- Сыграем в «Я никогда не...»?

Это предложение становится отправной точкой надвигающейся катастрофы. Нет, погоди. Еще раньше. Когда меня только приглашают на эту чертову вечеринку? Еще раньше. Когда знакомлюсь с Ариной? Нет. Копаем дальше. Когда решаю пойти в магистратуру? Раньше-раньше-раньше! Когда поступаю в университет и уезжаю в мегаполис за тысячу километров от родного поселка городского типа, численность населения в котором не превышает и сорока тысяч человек? Нет, пожалуй, все же необходимо сделать еще пару шажков назад. Когда я появляюсь на свет. Да. Несомненно. Давай с тобой договоримся корнем проблемы считать мое рождение, хорошо? Но тут же уточним: это совсем не значит, что мне следует рассказывать тебе обо всем, начиная с моих первых неудачных попыток освоить горшок.

Боже, я ужасный рассказчик.

Прости.

Ладно, вернемся к магистратуре. Только не к поступлению, а к моменту, когда передо мной ставят задачу выбрать тему для магистрантской диссертации. Знаю, многие на первом этапе обучения, а то и до поступления в магистратуру уже четко осознают, что они будут изучать и защищать. Я тоже знал. А потом посрался с половиной деканата и сам добровольно влез в умиральную яму. Не ищу легких путей. Люблю ставить себе палки в колеса. Или это не палки... Или это вялые хуи... Хер меня знает.

Мой научный руководитель профессор Кузьмин отметает первые три предложенных мной варианта чисто из вредности, потому что мы с ним не в самых лучших отношениях. Часто разворачивающуюся между нами псевдонаучную полемику можно назвать грубо, но точно: сражение мочи и говна. Профессор - старый говнистый хер, а я, как его подопечный, стараюсь не сильно от него в этом плане отставать. До старости мне далековато, так хоть говнистость подтяну. Почему между нами такие сложные взаимоотношения? Тут как в песне: первая причина - это он; а вторая - тоже, сука, он; третья причина - это я и вся моя безумная семья... Семью приплетаю чисто для красного словца. Они здесь ни при чем. Всему виной мой характер, будь он неладен. Не стану вдаваться в подробности, чтобы не грузить тебя лишней информацией. В общем, мы с ним как жопа с хером: вроде и нормально, а вроде и попахивает говном.

Вот опять я отвлекаюсь.

Давай сфокусируемся на том, что профессор делает мне сказочное одолжение, больше чем на секунду задерживая свое бесценное внимание на четвертой предложенной мной теме. Фантастический успех.

- Моя аспирантка Арина Князева работает над проектом, который в некоторой степени смежен с вашей темой. Почему бы вам, Новиков, не встретиться с ней и не обговорить, чем вы друг другу можете подсобить? - предлагает он. Учитывая, что профессор точил на меня зуб весь прошлый год, отказываться от необычайно щедрого предложения я бы не посмел даже в случае, если бы посчитал, что идея паршивая. А именно так я и посчитал. Ожидая подвоха, я готовлюсь к болезненному знакомству с чудовищем, прячущимся за личиной человека, потому что обычной девушкой Арина быть никак не может. Ее же хвалит профессор. Тот самый, которому не угодил даже мелок для доски. На свой страх и риск через неделю я встречаюсь с Ариной и к своему прискорбию признаю, что сделал правильный выбор, согласившись на это знакомство. Мало того, что мы действительно оказываемся полезны друг другу в рамках моей магистрантской и ее аспирантской работ, ко всему прочему у нас обнаруживается много общего на отвлеченные темы! Любимые фильмы, музыка, книги и даже... любимая нами обоими задница Райана Гослинга. Правда уже позже я пойму, что эту общую черту она восприняла, как шутку. Зря.

Общение наше очень быстро перерастает из сухого сотрудничества в настоящую дружбу. Сперва мы переписываемся, затем начинаем шататься по барам и клубам. И одним особенно удачным вечером Арина упоминает, что они с друзьями и старшим братом любят по пятницам зависать у них дома в компании пива и настольных игр.

- Кать, любишь настолки?

Да, тебе не послышалось. Я парень. И меня зовут Катя. Екатерин Павлович, если хочешь. Быть может, ты решишь, что мои родители в попытке быть оригинальными сошли с ума. Или хотели девочку. Или настолько преисполнились историей, что решили, какого бы пола не родился ребенок, они однозначно назовут его в честь императрицы Екатерины II. Но все куда прозаичнее. Когда мама была беременна мной, по телевизору как раз начали показывать новый русский сериал. Назывался он «Агентство НЛС». Авантюрная ироническая комедия по меркам того времени ставшая глотком свежего воздуха в череде суровых детективных историй из девяностых. И в этом сериале имелся персонаж: ушастый, худенький, но жутко злой местный представитель криминала по имени Катя Катафалк. Определенная комедийность персонажа строилась на том, что его внешность и неожиданно женское имя не соответствовали характеру. Говорят, встречают по одежде... Вот и его встречали по внешнему виду, а потом хавали от него пиздюли и ртом и жопой. Короче, мама осталась от персонажа в полном восторге и, приложив всю свою женскую хитрость, убедила наивного отца в том, что назвать сына Катей - это отличная идея. «В честь бабушки» - так она презентовала эту идею отцу. Горькую правду мы узнали спустя десяток лет.

Как корабль назовешь, так он и поплывет. Что ж. Я и правда вырос худым субтильным молодым человеком. И уши мои, увы и ах, видны издалека. На этом бонусы от Кати Катафалка закончились. Ни тебе мафиозных замашек, ни характера брутального гангстера. Нет. Я дипломированный вспыльчивый терпила. Погоди-погоди, не спеши оспаривать мое утверждение, говоря о том, что такие понятия, как «вспыльчивость» и «терпила» не могут следовать одно за другим. Еще как могут. Я подобен хлорату калия, так же известному как бертолетова соль. Сперва меня долго и планомерно разогревают до температуры плавления шутками-прибаутками, фривольным поведением, издевками словесными и физическими. А затем в колбочку со мной бросают что угодно: очередной комментарий по поводу моего имени, критический взгляд на мои вкусы в одежде или еще какую гадость. И происходит распад хлора, сопровождающийся взрывом. Я этот момент еще называю режимом Кати Катафалка, когда я начинаю орать как больной, брызжа слюной и выглядя как человек, которому пора вызывать дурку. Пелена перед глазами, выпуск лишних эмоций в окружающую среду посредством матюков и ломания вещей, и вот я уже в сто раз усугубил свое и без того незавидное положение... Это только в кино так бывает: персонаж, который годами нежно лелеял свой язык в жопе, как проклятое золото ацтеков, неожиданно разевает рот и ставит всех вокруг на место. В реальности на место можно поставить только плечо, которое тебе выбили после твоей очередной вспышки гнева.

