Главе Лань нужно было приступать к своим обязанностям, и адепты ждали с нетерпением. Вот только по прибытии всё, что сделал Лань Сичэнь — распорядился выделить господину Вэю гостевые покои и на время оставить его одного.

По закипающему от злости Лань Цижэню было ясно — не на такое рассчитывал старейшина, ох не на такое. Но Лань Сичэнь и не был готов оправдывать чужие ожидания, пока свои, со звоном, рассыпались окончательно.

Кто бы мог подумать, что к Лань Цижэню с поклоном подойдёт Вэй Усянь и тихо попросит:

— Позвольте поговорить с вами.

— В чём дело? — старейшина нахмурился, вид стал ещё более недовольным.

— В главе Лань.

— Это дело клана Лань, мы сами разберемся, Вэй Усянь.

— Я знаю, что... — Он мотнул головой и, глубоко вдохнув, серьёзно взглянул на Лань Цижэня. — Прошу, дайте вашему племяннику время. Иначе произойдёт то же, что было с вашим братом.

— Откуда... — Лань Цижэнь был потрясён, его брови взметнулись вверх. — Он не сделает этого.

— Он уже готов сделать это. Глава Лань сломлен. Он верит, что во всём его вина. — Вэй Усянь слышал свой-чужой голос будто бы издалека. Мыслями он витал в прошлом, там и тогда, где и когда во всём была его вина.

— Он должен оставаться лидером своего ордена и не посмеет нас предать. Не несите чушь.

Устало вздохнув, Вэй Усянь покачал головой.

— Кажется, вы совсем не знаете вашего племянника.

Он развернулся и ушёл к себе. Здесь поддержки искать не приходится. В сердце тлела робкая надежда, что Лань Сичэнь послушает его и не станет затворничать, а ещё лучше — всё-таки поговорит с ним.

Однако слова Вэй Усяня всё же зацепили старейшину Лань, и тот добрался до племянника первым. Долго никто из дома не выходил, стояла полнейшая тишина. Но в один миг иллюзия мирного разговора распалась на части: поднялся крик, обрывки ссоры долетали и до находившихся неподалеку адептов. Лань Цижэнь в неподобающем Ланю гневе вылетел из дома племянника и умчался прочь замаливать свои грехи.

Кажется, кто-то натворил серьёзных дел. И разобраться с этим мог только один человек.

— Лань Сичэнь? — Вэй Усянь поскрёбся в дверь покоев главы Лань. Из-за неё донеслись только звуки погрома. Никто не откликнулся. Ничтоже сумняшеся, Вэй Усянь юркнул внутрь.

Лань Сичэнь едва не уронил на него шкаф и без сил осел на пол, слёзы текли по его щекам, а тело трясло, но неясно — от злости или от страданий. Вэй Усянь присел рядом и безмолвно опустил его голову на своё плечо. Плевать на то, что они не близки, плевать на статус, плевать на всё. Хотелось помочь, и Вэй Усянь постарается. Мягкость чужих волос, скользящих под пальцами, странно успокаивала и его самого.

Лань Сичэнь вжался в его плечо щекой и позволил себе разрыдаться. Это помогло, и вскоре слёзы закончились.

— Я виноват. Я во всём виноват, — прошептал он.

— В чём же вы виноваты, Лань Сичэнь? Расскажите мне, прошу вас. — Голос Вэй Усяня был мягким, ласковым. А чужие слова эхом отдавались в воспоминаниях.

— Не остановил. Не предотвратил. Допустил смерть любимых.

— А как вы могли остановить? Предотвратить? Не допустить? Вы были в неведении и не узнали бы ничего, если бы не... — Вэй Усянь тихо вздохнул. — Если бы меня не воскресили и не отправили по следу как собаку.

— А может мог? Может, мне просто стоило быть внимательнее?

— Лань Сичэнь, вы не Небожитель, вы всего лишь человек. Мы с Лань Чжанем волей случая сумели расплести этот клубок хитросплетений. Но мы изначально знали, что что-то не так. А вы не знали и не могли знать, потому что такого не увидеть, когда нет даже намёка на подозрительное поведение или события.

— Не Минцзюэ до самой своей смерти говорил мне не доверять ему. А я был так глуп и слеп... Вэй Усянь, не могу себе простить этого.

— Не прощайте, но примите то, что вы человек и можете совершать ошибки. Я видел в воспоминаниях Не Минцзюэ некоторые события. На вашем месте любой бы поверил не ему.

— Я убил их... Обоих убил... Это не ошибки, это не может быть двумя ошибками.

— Не Минцзюэ уж точно убили не вы, Лань Сичэнь. Взгляните на меня, прошу.

Лань Сичэнь так надеялся найти ответ в его глазах, что поддался уговорам и поднял голову.

Вэй Усянь, не удержавшись, погладил его по щеке.

— Вы не убивали Не Минцзюэ. Вы отомстили за Не Минцзюэ. — Голос был вкрадчивым, мягким, обволакивающим.

— Но я убил Цзинь Гуанъяо. Я, и никто другой. Убил того, кого любил. Мстить за него самому себе?

— Нет, убив его, вы отомстили за Не Минцзюэ. За то, что этот человек сделал с ним. Я... не могу сказать, что представляю, насколько вам больно, всё же мы разные. Но, простите, если мои слова покажутся вам кощунственными, то, что Цзинь Гуанъяо умер от ваших рук — правильно. — Вэй Усянь замолк, закусив губу. Он совсем не был уверен, что подобное стоило высказывать вслух.

