Существуют люди, заряжающие своей энергией. Я их прозвал «люди-батарейки» или «люди-лампочки». Они словно наполняют светом не только мир вокруг, но и у тебя внутри, и кажется, что всё хорошо, жизнь прекрасна, а ты можешь сделать что угодно, ты наконец-то видишь, и, кажется, пока тот человек не появился, ты и вовсе не смотрел, не слышал, не чувствовал — не жил. Но как только он исчезает, то всё снова меркнет.

Мне редко попадались такие люди, и я к их числу точно не относился. Наверное, я больше походил на «ни рыба ни мясо», плыл по течению и не особо парился, например, с выбором профессии или куда вот так вот выбираться с друзьями. Соглашался и всё. Надо в армию? Ладно, пойду. Учиться на инженера? Хорошо, поступлю. Едем к бабушке на дачу? Конечно, поехали. Меня никогда особо не волновала моя «тряпичность», но в последнее время я начал задумываться над теми вещами, которые раньше сам не решал. Мне не запрещали, а, скорее, меня даже подталкивали, направляя, как мне казалось, на верный путь.

Андрей оказался прав — я делал всё, что говорят другие. Ну, не всё, конечно, но если дело касалось чего-то важного, то я сразу перекладывал ответственность на чужие плечи.

Он же больше походил именно на того, кто заряжает энергией и тянет за собой, точнее, к нему тянутся. Наверное, именно из-за этого, когда мы вернулись на другой берег и он, попрощавшись, ушёл к своим, моё настроение резко рухнуло вниз.

Мне не хотелось возвращаться к знакомым лицам, поэтому я решил, пока они меня не заметили, ещё немного пройтись, несмотря на ноющую ногу. Далеко уйти она мне не дала: оступившись, я чуть кубарем не покатился с холма в кусты, но удержался, зацепившись за их ветки.

Мне понравилось тихое и спокойное место внизу. Здесь я почти не слышал голоса и музыку и мог остаться наедине с природой, чтобы без зазрения совести и без чужого «хватит летать в облаках» немного погрузиться в себя. Меня обогнула бабочка, и мне сразу вспомнился котёнок. Он был чёрный. Чёрная кошка — не к добру, так говорят люди. Возможно, причина того, что всё пошло наперекосяк, именно из-за этой маленькой чёрной кошки. Я присел на траву, откинулся на холм и закрыл глаза.

Внутри всё перемешалось, и голова гудела от навязчивых мыслей. Чувство одиночества постепенно накрывало собой, как мягкое одеяло, но мне и так было жарко, поэтому хотелось раскрыться. Я вспомнил момент из детства, когда потерялся в кукурузном поле, вздохнул полной грудью, прислушался к природе, и постепенно ко мне снова стало возвращаться спокойствие.

Иногда мне казалось, что я смотрю на себя со стороны. Может, поэтому ощущение, что тело мне не принадлежит, позволяло мне так наплевательски относиться к жизни. Это не я — и жизнь не моя, а значит, не мне решать, что с ней делать.

«Мама лучше знает».

«Папа будет рад».

«Ты делаешь неправильно, надо вот так...»

«Вот придурок, да? Да я бы никогда на его месте...»

«Мне стыдно за тебя».

Слова близких людей налетели на меня, как стая бешеных птиц. Они и так постоянно клевали, периодически выглядывая из своих укромных мест, словно кукушка из часов. Сейчас же я почувствовал, будто всю мою кожу прогрызли, и рядом плескалось не озеро, а моя кровь.

Очнувшись от дрёмы, я открыл глаза и увидел перед собой небо. То же самое, с перистыми облаками, какое оно было и там, на другом берегу, и трава подо мной тоже так же колола спину. Ничего не изменилось, всё осталось прежним, кроме одного.

В голову без спроса прокралась ещё одна фраза: «Неважно, где ты, главное, с кем».

Я резко сел, и перед глазами потемнело, но вскоре всё снова прояснилось. Даже мысли, однако они мне не нравились, и пришлось отложить их в выдуманную мной камеру хранения.

Ещё с детства я был уверен, что она у меня есть. Камера или, скорее, ящик с замком. В каком-нибудь специальном отделе мозга, отвечающем за память. Там хранятся мысли и воспоминания, о которых я либо не хотел думать, либо переносил ответственный момент на потом, когда буду готов.