Как ты уже, наверное, догадываешься, имя мое пусть и красивое, но жизнь мою не упрощает. Где бы я ни появлялся, за мной всегда тянется вонючий шлейф из насмешек. В начальных классах меня дразнят девчонкой. Тогда это кажется страшно обидным. Просто я еще не знаю, что меня ждет впереди. В средней школе происходят немыслимые метаморфозы, ведь из девчонки я перевоплощаюсь в петуха. В старших же классах я берусь биться за свою честь и достоинство. Пубертат - страшная штука, кидающая тебя из крайности в крайность. Вести себя «по-взрослому», то есть не обращать внимания и игнорировать обидчиков в этом возрасте невозможно. Так что десятый класс большую часть свободного времени я коротаю либо в мусорных баках при школе, либо за гаражами в попытке спрятаться от обидчиков. В одиннадцатом же я, поднабравшись смелости, начинаю давать сдачи и... что бы вы думали? Этих драк становится втрое больше. Моя эволюция, тем временем, на месте не стоит. И вот я уже не петух. Вот я уже педик гнойный. Да, иногда в конфликте победителем выхожу и я. Но легче от этого не становится. Как при таком раскладе я умудряюсь нормально сдать экзамены, сам удивляюсь. Но укатываю я из родного городишки с легким сердцем и верой в лучшее будущее. Что ж... Частично эти ожидания оправдываются. Но переезд в большой город подталкивает меня к тому, чтобы открыть глаза на себя любимого. А точнее: на свою ориентацию. Понимаешь, в школе не было ни единого парня, который мог бы мне понравиться, так как все без исключения мальчишки считали своим гражданским долгом как-нибудь мне подгадить. Что же касается актеров и музыкальных исполнителей, я что-то испытывал, глядя на них, но это что-то интерпретировал, как фанатскую любовь к их творчеству, а не искреннюю любовь к членам...

Пу-пу-пу. Вот это поворот, Катюх. Вот это ты дал жару.

Опять я отвлекся.

Извини.

Давай все же вернемся к Арине и тому дню, когда она зовет меня на посиделки с алкоголем и настолками. Я тут же соглашаюсь, весьма заинтригованный перспективой познакомиться с новыми людьми. Понимаешь, в магистратуре меня неожиданно накрывает щиплющее глаза чувство одиночества. В школе таких проблем не было, так как при всей творящейся там вакханалии, парочка друзей у меня все же имелась. И к тому же рядом всегда были родители. Но после того как я покинул отчий дом, общение со школьными друзьями сошло на нет, а с родителями я пусть и созваниваюсь, но уже не могу говорить с ними обо всех своих переживаниях, как раньше. Потому что теперь я знаю, что гей. А они не в курсе. И не уверен, что хотел бы в ближайшем будущем ставить их об этом в известность. Они у меня классные, конечно. И не думаю, что откажутся от меня из-за подобного поворота событий. Но расстроятся точно. А мне бы не хотелось их расстраивать. Не сейчас.

В университете у меня, естественно, тоже появились друзья. И также исчезли с радаров после окончания бакалавриата. Потому появление Арины в моей жизни становится для меня подарком небес. Тогда я еще не понимаю, что медленно, но верно двигаюсь в сторону фатального проеба библейских масштабов. Хотя запах палёного я чую на первой же вечеринке. Арина проводит меня в смежную с кухней широкую комнату и представляет своим друзьям. И брату. На брате я задерживаю свой взгляд чуть дольше положенного, а затем продолжаю поглядывать на него уже украдкой, чтобы никто не заметил. Я человек прагматичный, и в такую непонятную структуру, как «Любовь с первого взгляда» никогда не верил. Да как это возможно, задавался я вопросом, недоуменно разводя руками. Мало ли что это за человек, мало ли чем он увлекается, что любит и, в конце концов, каков он в постели. Нельзя влюбиться, не узнав всего этого! Максимум, что можно испытать, это симпатию, связанную с внешними данными. Что ж... Получи, Катюх, распишись. Я влюбляюсь по самые свои торчащие уши в первую же минуту нашего знакомства и осознаю это настолько четко, что от досады хочется кричать.

Радует то, что в отношениях я уже немного смыслю. В большом городе в первый год вольной жизни я, опьяненный свободой, натурально съезжаю с катушек, постоянно зависаю в сомнительных заведениях, начинаю пить, курить, и, естественно, трахаться. Не все похождения такого рода заканчиваются для меня хорошо. Я даже чуть не вылетаю с первого курса за то, что предпочитаю парам алкогольный угар и сомнительные знакомства. Ничего. Экзамены сдаю сквозь боль и унижения. Этот момент стресса идет мне на пользу. Мозг потихоньку встает на место, и я усердно берусь за обучение. На втором курсе даже рискую попробовать себя в серьезных отношениях. Они длятся целых восемь месяцев, после чего мы с моим бывшим абсолютно мирно расходимся, придя к обоюдному согласию, что остыли друг к другу. Кстати, до сих пор иногда переписываемся. Чисто по-дружески. Ни о каком сексе и речи быть не может хотя бы потому, что его следующие взаимоотношения оказываются куда удачнее. Я же... Не знаю. По прошествии времени вспоминая эти восемь месяцев, я иногда ловлю себя на мысли, что зачастую вел себя как эгоистичный мудак. Мой бывший никогда мне об этом прямо не говорил, но... уверен, он думал точно так же. Не желая повторять свои ошибки, я углубляюсь в дебри интернета, надеясь найти простой ответ относительно того, как перестать быть мудаком. Ты удивишься, но комплексное решение данной проблемы отсутствует. А судя по комментариям под психологическими портретами людей, очень похожих по поведению на меня, я узнаю, что мне лучше просто выпилиться, потому что я, представляешь, оказывается абьюзивный манипулятор, а такие гниды не меняются. Даже не знаю... Абьюзивный манипулятор - звучит мудрено и в некоторой степени красиво. Тупой неуверенный в себе паникер - вот этот вариант мне подходит куда лучше. В общем, я решаю не влезать в новые отношения, пока немножко не подкорректирую свое поведение. И так проходит год. А потом еще один. А потом я ни с того ни с сего влюбляюсь в брата Арины. Ой, как не к месту.

- Марк, - помню, протягивает мне руку для рукопожатия высокий парень.

- Катя, - представляет меня за меня Арина, заметив, что я слегка подвисаю, смотря на ее брата, как на чистый углерод с примесями всего в пару процентов. Тогда мне кажется, что она просекает мою ориентацию, но теперь предполагаю, что мою тормознутость она скорее связала с моей скромностью. Хотя ни хрена я не скромный. Да, немного похож на ботаника с этими моими дурацкими ушами и безграничной любовью к мужским кардиганам, многие из которых выглядят так, будто у меня один гардероб на двоих с моей бабушкой. Но в остальном я достаточно активный член общества. Да и без общества член весьма активный.

- Марк - интересное имя. Родители хотели проявить оригинальность? - очень не к месту брякаю я при нашем знакомстве. Кать, извини, конечно, но завалить бы тебе твое кривое ебало.

