«Придешь ко мне тусить на Новый год?»

Валик вздохнул, снял очки и убрал их на краешек тумбы, чтобы легко было дотянуться в случае необходимости. На последнее сообщение он тоже не ответил, посчитав, что Макар может втянуть его в переписку, а сам он может выболтать ненужные подробности.

Макар обязательно спросит, что Валик считает по поводу произошедшего, а Валик может проговориться, что он действительно считает по этому поводу. И обратного пути уже не будет. Хотя... Его и так уже нет. Валик и так ведет себя как педовка: ломается, на звонки не отвечает, «дам — не дам» и все дела. И как же хочется при этом снова пережить, что сегодня произошло, чтоб так же расщепило на молекулы.

Экран на телефоне засветился — пришло сообщение. Потом еще одно. На третьем Валик скрепя сердце отвернулся к стене, но спустя несколько минут потянулся за мобильником и открыл чат.

«Придешь или нет? Хочу Новый год с тобой».

«Ты что там, спишь уже?»

«Алё, умник».

Листнув еще ниже, Валик охуел настолько, что пришлось вновь надевать очки, чтоб во всех подробностях рассмотреть непропорционально утолщенный к основанию член, торчащий из буйных зарослей темных кудрей.

«Ты сос вем уже?» — написал Валик, не попадая в буквы.

«Ага, значит, не спишь. Нравится?»

«Нет», — ответил Валик искренне, потому что член, не в пример Макарову фейсу, был страшненьким. Такой и людям стыдно показать. Не член, а грибочек. Еще к тому же и неаккуратный.

«Круто, что нет. Потому что это не мой. Он c инета. Если не ответишь, придешь или нет на тусу, пришлю свой».

Валик откинул голову в негодовании, стукнулся затылком об стену и вновь глянул на экран. Написал, что не может прийти, потому что едет с родителями к бабушке. Стер. Подумал, это больше похоже на детские оправдашки, написал просто: «Не смогу, извини». Стер «извини», посидел, пялясь на аватарку с ухмыляющейся рожей, стер все остальное.

«Что ты там пишешь три часа? Все, я высылаю».

«Я приду!»

Он едва успел напечатать этот ответ, как через несколько секунд телефон пиликнул, и Валик зажмурился. Но потом пересилил себя и посмотрел. Этот ебанат прислал ему фото большого спелого банана.

«Завтра напишу. Сладких снов, принцесса».

И стикер — огромное бьющееся сердце.

— Да на хуй ты пойдешь! — воскликнул Валик обреченно.

Сдернул очки, бросил телефон на пол и отвернулся к стене.

Мама разбудила его в шесть утра.

— Валёчек, вставай, умывайся! Ты вещи сложил? — собирая волосы в пучок на ходу, спросила она, щелкая выключателем.

Валик ненавидел не так много вещей в своей жизни, но больше всего он не переносил громких голосов и электрического света в шесть утра. Он искренне завидовал людям, которые просыпались легко и через десять минут уже были готовы к жизни и общению с другими людьми. Валик же просыпался поэтапно — сначала выключал будильник, затем еще полчаса лежал в кровати, смотря в окно и шевеля пальцами на ногах, потом еще минут десять сидел, зевая, и только после этого шел умываться. Полностью просыпался он все равно после чашки кофе, а окончательно — уже в общественном транспорте, потому любой звук до звонка будильника воспринимался им как раздражитель.

— Я не поеду, — проговорил Валик в подушку.

— Что? — мама подошла ближе.

— Я не поеду. Я уже пообещал Антону, что приду.

— А как же бабушка? Она так ждет!

— Второго января приеду первым автобусом.

Мама поджала губы в своей любимой манере, собираясь сказать что-то, но потом ее осенило:

— Ты меня обманул! Ты ведь к своей девочке идешь, да? У вас романтический вечер, да?

Валик оторвался от подушки:

— Чего?

— Я понимаю, с кем Новый год встретишь, как говорится... Только одно прошу, Валечка, — она понизила голос и перешла на доверительные интонации: — Не торопитесь, ладно? Всегда успеется, вы еще молодые, нужно изучить друг друга подольше, осознать, готовы ли вы воспитывать ребенка, если случится то, чего мы с папой опасаемся...

