Обычная пятиэтажка, поглощённая летним туманом и сумраком, спустившимся с ночного неба. Фонарь у дома не может успокоиться и моргает, раздражая комнату из ниоткуда взявшимся светом. Хозяин квартиры на втором этаже ещё не лег спать. Он в очередной раз просматривает дело семилетней давности, рассчитывая найти хоть что-то, что не заметил, когда был ещё только новичком в своём деле. Взгляд цеплялся за имена, даты, но голова уже ничего не соображала; на часах было начало третьего.

Выпив очередную кружку кофе, прокурор закрыл глаза, со всех сил давя на них ладонями, вознес локти к потолку и сжал зубы, проклиная себя и юношеский максимализм своего прошлого.

Дело из далёкого две тысячи четвертого тогда казалось куда более простым, чем являлось на самом деле, и вот итог. 

Ему позвонили около часа назад. Молчание на другом конце провода выводило из себя недавно уснувшего мужчину, процедившего в очередной раз: "Слушаю".
- Вы смотрели на часы? Если у вас ничего срочного, то перезвоните утром, - он бросил трубку, так и не дождавшись объяснений, лишь тихое шуршание с того конца преследовало его ещё несколько минут. Пока звонок не повторился.
- Слушаю, - в очередной раз протянул прокурор.
В ответ молчание, да, именно молчание, не тишина, на другом конце определенно кто-то был, но не решался заговорить, будто подбирал слова или не знал, с чего начать.
Но он все же заговорил.
- Её звали Виктория, - голос был хриплый, словно кто-то долго кричал и плакал, и вот, наконец успокоившись, решился рассказать свою историю.
- Это была самая чистая и открытая девушка из всех, что я знал. В ней было столько живого, будто сама жизнь каждую ночь целовала её закрытые веки.
- Для историй из прошлого сейчас не самое подходящее время, - прокурор недовольно нарисовал взглядом в пустоте зигзаг и собрался вновь положить трубку, но на том конце настойчиво взмолили: "Нет, нет, это важно!"
- Виктория была для меня всем. Её рыжие прекрасные волосы были раем, в который можно было закутаться, не отрываясь от земли, а её голос, вы знаете, он был восхитителен.
- Что ж, понимаю, сам однажды был влюблен. Но это не имеет ко мне никакого отношения, на часах начало первого, а мне завтра рано вставать, - мужчина закрыл рукой глаза и попытался снять напряжение, потянув её к волосам. На лбу образовались складки.
- Её больше нет.
- Мне очень жаль, до свидания! - выпалил прокурор и, хлопнув телефоном по тумбочке, накрыл голову одеялом, спасаясь от назойливого фонаря.

Часы били слишком громко, а в комнате в один момент стало невыносимо жарко, и прокурор, в бешенстве вскочив на кровати, сбросил с себя сдавливающую ткань.
На завтра намечался бракоразводный процесс, нет, он был не по ту сторону баррикад, в этот раз он выступал на стороне ответчика, защищая свою семью от распада. Самое ужасное было то, что он её любил так же сильно, как тогда, когда только собирался сделать предложение.
В ушах всё ещё шумело, и прокурор, встряхнув головой, рухнул на подушку жены. Стихло.
Её ведь тоже зовут Викторией...
Мужчина вновь открыл глаза, они уже не страдали от мерцающего света, но все так же желали быть закрытыми, повернулся и взглянул на мобильник. Что если тот человек позвонил не случайно? Что если он говорил о ней?
Прокурор какое-то время смотрел на телефон, пока до него не дошло, что он так сильно ударил его, что тот потерял свою батарею.
- Черт! - выругался он и подумал о том, что завтра же купит себе новый, а этот, кнопочный ужас, выкинет к чертовой бабушке. В конце концов ему уже давно больше пяти лет.
Вставив аккумулятор обратно, прокурор заставил экран загореться, загружая приветствие. Не успел телефон прийти в себя, как на него поступил очередной звонок, вибрация щекотала ладонь, пуская тяжёлые импульсы по нервам. Мужчина нерешительно ответил уже знакомым "Слушаю".
Словно разговор никогда не прерывался, рассказчик продолжил с того места, где его оборвали.
- Её больше нет в моей жизни, но я по прежнему ощущаю запах бледного, худощавого тела на своей рубашке.
- Чем я могу помочь? - кажется он ошибся и та сторона лишь хотела поболтать.

В динамике послышался вздох.