Решив, что сейчас я точно не был готов и мне не помешал бы перерыв в своих размышлениях, я понял, что всё же пришла пора раствориться в общении со своими друзьями.

Возвращался я окольными путями, поскольку снова подниматься на холм показалось мне не лучшей затеей. Пробираясь через кучу кустов на звуки музыки, не понял, как оказался рядом с деревянной беседкой, где забили место ребята из соседней школы. Проходя мимо, я делал вид, что их не замечаю, старательно глядя вперёд, словно лошадь с шорами, но боковое зрение зацепилось за знакомую лохматую шевелюру. Андрей не выглядел душой компании, а держался довольно отчуждённо от своих приятелей, настраивая в сторонке чью-то потрёпанную гитару, и лишь изредка с кем-то переговаривался, после смеясь во весь голос. Смех звучал настолько заразительно, что мои губы приподняли свои уголки, но я тут же заставил их вновь опуститься.

Наконец, я дошёл до нашего «палаточного лагеря», но никого из друзей на месте не увидел. В озере всё ещё купалась ребятня, «тюлени» всё ещё дожаривались остатками неяркого солнца, а я всё ещё не понимал, куда себя деть. Слишком сложная задача, но никому решать из тех, кто находился рядом, я бы её не доверил. До меня долетели еле уловимый запах костра и звуки знакомых голосов откуда-то справа, за дальними кустами, словно зазывая к себе. Передо мной одиноко валялся мяч, и мне захотелось с силой пнуть его куда подальше, но я обошёл его, направляясь в сторону палатки, куда недавно забросил свой рюкзак, и забросился внутрь сам.

Наверняка ребята уже во всю уплетали шашлыки, а я, как изгой, который сам себя выгнал, валялся в душной палатке с урчащим животом. Но безболезненно двигаться куда-то моя нога просто уже не могла, поэтому оставалась надежда, что Толик прихватил с собой аптечку. Спустя несколько минут я всё же её отыскал среди его разбросанных вещей. Толик никогда не умел следить за чистотой и порядком, но отлично справлялся с планированием, поэтому уборка в их доме была на Лесе, а в магазин за продуктами ходил он. Леся не любила готовить, и поваром в их небольшой семье из трёх человек — их двоих и бабушки — выступал всё тот же Толик. Вера Антоновна всегда говорила, что мужчины готовят лучше, чем девушки, на что Леся, конечно же, соглашалась, приводя в пример какие-то западные программы, показывающие, как известные мужчины-повара оценивают новичков, а Толик стоял с довольной лыбой на лице и поварёшкой в руках. Я же не понимал, то ли они его эксплуатируют, то ли ему и правда нравится готовить, но не решался портить семейную идиллию своими, возможно, глупыми и неуместными вопросами.

Помазав мазью лодыжку, я обмотал ногу эластичным бинтом, хотя и не знал точно, как правильно это нужно делать. Накинув футболку, выполз из палатки и с трудом нацепил кроссы. Идти стало намного легче, но с пробежками по утрам придётся повременить.

Через десять минут я уже сидел среди своих приятелей на импровизированной лавочке из бревна и прокручивал в руке стаканчик с минералкой, наблюдая, как на её поверхности плавает мёртвая муха. Вряд ли она думала, что сегодня сдохнет. А вдруг я тоже скоро умру, так и не набив себе тату? Как говорится, татуировка не на всю жизнь, а на оставшуюся, и хотелось бы ещё успеть с ней походить. Я так и не узнал у Андрея, что означают его сухие ветки из сердца, но в голове уже построилось с пару десятков предположений. Интересно, среди них был верный ответ?

— Чего втупляешь? — Толик подсел рядом, положив мне на плечи руку. В нескольких метрах от нас, на невысокой деревянной сценке, выступал музыкант, играя на глюкофоне.— Ты куда пропал сегодня, бро? Тебя Леся с Саней искали, да и мы вообще-то давно не виделись.