— Мам, не волнуйся, — произнес Валик, лишь бы она поскорей отстала. — Обещаю, что тебе не будет за меня стыдно.

«В этом году», — чуть было не добавил он, вспоминая руки Макара на своем животе.

Уехали родители на час позже, чем планировалось, поскольку Варя капризничала, не хотела надевать теплый комбинезон, и папа некстати потерял на кухне ключи от машины, которые нашлись на холодильнике, когда мама начала терять терпение. Как только за ними закрылась дверь, Валик залез под одеяло, досыпать, и лучше б этого не делал. Сны под утро и так всегда наскакивали дурные, а тут еще, наложившись на эмоции и подавленные желания, расцветились всеми оттенками голубого. Сюжета там, как в стандартных мокрых пубертатных видениях, не имелось, зато ощущений было с лихвой, хоть про запас на подрочить откладывай: руки, губы, языки. Всё вместе и по отдельности, почти то же, что случилось вчера, но похабнее и откровеннее. Там Макар все же добрался до его члена, и когда это случилось, Валик со всхлипом кончил. В боксеры. Без рук. Раньше, чем проснулся.

— Охуеть теперь, — произнес он тем же тоном, каким послал вчера Макара на сон грядущий.

Трусы отправились в стирку вместе с пижамой и лишними мыслями — сегодняшний день Валик мог посвятить целиком себе. Он не спеша принял душ, не спеша позавтракал, пропылесосил квартиру, сходил в ларек у дома, стараясь не смотреть на голубей, которые курлыкались под ногами, купил там вредную фигню в виде сырных кукурузных шариков и колы, нашел на компе видео с «Титаником», удобно устроился на диване и щелкнул мышкой. Он обещал себе, что не посмотрит в телефон, если тот пикнет, но все равно разблокировал экран, когда высветилось сообщение.

«Что делаешь, умник?»

На экране ноутбука Джек рисовал Розу. Смотреть на это Валику всегда было неловко, потому что Роза краснела очень правдоподобно, поэтому он напечатал, предугадывая вопросы: «Смотрю фильм. Титаник. Да, старый».

«Это там, где ебались в машине, а потом тот чел утонул?»

«Он самый. Только там не об этом».

Макар, видимо воодушевившись, что отвечает Валик сообщениями по нескольку слов за раз, написал: «Ну да, не про это. А про то, как чел утонул».

«Только не говори, что эта жирная корова могла подвинуться».

«При чем тут корова? Кто у нее разрешения спрашивал? Захотел бы — залез. Не утопли бы. Хуйло, а не мужик».

Валик задумался — а и правда, не утопли бы. Наверное.

«Смотри свои пиздострадания, умник. Не буду отвлекать. Соскучишься — пиши», — настрочил Макар и вышел из сети.

Отложив телефон, Валик сполз ниже и полез за сырными шариками, ловя себя на мысли, что уже не слишком-то интересно смотреть фильм в одиночестве.

С наступлением темноты пробудилось еще более древнее зло, чем Макар, — приперся Антон, которому Валик обрадовался больше, чем обычно, ведь оставаться наедине со своими мыслями он больше не мог. Его распирало изнутри новыми переживаниями, а Антон всегда умел делать такое участливое выражение морды, что поток красноречия начинался сам собой. Только в этот раз Валик не знал, с чего начать. Антон помог ему, споткнувшись о забытую на кухне Варей машинку из деталек лего.

— Вот это тачила! — восхитился он, по привычке тряхнув головой, будто отбрасывая с лица патлы, хотя мама недавно загнала его к парихмахерше, и та отстригла ему все лишнее.

Валик промотал в уме шутку в духе «хорошо, что только на голове, хотя какая разница, если все равно отстригли только то, что было длиннее пяти сантиметров» и произнес:

— Варя выпросила на Новый год.

— Вы с ней собирали? Или с батей?

Сам боженька — гейский точно — велел признаться, и потому Валик сказал:

— С Макаром.