- Если он решился, то Виктория обречена, и никто не сможет помочь ей.

Стало не по себе. Прокурор чуть было не лишился возможности спасти человека. Даже будучи неуверенным в том, о ком идёт речь, мужчина вскочил с кровати и принялся одеваться.

- Как мне её найти, я хочу помочь!

- Все знали её, даже вы, но.. все же, вы не сможете этого сделать, если не поймёте, кто он, а я, увы, не смогу вам сказать.

- Но как я это пойму? - прокурор натянул джинсы и свитер и лихорадочно взъерошил волосы, не отрываясь от динамика и ожидая подсказки.

- Он не даст мне сказать...

- Послушайте, вы попадете под программу защиты свидетелей, помогите мне помочь ей, вы ведь любите её, - мужчина впервые уговаривал кого-то дать ему информацию, раньше он только искал доказательства и выдвигал обвинения, но сейчас об опасности знал только он, а судя по срочности звонка, времени оставалось мало.

- Дело номер четырнадцать семьдесят три, это был он, - словно сжав зубы, некто протиснул сквозь них подсказку, - все повторится в точности как тогда.

Трубку повесили. Прокурор в растерянности стоял посреди комнаты с расстегнутыми джинсами, в кедах и наизнанку натянутом свитере, явно дурно пахнущем; за валяющейся на полу одеждой уже больше полгода никто не следил, а в последнее время было не до уборки.

Включив одним хлопком свет, мужчина набрал быстрый номер и позвонил помощнику.
- У тебя есть десять минут, чтобы найти и прислать мне по факсу дело номер четырнадцать семьдесят три.

- Но сейчас так поздно, - хныкающий сонный голос ассистентки дал понять, что её разбудили в самый интересный момент, но дело было срочным.

- Десять минут или ты уволена.

 На столе, погруженным в хаос рабочего порядка, все еще стояла фотография в деревянной окрашенной рамке - он и Виктория, отрывок из их свадебного альбома. Тогда она была так счастлива, улыбаясь, прямо перед вспышкой прошептала, что любит его, и поцеловала в уголок губ. Это было шесть лет назад. Ни одной ссоры, измены или еще какого-либо повода, чтобы все так закончилось, но семь месяцев назад он нашел документы о самом нежеланном ему процессе, с того момента под откос пошло абсолютно все.

 Ожидание было ужасным, лучше бы он сам отправился в архив и достал все, что ему требуется, но привычки...

Черная машинка запищала, заморгала единственной зеленой лампочкой и принялась распечатывать полученные документы. 

 На часах начало третьего. Прокурор, открыл глаза, перед ними все еще мелькали искорки и всевозможные цветные пятна, мешающие разглядеть отчет. Как он мог быть таким идиотом?

 Из показаний некой Гвинет С. 

"Бедная девочка, утопиться в собственной крови... Что за зверь мог так с ней поступить, так её морально уничтожить"

Её нашли спустя два дня после смерти, порезав вены, она захлебнулась в ванной собственной крови, но ни одного доказательства насильственной смерти не было обнаружено. Не было даже записки, говорившей о причине такого финала. 
 В те времена начинающий помощник прокурора, старавшийся закрыть очередное дело ради повышения своего начальника, освобождавшего для него место, так простодушно ответил: "Самоубийство".

-Идиот, - простонал мужчина. Незнакомцем на той стороне звонка было ясно сказано: "Это был он" и прокурору жизненно необходимо было узнать личность этого садиста, заставившего столь молодую и жизнерадостную девушку покончить с собой. Почему он заставил её захлебнуться, разве резаных вен было недостаточно? Или ему нравилось смотреть, как она мучается душевно и физически? Определенно.

Еще один мимолетный взгляд на фотографию жены, и ноги стали ватными, неужели в той же ситуации окажется она?
Телефон больше не звонил. Дело номер четырнадцать семьдесят три в одной низкой стопке лежало под едким светом настольной лампы.

Прокурор взял чистый лист.
"Что он сказал, что он, черт побери, сказал?", - шатаясь вперед-назад и зажмурившись, мужчина пытался дословно вспомнить диалог. Словно стукнув себя в лоб, он резко раскрыл глаза и, царапая грифелем по бумаге, записал.

1. Все повторится в точности;

Но это значит прежнее место или тот же способ убийства?

