебанат.

— Еще раз, как ты меня там называешь? — поднял брови Макар в охуевании, стараясь не ржать.

— Ебанат, — повторил Валя медленнее и вдруг улыбнулся: — Ну ладно, Макар.

Макар залип на его губах и не успел ничего ответить, потому что в этот момент их поглотило и унесло людьми в общую вакханалию под торжественные звуки гимна: все чокались, обнимались, целовались и поздравлялись (спасибо, что хотя бы не ебались), и спустя минут пять этого цирка они с Валей вдруг снова впечатались друг в друга.

— Желание загадал? — спросил Макар, пожимая Валину руку и ловя флешбэки, как эта рука пару часов назад пробралась к нему за ширинку.

— Так точно.

— И какое же?

— Чтобы ты отстал.

— Вот бля... беда, Валь, оно не сбудется, — разочарованно проговорил Макар, и Валя озадаченно переспросил:

— Что? Почему это?

— Потому что ты его вслух сказал, умник! — усмехнулся Макар и на мгновение под всеобщие радостные визги и сэлфи сграбастал Валю в объятия. — С Новым годом, бля!

Когда закончились фотосессии у елки, Игорь позвал всех запускать фейерверки. Разгоряченный народ, обрадовавшись возможности подышать свежим воздухом и побеситься во дворе, высыпал на улицу. В квартире остались только Тихий с Кристинкой, а две «сетчатые», покривившись, но поддавшись уговорам Лёхи, все же натянули свои теплые штаны поверх шортиков ради пяти минут этого детского сада.

Макар деловито сходил в родительскую спальню и притащил умнику его куртку, за что получил скромное спасибо и Валины красные уши — явно от воспоминаний.

— Услышу от кого-то еще одну шутку про прошлогодний снег, и я его в этот снег закопаю! — лыбясь, угрожал Лёха, наминая в ладонях огромный белый шар.

— А шутки про прошлогодний мозг не хочешь? — крикнул ему в ответ Макар, слепив ком не меньше Лёхиного.

— Чё, Мак, решил шарами помериться? — усмехнулся тот и сдвинул свою гондонку на макушку.

Естессно, Лёха перед бабами рисовался, и Макар решил ему подыграть. Чё он, не товарищ, что ли. Тем более Игорь с чингисханским потомком и его другом-дылдой возились чуть поодаль, устанавливая фейерверки в специально заготовленные сугробы — Игорь хотел, чтобы запускалось почти без остановок: подбежал, поджег, убежал.

— Ну допустим, у тебя больше! — крикнул Макар, замахиваясь. — Зато у меня толще и попадает точно в цель! — и запустил снежок прямо Лёхе в голову.

— Неправильные цели ты выбираешь, брат!

Ответочкой от Лёхи больно прилетело в плечо. Девчонки стояли немного поодаль, звонко хихикали и о чем-то явно шептались.

— Какие хочубля, такие и берубля! Давай, мастер-класс от Лёхи, ну-ка, я весь внимание.

— Да чё ну-ка, вон, смари, какие целки, бля, то есть цели! У меня ракета сама наводится, — пьяно усмехнулся Лёха, подскочил к одной из девчонок и утянул ее под визги в сугроб, наваливаясь сверху.

Вторая подружка побежала спасать первую, Макар хотел было отдернуть ее, схватив за край куртки, но не удержался и, поскользнувшись, повалился сверху. Завидев сбоку от себя Макара, Лёха хапнул снега и почти затолкал ему за шиворот. Когда одна из «целей» попыталась сбежать, Макар очень вовремя уронил ее на них с Лёхой, подставив даме джентельменскую подножку, потом перекатился, начал подниматься, опираясь на колени, и тут прямо в тактическом месте между булок его внезапно прошиб больнючий удар.

— Какого ху... — обернулся он, решив, что это поджопник от Игоряна, но за спиной никого не увидел.

Только хихикающие девчонки у лавочки и красный и злой как черт Валя. Валечка. Отряхивал руки от снега.

— Валечка! — рявкнул Макар и, спотыкаясь и разгоняясь с низкого старта, полетел на него.

Бежали они недолго — видно, у алкогольного топлива октановое число быстро проседало. Едва обогнув детскую площадку, Макар скакнул на Валю и завалил его в сугроб за припаркованной машиной, перекатился на спину и зажал в захвате, не давая подняться. Валя протестующе кряхтел и барахтал ногами, как опрокинувшийся вверх пузом жук.

— Пусти.

— Не пустю.

— Ебанат с турфака, иди бегай за своими бабами!

— Не-а. Мне за тобой больше нравится.

— А если я не хочу?

— Все ты хочешь. Знаешь, как больно по жопе таким снежком получить? Все, остынь, сейчас будут фейерверки.