Обычно мы с Толиком и Стасом раза два-три в неделю втроём выходили прогуляться вечером по району, который уже изучили с детства вдоль и поперёк, но была у нас парочка мест, которые я мог бы назвать особенными. Они что-то значили только для нас троих, и мы пообещали никому о них не рассказывать. Сашка обижалась на меня из-за этого, думая, что она не настолько дорога мне, как пацаны, и мне пришлось назначить ещё одно место особенным — для Саши.

Из-за жары я не часто выбирался из дома в последнее время, так что наше общение с ребятами пару недель фактически ограничивалось интернетом и зависанием в онлайн играх.

— Да я-я-я... — протяжно начал отвечать я, и заметил, как на смену глюкофонщику поднимаются очередные выступающие, среди которых был и Андрей со своей порванной штаниной. В руках он держал ту самую гитару, а голову опоясывала спортивная белая повязка, поднимая и так лохматые волосы вверх, отчего Андрей стал похож на ежа, а лицо из-за высокого лба выглядело чуть шире, чем я его запомнил. — Плавал я, — закончил начатое, повернувшись к Толику. — Слишком далеко уплыл и долго возвращался. Да.

Толик смотрел на меня с подозрением, и мне казалось, что он всё знает. Что именно входило в это «всё», я и сам не понимал, но он будто видел меня насквозь, и я боролся с желанием расспросить его о правде, тряся за плечи, либо уползти поскорее обратно в палатку, закрывшись изнутри на молнию.

— Так, ты чего-то совсем сегодня унылый, — нахмурившись, сказал Толик. На его горбатом носу появились морщинки — недоволен. — Пойдём, — кивнул в сторону, откуда вкусно пахло шашлыками, — выпьешь.

— Не, я ж типа не пью, — активно помотав головой, я снова уставился на мёртвую муху.

— Ой, Кеш, забей, а? — Толик встал, сложив руки на груди. — Если что, я тебя сразу угомоню. Ну или заработаю на твоём ютуб-канале денег, — демонстративно почесал подбородок с негустой растительностью.

— У меня есть ютуб-канал? — удивился я.

— Будет.

Я закатил глаза, но мне стало чуть спокойнее, что, по крайней мере, сейчас я ещё не так «знаменит».

— Никуда не пойду, нога болит. — Из меня и правда сквозило унынием, как из Сашки сквозило чёрное облако сегодня на остановке, когда я опоздал на автобус. Никогда не любил грустить и моральным мазохистом не был, наоборот — мне в такие моменты становилось противно от самого себя. Сразу же хотелось выплеснуть негативные эмоции, но чтобы никто при этом не пострадал. Или ничто. Мяч же не виноват, что у меня плохое настроение, зачем же мне его тогда пинать куда попало, если я не собирался в него играть? Всеми силами пытаясь не смотреть на сцену, я одновременно понимал, что не моя больная нога являлась причиной нежелания вставать с места. Вздохнув, я вылил испорченную минералку на землю и отдал пустой стаканчик Толику. — Только что-нибудь некрепкое, ок?

— Другой разговор, бро! Ща всё будет, — и удалился куда-то вглубь толпы, гогочущей вокруг мангала.

Начало темнеть, и мне показалось, что народу стало больше, но на самом деле просто поменялось его качество, а не количество. Прибыло много людей «двадцать с хвостиком», а «тюлени» с детьми уже разъехались по домам, так что теперь у нас царил хаос «восемнадцать плюс», и неважно, что доброй половине ещё и семнадцати не было.

Свято место пусто не бывает, и как только Толик ушёл, рядом присела Саша.

— Ну, рассказывай, — не церемонилась она, а я не мог придумать, что ей рассказать.

Саша многим могла бы показаться грубой, иногда даже невоспитанной, но я смирился. Она никогда не лгала, не увиливала и заставляла других делать то же самое. Превосходная суперспособность.

— Что именно? — поинтересовался, собирая высохшие волосы в хвостик и фиксируя резинкой.

— Не дури. Где пропадал? Я уже подумала, что ты потонул. А он «что именно?», — причитала Саша, пока я молился, чтобы Толик уже поскорее принёс мне выпить.

— Да чего ты завелась, Саш? Я плавал, тебя искал, а потом мы с Андреем...