Семь лет не было ни одного похожего дела, что могло заставить сделать такой большой промежуток между повторением? Время, точно, дело в нем! Предполагаемое время смерти между шестью и семью утра... Мужчина взглянул на часы, висевшие на стене в гостиной и раздосадованно прошептал.
-Так мало...

2. Он не даст мне сказать;

Они знакомы! Прокурор мигом схватил трубку телефона и посмотрел входящие звонки.

-Черт! Черт! Черт! - Номер не был установлен и мужчина в одно короткое движение смёл какие-то бумаги, вечность лежавшие на его столе.

Уже было ясно, что пока квартиру изучали на наличие улик, убийца прятался, находясь буквально под ногами... или даже над головой.

 Пролистав документы, прокурор нашел  фотографию дома жертвы: обведенные маркером окна второго этажа - верхнего в этом доме, сразу над ним чердак. Семь лет назад никто и подумать не мог, о том, что поблизости есть преступник. 

"А что если... Что если "в точности" означает и время, и место?" - прокурор, достав из сейфа пистолет, даже не проверив на наличие в нем патронов, захватил ключи от машины и двинулся в путь. Он знал единственную рыжеволосую Викторию, живущую на втором этаже похожего здания, от чего становилось невыносимо страшно. 

Переулок Ньёркстрит девятнадцать был в нескольких кварталах от дома прокурора, а в прохладную осеннюю ночь на дорогах было от силы пять машин, поэтому ничто не мешало ему разогнаться, значительно превышая дорожный максимум. Ничто кроме звонка.
-Тори? Я уже еду!

-Слышал, ты даже знаешь, куда? - раздалось в динамиках автомагнитолы, по блютузу подключенной к кнопочной развалюхе.

Машина резко затормозила, оставляя на сыром асфальте бурые следы шин.

-Кто это? - он не ожидал услышать с недавних пор знакомый хриплый голос, в звонке, подписанный контактами "Виктория". Да, голос был прежним, но его хозяин был совсем другой. Сменился тембр и звучность, тот, кто говорил на этот раз, был более уверенный и насмешливый.

-А её там нет, - словно дразня и успокаивая прошептал незнакомец и засмеялся.

Прокурор сжал руль и поднял голос.

-Где моя жена, ублюдок?!

Смех в динамиках напоминал Румпельштильцхена, чем еще больше выводил из себя мужчину, хотя куда было больше. Он был вне себя от страха и злости, съедающего его изнутри.

- Без его помощи, ты бы ни за что не догадался, что Виктория... Я спрятал её, но сильно не расстраивайся, если не успеешь нас найти. Да, и... не привлекай к этому делу полицию, - незнакомец сменил тон на нравоучительный, - иначе одной рыжей девчонке станет больно.

Он бы и так никому не сообщил. Это было личное, карающееся смертью.
 Трубку положили и прокурор нажал на газ, словно не расслышав насмешливое " А её там нет".

 Может дело было в нем? Он никогда не вслушивался в голоса говоривших ему, будто существовал только он. Может, дело в его эгоизме, и Виктория ушла из-за ощущения, что её буквально выталкивают из его жизни, где место было ему одному?

 Раньше прокурор не задавал таких вопросов, были другие: "Где вы были в момент совершения убийства? Какие отношения вас связывали с жертвой?"

 Какие отношения связывали его с Викторией?

Свет на всем этаже не горел. Прокурор выскочил из машины и помчался в её квартиру, моля всем ему известным богам, чтобы она, сонная, в своей голубой пижаме подошла к двери с явным возмущением, зачем он пришел, да еще и так поздно.

Только бы не было поздно...

Паника тугим обручем сдавила его голову, вбивая в виски холодные гвозди, - дверь была распахнута. Он увидел её еще тогда, когда в пару широких шагов взмыл вверх по старой лестнице. Из опустевшей квартиры раздавались телефонные гудки, прокурор вошел внутрь и поднял трубку.
- Где моя жена?
-Он накажет её, он накажет меня, он всегда так делает, - некто прохрипел в трубку, захлебываясь в собственном дыхании. Кажется, это был тот, что звонил первым.
- Говори же! - мужчина готов был рухнуть на колени и умолять, лишь бы только успеть её спасти.
- Я уже сказал, все повторится в точности, поспеши, она так дрожит...
- Твою мать! - рявкнул прокурор, разбив ни в чем не повинный аппарат, и почти бегом направился к машине.
 Пожилой мужчина из соседней квартиры, мучающийся от бессонницы и повышенного мочеиспускания, медленно шаркая по старому выцветшему ковру, подошёл к двери и посмотрел в глазок, но на лестничной площадке уже никого не было, а за окном раздался гул отъезжающей машины.