Умник перестал брыкаться, видимо поняв, что сопротивление бесполезно, откинул голову затылком на плечо Макару и затих.

— Кайф, скажи? Я на снегу не валялся с шестого класса. Ну и еще в прошлом году наебнулся на катке, копчик отбил. И ты мне такую подлянку устроил, прям туда зарядил! Валя, Валя. Я вот тебе чё, ни капли не нравлюсь? — Макар плотнее сжал руки.

— Я дышать не могу.

— Я тоже, прикинь! Вот смотрю на тебя, и давит везде!

— Ты меня сейчас задушишь, дебил! Макар!

Дернувшись от своего имени, озвученного Валиным ртом, Макар разжал захват, но умник с него вскакивать не торопился, просто сдвинулся на снег, устроившись сбоку как раз в тот момент, когда просвистел первый хлопок и по черному рассыпало разноцветные мигалки. Эти искры, оказывается, очень красиво отражались в голубых глазах.

— Вот вроде бы ничего особенного. Просто уголь, нитрат калия, сера, порох, инертное связующее, например, декстрин, бертолетова соль, всякие мелкие металлические стружки типа меди, магния и стронция... — задумчиво проговорил вдруг Валя.

— Чё?

— Фейерверки, говорю, мне нравятся. Такие простые, а все равно красиво.

— А мне ты нравишься.

Макар приподнялся на локте и быстро чмокнул Валю в губы, улучив момент, пока тот не шелохнулся.

— Ты подумай над этим, Валентин Батькович. Я просто так такое не говорю.

— Угу, — послышалось из-под ворота куртки, куда Валя спрятался с головой, и досматривать салюты пришлось молча.

— Ладно, валим обратно, а то обе почки сейчас тут с тобой отморозим. Ну только если у тебя их случайно не три, — хмыкнул Макар, отряхиваясь от снега и протягивая Вале руку.

После шампанского, после того, как все обзвонились родне и сам Валик выслушал бабулин монолог, что раньше было лучше и оливье вкуснее, ответив со всей вежливостью на пожелание скорей взяться за ум и рожать внуков, началось очередное безумство в виде совместных фото и танцев под дикие треки, которые ставил Лёха. А потом выяснилось, что у подъезда забыли Калмыка, который отошел поссать за угол, потому что до квартиры бы не дотерпел. Калмык, оставивший телефон на диване, звонил в домофон, только его никто не слышал, и ему пришлось трезвонить в квартиры наугад с просьбой пустить его.

— Ты когда выйти успел? — удивился Макар, открывая дверь, когда в нее начали колотить с другой стороны.

— Я и не заходил, — буркнул тот, входя. — Просто отошел на секунду, а тут хоба — никого.

— Хорошо, что у тебя коня нет! — вручая ему стакан с бухлом, сообщил Антон громко. — А то ты б и его проебал!

Успевшие проголодаться загребали салаты в выданную индивидуально посуду, и заботливая Рая, отрезав Калмыку собственноручно испеченного по случаю Нового года печеночного торта, поставила перед ним тарелку. Валик, пробыв за столом с проголодавшимися недолго, вернулся на диван, где Машка отыскала в караоке «Шальную императрицу» и выдавала перед экраном такие телодвижения с подключенным микрофоном, что парни заняли пункт наблюдения прямо за ее спиной.

— Моя баба, — указывая на ее виляющий зад в зеленой юбке, пояснил Антон и отхлебнул из своего стакана.

— Мы поняли, — отозвался Макар, сидевший между ним и Валей. — Никто не претендует, у нас свои... бабы.

Валя полыхал ушами, потому что рука Макара вот уже несколько минут поглаживала его поясницу под майкой, отчего становилось все жарче и жарче. Когда Макара кто-то позвал на кухню, он вздохнул с облегчением.

— Ты чё красный такой, как пирожок из печки? — заметил Антон.

— Ты свой еблет видел? — спросил в ответ Валик.

— А чё я-то? Жарко просто...

Спустя несколько часов прыганья по квартире, ржача и альбома Шнурова в караоке начались первые зевки и проклюнулись первые засыпающие, прикорнувшие кто в кресле, кто на стуле прямо за стойкой на кухне, кто на диване. Пылесос, не справляющийся со срачем не виданных прежде размеров, уехал в свое гнездо в прихожей — на подзарядку. К шести утра кое-кто разошелся по домам, Калмык с Раей уснули в обнимку у пуфика прямо на полу — благо с подогревом, Лёха дрых, уткнувшись лицом в колени своего гнусавого товарища, а Антон обжимался с Машей на балконе, и Валик не сомневался, что это надолго.

— Только не говори, что ты домой сваливаешь, — тоже зевая, произнес вдруг рядом Макар, и Валик едва не выронил собранные с журнального столика у елки бутылки.