Антон снова тряхнул башкой:

— Чё за Макар? Я только одного знаю, с турфака который, но если ты с ним собирал, значит, я Саша Грей в Диснейленде.

— Значит, ты Саша Грей, — поворачиваясь спиной и доставая кружки с полки, вздохнул Валик. — Слушай, Тош... Как бы ты отреагировал, если б узнал, что твой друг гей?

— Не знаю, но пить бы с ним точно не стал. Что за намеки? — Антон сел за стол и колупнул ногтем кожицу мандарина, лежащего в вазочке. — Валёк, ты сейчас пургу гонишь, отвечаю. Я тоже поначалу думал, что он того, особенно после того, как он меня веником отхлестал по сраке с таким удовольствием, но они с Раей...

— Ты что несешь? — обернулся Валик, держа кружки с чаем.

— Ты же про Калмыка разговор завел? — заморгал Антон, перестав колупать мандарин.

— Какого, на хер, Калмыка. — Валик поставил кружки, снял очки, чтоб было не так страшно смотреть на охуевание Антона, когда тот увидит то, что Валик собирался ему показать. — Я про себя.

Открыл переписку и положил перед ним. Антон наклонил голову, смотря в окошко чата одним глазом, как ворона, ткнул в фото, увеличивая.

— Это кто? Ты?

— Нет, мамка твоя! — возмутился Валик. — Тоже в фан-клуб к Макару записалась.

— Да не, вряд ли, она батю любит, — сказал Антон задумчиво. — Это настоящее, не фотожоп?

Валик, смотря в кружку, рассказал Антону все, начиная с того, как Макар его узнал, и заканчивая вчерашними обжиманиями. Даже про сегодняшние сны рассказал, отчего стало легче, но не совсем, потому что Антон молчал и неясно было, какие процессы происходят в его черепной коробке.

— М-да, — произнес Антон, когда он закончил. — Не ожидал от тебя, Валёк. Ну... что я могу сказать. Вы хорошо смотритесь вместе. Подарю тебе на энгэ перцовый баллончик, чтоб от поклонниц его отбиваться.

— Я тебе как другу рассказал, а ты стебешься!

— А какой я друг, если не постебусь? Валёк, не бери в голову, бери в рот, как завещали предки! Тебе как, понравилось? Письку-то теребонькал потом или так, висячок?

— Фу, блядь, Антон!

Антон ржал, захлебываясь от восторга, что так удачно пошутил, потом сделал почти серьезное лицо и выдал:

— Кор-роче. Это твой выбор, Валёк, и скажу честно, Макар — это хорошо. В сравнении с бубонной чумой, к примеру, или нашей деканшей. Пока ты не носишь розовые футболки с блестками и не завел тик-ток — все заебись. Встречайся с кем хочешь, главное, мне не рассказывай больше, как вы там... ну, письки дрочите или трусы друг другу дарите на двадцать третье февраля.

— Антон! Что ты гонишь-то? — Валик, содрав кожуру с мандарина, бросил ее на стол. — Какое «встречайся»? Какой Макар?

— С турфака который.

— Я не понимаю, что со мной происходит и что делать, а ты...

— Снимать трусы и бегать! Ладно, плохая шутка, соглашусь, тем более так ты уже делал. Это ж что он там у тебя увидел, что влюбился с первого взгляда...

Мандарин полетел в Антона, отскочил и упал в кружку, обдав его брызгами. После более продуктивной беседы Антон пришел к выводу, что если очень хочется, то зачем себя ограничивать. Мало ли кому что нравится. Кто-то вон подушки с анимешными тянками с алика выписывает, кто-то с подворотами в морозы ходит, кто-то АУЕшные посты в телеге пилит, типа «брат, братан, братишка», а кто-то с мужиками сосется.

— Не запаривайся так, Вэл. Мы с Калмыком за тебя любому пасть порвем, если кто-то косо посмотрит. И если этот Макар с турфака тебя обидит...