— Вы уже подружились? — она вскинула бровь, недоверчиво глянув на меня, будто в первый раз увидела. Ну да, наверное, это звучало странно. Я редко подпускал к себе новых людей, а тут на тебе. Но если она посмотрела так на меня случайно, то я вполне осознанно, глядя со стороны, видел себя таким впервые. Таким непонятным и новым. Внутри что-то сильно кольнуло, и я уже начал чувствовать себя ипохондриком.

— Да просто переплыли на тот берег, ничё особенного, — устало вздохнув, пожал плечами в ответ. На сцене заиграла музыка, переманивая внимание на себя. Музыканты сидели в полукруге в позе лотоса на полу, Андрей перебирал пальцами по струнам, прикрыв глаза, парень справа от него бил по маленькому барабану, зажатому между ног, а слева девушка играла на флейте, и только вокалистка стояла и весело пела на непонятном мне языке. Народ начал постепенно расслабляться, смеяться и танцевать, мешая моему обзору — и спасибо им за это.

— Ладно, я пошла растрясу жирок. Ты как, со мной? — Саша поднялась с бревна, отряхивая сарафан.

— Не, я ногу подвернул, — мне казалось, эта фраза про ногу повторялась сегодня уже миллион раз, — посижу тут.

— Серьёзное что-то? — забеспокоилась Саша.

— Да иди уже, Саш, — улыбнулся я, зная, что только моя улыбка может её реально успокоить.

Вроде, я довольно часто улыбался, но она — очень редко. Мне всегда казалось, что я улыбался за нас обоих, тем самым распределяя хорошее настроение на двоих. Её же лицо редко выражало какие-либо яркие эмоции, отчего многие даже боялись с ней просто познакомиться.

Вот только при знакомстве с Андреем она сразу же улыбнулась ему. Неужели он настолько располагал к себе людей, что даже Саша проявила слабость? Я вновь ощутил с ней особую связь. Когда очнулся от размышлений, Саши рядом уже не было, зато на вакантном месте стоял мой стаканчик с каким-то пойлом. Я сделал небольшой глоток и поморщился. На вкус напоминало дешёвый коньяк. Да уж, это по мнению Толика не крепкое? Только успел подумать, что на голодный желудок пить коньяк — не самая лучшая идея, как тут же мне принесли несколько кусков горяченького шашлыка.

— Толик, — говорил я с набитым ртом, — ты самый лучший.

— Ой, да перестань, — типа стесняясь, Толик махнул рукой, — ладно, продолжай, — подмигнул мне, вновь уходя в сторону мангала. А я и продолжил — жевать.

Андрей всё ещё играл с закрытыми глазами, и я позволил себе подробнее его разглядеть исподлобья, пока уминал шашлык. Фонари, расставленные по периметру сцены, освещали полумрак, играя тенями, и казалось, что среди живых людей танцевали ещё и призраки. Только при таком освещении я увидел, что под глазами у Андрея — огромные тёмные пятна, как у панды, будто тот не спал несколько ночей подряд. При ярком солнечном свете даже не заметил. В одно мгновенье его глаза открылись и сразу же врезались двумя гвоздями в меня, на что я чуть не поперхнулся, но взгляд не убрал.

Боец я или где?

Несмотря на то, что между нами мельтешили разлетающиеся в разные стороны юбки в танцах, Андрей продолжал смотреть сосредоточенно, будто пытаясь прочесть мысли. Казалось, я даже чувствовал, как он копается в моем перегретом мозге, как он что-то ищет или хочет наоборот внедрить. Чип. Точно, он пытался внедрить мне мысленно электронный чип в голову, или уже сделал это. Иначе как объяснить, что последние пару часов он не выходил из моей головы?

Как только я пришёл к такому выводу, Андрей тут же улыбнулся. Мне стало не по себе. Я наконец отвел взгляд, отложил недоеденный шашлык и выпил коньяк до дна. Он неприятно обжёг внутренности, распределяя волны тепла. Ещё пару минут — и я присоединился бы к танцующим юбкам, но нельзя было позволить так просто разбогатеть Толику. Смяв стаканчик, я поднялся с бревна и направился в сторону палаток, не глядя не то что на Андрея, а вообще ни на кого, иначе любой мог меня перехватить и испортить план побега.

