— Ты снова за свое? — блондин усмехается, опираясь плечом о дверной косяк.

— Что-то не так? — брюнет приподнимает бровь, отрываясь от горячего напитка.

Они с мягкими улыбками осматривают друг друга, пропуская сквозь себя воспоминания многолетней давности. Все так изменилось, они изменились, но кое-кто никак не может избавиться от очень вредной привычки. Кажется, он просто не может отпустить глупого подростка, что однажды помог ему найти дорогого человека.

На улице царствует наипротивнейший в истории дождь, ведь из-за него уставший и озябший первокурсник сейчас должен мерзнуть. Нет, возможно, в этом виноват он сам, ведь тот опоздал к комендантскому часу в общагу, но, если бы не дождь, он бы вовсе до утра не вернулся.

Разглядев из-за водной преграды чью-то фигуру, стремительно шагающую в сторону общаги, Тэхен, тот самый озябший первокурсник, натягивает капюшон на глаза, дабы не позориться перед сожителями. Как Тэ успел разглядеть, пока этот некто проходил мимо — это был парень чуть выше самого блондина, с темными волосами, которые, к сожалению, прилипли к лицу и не давали разглядеть его чуть лучше. Слегка обернувшись он проследил за действиями парня сквозь стеклянную дверь. Тот мило улыбнулся консьержке, что-то ей пролепетал, после чего она с удовольствием предложила ему пройти. Немыслимая несправедливость! Теперь то Ким уверен, что это один из зубрил, которые жили вместе с ними. Отвратительные, сухие люди, почему-то пользующиеся популярностью среди престарелых женщин. Блондин недовольно надулся, прожигая затылок парня, что зачем-то остановился. Брюнет развернулся и бросил взгляд на Тэхена, который тут же отвернулся и натянул капюшон ниже. Снова звук открывшейся двери.

— Все нормально? — голос брюнета оказался довольно приятным, но не настолько, чтобы убить всю неприязнь к студентам физмата.

В ответ Тэ лишь отворачивается в другую сторону.

— С тобой все хорошо? Почему молчишь? — он осматривает блондина с ног до головы, останавливая взгляд на руках, измазанных в грифеле карандаша, которые тот никак не мог спрятать из-за отсутствия карманов, — А-а-а, так ты с художественного, — как-то немного презрительно протягивает брюнет, — теперь ясно, почему опаздываешь. Вы все там разгильдяи.

Ким бросает недовольный взгляд, но сразу же отворачивается, ведь не может смотреть. Еще хоть раз он на него посмотрит — и все, конец, пиши пропало. Брюнет уже пару минут как откинул назад намокшие волосы, открывая вид на карие глаза в которых захотелось поселиться. Никогда Тэ не питал любви к карим глазам, а к парням тем более, так что это пора было прекращать. Но он продолжал молчать, надеясь, что оно само пройдет, исчезнет как галлюцинация.

— Ладно, пойдем, я тебя проведу, — брюнет тихо вздыхает, сжимая в ладони локоть Тэхена и таща его за собой.

А парень продолжает молчать, где-то в подсознании жестоко и хладнокровно расстреливая мысль о том, что любой художник бы передернул на его руки. А незнакомец, пусть и под недоверчивый взгляд наблюдающей за всем женщины, проводит Тэ внутрь. Тот спрашивает у блондина номер комнаты, на что получает неимоверно тихий ответ. Тэхен теперь расстреливает остатки невероятно бархатистого голоса в голове. Опомнился он лишь когда его подвели к его же двери.

— Ты в порядке? Не заболела?

— Что? — у него небольшой шок. А хотя, какой он небольшой, если его перепутали с девушкой?

Брюнет немного дергается из-за неожиданно низкого голоса «знакомой», но, не теряя надежды, стягивает с парня капюшон, в ту же секунду одергивая руку. Они еще несколько секунд смотрят друг другу в глаза. Ким смотрит в темные, древесного оттенка, следя за тем, как где-то внутри них танцуют цепочки событий, различает попытку найти момент, когда брюнет мог совершить ошибку. А собеседнику предоставляет удивленный и неимоверно обиженный взгляд, лишь в глубинах которого можно приметить некий трепет.

— Э-э-э, ну… Ты это, не обращай внимания, — тот немного попятился назад.

— Твою мать, ты это серьезно?! Черт, не подходи больше никогда, окей?! — Тэхен сам не знал, что заставляло его говорить это. Парень, кажется, никогда и никому так не отвечал.