- Хулиганы, - сипло отозвался он и поспешил вернуться в туалет.

 Прокурор, найдя адрес первой жертвы, направился по новому маршруту. В голове крутилась лишь одна фраза: "Пожалуйста, только бы успеть".

 В темноте дорог, покрытых двумя лучами фар, мелькали ужасающие картинки, в которых Виктория, с широко открытыми голубыми глазами  лежит в красной воде. Её рот открыт, умоляющий зов о помощи в пузыре поднялся ввысь и лопнул на границе с воздухом, оставшийся неуслышанным.
Сердце билось с бешеной силой, будто в момент выпрыгнет из груди и стремглав унесется спасать любимую от психа.
 Будь возможность регулировать скорость не нажатием педали, а давлением на нервы, машина бы ехала со скоростью во все пятьсот километров в час, но это было невозможно, от чего казалось, что она не едет вовсе.

И снова раздался звонок. Игра, в которой на кон поставлена жизнь, продолжалась.
- Дай мне с ней поговорить! - прокурор включил громкую связь и старательно вслушался в тишину.
Сначала ничего не было слышно, никаких зловещих смешков, никаких унылых раздражающих реплик, но потом, где-то совсем неподалеку раздалось тихое всхлипывание, а через секунду женский голос, заглушённый тканью, воскликнул от боли и страха.
- Я убью тебя, слышишь, убью! Не прикасайся к ней, сволочь! - истерично зарычал прокурор, ещё сильнее возненавидя психопата и вбивая свою злость в потрескавшуюся кожу на руле.
 В ответ снова раздался смех.
 Мужчина взвыл от понимания, что некто мучает единственного человека, единственную любовь в его потрепанной жизни, а он ничем не может помочь, гоняясь за её криком по всему городу.

"Тори, я обязательно за тебя отомщу"

 Машина прокурора остановилась у давно заброшенного дома на окраине города, до которой он добирался слишком долго; часы показывали четыре минуты пятого.
 Раньше ему нравился простор и суетливое движение улиц, сигналы машин, гвал прохожих, но сейчас он лишь терял драгоценное время, её время.

Но неужели он все же не успел, и маньяк причинил слишком много боли одной хрупкой, невинной девушке. Но могло ли быть страданий не достаточно?

 Мужчина вбежал в дом и стал настойчиво стучать по металлической входной двери, закрытой лучшим образом.
- Я сейчас кому-то морду набью, раз ему делать нечего, - возмущённо проревел кто-то с той стороны, явно не собираясь подходить.

 Прокурор совсем не подумал, что спустя какое-то время квартиру с печальной историей продали.

Но куда психопат мог её спрятать? 

Квест-игра подходила к концу...

 Отчаяние затуманивало разум, создавая шум в ушах, шатающейся от растерянности походкой прокурор направился к машине.
 Несколько минут он, запрокинув голову, обречённо смотрел в потолок. Казалось, силы покинули его и, не надеясь на лучший финал, он просто взведет курок и приставит оружие к голове. Холодный корпус пистолета уже давно нагрелся, впитывая жар раскаленного от волнения тела.
 Снова просмотрев отчёт, прокурор застыл, остановив взгляд на ранее незамеченной строчке.

"Квартира принадлежала её сожителю, пребывающего в момент смерти в командировке"

- Твою ж...

 На часах было без пятнадцати шесть, когда прокурор, потратив время на заправку, чертова машина отказала в самый неподходящий момент, а искать попутку было слишком долго, наконец подъехал к дому.