Но надолго решил не убегать, подумав, чем я хуже? Тоже ведь играть умел, и варган с собой не просто так взял.

Земля уходила из-под ног, или моё тело так сильно покачивалось, что скорее всего, но мне показалось, что добирался я целую вечность. Ноги постоянно цеплялись за траву и обо что-то спотыкались. С озера отдавало прохладной, и мысли слегка прояснялись, но энтузиазм мой всё никак не испарялся. Забравшись в палатку, нашарил варган в рюкзаке и вернулся обратно, дохромав до своих друзей. Они уже жарили не шашлыки, а сосиски, ржали над играющий музыкой, типа что за дерьмо, где репчик, который я, к слову, терпеть не мог. Мне музыка нравилась, она расслабляла, а приятный голос напоминал фильмы про эльфов и других фэнтезийных существ.

— О, бро, как там твоя травма? — заметив меня, спросил Толик, переворачивая шампуры с нанизанными на них сосисками.

Я подошёл ближе, протискиваясь между двумя одноклассниками. Мангал окружало человек пятнадцать из моей школы, и стало понятно, почему Толик всё никак не мог от него отойти: всех же надо прокормить! Кто-то ел, кто-то пил, кто-то курил, кто-то покуривал... А я пытался увильнуть от преследующего меня дыма от углей. Саша, видимо, всё ещё отплясывала свои ведьминские танцы и наверняка Леся с ней за пару.

— Что? У него травма? — сидевший на кортах Стас удивлённо посмотрел на меня, будто выискивая потерю какой-либо конечности, но они, к его сожалению, были все на месте.

— Когда умудрился уже? Подрался, что ли? — спросил длинный хмырь в кепке, которого я постоянно забывал, как зовут. То ли Влад, то ли Вадим. Он стоял, касаясь плечом дерева, и с прищуром разглядывал меня так внимательно, словно я музейный экспонат.

Мне он не нравился. Нам он не нравился. Появился у нас в классе в начале этого года и с первых дней раздражал глупыми шутками, будто не мог уследить за своим языком. Мы с ребятами старались с ним особо не общаться, но многие девчонки почему-то по нему тащились. Возможно, из-за роста или модных шмоток. Толик только и радовался, что Леся не обращала внимание на этого придурка, а только на другого придурка.

На меня, то есть.

— Да-да, ага, с местными музыкантами, и притащил трофей, — я продемонстрировал свой варган в деревянном чехле и, достав его оттуда, сел рядом со Стасом на корты.

— Это что за хреновина? — вылупился Стас, будто увидел десятое чудо света. Или сколько их там?

— Ща услышите, — пробубнил я. Приоткрыв рот, прислонил к губам варган и дёрнул за язычок, который тут же ударил меня по зубам. Позор.

Раздался чей-то смех, но он звучал так фальшиво по сравнению с тем, из-за которого мне сегодня захотелось искренне улыбнуться, что я мысленно окунул смеющегося головой в мангал.

— Смотри, без зубов останешься, а нам надо ещё сосиски доесть, — хмыкнул Толик, выкладывая в пластмассовый тазик очередную порцию, на которую тут же слетелось несколько человек.

— Ничего, — усмехнулся Владовадим, — мы ему в кашицу их протрём, ну или Леся твоя, — обратился к Толику, и я напрягся, — а потом с радостью его с ложечки покормит, да?

— Не понял, — Толик дёрнулся в его сторону, и мы со Стасом мигом поднялись на ноги, — пасть закрыл! И сестру мою не трогай, ясно?

Длинный хмырь смотрел на него свысока не только из-за роста — он в принципе на всех обычно так смотрел.

Противно улыбнувшись, он медленно моргнул, будто снисходительно.

— Да кто её вообще трогать захочет? — почти выплюнул Толику в лицо.

Я не успел толком сообразить, как Толик и король остроумия уже сцепились друг с другом, размахивая кулаками.

Крики, визги. Упавший мангал. Раскиданные по земле угли и сосиски.

Моментально протрезвев, я отбросил варган в сторону и полетел разнимать ребят. Сила моего прежнего энтузиазма перенаправилась в другое русло, и уже через несколько секунд этот Владовадим валялся в траве, а я, сидя на нём, сжимал его горло, оттолкнув куда-то Толика. Опомнился только тогда, когда услышал «да он же его сейчас задушит!» и где-то на задворках сознания понял, что «он» — это я.