- Кто бы говорил, - усмехается в ответ Марк, еще не зная, что я уже пару минут как влюблен в него по самую требуху. Брюнет. Я, кстати, тоже брюнет. Голубоглазый. У меня, кстати, тоже светлые глаза, что-то вроде зелено-голубых или вроде того. Высокий. На полголовы меня выше. Широкоплечий. Фанат хоккея, как могу судить по разбросанному по квартире мерчу местной спортивной команды. И до страшного в моем вкусе. Блядь, ну какой красивый, а? Вызывайте полицию, здесь кто-то незаконно горяч.

Меня начинают приглашать на каждые пятничные посиделки. Иногда с алкоголем. Иногда без. Но всегда с настолками и иными играми. Оказывается, настольные игры - это офигеть как круто! И они, ко всему прочему, еще и такие разнообразные. Вот только в процессе игр я замечаю за собой еще одну черту, которая становится для меня таким же открытием, как и моя ориентация. Оказывается, я страшно азартен. И в порыве этого азарта мой режим Кати Катафалка включался куда быстрее, чем в обыденной жизни. Тут, думаю, все-таки следует чуть ярче расписать мой характер вспыльчивого терпилы. Проявляться он начинает еще в школе. Как это работает: сперва меня месяцами долго и муторно допекают, а потом в какой-то момент у меня перед глазами все темнеет, фляга свистит, и вот я уже полчаса гоняюсь за удивленным обидчиком, пытаясь запульнуть в него стул. В университете давление спадает, но Катю Катафалка, как понимаю, уже не остановить. Каждые полгода прямо перед сессией я считаю своим долгом усложнить себе жизнь и посраться с самым мерзким из преподавателей. Собственно, потому и срусь, что они мерзкие. Один оказывается страшным сексистом, который любит каждую пару начинать с фразы: «Ну... восьмидесяти процентам присутствующих информацию, что я сейчас выдам, понять не дано». Восемьдесят процентов в нашей группе - девушки. Спросишь, зачем я лезу? Может, я ярый феминист? Нет. Рыцарь на белом коне? И это неправда. Но в группе у меня имеется подруга, и я вижу, как ее подобные фразы каждый раз задевают. Перед сессией же все и без того на взводе. Предмет не из простых. А этот мудак в атмосфере общей паники неожиданно решает заявить, что восьмидесяти процентам студентов в нашей группе сдать экзамен не дано. Моя подруга начинает плакать прямо в кабинете. Ревет навзрыд. Нервы сдают у девчонки. А у кого бы не сдали? И Катя Катафалк вылезает наружу, считая, что обязан отстоять честь подруги. Мои вопли слышат и с первого этажа. Хотя мы на четвертом. Преподаватель в шоке. Группа в двойном шоке от того, что Катюша-одуванчик неожиданно умеет конфликтовать. И знаете, чем мне это аукается? Тем, что этот препод трижды валит меня на экзамене. В результате сдавать его предмет мне приходится с комиссией. И, как вы понимаете, моя стипендия благополучно летит прямёхонько в пизду. На третьем курсе я ссорюсь еще с двумя преподавателями. Одна - молодая стервозина, которая предпочитает по полпары зависать в телефоне. Влепляет мне на экзамене тройку, перед этим промучив меня аж три часа. А вторая - уже не молодая, но все еще стерва. Она вообще заявляет деканату, что экзамен принимать у меня не будет. Приходится сдавать ее предмет другому преподавателю с чужой группой. Думаю, не надо говорить, в каком я при этом нахожусь стрессе. И на четвертом курсе все повторяется. Я упрямо копаю себе могилу, из-за чего чуть не просираю магистратуру, попасть на которую изъявлял желание еще со второго курса. Но попадаю. И знаете, с кем я умудряюсь посрать в первые же полгода обучения? Со своим будущим научным руководителем. Профессором Кузьминым. Он, кстати говоря, оказывается благороднее и мудрее предыдущих. Он меня не валит. Просто превращает мое обучение в хождение по раскалённым углям.

Это я все к чему... В состоянии бешенства я вообще не контролирую то, что говорю. В меня будто демоны вселяются. И после каждой вспышки я очень жалею о своих словах.

Боже, опять я отвлекся. Умоляю, прости. Предупреждал же, рассказчик из меня ужасный.

Катя Катафалк норовит вылезти каждый раз, когда в игре присутствует момент конкуренции. В запале игры я начинаю выражать столь яркие эмоции, что окружающие, до этого смотревшие только на мой бабушкин кардиган и торчащие уши, тихо перекрещиваются и звонят экзорцистам. Может, этим я все и порчу? Возможно... Изначально мы с Марком классно общаемся. Я узнаю о нем все, что только могу. Его возраст (двадцать девять лет, но в сентябре стукнет тридцатка). Его работу (бизнес-аналитик, что бы это ни значило). Узнаю, что они с сестрой также как и я из маленького городка. И что Марк после учебы здорово запаривается, быстро поднимается по карьерной лестнице, берет ипотеку и покупает квартиру, в которой мы сейчас, собственно, и тусим. А Арина приезжает учиться и он, как любящий брат, предлагает ей жить с ним. Узнаю, что он и правда обожает хоккей и ходит на игры. Еще он фанат гонок и однажды даже ездил на Гран-при Сингапура. И что у него нет девушки (как-то тоже случайно всплывает). Клянусь, первые несколько месяцев нашего общения я уверен, что у нас взаимный интерес. Вроде бы в беседах даже проскальзывает легкий флирт. Или я его себе просто надумываю. Принимаю желаемое за действительное. Не важно. Важно то, что в какой-то момент все резко меняется. Я прихожу на очередную пятничную игру, а Марк вместо привычного приветствия избегает меня и старается минимизировать наше общение, что почти невозможно в рамках игры в настолки. Меня это бесит. Я начинаю цепляться к нему. Он отвечает тем же. И вот мы уже не закадычные друзья с перспективами в отношения, а кровные враги в режиме перманентного срача. Наши словесные пиздилова с каждым разом все усугубляются. Но меня, что странно, продолжают звать на каждые посиделки. Окружающим наше противостояние будто бы даже в радость. Интересно наблюдать за нашими часовыми перепалками. Проблема в том, что я при всем при этом продолжаю находиться в состоянии ужасной влюбленности, от которой не могу откреститься, как бы мне того не хотелось учитывая нынешнее положение дел. Первое время я правда пытаюсь понять, в чем дело, и даже вывожу Марка на разговор без свидетелей. Как результат: орем на весь квартал. Пацан к успеху шел. Не получилось. Не фартануло.