— Ты стебешься надо мной! — воскликнул Валик, но Антон, похоже, говорил всерьез:

— ...то мы и ему ебало разобьем. Понял? Потому что ты наш дружбан. И это мы тебя, как бы, тогда в сквер выпихнули. Типа мы в ответе за последствия. Ага. Пошли лучше в контру порубимся, я к тебе зря с ночевкой отправился, что ли?

В контре они зависли допоздна, и за все это время телефон Валика мигал несколько раз, намекая на пропущенные вызовы. Это была точно не мама, она могла позвонить и на домашний, но она и так уже звонила, и, кроме Макара, было некому. Антон все это время ухмылялся, но ничего не говорил, не выдержав уже за полночь, когда Валик раскладывал ему кресло.

— Так и не ответишь?

— И не собираюсь. Может, отстанет.

— Хочешь, чтоб отстал?

— Не знаю, правда, — ответил Валик, отправляясь в ванную.

Стоя у зеркала с зубной щеткой, он осмотрел себя с точки зрения привлекательности, но ничего такого особенного не нашел, хотя все тетушки на семейных сборах липли к нему как пчелы на мед, щипали за щеки и умилялись его глазкам. Но и тем же розовощеким младенцам, племянникам и племянницам, слюнявящим погремушки, они так же умилялись, а ведь те не красавцы. Странно это всё.

Вернувшись в комнату, Валик застал Антона за разговором по телефону с его первой леди, Машей, и не удивился, что тот слился в зал для продолжения приватной беседы.

Телефон снова засветился, и Валик, сдавшись, открыл чат.

«Ты живой, умник?»

«Не пишешь ни хуя. Не соскучился по мне?»

«Валечка ебучий».

«Спокойной ночи».

И ладно, этого стоило ожидать, но ответ, отправленный от своего имени, Валик увидеть точно был не готов: «Спокойной». Макар ответил тремя улыбающимися скобками, и это пугало больше, чем все его предыдущие сообщения.

— Антон! — крикнул Валик, забывая, что на дворе ночь. — Ты охуел?!

Антон успел защелкнуть дверь прежде, чем Валик схватился за ручку, и продолжил трепаться с Машкой.

— Сука ты, Антон, — произнес Валик.

Всё было против него.

За два дня до Нового года Макар с Лёхой и Игоряном отправились в гипер закупаться перед вечеринкой. Договорились, что с пацанов будет бухло, а с остальных приглашенных, особенно с девчонок, хавчик. Тихий же просто скинулся в общак и завис у своей бабы, но предварительно прислал им скриншот из таблицы в «Экселе» с расчетом стоимости и всеми ценами на алкоголь, чтобы эти придурки точно купили все, что нужно, и в достаточном количестве. Ведь, как показывала практика, алкоголя никогда не бывало много.

Пока Лёха с Игорем срались, решая, какой «Бакарди» купить — «Карта Негра» или «Карта Оро», Макар залипал в телефоне, повиснув на тележке и перечитывая вчерашнее сообщение от Валечки — «Спокойной». Ни от одной девчонки он так не ждал ответа, как от этого гребаного умника. Сначала Макару казалось, что Валя просто выебывается: ну не бывало ни разу, чтобы он кого-то сам, лично, закидывал сообщениями с утра до ночи и пас у подъезда. Думал, этот умник поломается немного, типа как Анька в прошлом году, а потом будет за ним бегать собакой Павлова и смотреть как на десерт «Павлова». Но нет, этот химик такой, блин, непрошибаемый, и пока, кроме поцелуев, дело дальше не шло. И каждые три-четыре слова в ответах их переписки почему-то грели Макару то, что у него до этого особого участия в романтическом общении не принимало, — его пацанское сердце.

— Если ты любишь негров, Игорян, это не значит, что все их любят!

— Да при чем тут негры? — гнусавил тот в ответ. — Темный ром лучше, он пряный, сладкий, он с колой зачетно идет. Или ты чистый будешь пить? Ты один и будешь! Девчонки любят помягче, послаще. А ты бери тогда себе бутылку светлого, и все. А остальные возьмем «Карта Негра».

— В жопе у негра! Он еще и дороже, в таблицу смотри! Тихонов ее для кого писал?