Мои пальцы расслабились и отпустили чужую шею.

Что со мной произошло и почему вдруг всё снова вышло из-под моего контроля, я не знал, но желания разбираться с этим здесь и сейчас не было. Сердце колотилось в груди, словно я пробежал марафон спустя полгода перерыва в беге. Кто-то потянул меня назад, поднимая на ноги. Мои руки тряслись, и казалось, что воздух заполонил только звук моего частого дыхания.

— А ну пойдём! — вдруг послышалось совсем близко.

Я обернулся на того, кто тянул меня в сторону: это была Саша, — а с другой стороны донёсся судорожный кашель придурка, лежащего в траве.

Лица проплывали перед моими глазами, словно кадры на плёнке, а моё лицо — двадцать пятый кадр — тот самый, который должен воздействовать на подсознание, внушая очередную рекламную ересь. Хорошо, что это — вымышленная методика воздействия, иначе я бы оказался плохим примером для многих.

Мы шли с Сашей очень быстро, даже не чувствовались боли ни в ноге, ни в боку, куда меня пихнули локтём, ни на щеке, куда прилетел чей-то кулак. Я никогда особо не дрался — так, чисто ради смеха, а-ля «давай-ка посмотрим, кто сильнее», но настолько далеко ещё не заходил, стараясь избегать конфликтных ситуаций.

Дурацкая маленькая чёрная кошка...

— Постой, — прозвучало из моего рта, будто и губы не мои и голос тоже. Снова смотрел на себя со стороны. — Куда мы идём?

Чем дальше мы отдалялись от музыки, тем менее освещённой становилась тропинка. В темноте я вообще плохо различал очертания. «Куриная слепота», — как-то сказала мама в детстве, и мне тогда стало обидно, что она обзывается. Уже намного позже я узнал, что она имела в виду проблемы со зрением.

— Подальше оттуда, — Саша не смотрела на меня, а, держа под локоть, тянула за собой, и я шёл. — Ты что, совсем сдурел? Какого фига полез? Без тебя бы не разобрались? — не выдержала она, когда мы стали подходить к нашим палаткам. Я стал возвращаться в себя.

— Сам не знаю, — сказал себе под нос, но Саша, конечно, услышала и со словами «идиота кусок» полезла к себе в палатку. Я присел рядом, прямо на землю. Точнее, упал. Через несколько секунд меня ослеплял свет от фонарика телефона, а Саша разглядывала моё лицо.

— М-да, синяк точно будет, мама не горюй, — она покачала головой, убирая телефон, и мои глаза наконец могли не щуриться. — Что случилось-то? Я танцевала, услышала крики, прибежала, а ты там человека убиваешь

— Пф, да не убивал я этого кретина. Просто... — вздохнул я. — Понимаешь, — потрогал пальцами место под глазом, где, как сказала Сашка, должен появиться синяк, и шикнул от боли, — он плохо сказал про Лесю при Толике, и тот набросился на него.

— Ну так правильно, он её брат! — воскликнула Сашка и начала что-то активно набирать на телефоне.

— А Толик — мой друг! — возмутился я. Мне не хотелось потом собирать Толика по кусочкам, ведь он был таким тощим, что точно бы не справился в одного с Владовадимом. Вообще удивительно, что Толик не стал толстым или хотя бы пухлым, учитывая, сколько он постоянно готовил и пробовал еды, да ещё ведь и с бабушкой жил, но она совершенно выбивалась из ряда стереотипных бабушек, желающих откормить своих внуков, будто выращивают их на убой.

Саша подняла на меня взгляд, и свет от телефона показал мне её скептическое выражение лица.

— Он сейчас придёт и тебе второй синяк под глазом оставит. Вот точно тебе говорю. — Снова уткнувшись в телефон — да что она там набирает? — добавила: — И правильно сделает.

— С чего это ему мне ставить синяк? — не понял я.

— С того это. Ты ему честь подпортил. — Она выключила наконец телефон. — Да-да, он должен был сам разобраться с ним, а ты, — ткнула мне в грудь пальцем, — ему помешал.