В конце концов я предполагаю, что Марк, как и Арина, видимо просекает мою ориентацию и понимает, какого рода интерес я к нему испытываю. Будучи натуралом, он то ли пугается, то ли злится и начинает сливать на меня негатив. К такому выводу я прихожу и прекращаю попытки вернуть наши с Марком взаимоотношения к предыдущему агрегатному состоянию. Правда кое-что в моих логических выводах не вяжется. Стоило мне тогда, наверное, подумать о том, что компания-то у нас весьма толерантная. По крайней мере, у Арины имеются подруги-лесбиянки, которые встречаются друг с дружкой аж со школьной скамьи. Они часто приходят поиграть в настолки, и никто из компании и косого взгляда на них не кидает. И Марк в том числе. Так с чего бы им злиться на меня? Или дело все же не в этом?

Спросишь, почему я в этой компании не поднимаю тему собственной ориентации? Даже не знаю. Я такими вещами делиться не привык. Будучи выходцем из маленького населенного пункта, где на данную тему гибким мышлением в процентном соотношении обладает куда меньше людей, чем в большом мегаполисе, сперва я боялся. А потом... не знаю, нет желания делиться подробностями моей личной жизни. Может, если бы разговор завернул в данную степь, я бы и признался, но никто из компании и даже сама Арина никогда не поднимают тему наличия или отсутствия у меня отношений в принципе. Так что я сижу на жопе ровно и о выходе из шкафа даже не думаю. До поры до времени.

- Сыграем в «Я никогда не...»? - предлагает Арина этим вечером. Все активно кивают. Играем мы в эту игру не впервые. Правила предельно просты. Если ты не знаешь, я объясню. Каждый из участников игры по очереди говорит «Я никогда не...», после чего добавляет факт о том, чего он и правда никогда не делал. Например «я никогда не катался на верблюде». Те участники игры, кто на верблюде катался, обязаны сделать глоток горячительного из своего бокала. Суть игры - раскрутить друзей на скандальные истории и напоить их, при этом оставшись более менее трезвым. То есть самый кайф - выдавать факт, который точно бы заставил выпить как можно больше (а лучше всех) присутствующих.

К моменту, когда мы решаем сыграть, мы уже достаточно выпившие. Не пьяные, но веселые, вот как я бы назвал это состояние.

- Я никогда не плавала в Черном море, - начинает Арина, и большинство отпивают из бокала.

- Я никогда не участвовал в тройничке, - тут же добавляет жару Марк. Он всегда так делает. Если в игру можно добавить пару комментариев про секс, тем, кто откроет этот ящик Пандоры, станет однозначно Марк. Причем так, чтобы я покраснел от головы и до самых пяток. Вроде большой уже мальчик и что такое секс прекрасно осведомлен, но то, с какой интонацией Марк каждый раз выдает информацию о своей сексуальной жизни... Боже, это издевательство над моим тупым влюбленным мозгом!

Мы проходим первый круг фактов. Второй круг. И тут Арина выдает:

- Я никогда не училась на химика.

Единственный химик в этой квартире я. Ты спросишь, как же так вышло, что темы наших с Ариной научных работ смежные. Это потому что она фармацевт. Некоторые путают эти два понятия, потому я тебе объясню разницу: химики концентрируются на изучении химических процессов и разработке новых материалов, в то время как фармацевты заботятся о безопасности и эффективности лекарств для пациентов. То есть это взаимодействующие профессии, но не одинаковые.

Я, хмурясь, делаю глоток. Этот удар был нацелен исключительно на меня. Обидненько. Катя Катафалк потихоньку пробуждается ото сна.

Следом идет Марк:

- Я никогда не носил больше одного дня подряд бабушкины... ладно-ладно, мужские кардиганы.

Я снова пью. Катя Катафалк зло клацает зубами.

Моя очередь приходит еще через три человека. И каждый из них считает забавным выдавать какой-то факт, при котором пил бы я один. Не знаю, что они задумали, но Катя Катафалк уже вылезает из подсознательного гроба с ножом в зубах. Так как я успеваю знатно накидаться за этот круг, когда наступает моя очередь, я решаю выдать факт, при котором пить бы пришлось всем кроме меня.

- Я никогда не целовался с девчонками, - выдаю я. Сперва все делают по глотку, включая Арину и всех ее гетеросексуальных подруг, так как буквально от каждой я слышал феерическую историю про алкогольный рубеж, после которого их языки оказывались неожиданно не в мужских ртах. Лишь выпив, все резко оборачиваются ко мне, кажется, только сейчас осознав мое откровение.

«О боже, - думаю я. - Я ведь только что признался в своей ориентации!»

Нет, Катюха, даже не надейся, что тебя поймут правильно, учитывая формулировку.

- Так ты че, Кать, девственница-лиственница? - ахает один из парней.

- Нет, я... - бормочу я, резко смущаясь. Катя Катафалк, сделав свое грязное дело, залезает обратно в гроб, как всегда оставляя меня одного разруливать все это говно.

- Что, хранишь себя для кого-то особенного? - смеется кто-то другой. А я осознаю, что сам себя загнал в ловушку. Мне теперь либо делать вид, что я девственник, либо признаваться, что я гей. Впрочем... а так ли плохо быть девственником? Я уже решаю подыграть этой версии, когда слышится ничуть не тихий шепот:

- Блин, Арин, как-то это жестоко с твоей стороны.

Да ну ладно, от девственности не умирают. Вроде. Да и причем здесь Арина?

А потом шепотки начинают нарастать. И я понимаю, что ребята не со зла и в какой-то мере даже переживательно обсуждают мою невинность, НО... в каком-то максимально идиотском контексте. Из какофонии шепота я узнаю, что оказывается весь год общения с Ариной нахожусь в ее жесткой френдзоне. То есть я в нее влюблен (прикинь!), чахну над ее фотографиями (прикинь!!!), терплю ее парней (ПРИКИНЬ!!!) и как смазливая никчемная тряпка играю роль запасного аэродрома и храню свою невинность для нее.

Катя Катафалк со словами «я не договорил» приоткрывает крышку ментального гроба. У меня дергается глаз, и я ощущаю жар всепоглощающей ярости, который каждый раз предшествует гневному психозу.

- Ребят, вы вообще о чем? - спрашиваю я, чувствуя, как Катя Катафалк бьет малюсенькими невидимыми молоточками пульса мне по вискам. Я в шаге от того, чтобы бомбануть. Есть такая химическая реакция «Зубная паста для слона», так же часто ее называют «зефирным экспериментом». Для химической магии требуются всем доступные реактивы: перекись водорода, жидкое мыло и йодид калия. Катализатор в виде йодида калия стремительно разлагает перекись на воду и кислород. Кислород собирается в пузырьки, а потом резко увеличивает объем смеси, создавая в мыльном растворе пузырьки и пену. И эта пена прет из всех щелей. Вот мой гнев на данный момент - эта самая пена.

- Да ладно, Кать, не переживай. Мы все всё знаем, - пытаются меня успокоить, заметив, как меня перекосило.

- Все всё? - спрашиваю я сухо. - А что именно это ваше всё?

- Ну... что тебе нравится Арина, - отвечают мне наперебой. Я все еще пытаюсь держать Катю Катафалка на привязи, но куда там...