— Я и не собирался, — лицо темноволосого приняло серьезный вид, из-за чего он больше напоминал каменную статую, нежели человека.

— Вот и отлично, — нет, это либо шизофрения, либо Тэ и впрямь видит толику вины в его взгляде, — хотя постой, я ведь тебя знаю, — он с интересом всматривается.

Кареглазый сглатывает, но ничего не говорит, только смотря сквозь собеседника. Он ведь тоже его узнал, грех был бы не знать одного из лучших на факультете искусств. Да что там, в универе за последние лет пять.

— Ты ведь тоже первокурсник. Как тебя там… — блондин игриво щурится, ощущая свое превосходство, — Гук, правильно? Ну конечно, Чон Чонгук, будущее науки в нашей стране! Молодой гений! — парень вложил максимальную долю иронии в свои слова.

— Приятно познакомиться, Ким Тэхен. Как здорово, что мы больше никогда с тобой не заговорим.

Бросив последние презрительные взгляды друг-другу, они разошлись в разных направлениях. Тэхен скрылся в своей комнате, где его уже ждал видящий десятый сон сосед, а Гук — в глубине коридора, где его поджидал ряд сумасшедших мыслей. Совсем разные, ни капли не похожие ни в одной из своих черт, они испытывали ненависть в равной степени. К самим себе.

Не снимая верхней одежды, Тэхен зашел в ванну, останавливаясь у зеркала, начиная пристально себя рассматривать. Нет, это не он только что говорил, не ранимый и наивный мальчишка. Но кто тогда? Он зарывается пальцами в волосы, приподнимая челку и рассматривает себя тщательнее. Нет, совсем ничего не поменялось. Внешне. Ведь внутри хаос. Он хочет плакать, а еще кричать и прыгать. Там что-то скребется, не дает дышать. Что-то очень приятное, но такое давящее. Такое странное, непонятное совсем. Но поймет он совсем скоро. Даже слишком.

— Ты так и будешь там стоять? — Чон пропускает смешок, продолжая улыбаться.

— А куда мне еще деться?

— Ну, иди ко мне? — Он раскидывает руки, приглашая в объятия.

— Ну уж нет, не хочу, — парень дуется и отворачивается, прилегая к дверному косяку спиной.

— Тогда иди спать, чего пришел-то?

Прозвучало обиженно и Тэ уверен, что парень в самом деле расстроен, но есть небольшая деталь, которая не дает другу разочароваться в своих чувствах. Деталь, благодаря которой Тэхён чувствует себя гораздо теплее и комфортнее, не обращая внимания на ненадобность этой вещицы.

Утром на кухне обычно много народа, но не во время первой пары. В этот момент на ней обитают либо прогульщики, коих не много к концу года, либо же любимчики, которых от некоторых пар освобождают. И Тэхен с порога узнает макушку парня, сидящего за столом. Где-то внутри снова затрепетало, заскребло, заныло. Голос в голове заткнулся, в надежде услышать хоть нотку уже знакомого тембра. Но Чонгук молчал, делая вид, что никого кроме него тут нет.
Тэхен делает себе какао, стараясь сохранять спокойный вид. Садиться за стол, игнорируя недовольства своего тела и неясно от чего краснеющую шею. Сероглазый уверен, что над ним намеренно издеваются, что это просто шутка. Ну не может он, как парень, сейчас пускать слюни на неожиданно широкие плечи другого парня. Не может ловить кайф от одного только взгляда на тонкие, бледные губы. Не может вот так в упор смотреть и задыхаться. Не может, но делает. Ведь, черт, Чонгук невероятно красив.

А Гук по природе говнюк редкостный. Он чувствует эти взгляды, чувствует, как тяжело парню напротив, что до боли в висках хочет заговорить, но не может. Он наслаждается этой его беспомощностью, он еще вчера знал, чем все высказывания Кима обернутся. Видел огонек в глазах, робость в словах и горящую от смущения шею. Парень откровенно находил это милым, ведь у нормальных людей краснеют щеки, верно? Чон математик, Чон гениальный стратег, Чон знает все действия окружающих наперед. И Тэхен входит в число этих окружающих. Да и вообще, составление невероятных алгоритмов, цепочек и схем в голове за считанные секунды для физика — скорее инстинкт, нежели привычка.