Макар, не выдержав этого затянувшегося спора ни о чем, решил вмешаться:

— Вы задолбали уже! Берем три таких, три таких. Девчонки, может, и не будут это пить. Нам еще апероль, вино, вермут и шампанское надо взять.

— Да всё они будут, — усмехнулся Лёха. — И там уже всё равно будет, хоть негра, хоть кого.

— Хоть тебя, — заржал Макар.

— Ага, смейся, — скривился Лёха, складывая в тележку звонкие бутылки. — Понравилось, как с ботаном сосались?

— Ну сосались, и чё? — Макар сделал лицо кирпичом.

— Да ничё. Ты вообще на парней перешел, я смотрю.

— Не ревнуй, Лёх, — хмыкнул Макар. — Тебе же больше счастья перепадет. Трон свободен, — затем язвительно склонился, будто в глубоком реверансе.

— Ага, фаянсовый, блядь, трон. Это ж надо было тебе так нажраться в тот вечер, чтобы пацана засосать.

— Да чё ты упертый такой? Тебе вот какая разница? Хочешь, я и тебя засосу, иди сюда!

— Нет, отвали, дебил!

Лёха пнул тележку и побежал вдоль рядов с алкоголем, лавируя между цокающими на них людьми, а Макар почти несся следом. Поймал друга у турникета неработающей кассы и сграбастал его в объятия, пытаясь дотянуться губами до его рожи. Игорь неспешно подкатил тележку, не переставая ржать над ними двумя.

— Иди сюда, любимый, я тебя поцелую!

— Отвали, Мак, придурок!

— Ну чего ты, просто два лучших друга чилят, а ведь могли бы и поцеловаться!

— Нет!

— Ну могли бы! — Макар уже был в сантиметре от Лёхиного лица.

— Нет! Иди своего Валечку целуй, на хуй, блядь!

— Разрешаешь, Лёх? Точно? А то, может, ты за него?

— Всё, откисни.

Макар слез с Лёхи под гогот Игоря, который без палева успел поменять все Лёхины бутылки золотого рома на темный.

Затем они набрали разного пива в огромных упаковках по двадцать четыре банки, а в отделе с соками Макар опять завис, и Лёха ткнул его в плечо:

— Ты где летаешь весь день?

— Да так.

— Чё, позвал его, да? Я от Тихого слышал, что с химфака кто-то будет.

— Да, позвал. Сказал, придет.

— Кто? — встрял Игорь.

— Хуй в пальто.

— А, этот, что ли, пирсингованный принц Альберт? Ржачный чел? Хоть посмотрю на него! — обрадовался Игорь.

— Особо не поглазеешь, если в табло не хочешь получить, да, Мак?

Макар перестал улыбаться, и лица пацанов вдруг тоже стали какими-то серьезными. Он отвернулся к полке с соками, пытаясь экстренно решить, какой лучше: мультифрукт с клубникой или мультифрукт с бананами.

— В смысле рилли? — Охреневший голос Игоря вдруг перестал быть гнусавым. — Я думал, вы стебетесь.

— Ага, пиздец, — тихо подытожил Лёха.

— А я думал, вы типа мои друзья, — низким голосом проговорил Макар, не оборачиваясь.

Он затылком чувствовал, что парни переглядываются в неловком молчании. Вздохнул, развернулся и уставился на Лёху.

— И чё, ничё не скажешь больше?

— А чё говорить? Я тебя знаю, ну поугораешь немного, чё такого.

— Лёх, что-то мне кажется, Макар не угорает, — осторожно проговорил Игорь.

— Бля, ну нет, Макар!

— Да.

— Не-е-ет! Ну а как же наши тусы, ну? Как же теперь девчонки, ты же не пойдешь к ним со своим... этим... Ты на Тихого посмотри, в какую он вафлю превратился! Бля, ты чё, еще и член чужой собрался трогать?!

— Я уже потрогал.

— Фу, бля.

Лёха дергано развернулся и в приступе злости быстро зашагал к выходу.