- Нет, - обрываю я, дрожа от злости. - Не нравится.

- В этом нет ничего такого, Кать! Ты правда классный парень, и мое отношение к тебе не изменится! - внезапно восклицает подруга. А я вот думаю, будь я и правда в нее влюблен, фраза «мое отношение к тебе не изменится», наверное, стала бы контрольным выстрелом в голову.

- Да нет же, я правда...

А потом ситуация становится совсем дурной. Ребята всей гурьбой кроме, разве что Марка, в один голос заверяют меня в том, что я влюблен в Арину, и что они готовы подставить мне плечо на поплакать из-за френдзоны, и что они меня любят, и ценят, и вообще мне по этому поводу переживать никак нельзя. Я периодически пытаюсь вставить хоть слово, героически стараясь держать себя в руках, но меня перебивают. Перебивают заботой. Перебивают поддержкой. Пониманием и озабоченностью перебивают!

Катя Катафалк - выходец из девяностых, которые я видел только по телевизору - закатывает глаза.

- Да вы все ебнулись что ли?! - неожиданно перехожу я на вопль, уперев руки в бока. - Я ж, блядь, русским языком вам говорю, не влюблен я в Арину! Не влюблен! С чего вы вообще это взяли?!

Мою вспышку гнева интерпретируют как доказательство того, что чувства у меня к Арине все же есть. Да твою ж мать! Мне «напоминают», что я таскаюсь за Ариной хвостиком. Да, отвечаю я, потому что я думал, что мы близкие друзья. А кроме Арины близких друзей у меня нет. Все смущаются, но продолжают выдавать доводы, каждый из которых я легко парирую. Но они не успокаиваются. Они напирают. Они свято верят, что я влюблен в Арину, а отнекиваюсь, потому что мне стыдно. А стыдиться здесь нечего, Кать. Успокойся, Кать. Все хорошо, Кать. Мы не хотели задеть тебя за живое, Кать. А за живое меня никто не задевает, понимаешь? Дело не в этом. А в том, что они страшно ошибаются, но не хотят меня слушать!

И я не выдерживаю.

- Да я же, блядь, гей! - ору я на всю квартиру, при этом разводя руками. Большинство теряются, но в их взгляде все еще читается недоверие. И тогда я иду ва-банк.

- А ТАК КАК Я ГЕЙ, В АРИНУ Я ВЛЮБИТЬСЯ НИКАК НЕ МОГУ! Я. ВЛЮБЛЕН. В НЕГО! - яростно тыкаю я пальцем в Марка. Наступает тишина на ивановском кладбище. На меня таращатся десятки глаз. Я же еще пару мгновений выдыхаю из себя чистое пламя ненависти. А затем Катя Катафалк, сука он драна, растворяется, будто его и не было. И я остаюсь под расстрелом взглядов и страхом даже голову повернуть в сторону Марка.

Мама, роди меня обратно.

- Мне, - выдыхаю я, чувствуя, что как-то мне резко нечем дышать. - Надо. Покурить, - выдаю я и вылетаю из квартиры с такой скоростью, что за мной, наверное, остается инверсионный след. Вообще-то в квартире Марка можно курить на балконе, но я не уверен, что хочу слушать обсуждение меня и моих секретиков, даже если беседа будет иметь позитивный окрас. И вот собственно... Вот я сижу и рассказываю тебе эту историю. Конец.

...Бродячая жутко лохматая собака, лежащая в метре от меня и не сводящая с меня взгляда все то время, пока я вещаю, тяжело вздыхает. Согласен. Ситуация говно.

Местом моей скорби по собственным чувствам я выбираю детскую площадку во дворе дома Арины и Марка. Сижу на перилах маленькой карусели, периодически отталкиваясь правой ногой от земли и приводя ее в движение. В зубах в дрянь разжеванный фильтр от выкуренной сигареты. Пытаюсь сообразить, к какому врачу обратиться, чтобы тот пристрелил Катю Катафалка к чертям собачьим, и я, наконец-то, оказался свободен от оков собственного гнева. Черт. Надо было подойти к своему бегству разумнее и забрать из комнаты Арины мой рюкзак. Уходить без него глупо. Там мой паспорт. Банковские карточки. И материал для диссертации, нарыть который мне было весьма трудно. Уходить без рюкзака никак нельзя. Но и возвращаться мне совсем не хочется. Понимаю, что произошедшее очень далеко от реальной катастрофы. Родители живы. Деньги имеются. До защиты около месяца. После этого зарплата в компании, в которой я работаю уже год, повысится в половину. А может и больше. Перспективы прекрасные. Я в шоколаде. Живу лучше, чем многие. И смею строить из себя короля драмы из-за какой-то там влюбленности и фальшивой дружбы, будто мне все еще пятнадцать. Убеждаю себя в этом, а на душе все равно кошки скребут. Страшно осознавать, что весь тот год, пока я Арину считал подругой, она во мне видела очередного хуя, который не прочь залезть к ней под юбку. Ужасно обидно. Думаю, это даже болезненней, чем моя вспышка гнева с дурацким признанием. Фиг с ним с Марком. Я давно перестал на что-то надеяться. Но Арина... Вот от нее я таких приколов не ожидал. С другой стороны... Сам ведь виноват. Следовало сразу сказать ей о своей ориентации. Тогда бы не возникло такого недопонимания. Да, часть ответственности лежит на мне самом. Признавать это неприятно, но, как я уже упоминал, я пытаюсь вытравить из себя лишний эгоизм и научиться смотреть на ситуацию трезво. Я водил Арину по барам. Я дарил ей цветы или отправлял курьером сладости, когда она грустила. Я это делал из дружбы, но она, опираясь на нашу половую принадлежность, пришла к другим выводам. А кто бы не пришел?

Черт. Есть ли теперь способ все исправить? И вернуть, как было? Боюсь, что нет. На этом мои полномочия всё.

- До утра теперь будешь здесь сидеть? - раздается голос Марка неожиданно близко. Я вздрагиваю, но вместо того, чтобы повернуться к нему, упираюсь взглядом в носки своих венсов. Он-то чего приперся?! Я, если честно, ждал Арину...

- Здесь удобно, - выдавливаю я из себя, впиваясь пальцами в холодные перила карусели. - Я бы здесь жил, - заявляю я, а сам думаю: «Кать, что ты несешь?!»

- Не маловата жилплощадь? - усмехается Марк, хватая одну из перил и приводя карусель в движение.

Вжух.

Я медленно двигаюсь по кругу.