А Тэхен — натура тонкая и романтичная. Это человек живущий моментом и не думающий о последствиях. Вообще никогда не думающий. Его рассудительность утонула где-то среди потока вечного вдохновения, среди философских мыслей и картин, что парень видел однажды и захотел оставить в памяти на века. А теперь то Ким и вовсе не соображает, ведь с последнего вечера, с появления Гука в его жизни, каждая секунда рядом с ним — новая картина вселенской важности. Это его глупая привычка, что стала частью жизни — видеть что-то важное там, где этого нет. И видеть это на столько ясно, что через какие-то жалкие картинки он может доказать эту важность сотням, нет тысячам людей. Даже огрызок яблока, что кто-то бросил посреди улицы, стал идеальным образом для подачи придуманной Тэхеном морали.

Лишь когда Чонгук покончил со своим кофе, который парень неосознанно растягивал уже минут пятнадцать, он поднял глаза. Два совсем разных, словно вселенные, взгляда столкнулись, создавая новый уголок в этом мире. Уголок, в котором повисло вечное молчание, где есть только два человека, ни то против своей воли, ни то повинуясь лишь ей, это молчание поддерживающие. Но, вот незадача, об этом уголке знает только Чонгук и рассказывать о нем уже по уши влюбленному мальчику не собирается.

А Тэхен утопает в себе, в друге, в запахе какао и крепкого кофе. Он задыхается среди того, что видит в глазах напротив. А видит он отражение самого себя. Они оба видят друг друга насквозь, читают как раскрытую книгу и не скрывают этого. Словно безумная гонка за еле уловимыми эмоциями. И лишь в этом Тэ преуспевает. Покуда Гук замечает каждый ион света, отражающийся в слизистой серых глаз, блондин читает чувства, читает эмоции через мельчайшие содрогания мимических мышц.

Чон, не проронив ни слова, уходит первый. Уходит так, чтобы на него смотрели, чтобы не отрывали взгляда. Чтобы запомнили, где находится его комната. А Ким запомнит, непременно, прямиком напротив кухни. А еще Ким понимает, что причина его неожиданного недуга — именно этот черт, который всю жизнь будет поворачиваться спиной. Глубоко вдохнув, кажется, первый раз за последние пару минут, парень собрался с мыслями, приводя внутренний хаос в привычный творческий беспорядок. Тэхен без понятия, что делать дальше. И даже когда поймет, появится новый вопрос — и как долго с этим жить? Парню больно и нудно находиться одному, ему нужна компания, не важно какая и чья, главное не в одиночку. И он находит ее в лице своего соседа по комнате уже на паре по истории искусства.

Их беседу нельзя назвать очень приятной, ведь в ней Тэхену нужно поддерживать знакомого в оскорблениях студентов физмата. Хотя, чего там, Чонгук один из самых ярких примеров чертовых физиков. Все как один заносчивы и неимоверно горды. Каждый из них, куда бы не попал, будто является сразу с фразой «Я здесь главная фигура». А главное — им достаются все привилегии, ведь они — будущее нашей страны, будущее науки, подрастающий прогресс нации! Даже противно становится. Но ведь художники тоже отличились. Каждый, почувствовав нарастающее давление в их сторону, посчитал своей обязанностью переброситься колкой фразой с каждым из математиков. Последние хотя бы не опускаются до оскорблений за спиной, в отличии от людей творческих и экспрессивных.

— Ты и в самом деле на меня дуешься? — Тэхен пропускает смешок, наконец проходя в глубь кухни.

— С чего мне дуться, не подскажешь?

— Серьёзно? — блондин уже откровенно смеётся, подходит ближе к другу и забирает кофе из его рук.

— Отдай, — недовольно тянет Гук.

Тэ делает глоток и морщиться, ведь он никогда не любил этот напиток. Но зато его нереально крыло от его запаха, особенно когда он исходил от самого Чонгука. Ким оставляет кружку с недопитым кофе в раковине, а сам подходит к брюнету укладывая ладони тому на плечи.

Три года. Уже три чертовых года продолжается их игра. Тэхен смотрит влюбленно, почти умирает, когда слышит его голос рядом, превращается в своеобразную лужицу возбуждения, когда случайно прикасается. Он пожирает взглядом, молит о встречном, но Гук упрямится.

Чонгук пытается дышать ровно, отводит взгляд и создает видимость безразличия, с упоением наблюдая за мучениями Тэхена. Внутри что-то его отчитывает, просит прекратить мучить самого себя, но Чон не сдается, а лишь продолжает терзать свою скудную душу, игнорируя сильнейшую привязанность, что зародилась за столько времени. С каждым днем, с каждым часом терпеть это все сложнее, парень уже на грани. Сейчас же, в преддверии сессии, нервы сдают у обоих. Быть талантливыми, одаренными студентами, конечно, здорово, но это не освобождает их от непосильной работы.