Я отшатнулся и упал спиной на прохладную траву, раскинув руки по сторонам. Сашка тоже легла, касаясь шеей моего правого предплечья.

— Ну, скажешь тоже, — хмыкнул в ответ. Будто она всё в этом мире знала. — Чё, правда? — решил всё же уточнить.

— Ты точно с другой планеты, Кеш, — сказала она, и я стал разглядывать звёзды на тёмном небе. Интересно, с другой — это с какой? Из нашей солнечной системы? Поднялся лёгкий ветерок, принося с собой отдалённые звуки голосов и всё ещё играющей музыки. — Теперь тебе придётся отмазываться, говоря, что тебя задели слова о Лесе.

Об этом я даже не подумал. Я вообще тогда не особо думал, просто будто отключился от всего; время сначала замедлилось, потом наоборот — разогналось по полной, захватывая меня в круговорот событий, и мне уже было не отвертеться, не выпутаться, оно решило за меня, что делать в следующий момент — и я делал: бил, и бил, и бил...

— Чёрт, она же меня теперь точно под венец потащит... — закрыв глаза, я громко выдохнул, представляя картину, как Леся ведёт меня под конвоем в ЗАГС.

— И, я уверена, детей от тебя заведёт, не спрашивая твоего же желания, — усмехнувшись, «поддержала» Саша.

Со стороны послышался топот и бурное обсуждение двух знакомых мужских голосов и одного женского. Мы снова сели и оглянулись.

— Ну чего, живой? Нормально ты его уделал! Мы с ним побазарили, так что он теперь будет тише воды, ниже травы, — довольно тараторил Стас, а Толик с Лесей молчали. Я их плохо видел, но после слов Сашки догадывался, что Толик наверняка выглядел недовольным. — Короче, даже другие ребята вступились. Вот козлина, думал, что ему всё так просто с рук сойдёт. Давно уже надо было...

— Стасян, заканчивай уже, — подал голос Толик. — Ты как, бро? — это он мне.

— Да всё ок, не парьтесь.

— Спасибо, Кешик, что вступился, — смущённо произнесла Леся, и меня сковало замешательство. Я не знал, как реагировать и что говорить, поэтому просто «угукнул» и закусил губу. Ведь это не я заступился, а её брат, но, видимо, тот не стал ей говорить, что её «милый Кешик» кинулся на помощь ему, а не из-за того, что тот хмырь сказал что-то насчёт неё.

— Ребята! — неожиданно воскликнула Сашка, будто специально прерывая неловкий момент. — А давайте искупаемся?

— Что? — я повернулся к ней. — Сейчас? Темно же, да и вода холодная поди.

— Как кулаками махать, так смелый, а как в темноте купаться — посмотрите-ка на него, — засмеялся Стас, и повисшее напряжение в воздухе явно ослабло.

— Ну да, ну да, я тот ещё трус, — соглашаясь, кивнул я и, поднявшись, подал руку Сашке. Она ухватилась за неё, и я почувствовал на своих пальцах разодранную кожу. В памяти всплыл момент удара по зубам Владовадима. Встав, Сашка начала стягивать с себя сарафан под свист ребят, а после побежала в воду.

— Окей, я согласен! — крикнул Стас, снимая футболку и скидывая сланцы, и понёсся за ней. Мы с Толиком и Лесей постояли ещё с минуту, слушая всплески воды и визги «как же холодно, мать моя женщина», и я подумал, что, почему бы и нет? Откинул в сторону футболку, снял кроссы и, наплевав на замотанную ногу, попёрся к озеру.

Вода оказалась не такой уж и холодной, как ожидалось, но тело всё равно покрылось гусиной кожей, и мне уже не так сильно хотелось идти дальше. Однако меня толкнули сзади, и я упал, погружаясь сразу по горло. Отплёвываясь, обернулся: Толик и Леся заливисто хохотали, и я, наконец, снова почувствовал себя хорошо.

Мы купались впятером ещё долго, уже даже музыка перестала играть, а отдыхающие начали тушить костры и расходиться по палаткам. Я подсаживал на плечи Сашку, Толик — Лесю, и мы устраивали бои без правил: кто кого столкнёт. Стас был судьёй, и выигрывала постоянно Сашка, но мы все понимали, почему, поэтому никто не обижался.