Как в детстве. Так меня папа катал на карусели в нашем поселке. И в жару, и в дождь, и в снег. У нас была традиция вплоть до моего тринадцатилетия. Каждый вечер, как только папа возвращался с работы, мы с ним шли гулять, пока мама готовила ужин. Тогда мне это казалось просто развлечением, теперь понимаю, что в процессе таких покатушек я умудрялся разбалтывать отцу все, что только было можно и нельзя. Потом с этой информацией он шел к маме. Если всплывала новая история про насмешки надо мной или еще чего, мы устраивали семейный совет, где все вместе пытались выбрать вариант решения данной проблемы. Родители никогда не ходили скандалить в школу без моего согласия. Блин... Сейчас бы домой к родителям. Хотя бы на недельку. Мама голубцы сделает. Отец мне три часа будет рассказывать про всяких там Ротшильдов и Рокфеллеров, которые управляют всем миром. Да, он у меня любитель теорий заговора. Некоторые вещи, срывающиеся с его уст, мне кажутся невероятно глупыми, но слушать его при этом не менее интересно. Вот бы домой...

Но я не дома. Я на детской площадке в два часа ночи с фильтром от сигареты в зубах и Марком за спиной.

Чувствую себя ужасно.

- Заснул? - звучит новый вопрос.

Впал в кому. Нет у меня настроения вести светскую беседу.

- Давай не будем делать вид, будто не замечаем слона в комнате, - выдыхаю я, имея в виду, что, кстати говоря, минут сорок назад признался Марку в голубой, как безоблачное небо, любви. И с этим следует что-то делать.

А карусель тем временем «Вжух».

- Глупая вышла ситуация, - с небольшой паузой выдает Марк. Ах, глупая. Чувства мои для тебя глупые? Или ориентация? Или и то, и другое? Марк, иди ты знаешь куда? Куда-нибудь. Главное, подальше от этой площадки.

- Надо было раньше с тобой поговорить. Верить чужим словам - так по-детски, - выдает он. А я понимаю, что в душе не алё, о чем он говорит.

Я наконец-то отрываю взгляд от венсов и с усилием разворачиваюсь к Марку. Вообще-то дело бесполезное. Карусель в непрерывном движении. Я, собственно, тоже.

- Не понял, - холодно бросаю я, надумывая худшее. Он и раньше был в курсе о моей ориентации? И сколько еще людей знали о ней до того, как Катя Катафалк вылез наружу и нассал на мои розы спокойствия?!

- Ну-у-у... - Марк неожиданно мнется, и это выглядит до комичного нелепо, учитывая, что он производит впечатление человека, который никогда ни в чем не сомневается, и смутить его просто невозможно. Но сейчас он именно смущен.

Марк проводит пятерней по волосам, будто бы собираясь с мыслями.

- Мы начинали общение с тобой в таком ключе, что... честно говоря я не сомневался, что ты ко мне неровно дышишь.

Здравствуйте, приехали.

- Но я не был в этом уверен на все сто. А как проверить, хер его знает. Все же... в непростое время живем. Всем и каждому трубить о своей ориентации, как минимум, небезопасно.

Да, я понял, не стоило орать об этом на всю квартиру. Ты с темы съезжаешь или что?

- Мне не хотелось оказаться тем, кто разрушил бы вашу дружбу с Ариной лишь потому, что я неправильно тебя понял.

Честно говоря, у меня в голове вообще пазлы не складываются. Что ты несешь?

- Потому я решил спросить о тебе Арину. А она сказала, что ты натуральнее дачных помидор и страшно в нее влюблен.

Боже, она сама придумала себе сказку и с радостью рассказывала ее всем свободным ушам?!

- Вот я и отвалил.

- От кого отвалил? - не понимаю я. Его история вообще кажется какой-то странной. Чего-то в ней не хватает.

- От тебя, - спокойно поясняет Марк.

- Так ты ко мне и не приваливал, - осторожно замечаю я, все еще не веря выводам, которые начинают нарисовываться у меня в голове.

- Ну да... Мне же сказали, что ты натурал.

Так. То ли у меня пиво не в то горло пошло, то ли слуховые галлюцинации. Ты хочешь сказать, что я тебе понравился? Но ты не мог понять, гей я или натурал. Спросил сестру. Она тебе наврала с три короба (пусть и не специально), а потом...

- Из-за этого ты начал огрызаться на меня при каждой встрече? - хмурюсь я, спрыгивая с все еще находящейся в движении карусели.

- Ты меня бесил, - чистосердечно признается мне Марк. - Точнее... меня бесило то, что ты, вроде как, для меня недоступен. Не могу же я взять и поменять твою ориентацию. Это меня изводило. Когда ты появлялся на горизонте, мне становилось паршиво. И я... сливал свое раздражение на тебя. Прости. Мне правда очень жаль. Мне казалось, что таким образом я убиваю сразу двух зайцев - держу тебя на дистанции и порчу твой образ в своих глазах, что должно было поубавить мой пыл в твой адрес.

- И как? Оба зайца благополучно умертвились? - фыркаю я.

- Да что-то... не особо, - невесело усмехается Марк, при этом то и дело вновь запуская пальцы в волосы. Я эту черту замечал за ним и раньше. Он начинает терзать свои лохмы, когда нервничает. Я всегда считал это милым. Но сейчас это меня скорее злит. Какой смысл так нервничать перед парнем, если ты точно знаешь, что твоя симпатия к нему взаимна. Вот я сорок минут назад практически нырнул в чан с ментальной серной кислотой. А твоя ситуация куда проще, мать твою. Фиг ли ты топчешься, как идиот?!

Карусель, раскрученная Марком, уже потеряла скорость, но продолжает медленное движение, начиная при этом издавать душераздирающий скрежет. Бродячая собака все так же лежит под лавкой и лишь кидает на нас сонный взгляд. Мы стоим друг напротив друга посреди ночи и, кажется, оба не знаем, что сказать. Как следует вести себя, когда ты знаешь, что человек напротив чувствует к тебе такой же интерес, что и ты? Но при этом признание этих чувств пошло по не совсем красивому и романтичному сценарию?

- Вернемся? - наконец, спрашивает Марк. Сперва мне хочется подобно разъярённой кошке встать на дыбы: «Я туда никогда не вернусь! Пошли они все к черту!» Но затем вновь вспоминаю про многострадальный рюкзак. Он мне нужен. И никуда от этой надобности не деться. Потому, лишь молча киваю.

В гнетущей тишине мы поднимаемся на лифте на нужный этаж, пересекаем общий коридор и заходим в квартиру. До ушей моих доносится тихая беседа. Намеренно не вслушиваюсь. Не хочу знать, о чем они там болтают. Тут же устремляюсь в комнату Арины. В горе вещей на ее кровати нахожу свой рюкзак, закидываю его на плечо и тут же направляюсь к выходу. Пока-Гудбай-Ариведерчи. Но не успеваю сделать и пары шагов, как на моей руке выше локтя смыкаются сильные пальцы.

- Постой, ты куда? - спрашивает Марк тихо, чтобы наше возвращение, оказавшееся незамеченным, таковым и оставалось.

- Домой, - бросаю я еле слышно. Настроение мое в таких глубинах человеческих гениталий, что, кажется, оттуда его уже не выковырять даже самым здоровенным страпоном.