Лань Сичэнь подавленно молчал, но глаз от него не отводил, всё правду искал.

— Неужели не могло быть иначе? Вы видели больше, скажите мне.

— Знаете, сколько раз я задавал себе этот вопрос? Пришёл лишь к одному выводу: не стоит думать об этом, иначе можно сойти с ума, если не хуже. Мы поступаем так, как поступаем, и получаем результаты. Наши поступки и решения остаются в прошлом. Мы должны оставить их в прошлом и жить в настоящем.

Вэй Усянь говорил складно, но при этом сам не мог оставить прошлое в прошлом... Как иронично.

— Это последствия совершённых тяжёлых поступков, Вэй Усянь. Если от боли совершённого исход только сойти с ума, то это... Месть самому себе.

— Как вы считаете, я достоин того, чтобы сойти с ума за то, что когда-то совершил? — внезапно спросил Вэй Усянь.

— В глубине ваших глаз я вижу след безумия, что тяжкой ношей легло на вас. Может, это оно?

— Я достоин этого? — настойчиво повторил вопрос Вэй Усянь.

— Нет. — Лань Сичэнь сдался и тяжело вздохнул.

— В таком случае вы тем более не достойны такого исхода, Лань Сичэнь.

— Вы уже расплатились за свои деяния смертью. Что на это скажете?

— Спросите у главы Цзян, расплатился я или нет, — невесело хмыкнул Вэй Усянь. — А ещё... знаете, в чём разница между нашими деяниями?

— В чём?

— В конечном итоге вы навредили только самому себе.

— Так ли это?

— Хм... Пожалуй, ещё немного Цзинь Лину, но у него есть Цзян Чэн, так что всё будет в порядке.

— Вэй Усянь. — Прозвучало укоризненно.

— Лань Сичэнь?

— Вы сами-то себя простили?

— Нет. Но принял.

— Боль утраты так велика, что мне кажется невозможным принять это.

— Просто помните о том, что в этом мире есть те, кому вы важны и нужны. Не замыкайтесь в себе. Вы гораздо сильнее, чем можете себе представить.

— Да разве ж теперь остался хоть кто-то, кому я и правда нужен, а не должен?

— Лань Сичэнь, вы сейчас серьёзно?

— Я должен своему ордену, должен дяде, должен брату, должен другим орденам, должен оставшимся слабым наследникам, должен, должен, должен. — Лань Сичэнь отпрянул от Вэй Усяня и сжал руки в кулаки от злости. — Да, я важен. Но не так-то уж кому-то и нужен.

— Лань Сичэнь, вы нужны. Я знаю как минимум двух человек, которым вы нужны.

— И кому же? Просветите меня, мне ведь нужно знать правду. Я слеп, господин Вэй. Я не вижу того, что очевидно вам.

— Лань Чжаню и... мне.

— Брат... и вы? — От растерянности Лань Сичэнь выглядел очень уязвимым. Лицо болезненно покрасневшее, будто от лихорадки; дрожащие пальцы, всё норовящие сжаться в кулаки; сгорбленная фигура... Полные нескончаемого горя глаза. — Почему я нужен вам?

— Чтобы я не сошёл с ума...

— Смогу ли я стать для вас тем, кто удержит? Вы уверены?

— Уверен.

— Тогда я... Помогу вам.

— А я вам.

Разговор отрезвил Лань Сичэня. Вновь. Вэй Усянь вновь вытянул его из пучины отчаяния, заставил очнуться и здраво взглянуть на мир.

— Что же теперь делать... Я не могу отделаться от их образов, они ввергают меня в безумие.

— Вы не поверите, Лань Сичэнь, но жить. Придётся как-то жить.

Лань Сичэнь замолчал, печально поглядывая на Вэй Усяня. Знал он эту истину, где-то в подсознании она томилась давно, но всё же... тяжело. Было очень тяжело понимать, что нет иного решения.

— Знаю, что тяжело. Но знаете, со временем станет легче, я обещаю.

— Вы так уверены, что мне трудно вам не поверить.

— Хмм... Не хотите ещё немного подебоширить и окончательно разрушить комнату? — вдруг предложил Вэй Усянь с задорной улыбкой.

— Что? — Лань Сичэнь опешил.

— То самое. Если остались ещё какие-то эмоции и чувства — выплесните всё до конца. А потом сходите на ваши чудодейственные источники, а оттуда сразу спать.

— Думаете, поможет?

— Чуть-чуть. Но это лучше, чем ничего.

— Вы... правы. Так и сделаю.

— Мне помочь или сами справитесь?

— Позвольте, я сам. Не хочу обременять вас ещё больше.

— Вы не обременяете меня, но раз вы так хотите...

И Вэй Усянь бесшумной тенью выскользнул за дверь.

Ближе к ночи всё убранство дома главы Лань было разгромлено. На обломках былого уюта он и встретил новый день.

И впрямь полегчало, пусть инемного, но теперь Лань Сичэнь почувствовал, что справится и сумеет вновькрепко встать на ноги. Потребуется время, но его он проведёт с пользой, сидетьвзаперти точно не будет. Лань Сичэнь совершал ошибки, настало время за нихплатить. Оплатит он усердным трудом во благо любимого ордена, который уж точноот него не отвернётся и не будет лгать.