Две Беатрис продолжали разгуливать по воспоминаниям. На сей раз они оказались в детском саду майским днём. Разбросанные фломастеры, исписанные ими же девчачьи колготки, бумажки с кривыми рисунками на стенах, беспечный смех, море разных игрушек, нежно-розовые обои, запах запеканки.

– Сколько мне здесь лет? – обратилась к своей маленькой спутнице взрослая Инева, смотря на третью себя, что сидела среди других детей в жёлтом сарафане и с мелками в руках.

– На год меньше, чем мне.

Зашёл Глеб и сразу направился к воспитательнице, после чего та подозвала малышку.

– Папочка! – со всех ног побежала четырёхлетняя Бэт из воспоминаний к отцу и налетела на него с объятиями. – Я думала, вы про меня забыли!

– Конечно нет, солнышко! – Глеб достал из шкафчика дочери сменную обувь. – Мама сегодня на дне рождении с ночёвкой, поэтому мы с тобой весь день проведём вдвоём! Класс?

– Ага!

Отец неумело напялил на малышку панамку и туфли, взял ту за руку и пошёл с ней на улицу. Взрослая Бэт плелась позади, внимательно следя за всем.

– Вспомнила! – четырёхлетняя порылась в кармане и протянула отцу скомканный лист. – Я нарисовала тебе подарок!

– Что тут у нас? – мужчина осмотрел каляки-маляки ребёнка. – Это наша семья?

– Да! Тебе нравится?

– Очень!

Чуть позже отец качал на качелях Бэт, дул вместе с ней на одуванчики, чьи семена улетали по ветру куда-то вдаль. Папа и дочь много гуляли за ручку и улыбались друг другу. Вечером Глеб сам укладывал малышку спать.

– Папа, спой колыбельную, – жалобно упрашивала она, сильнее укутавшись в одеяло.

– Твой папка не умеет петь и не помнит колыбельные, – почесал русый затылок мужчина.

– Придумай сам!

– Попробую, – он немного поразмыслил и начал хоть и фальшиво, но с тёплой нежностью напевать:

«Засыпай, малышка Бэт.
Уже я выключаю свет».

Глеб нажал на кнопку ночника, поэтому на секунду показалось, что в комнате воцарилась темнота. Однако наклейки в форме звёздочек на потолке издали неоновый свет, которым напитались до этого от люстры. Папа возобновил пение:

«Пусть снятся тебе горы,
Красивые леса и море.
Глазки закрывай и засыпай.
Спи, Бэт, баю-бай».

Когда мужчина убедился, что ребёнок заснул, он поцеловал дочь в лобик, вышел из комнаты, аккуратно закрыл за собой дверь и прошёл на кухню. Там он достал из холодильника коньяк и начал пить спиртное рюмка за рюмкой.

– Папа старался никогда не злоупотреблять алкоголем при тебе, – вставила своё слово пятилетняя копия. – Так или иначе, он был сломлен потерей Лены. На Кате женился, чтобы у тебя была полная семья. Догадываешься, почему?

– Даже не знаю... – никаких мыслей в голову не приходило. Сердце обливалось кровью, когда старшая Инева смотрела на измученного горем отца. Небрежная щетина вырисовывалась на подбородке, глазные яблоки будто немного впали внутрь. При дочке он словно светился, а, как только остался один, впал в пагубное состояние.

– Боялся, что не справится сам. Ты осталась его единственной отрадой, поэтому папа наплевал на свои чувства ради того, чтобы у тебя была хоть какая-то мама. Любой девочке она очень нужна. Не все темы можно обсудить с отцом, особенно во время взросления.

– Кажется, он правда был хорошим...

– Не то слово! Жаль, конечно. Алкоголь стал его злейшим врагом.

     Беатрис сменила фотографию, и оказалась в той же квартире. Судя по всему, этот день хоть немного в памяти промелькнул. Времена, когда отца уже не было в живых, а девочка училась в начальной школе.

Ночью второклассница подошла к кровати мамы с плюшевой акулой в обнимку и раскачала Екатерину.

– Бэт? – женщина лениво перевернулась с одного бока на другой. – Что случилось?

– Мне плохо.

– Что болит?

– Тошнит сильно. Живот крутит, – восьмилетняя Инева кардинально отличалась от девочки из прошлых видений. Она превратилась в безэмоциональную статую и разговаривала на одном тоне.

– Ох, беда! – Екатерина живо принесла тазик и таблетки активированного угля с водой. Она проследила, чтобы дочь точно выпила все лекарства. – Ложись сегодня со мной спать.

– Хорошо.

Мама не смыкала глаз, до утра сидела над дочерью и поглаживала её спину, так как беспокоилась. Даже после этого она умудрилась в ужасном состоянии и с недосыпом пойти на работу. Деньги были нужны, требовалось на что-то кормить и одевать Бэт.

– Мы часто не ценим мелочи, – вновь разговорилась пятилетняя Инева. – Порой мама вела себя не очень, но не была плохой. Она любит тебя. Искренне, – даже непреклонная девочка опечалилась. – Могу я тебе сама показать ещё кое-что, связанное с мамой?

– Как хочешь.

Двоицу переместило на кухню. На календаре, висевшем над столом, на глазах вырезался две тысячи восемнадцатый год. Стёпа и Катя вместе пили чай. Женщина выглядела до ужаса измотанной.