- Может, все же сначала поговорим? - спрашивает Марк, кивая на дверь в свою комнату. В нее я хотел попасть все эти месяцы, про себя размышляя, что я там увижу. Марк - человек достаточно закрытый. На свою территорию никого из нас еще ни разу не пускал. Он не Арина, которая сразу же всех ведет в свою комнату положить вещи, полежать, накраситься и далее по списку.

Первая мысль: «Откажись». Ну правда, настроение так себе. Вторая мысль: «Хватит убегать». А убегать от проблем или неудобных разговоров я, увы, очень люблю. Мне еще бывший об этом говорил. А я, между прочим, пытаюсь давать бой своим неприятным чертам характера. Значит, убегать нельзя. Кроме того, разве не я сам, просматривая очередной романтический сериал, постоянно ору персонажам про то, что следует говорить друг с другом словами через рот? Пора бы и мне самому прислушаться к собственному совету.

- Ладно, - выдыхаю я с кислой миной, не очень-то понимая, что меня ждет за этой дверью. Долгие заунывные разговоры про чувства - не моя сильная сторона. В такие моменты меня обычно страшно клонит в сон. И с этой чертой тоже следует что-то делать. Прежде чем желать, чтобы тебя услышали, надо научиться слушать самому. Давай, Катюха, ты сможешь.

Я захожу в темную комнату, единственным источником света в которой является светящая прямо в окно луна. Марк захлопывает за нами дверь, а затем я слышу тихий щелчок. Постой. Ты закрыл дверь на замок? Думаешь, если наша компашка услышит нас, вломится внутрь? Или ты закрываешь дверь по другой причине?

Вопрос задать не успеваю. Чувствую лишь резкий толчок, который впечатывает меня в стену; лямку рюкзака, с тихим шелестом сползающую с плеча; и горячий поцелуй на губах. В голове рой мыслей. Первая: «Так вот о каком разговоре велась речь? Достаточно лаконичная беседа». Вторая: «Как этот вечер мог закончиться подобным образом?!» Третья: «Я правда не стану его останавливать?»

Нет, не стану. Я слабый безвольный человек, не способный отказать себе в том, чего правда желаю, даже если это кажется мне неуместным. Есть мороженое на похоронах дяди в пятнадцать лет было фиговой идеей. Целоваться с Марком на данный момент, когда мы еще толком не определили, чего друг от друга хотим, тоже не очень обдуманный поступок. Впрочем... Очень даже ясно, чего мы хотим друг от друга прямо сейчас. Но вот в перспективе...

На самом деле ситуация будто вырвана из чертогов моего подсознания. Фантазировал я о подобном бесчисленное количество раз. Люблю ситуации, окрашенные спонтанностью в связи с необузданной страстью. Но фантазии фантазиями, а реальность - это вообще другое. У себя в голове я в такой ситуации должен был начать стаскивать с Марка штаны примерно через три десятых секунды. По факту - стою как истукан и пытаюсь бросить все интеллектуальные ресурсы на то, чтобы вспомнить, как целоваться. Вроде, в процессе участвует язык. Но я не уверен. Я уже ни в чем не уверен! За два года одиночества навыки знатно проржавели.

Зато Марк не теряется ни разу. Пока я размышляю на тему поцелуев, он активно демонстрирует отличное владение языком. Не иностранным. И, как понимаю, таланты его на этом не заканчиваются, так как владеет он превосходно и остальными частями тела. Теми же руками, которыми он профессионально отточенными движениями забирается под мой кардиган, выдергивает наружу заправленную в штаны часть рубашки и с ловкостью ниндзя ныряет под нее. От касания прохладных пальцев на моей коже тут же высыпают мурашки. Я настолько сосредотачиваюсь на этих прикосновениях, что даже на мгновение забываю о том, что мы в параллель вообще-то еще и целуемся. Или точнее меня целуют. А я стою как вкопанный, будто это мой первый опыт. Нет, так не пойдет. В своих фантазиях я Марка сметал своей страстью подобно шторму, между прочим.

И я обнимаю его за шею, запускаю пальцы в волосы, которые он не может оставить в покое в моменты стресса, и, наконец, отвечаю ему, резко подавшись вперед. Чувствую, как Марк от моего порыва чуть не теряет равновесие, потому меня впечатывают в стену вновь, не размыкая поцелуя и не убирая рук.

Мне казалось, что Марк, игравший в моих фантазиях роль типичного мачо с далеко не маленьким самомнением, будет целоваться нарочито небрежно. Что-то из разряда: «Ты у меня далеко не первый. И, однозначно, не последний». Но ничего подобного. Он напористый, это верно. Но его движения не лишены нежности. Губы теплые и мягкие. И языком он работает просто умопомрачительно. Неудивительно, что поцелуй оказывает на меня столь мощный эффект. Все мои переживания по поводу недавних событий испаряются из головы подобно спирту. Катя Катафалк и вовсе предпочитает отлеживаться в своем гробу. Мне кажется, никогда в жизни ни на одном человеке я не концентрировался настолько остро, как это сейчас происходит в отношении Марка.

Я упираюсь затылком в стену, когда Марк углубляет поцелуй. Его язык сплетается с моим, не давая мне возможности хоть на секунду отвлечься от процесса. И это так классно: не думать вообще ни о чем, кроме касающегося тебя человека. Реакция предсказуемая. Тело напрягается. Кровь начинает приливать к паху. Не только к моему, прошу заметить.

- Так... - выдает Марк, резко от меня отстраняясь. - Самое время сказать мне, что ты спешишь, - заявляет он. Я, все еще опьянённый личной великой победой (Ого, я целовался с Марком! На самом деле, а не в очередной фантазии!), не соображаю, о чем он говорит.

- Куда? - спрашиваю я с глупым видом.

- Куда-нибудь, - выдавливает Марк. И я даже в темноте комнаты вижу, как горят его глаза.

Ага. Понял. С запозданием, но с этой загадкой я справился...

- Нет, - бормочу я себе под нос, стараясь не выпустить наружу дрожь, пробегающую по моему телу. - Я абсолютно свободен до завтрашнего обеда.

Вообще-то я не очень хорош в намеках, но раз наши отношения еще не дошли до стадии, когда мы можем переживать диалоги из разряда «Поебемся? - Давай!», приходится выкручиваться. Могу надеяться, что моя попытка в завуалированный призыв к прямым действиям увенчается успехом. Можно было бы, конечно, не юлить и прямо сказать: «Марк, у меня, знаешь, есть непреодолимая потребность в твоем члене здесь и сейчас», да боюсь, мой образ безобидного парня в дурацком кардигане рассыплется на осколки. А я ведь пока еще не знаю, что именно Марка привлекло в моей, как мне кажется, абсолютно тривиальной персоне.

Мои потуги увенчиваются успехом. Марк вновь подается ко мне и какое-то время с особым усердием вылизывает мой рот, параллельно стягивая с меня кардиган, а потом и рубашку. За ними следует его футболка. Фух. А градус-то повышается. Я и до этого знал, что Марк отлично сложен. Но знать - не видеть. Сейчас же я благодаря привыкшим к темноте глазам и какому-никакому лунному свету могу убедиться в правоте своих предположений воочию. Окей, я умер и воскрес.