— Я еще хотел прибраться помочь, — сказал он. — А потом домой.

— Положи, — сказал Макар. — Потом соберем.

Дождался, пока Валик поставит свою стеклотару обратно на столешницу, и почти потащил его за собой, впихивая затем в свою комнату. Включив свет и увидев на кровати мирно спящими двух своих одногруппниц, Макар выдал разочарованное «бля» и юркнул вместе с Валиком в соседнюю спальню. Нашарил кнопку гирлянды на полу, и в шторах замелькали огоньки.

— Все. Заебал ты меня, — сказал Макар, толкая его на кровать.

Валик наткнулся рукой на капюшон собственной куртки, отпихнул ее, чтоб не мешала, и... И все. Новый год начался по-новому, с Макаром, навалившимся сверху, с его языком во рту у Валика и приспущенными затем джинсами. Паника возникла, но на миг, потому что Макар, оторвавшись от его губ, схватился за горловину свитшота и вместе с майкой натянул его Валику на голову.

— Ты... Ты, блядь! — возмутился Валик, охуевая во флисовую подкладку.

Дышать стало невыносимо — то ли из-за подкладки, то ли из-за Макара, который лизнул его живот, а потом прошелся языком по верхушке соска. Валик перестал мычать в свитшот и всхлипнул.

— Ух ты, какие мы сразу послушные становимся, — сказал Макар и вобрал сосок в рот полностью.

Валик поднял руки и обхватил ими его голову, хотя собирался сначала вообще приподнять задницу и натянуть на нее джинсы, только все это стало бессмысленным, когда нестерпимо потянуло внизу живота, налилось тяжестью, и Макар вдруг носом задел то, что из трусов выскочило без участия Валика.

— Валечка ты ебучий, — Макар снова чмокнул его в живот, касаясь пальцами головки с металлом пирсинга.

Возможно, ему показалось, что на секунду ее коснулись не только пальцы, но терпеть сил больше не было, потому Валик высвободился из свитшота с майкой, полностью стащив их через голову, рывком сел и притянул Макара за ворот, умудряясь делать два дела одновременно: целовать его, как сумасшедший, и расстегивать ширинку на его джинсах.

— Ну хоть сейчас ты не убежишь, Валь? — хрипло прошептал Макар ему в губы.

— Теперь уже поздно, процесс необратимый, — тоже прошептал в ответ Валик и вытащил из-под резинки трусов его член.

Макар издал глухой стон, тяжело выдыхая, и, проведя холодным кончиком носа по Валиной щеке, уткнулся ему в волосы, пока сам Валик пальцами аккуратно исследовал его стояк.

Дрочить другой, не свой член было непривычно, будто левой рукой, но все равно кайфово — Макар присосался к ложбинке за ухом и хрипло постанывал, не забывая и о своих руках. Он сжимал Валика в кулаке, поглаживая головку с пирсингом большим пальцем, и каждый раз, когда нащупывал ямку уретры, издавал такое нетерпеливое мычание, что в конце концов Валик не выдержал, и они вместе с Макаром завалились набок, не переставая жадно лапать друг друга. В какой-то момент, когда Валика уже конкретно вело и он, наглаживая член Макара, ускорил темп, тот резко отвел бедра назад, высвобождаясь из его ладони.

— Блядь, Валь, я сейчас... Черт...

Но Валик протестующе замычал и закинул ногу ему на бедро, заставляя снова придвинуться ближе. Ему было жарко и не хватало дыхания, но тело в этот момент решило все за хозяина — в диком желании ощутить на себе вес Макара потребовало, чтобы этот ебанат вообще залез сверху и вжал его в кровать. Испугаться этого желания Валик не успел, потому что накопившееся тянущее чувство в паху в буквальном смысле выплеснулось, принося странную легкость от разрядки.

Оргазм не стал взрывом сверхновой и райским экстазом тоже, как любили сочинять ушлые авторши маминых романчиков, — Валик замер на долгие несколько секунд, переживая нечто охренительное, с чем могла сравниться только холодная кола после адского солнцепека, и это охренительное не шло ни в какое сравнение с тем, как он доводил себя до разрядки сам. Зажмурившись, кончая в кулак Макара, он четко ощутил, как в собственную ладонь потекло теплое и липкое, а сам Макар, так же загнанно дыша, поймал ртом его губы и не разрывал поцелуя до последнего спазма.

Когда они немного отдышались, лежа словно в оцепенении, Макар приподнялся, вытер свою руку о пожалованный Валику свитшот, а Валик с недоумением покосился на свою, не решаясь сделать то же самое.

— Про оленей-то забыли, — улыбнулся Макар. — И похуй. Давай поспим, а утром разберемся.