Ужасно уставший Тэхен сейчас тянется по пустому коридору в направлении кухни, отражая лунный свет, струящийся с окон, за счет нездорово бледной, практически серой кожи. Заходя в небольшое помещение, он обнаруживает чей-то немного поплывший силуэт, что стоит у окна с кружкой. В воздухе снова аромат кофе, который так полюбился блондину. А еще ему полюбилась парень, с нахальным, но немного удивленным взглядом, с тонкими губами, изогнувшимися в слабой улыбке, с карими, почти черными глазами, которые могли видеть Тэхена и его мир. Именно видеть, а не просто на него смотреть, чувствовать и испытывать тоже самое.

— Почему ты здесь так поздно? — Тэ ни то вздыхает, ни то просто дышит так, ведь дышать и впрямь сложно.

В их вселенной что-то обрывается, что-то разбивается вдребезги, ломая все возможные преграды. Теперь они видят еще ближе, смотрят друг-другу в глаза, не отрываясь, спрашивая друг у друга разрешения на последующие действия.

— Встречный вопрос, уже поздно, почему не спишь? — Чон и сам не до конца понимает, почему говорить так просто, ведь они молчали. Молчали на протяжении трех лет, словно не умели говорить вовсе.

А Тэхену просто плохо, он так устал от всего. Скорее всего, он бы уже на следующий день забыл, с кем и при каких обстоятельствах он перекинулся парой фраз. Но у него не выйдет, ведь тело само решает, что ему делать. И уходить оно не собирается, ему нравится. Нравиться чувствовать на себе этот непонятный взгляд, которого еще никогда не было. Хочется подойти еще ближе и присмотреться тщательнее, ведь тут так темно, и кроме взрывающихся вокруг вселенных ничего не видно. Даже если это не вселенные, а просто атомы, которые испепелило повисшее в воздухе напряжение, их горение слишком громкое. Так мешает, ведь хочется слушать только голос парня напротив.

Гуку тоже плохо. Сложно так терпеть эти влюбленные взгляды, это рваное дыхание, этот тихий измученный голос. Он сам заставил Тэхена стать таким. А когда Ким, очень осторожно, будто боясь, что земля под ногами обвалится, подходит ближе, Чон сдается. Тэ перед ним беспомощный, слабый до ужаса, мягкий и податливый. Буквально расстилается перед ним, но не дает приблизиться. Этакий мягкий и пушистый котенок, что сам не может контролировать свои же когти. А ведь Ким и в самом деле похож на кошку. Каждое его движение выглядит так, словно тот оттачивал его годами, невинный взгляд, который заставляет подчиниться его слабости и совсем слабое, наигранное отсутствие победной улыбки.

— Пить кофе на ночь очень вредно, — как же давно Тэхен хотел это сказать, предостеречь, проявить заботу.

— Ты не моргаешь уже минуты две, это тоже не очень полезно, — Тэхен еще ближе и Чонгук, не выдержав, рвано выдыхает, тяжело сглатывая, — выглядишь плохо, ты спишь ночами вообще?

Тэхен лишь отрицательно качает головой, наконец прикрывая глаза. Глаза, на которые наворачиваются непонятные ему слезы. А у Чонгук-а руки трясутся, ни то от волнения, ни то от желания прикоснуться. Таким слабым он себя не чувствовал еще никогда. Как иронично, однако, только сейчас понять, что его главная слабость — слабости Кима. Чертовски красивого в свете луны мальчишки, что готов пойти на любые жертвы, только бы его сейчас просто пожалели, прижали к себе и подарили любви столько, сколько он отдал за последние три года. Чон опустошил его полностью. Возможно, специально, дабы потом заполнить лишь собой. Он видит, как Тэ жует губу, в попытках что-то сказать, как сжимаются и разжимаются его кулаки, от желания прикоснуться. Осмелься он сейчас поднять глаза, то увидел бы разрешение во взгляд Гука, но сил недостаточно, чтобы даже поднять веки. А Чон дразниться до последнего, находя жалкие частички чего-то живого на дне блондина и, вместо того, чтобы тряхнуть того за плечо, он приводит его в чувства дергая за короткий рукав пижамной футболки.

— Ты в порядке? Живой вообще? — Гук заглядывает в лицо другу, понимая, что глаза тот так и не открыл.