Продолжая как заведенные спешно целоваться, мы, спотыкаясь и на ходу раздеваясь, добираемся до широкой постели. Джинсы и нижнее белье выстилают за нами путь подобно хлебным крошкам. Я падаю спиной на кровать и ловлю кайф от прохлады покрывала, особо ощутимой сейчас, когда тело уже хорошенько разогрето. Сознание плывет. Чувство времени утрачивается. Марк, как мне кажется, отлучается всего на секунду, и вот уже на кровать рядом со мной падает пачка презервативов и флакон с гель-смазкой.

«Мы явно торопим события!» - думаю я, но уже через мгновение готов с собой поспорить, чувствуя, как язык Марка скользит от живота к моей груди, и как его липкие пальцы проникают в меня мягко и очень осторожно. Первый секс с новым партнером - это всегда лотерея. Вы еще не знаете предпочтений друг друга. Вы еще не понимаете, как лучше действовать. Активная роль проще в том смысле, что придешь ты к логическому концу в таком положении куда вероятнее. Я пробовал. Интересно. Но не так, как мне бы того хотелось. Пассивная роль куда сложнее. Но зато и впечатления при удачном раскладе куда ярче. К тому же в моих фантазиях никогда не звучало фразы аля «Хочу трахнуть Марка», обычно все же «Хочу, чтобы Марк трахнул меня». На самом деле роль в сексе меня не особо заботит. Тут все зависит исключительно от выбранного партнера. И Марк всегда казался мне тем парнем, которому активная роль «к лицу». Рад, что и эти мои предположения оказались верны.

Марк ставит перед собой задачу вылизать каждый сантиметр моего тела. Я же, бороздящий просторы бессознательного, могу думать лишь о его пальцах, которых мне бессовестно мало. Я бы поторопил его, но, напоминаю, я пытаюсь играть роль пай-мальчика, так что с благодарностью я принимаю его заботу, усиленно подавляя Катю Катафалка, намеренного заорать: «Вставь мне уже, ёбаный в рот!». Обычно я не такой нетерпеливый. Обычно мне наоборот очень сложно расслабиться. Обычно я даже немного... боюсь? Но не сегодня. То ли это магия пива, то ли мистера Марка Копперфильда. Черт, он правда настолько хорош в этом деле, или всему виной мои забродившие чувства к его персоне?

И без того сумбурные, несвязные размышления распыляются на атомы, когда я наконец-то получаю то, чего с таким трепетом жду. От единственного толчка я захлебываюсь эмоциями, не понимая, как вообще возможно все это испытывать от такого незамысловатого действия. В конце концов, это далеко не первый мой секс. И, честно говоря, этот процесс всегда казался мне достаточно непростым делом. Тут ведь надо и о партнере подумать, и себя не обидеть. А так выходило далеко не всегда. Потому испытывать такие впечатления вот прям сразу - как-то странно и почти дико.

Марк не из торопливых. Это я уяснил еще во время прелюдии. И сперва это даже вызывает досаду. Но с каждым новым неспешным толчком, с каждым новым касанием губ, тихим шелестом покрывала под нами я чувствую, как мое тело раскрывается не только перед Марком, но и передо мной самим. Ого. Не знал, что могу испытывать нечто подобное. Настолько острое и буквально пронизывающее до самых кончиков пальцев. Приятно давящее на виски и не дающее упустить из внимания ни единого прикосновения. Я чувствую его пальцы на своих запястьях, теплое дыхание на губах, не сильный укус на шее и повторяющиеся проникающие рваные толчки, медленно набирающие обороты. Я закусываю нижнюю губу, пытаясь сдержать стоны (все-таки мы в этой квартире не одни), подаюсь к Марку, чтобы прочувствовать его как можно глубже, и легко подстраиваюсь под его ритм. И вся эта тягучая комбинация из ощущений и чувств, влажных от пота тел, тяжелого дыхания и дурманящего разум вожделения выливаются не в ничего ни значащий оргазм, а, не побоюсь этого слова, в подлинный катарсис.

Марк скатывается с меня на кровать, и какое-то время мы оба пялимся в потолок, успокаивая дыхание и сердечный ритм. Я не знаю, что сказать. Сперва в моей голове пусто, а затем потихоньку возвращается тревога, которая покинула меня на время секса. «И что дальше?», «Это разовая акция?», «Теперь-то как?» - навязчиво крутится в голове, и Марк, будто прочитав мои мысли, подает голос:

- Ну... а теперь, - произносит он тихо, - после того, как мы сбросили напряжение, полагаю, и правда стоит поговорить.

****

- Сыграем в «Я никогда не...»? - предлагает Арина, и я невольно морщусь. С момента не очень удачного признания проходит уже полгода, а у меня все еще аллергическая реакция на эту глупую игру. Да. Я решил всю ответственность за произошедшее скинуть на нее, чтобы прекратить злиться на Арину и компанию в целом. Хотя... в некоторой степени мне ведь надо быть благодарным. Потому что если бы не этот пинок под жопу, мы бы с Марком продолжали воротить друг от друга носы, считая, что друг для друга слишком натуральны.

- О, дай догадаюсь, - усмехается Марк, - собираешься вытянуть из нас грязные подробности совместного проживания?

Однозначно.

В ту нашу первую ночь с Марком мы так и не поняли, к чему могут привести наши гипотетические отношения, потому, на всякий случай, потрахались еще разок. Потом мы усиленно думали, как же нам быть дальше, при этом достаточно часто проводя время за размышлениями в постелях друг друга. А потом каким-то волшебным образом я оказался постоянным жильцом этой квартиры вскоре после того, как Арина съехала к своему парню. Я не знаю, как это произошло, честное слово. Просто одним добрым утром я проснулся и неожиданно осознал, что большая часть моего хлама успела перекочевать в квартиру Марка, что в его ванной давно уже имеется моя зубная щетка, и что в последний раз я в своей съёмной квартире появлялся три недели назад. А ведь мы не договаривались съезжаться. Если честно, мы и встречаться не договаривались. Магия мистера Марка Копперфильда вышла на новый уровень.

- Вот еще, - закатывает Арина глаза, делая вид, будто бы ей наши отношения нахер не вперлись. Но вообще-то еще как вперлись. Первое время она нас такими вопросами забрасывала, что мы с Марком седели наперегонки. Со временем ее любопытство поутихло, но и только.

- Я никогда не... трахался в жопу! - с дурацкой улыбкой вопит один из парней. Я, Арина и еще одна ее подружка с кислыми минами делаем по глотку.

- Я никогда не... делал минет! - орет второй. К уже имеющимся кислым минам добавляется мина Марка и еще двух подруг Арины.

Нет, ну серьезно, кто придумал эту игру? Святая инквизиция?

- Я никогда не...