Пару месяцев назад стало заметно невооружённым глазом, что Стас неровно дышит к Сане. В итоге я оказался меж двух огней: Леся пыталась сблизиться со мной, но мне она не была нужна, и Толику это не нравилось, а Сашка со мной и так близко общалась уже несколько лет как, что не нравилось уже Стасу. И как им объяснить, что меня вот эти шуры-муры вообще никак не волновали, я не знал, но надеялся, что пацаны всё-таки не прикончат меня в каком-нибудь из наших особых мест, ведь тогда даже мой труп никто не найдёт. Даже Сашка, да.

Наверное, Толику было ужасно сложно говорить Лесе, что я дрался из-за неё, но раз он сказал именно так, то Сашка оказалась права — он настолько не хотел выглядеть слабым в чьих-то глазах, тем более глазах сестры, что решил показать меня героем, хотя и знал, что Леся ещё больше заинтересуется мной. Я не должен был мешать ему в драке с Владовадимом, но сегодняшний день и самоконтроль — вещи несовместимые, и я даже почти смирился.

— Прости, что я влез, куда не стоило, — извинился я, покусывая свою губу, и она даже начала кровить. Мы уже лежали с Толиком в палатке и периодически отбивались от противных комаров.

— Да забей, бро. Я понимаю, ты просто не мог поступить иначе, — лениво ответил Толик, копаясь в телефоне.

— Понимаешь? — думал, он будет злиться на меня, и не ожидал такого ответа.

— Ну да, — усмехнулся тот. — Я удивился, что это был именно ты, но не удивился, что кто-то ещё решил вмазать этому утырку.

Он посильнее натянул на себя одеяло, и мои ноги оголились. Я поджал их, пряча в тепло.

— В смысле, постой. Почему удивился?

— Ну ты весь такой пацифист у нас и гринпис, или чё там. Короче, и мухи не обидишь, казалось, а тут...

Мне не хотелось признаваться, что на моих плечах уже висит бремя в виде смерти мухи — она упала в стаканчик минералки, и я не стал ей помогать выбираться, как делал раньше с любой букашкой. Я ассоциировал её с собой — неужели, если мне никто не станет помогать, то я тоже погибну? В этом и есть мой страх принимать важные решения? Такой бред... Но она погибла, и мой страх не исчез.

— Не знаю, это как-то вышло само собой, — я пожал плечами и перевернул подушку на другую сторону, потому что тут она уже стала мокрой из-за влажных волос.

— Зато ты теперь популярен, — подозрительно злорадно улыбнулся Толик.

— В каком плане? — я напрягся.

— Гляди, — он протянул мне телефон, показывая видео, где я налетаю на того длинного кепаря и валю его с ног, размахивая кулаками.

— Капец... — я не мог поверить своим глазам. — Чё за день, а? — простонал.

— Да лан, не парься, бро. — Толик выключил телефон, и в палатке стало совсем темно. — Давай спать, а то меня уже вырубает.

— Сладких снов, детка, — пожелал ему.

— И тебе, пупс, — сонно ответил Толик.

Мы всегда так «с любовью» прощались по переписке, и тут тоже не хотелось изменять традиции.

Отвернувшись от него на другой бок, я задумался: запись показала, что никто не лез разнимать нас с Владовадимом, никто не пытался мне помочь, я сам завалил хмыря и справился с ним. И пусть решение принял на автомате, но в итоге земля подо мной не провалилась, меня не ударило молнией, только пару раз чужим кулаком, и я остался жив, в отличие от бедной мухи. Я так же, как остальные наблюдали за дракой, наблюдал за тем, как она умирает. Возможно, она не хотела жить, либо у неё просто не хватило сил выкарабкаться из воды, но у меня хватило, чтобы победить.

Менее страшно мне не стало, но засыпал я уже с каплей морального удовлетворения. В голове играла мелодия... Знакомая, похожая на ту, что сегодня перебирал на гитаре «человек-батарейка». Или «человек-лампочка», неважно. Два в одном.

Сейчас он не находился рядом, и я постепенно терял силы и погружался в темноту.