В Тэхене больше ничего и он, стараясь хоть как-то удержаться в этой вселенной, хватается за руку Гука своей, совсем холодной, ведь парень замерз. А Гук содрогается, ведь даже сквозь руку может почувствовать практически отсутствующий пульс. Все, это конец, вышка. Такие прикосновения, эти дрожащие, холодные руки и слегка слезящиеся глаза Тэхена — личный краш для Чона. Этот холодный, серый взгляд и безудержная влюбленность, которую больше не за чем прятать – брюнет забрал у него все, кроме неё. Чонгук чувствует, как холодные руки обвивают его шею, как слабое тело прижимается к нему и обнимает в ответ.

— Я так устал, — пролепетал Тэхен куда-то в шею, в очередной раз содрогаясь и тихо шмыгая носом.

Гук чувствует, как сердце блондина застучало с новой скоростью и непроизвольно улыбается. Он отстраняет ослабевшее тело, после чего берет уже полюбившееся лицо в ладони, большими пальцами утирая скопившиеся в уголках глаз слезы. А Тэ смотрит из-под ресниц и пытается в глазах напротив увидеть хоть что-то. Но все плывет и он в принципе ничего не видит.

— Все будет хорошо, успокойся, — Чонгук мягко улыбается, но понимает, что этого мало. Слишком мало, чтобы вновь заставить жить, а не существовать.

— Можно ты больше никогда не будешь показываться мне на глаза? — он как-то обиженно кривится.

— В прошлый раз ты просил о том же, ничем хорошим это не закончилось.

— Тогда я ничего больше не хочу, вообще, — Гук немного приближается и смотрит прямо в глаза, улыбаясь.

— Тебе нужно было становиться актером, а не художником, — оба довольно улыбаются, соприкасаясь носами, а Тэхен и вовсе пропускает смешок.

Ким подается вперед, касаясь губами губ Гука почти невесомо. Еще пару секунд после того, как он отстранился, они смотрят друг на друга в поисках разрешения, после чего сливаются в мягком и робком поцелуе. Губы Тэхена дрожат и Чонгук замечает это, улыбаясь в поцелуй.

— Знаешь, может я и будущий гений, но я никогда не смогу объяснить физику притяжения тел, — Чонгук говорит тихо, с упоением, взяв за руку сероглазого.

— Кому ты врешь, прекрасно же знаешь, что просто любишь меня, — Ким облизывает губы, в ожидании заветных слов.

— И все же, ты любишь меня больше, — Тэ осматривает парня взглядом а-ля «вот так значит? Ну хорошо, допустим», после чего отстраняется и отходит. Но Гук берет того за локоть, возвращая к себе, — Ну хорошо, люблю я тебя, ты победил.

— Я, — Тэхен выдерживает паузу, — хочу спать, — в ответ получает лишь недоумевающий взгляд.

Они вместе уже много лет, но Тэхен, словно впервые, содрогается, когда Чонгук губами припадает к тонкой коже на шее, слегка покусывая и оставляя яркий засос. После спускается к плечу, оставляя влажную дорожку от поцелуев, а блондин лишь рвано дышит, любое прикосновение вызывало табун мурашек по коже. Сероглазый чувствует, как горячие пальцы проезжаются по бокам, а после ловко цепляют подол растянутой домашней футболки, поднимая ее чуть выше, а после стягивая вовсе

— Я же просил не брать мою футболку, — Гук отстраняется и с усмешкой смотрит в глаза Кима, что сейчас больше похож на довольного кота, нежели на только что лишенного одежды парня.

— А я просил не пить кофе на ночь, ты меня послушался? М?

— Молодой человек, а вы, как посмотрю, совсем страх потеряли? — Чон с иронией приподнимает бровь, улыбаясь.

— Просто мой папочка совсем не занимается моим воспитанием, — оба тихо смеются, ведь Тэ совсем не падок на неприличные фразочки вроде этой.

— Лишь за то, что ты сейчас сказал, тебя ждет наказание, сладкий, — Чонгук проводит носом по щеке, легко чмокает в подбородок, после чего с силой давит на плечо, заставляя встать на колени.

И пусть они вместе уже много лет, пусть жизнь в общаге далеко позади, единственное место, где они чувствуют себя уместно — глаза друг друга. И теперь Чон продолжает утопать во взгляде возлюбленного, в котором черти пляшут, покуда тот проезжается ладонями по бедрам, цепляя пальцами резинку пижамных штанов и оттягивая её вниз.

— Хочу спать вместе с тобой, — довольная ухмылка и такой же взгляд напротив.