 В окнах за пепельными занавесками всё ещё горел свет настолько лампы, даже фонарь наконец сдался и потух, а может время его работы пришло к концу, ведь уже больше получаса город освещало более яркое светило, ожидающее за серыми облаками.
 Прокурор тяжёлыми шагами поднялся на свой этаж, распахнул дверь, выставив вперёд табельное оружие, и вошёл внутрь студии. Запах сидящего в нескольких метрах чужака врезался в ноздри.
 Это был мужчина не многим старше самого хозяина квартиры. Серое, болезненное лицо, покрытое недельной щетиной, глубокие фиолетовые впадины под глазами и ужасное зловоние, распространившееся по всем уголкам.
- Где моя жена, - медленно, отделяя каждое слово, процедил прокурор. Он слишком устал, гоняясь по городу за призраком собственных иллюзий, но его сил хватило бы на один выстрел. И так хотелось нажать на курок, пробив черепную коробку насквозь, не оставляя ни одного шанса на выживание.
- Виктория? - хриплый прерывистый голос разрезал душный воздух. - Я говорил, она была всем для меня, но решив исчезнуть из моей жизни, она даже не назвала причину.   Впрочем это не важно, я узнал об этом сам, придя однажды к её квартире, - мужчина повернул к себе фоторамку, стоящую на столе, - я видел, как ты целовал её, как она разрешала её касаться.
Его голос был полон обиды и  презрения, словно прокурор украл всю его жизнь, оставив ни с чем.
- А потом появился он и показал мне, что мы можем сделать со всеми вами, нужно было только принять это.
Прокурор, не отводя  пистолета, оглядел комнату, где больше никого не было и с подозрением уставился на незнакомца.
- Где тот, что звонил после тебя?
Мужчина в кресле довольно улыбнулся и приставил уголок рамки к голове.
- Здесь, - хитро жмурясь прошептал он, - он всегда был в одном месте.

 Теперь нарисовалась полноценная картина, где  маньяк оказался просто сумасшедшим кретином, возомнившим себя неизвестно кем.
Сделав несколько шагов в сторону ванной, прокурор опустил пистолет, чуть ли не теряя от страха сознание, он распахнул дверь.

 Рыжеволосая девушка сидела поперек ванной, со вставленными лезвиями в ладони, пустая баночка седативных плавала в розовой воде, наполняющейся кровью. Глаза прокурора наполнились слезами, отбросив к раковине пистолет, он достал жену, посадив её на не менее мокрый кафель. 

-Она сделала это сама, - незнакомец встал и спокойно сделал несколько шагов в сторону окна. - Я лишь показал ей, как это сделать.

- Сейчас, потерпи немного, я все исправлю, - шептал прокурор, крепко перевязывая раненные руки рубашками, сорванные с сушилки, и целуя заплаканное лицо. 

 Набрав кружку воды, мужчина силой открыл рот жены, заставляя выпить все до последней капли. Еще и еще, пока в рвотном позыве Виктория не сжалась, выплескивая наружу проглоченные ею таблетки и вчерашний ужин. 

 Девушка наконец подняла глаза, её взгляд неуверенно пытался сконцентрироваться на лице мужа, не менее бледным, чем она сама. 

- Вот мы и вместе, - прошептав, Виктория упала прокурору на грудь, запуская холодные мокрые руки ему под свитер.

За спиной раздался щелчок заново взведенного курка, прокурор резко оглянулся.

- Я лишь хотел, чтобы она была со мной, - смеялся и плакал сумасшедший. - Но Виктория всегда тебя предпочитала мне, даже тогда, когда посчитала тебя трупом.

-Не делай этого, на твоих плечах уже висит одно убийство, второе лишь добавит срок, - незаметно пряча за собой еще не пришедшую в себя жену, успокаивал незнакомца прокурор. Но тот не унимался, наставив на пару оружие, лишь входил во вкус, полностью проникая в свою историю.

- Я лишь показал ей твоё кольцо, сказав, что раздробил её муженька в комбайне у себя на ферме. Но знаешь что? - он взвизгнул от раздражения и чистого непонимания. - Она не бросилась ко мне, чтобы получить успокоение, а лишь упала в обморок.

 Оставленный не выключенным будильник прозвенел, сбив незнакомца с мысли, от неожиданности он обернулся. На часах было шесть утра. 

 Раздался выстрел.

"Не умирай"

***

 Виктория открыла глаза и заморгала. Белые стены и потолок своим светом давили на глаза, раздражая уже привыкшее к темноте зрение. Как же тяжело было поднять голову и облокотиться на руки, чтобы узнать, есть ли рядом кто-нибудь еще. Габриэля рядом не оказалось, от чего сразу стало легче. Несмотря на полученные эмоциональные травмы, девушка помнила каждый прошедший день последних семи месяцев, когда мужчина, вынудив её уйти от мужа, издевался, заставляя называть его своей половиной, принуждая целовать его, угрожал. И все бы продолжалось, пока она его не ударила, тогда Габриэль принес кольцо. 

 - Уил, - облегченно выдохнула она, найдя на кушетке у противоположной стены уснувшего любимого мужчину.

И он был жив.
Больше ничего и не требовалось.