— Не парься, — сказал Игорь, хлопнув Макара по плечу. — Он же типа ваша фея-крестная. Сваха-Лёха, ха-ха! Переживает, что тебя у него уводят из-под носа.

— Спасибо, Игорян. Хоть ты не говнишься, как чмошник.

Игорь пожал плечами и загадочно проговорил куда-то в сторону, будто не о себе:

— Подумаешь, член чужой трогать. Хуй он и в Африке хуй.

Собрав все по списку, включая соки, газировки и прочую лабуду, они вдвоем утрамбовали тележку и двинулись к кассам. Стоя в очереди, Макар вдруг спросил:

— Слушай, Игорян. Вот как бы ты человека к себе расположил?

— Так ты же уже вроде сам справляешься, не?

— Не... В трусы залезть не проблема. А вот, ну, чтобы ему больше понравиться?

— Бля, Макар, ты только мозги не теряй, лады? А то мне тоже страшно.

— Ничё я не теряю, ну так что?

— Ну... Хрен его знает. Представь, что это твой деловой партнер или... О! Что это высокопоставленный гость.

— Ага, принц, бля.

— Типа. Вот что тут главное? Да и вообще, между нами, грубо говоря?

Кассирша заинтересованно слушала их треп, но сзади уже раздались недовольные просьбы пошевелиться, и парни продвинулись, выложив последние товары на ленту, а затем принялись складировать пробитые бутылки обратно в тележку. Расплатившись, Макар вернулся к своему вопросу, который почему-то свербил в мозгу.

— Так, ну чего, что там главное? Я улыбаться могу обворожительно.

— Дебил ты! — протянул Игорь, закатив глаза.

— Слышь, не быкуй, я по-человечески спрашиваю. По-пацански, бля.

— Вот именно! По-пацански! И что тут главное, Макар? Давай, думай.

— Бля... Ну уважение, хули, — проговорил Макар с легким сомнением в голосе.

— Ну! Уважать надо партнеров и товарищей своих. Вот как ты Лёхе подогнал все конспекты, когда он с пневмонией провалялся. Я охренел, как ты знатно нашу историчку окучивал, чтобы она ему зачет нарисовала. А когда Тихий с родаками разосрался? Помнишь, он у нас по очереди жил весь семестр. А меня на стажировку к своему бате пихнул, вот я понимаю — по-пацански. Короче, какие интересы у чувака, какие проблемы, может, чё помочь, как поддержать.

— Все ясно, сенкьюрити, Игорян. Да хэзэ, нет у него проблем, как по мне. Я его проблема.

Макар, глубоко задумавшись, плюхнулся на холодное переднее сиденье его машины. Ждавший их у выхода Лёха молча сел сзади, стараясь не пересекаться с ним взглядами. Игорь включил музыку, и в салоне стало пободрее, но до дома Макара с Лёхой они больше так и не разговаривали. Он помог затащить покупки в квартиру и, не раздеваясь, собрался на выход.

— Лёх, я тебя послезавтра жду.

Тот нехотя посмотрел на него, Макару показалось, даже виновато, но только кивнул и вышел, а следом ушел и Игорь, который подбрасывал Лёху по пути к себе.

Как-то внезапно все стало пиздец сложно. Макар плюхнулся на диван в гостиной, устало потер глаза и принялся бесцельно щелкать каналы. Хотелось чего-то, но он стремался писать Вале слишком часто, хотя если уж начинал, то его несло. Поэтому засунул телефон под подушку и открыл на телике приложение с фильмами. Нарыл там ретро-пиздострадания, снятые в те времена, когда он, по всей видимости, был еще в проекте, и нажал на «плей». Через три часа, ковыряясь в глазу, как имбецил, Макар решил, что утопнуть тот чел должен был в любом случае. Иначе бы концовка не была такой жесткой и раздирающей. А история любви, в которой двое людей из совершенно разных слоев общества никак не могут быть вместе, не тронула бы их с Валечкой сердечки. Макар не смог пересилить себя, открыл сообщения в ватсапе и написал:

«Ну, допустим, тот мужик был не хуйло».

«Ок)» — пришло через десять минут, когда Макар уже почти уснул с телефоном в руке.