– Если ты так убиваешься, то почему не вернёшь Беатрис домой? – не принимал поведения матери брат. – Опека скоро доведёт нас расспросами. Ты не можешь вечно им врать!

– Я желаю ей лучшего. Бэт много раз дала понять: такая мать ей неприятна. Я пыталась быть нормальной. Видать недостаточно старалась. Хочет жить с Ваней – пускай. Он надёжный.

– Ты считаешь адекватным, что несовершеннолетняя дочь живёт у мужика, который даже по крови ей никто?

– Стёп, послушай, – нотки строгости проскочили в голосе Екатерины. – Кровь не много решает. Я знакома с Ваней много лет, и я уважаю выбор Бэт. Да, она ушла не при самых приятных условиях, впрочем, я люблю её и могу отпустить на свой путь, где нет меня. Возможно даже наладятся наши с ней взаимоотношения в будущем.

– Я не понимаю! – протестовал парень. – Что ей не нравится? Я жил в аду. Есть с чем сравнить. У нас дома отлично живётся!

– Рада, если ты так думаешь. А Бэт не трогай по этому поводу в школе. Пусть принимает решения сама.

     Беатрис распахнула глаза уже в другой локации, которой была поражена. Она очутилась в частном доме Венцовых, в который девушке по удачной случайности удалось попасть лишь один раз, когда отсутствовал чрезмерно строгий отец семейства. Бэт бесшумно пробиралась по коридорам, вывешенными по всем стенам картинами русских художников, к неприятным звукам. По приближению к ним чётче слышались жестокое хлест ремня о кожу и громкие упрёки коренастого мужчины:

– Почему тройка за контрольную по математике?! Ты должна быть лучшей!

– Папа, не бей, – захлёбывалась в слезах девочка. – Мне больно!

Старшая Инева заглянула в комнату и ужаснулась: Венцова, которой исполнилось примерно двенадцать лет, вжалась к стене, а по её тыльным сторонам рук беспощадно проводились даже не ремнём, а каким-то проводом. На кистях оставались красные пятна.

– Почему я вижу воспоминания Лизы? – не могла понять Беатрис.

– Потому что ваши судьбы тесно связались, – маленькая копия тоже глядела в сторону избивающего дочь мужчины.

– Вставай! – орал он с басовитым рыком. – И отвечай, почему такие плохие оценки! – снова ударил по рукам. – Поднимайся, закатывай рукава и достойно принимай наказание! Где твоя гордость?!

– Мне больно... – у ребёнка не оставалось сил даже сопротивляться.

– Боль и слёзы – удел слабых людей! – отец всем видом показал, насколько не желал выслушивать Лизу. – В кого ты такая соплячка?! Вставай, я сказал! – он продолжал раз за разом усиливать удары, пока Венцова через силу не поднялась на ноги. – А теперь утри слёзы! Я забочусь о твоей будущем! Тебе надо слушать отца! Какие оценки у тебя должны быть?

– Пятёрки и четвёрки...

– Только пятёрки! – за неправильный ответ он хлестнул в очередной раз проводом по рукам дочки. Лицо той скорчилось от мучений. – Что ты должна отвечать, если спрашивают о твоей семье?

– Молчать.

– Как ты должна вести себя при других людях?

– Улыбаться, чтобы быть приятным человеком.

– Молодец, – отец кинул провод на пол. – А теперь собирай учебники в рюкзак и иди. Сегодня принеси пятёрку. Не по физкультуре или ИЗО.

Через тридцать минут Лиза уже оказалась в школе и старательно писала самостоятельную работу по географии. Со всеми одноклассниками она общалась дружелюбно и выглядела счастливой. Бэт знала, что учёба Лизке просто не давалась. Она сама по себе являлась натурой более спортивной, и в придачу занималась писательством как хобби.

На одной из перемен Венцова шла в сторону столовой, и заметила, как группа девчонок из пятого класса кого-то калечила. В глазах подруги читалось, насколько тяжело ей было смотреть на происходившее. Она сжала кулаки до посинения, подбежала к пятиклассницам и закрыла своим телом несчастную жертву, даже не успев понять, что позади неё скорчившись сидела на холодном кафеле знакомая из писательского кружка.

– Прекратите!

– Ты что, самая смелая? – опешила Ирка.

– Нет, но я уже позвала учителей, так что вам лучше уйти, – Венцова отточено улыбнулась.

– Если расскажешь им подробности, то получишь клеймо крысы, – фыркнула злобная красновласка и отозвала своих девчонок, после чего все три скрылись за углом.

– Мне насмешки не так страшны. Куда хуже «хвостика от неудачного брака?» – тихо спросила сама себя Лиза и посмотрела, кого собой перекрывала. – Беатрис? Ничего себе совпадение. Интересно, за что они так с тобой...

После Венцова таки рассказала всё учителям. Она и тройка хулиганок нудно вели разговоры с завучем в кабинете. Единственным благом было то, что директор влез в разборки и поставил всех троих пятиклашек на учёт. Чуть позже Лиза пришла в медпункт и ждала пробуждения старой знакомой из «Мотылька».

– Она защитила меня, хотя сама дрожала, – горестное осознание пришло к взрослой Беатрис. – Самая настоящая жертвенность. Она всегда хранила боль внутри себя и никогда не выговаривалась. Какое тяжёлое бремя...