— С тобой? — Валик сел на кровати, поискал глазами салфетки или хоть что-то, что помешало бы ему свинячить, но не нашел и тоже вытер ладонь о свитшот. Смяв его в комок, он вытащил оттуда майку, которую снова надел на свое все еще горевшее жаром тело, подтянул джинсы и вздохнул.

— Со мной. Давай не умничай, заебал, ну!

Макар поднял руку, щелкнул его по носу, затем плюхнулся на спину и вытащил из-под покрывала две подушки, и Валик, чувствуя, как накатывает усталость, упал на живот, лицом в одну из подушек рядом с ним. Повернул голову и тоже улыбнулся.

— Ты чё лыбишься, умник?

— Ничё.

— Ну и все. Спи.

В комнате с задернутыми шторами спалось сладко, но не исключено, что потому, что перед этим так же сладко подрочилось. Валик распахнул глаза на адреналине — в коридоре кто-то споткнулся и долбанулся о дверь, но Макара это не разбудило, он так и продолжал лежать без движения рядом, закинув на него руку. Валик поморгал, пытаясь определить, спит еще или уже нет, и прислушиваясь к ощущениям. Голова была тяжелая, не своя, в районе почек неприятно тянуло и во рту будто филиал Сахары открылся, однако в целом все было не так уж плохо. В коридоре точно банда енотов топталась, выискивая что-то и портя предметы мебели ежесекундным открыванием ящиков и створок. Валик ждал, когда раздражающая возня прекратится, рассматривая ровный нос Макара и брови. На закрытые веки не смотрел, опасаясь, что еще минута, и ничто не удержит его от пошлых восторгов ресничками. А от ресничек до романтической ебли у камина, как сказал Антон, три шага.

— Машка мне недавно пересказала фанфик один, — протянул Антон вчера, когда они вышли подышать. — Это такие истории разной степени дичи, если ты не знал. Фанаты пишут про то, как Гарри Поттер со Снейпом или там, допустим, Чубакка с Ханом Соло...

— Что? — поинтересовался Валик.

— Что, что! Наивная ты калмыцкая девушка! Ебуцца, вот что. Гомосексом занимаются. Так вот там, в этом фанфике, тоже такой вот неприступный синий чулок, как ты, типа натурал, все свою жопу берег-берег, а потом загляделся на мужицкие реснички, и все.

— Что — все? — спросил Валик почему-то шепотом.

— Все! Натянули его, короче. При свечах, у камина, после клубники и белого вина. Понял? Не смотри на реснички, береги жопу, Вэл!

— Да иди ты, Тоша...

Вчера Валик не предполагал, какая чудовищная правда кроется в словах пьяного друга, поскольку сейчас он именно тем и занимался, что пялился на спящего Макара и удивлялся, откуда у него такие черные ресницы. Наверняка пиздец какой брюнет, а так и не скажешь по нему.

Подняв руку, Валик осторожно потрогал спутанные пепельные пряди — мягкие, чего он тоже не замечал, не успевал заметить, ведь обычно в этот момент — касания — уже сосался с ним. Как вчера.

— Ты меня балуешь, Валь, — не открывая глаз, произнес Макар, и Валик отдернул руку. — Можешь мне даже сюсюкать, тебе можно.

— Ага, щас.

— Щас точно можно.

Макар сгреб его в охапку, прижал к себе так плотно, что Валику пришлось просунуть ногу между его ног. Так было теплее и уютнее, вставать не хотелось, выходить не хотелось, только лежать хоть вечность с задернутыми шторами и с ладонями Макара на спине под задравшейся майкой.

— Бля, все равно вставать придется, — выдохнул Макар ему в шею. — Сушняк — пиздец. Подыхаю. Давай я первый пойду, потом ты.

Перед тем как подняться, Макар нашел губами свое, похоже, уже любимое местечко за ухом у Валика и сказал:

— Майку только переодень. Задом наперед она, умник.

Потом чмокнул в шею ниже, у плеча, а Валик запустил пальцы в его патлы и потянул голову вверх, к губам.

— Ма-ак! Сукаблядь! — заорал под дверью Лёха. — Твой ебучий пылесос, говна кусок, мой паспорт засосал!

Макар вздохнул и прижался к Валиной шее лбом.

— Он не мог его засосать, он умнее тебя, Лёх. Ищи, где проебал! — крикнул в ответ.

Вышел он, как и сказал, первым, а Валик следом, дождавшись, пока шум из коридора переберется на кухню. Стоящего за дверью Калмыка Валик сразу не увидел.

— Ты что это, с Макаром спал? — От удивления его глаза сделались непривычно большие, и Валик замялся:

— Нет, ну...

— Сочувствую! То еще счастье. Блин, пришел бы к нам, мы там у пуфика нехило задрыхли, спина только болит теперь. Го оливье прошлогоднее жрать, там казан целый, и нарезки!