Я отправляла это с сообщение с большой неуверенностью в том, что он действительно откликнется в этот раз и что захочет поговорить. Ведь, по сути, хоть и прошло время, мало что изменилось, мысли в голове остались те же, так же прочно засевшие — для них я — предатель. Человек, крупно подставивший своих друзей только ради того своей выгоды. Но это было не так. И теперь это знал Никита тоже, который мог подтвердить мои слова.

Все еще совсем рано. На улице весело бегает ребятня, по маленьким извилистым дорожкам и подобием скверов ходят семейные парочки, беременные мамы, бабушки с колясками и собачками. Нежно-синее небо, похожее на мягкую атласную ткань, украшено легким очертанием Луны, как будто каким-то граненым камнем. Звезд еще не было видно, но воздушные перья белых облаков размеренно плыли в воздухе, высоко-высоко, удачно дополняя собой такую роскошь. В нашем дворе собрались автолюбители. Натаскали ведра с теплой водой, мочалки, тряпки и губки, чтобы помыть машины. Правда, показалось, что это им вряд ли удастся — маленькие дети так заинтересовались этой теплой водой, что постепенно ее становилось все меньше. Они окунали туда свои игрушки, ступали ногами, переворачивали, весело прыгая по лужам, брызгались друг на друга. Удивительно, но ни один взрослый не посмотрел на них со злом и недовольством. Что их мамы, что сами владельцы машин лишь с добрым хохотом наблюдали за этим.

Я прошла мимо и, кивком поздоровавшись с соседями, направилась домой. Дверь оказалась незаперта и, почему-то, даже на лестничной площадке до меня доносились знакомые голоса. Бабушка и мама стояли в коридоре, разговаривая. Я замерла на месте, вслушиваясь в каждое слово. Если бы они говорили не обо мне, то я бы так не поступила, но...

— Я так устала! Я уже не знаю, что с ней делать!

— Она же еще маленькая совсем, она только учится жить...

— Ты понимаешь, мам, ей уже семнадцатый год идет! Взрослая кобыла! Ей скоро поступать, а она только и думает о своих гулянках. Она совсем меня не уважает...

— Я думаю, что ты слишком волнуешься об этом. Она же ребенок, у нее же есть друзья, с которыми хочется провести лето. Вы же только приехали, доченька... Брось и не волнуйся. Я вот сегодня с ней хорошо поговорила, она ушла закрывать практику, на которую раньше не ходила. И я уверена, что она со всем справилась!

— Что-то я сильно сомневаюсь, что она справилась с этим. — Мама тяжело выдохнула. — Во всяком случае, я же вижу, что она мне врет... Она не говорит со мной, не рассказывает ничего. Что-то творится в ее жизни.

— Может, надо попробовать ей помочь?

— Я же помогаю ей.

— Вы постоянно ругаетесь, а это, скажу я тебе, плохая помощь...

Возникла неловкая пауза, которой я, пораженная таким разговором, воспользовалась и вошла в дом, молча разуваясь и проходя на кухню. Значит, мама пыталась мне все это время помочь? Значит, она думает, что я беззаботно живу и ленюсь? Меня охватывала еще большая обида, чем несколько дней назад. Я сжала чашку в руках до хруста бедной, тоненькой ручки, и заварила чаю, направляясь в свою комнату и по пути захватывая булочку с маком:

— Я закрыла практику.

Большего им знать и не надо было. Бабушка и мама проводили меня растерянным взглядом, молча наблюдали за тем, как дверь комнаты закрылась, а затем синхронно выдохнули. Отчего-то не хотелось делиться с ними тем, что происходило в моей жизни. Не хотелось ввязывать, потому что это могло быть опасно или по меньшей мере страшно. Все-таки, они — какая-никакая моя семья.

Я уснула на кровати, в куче покрывал, с пустой опрокинутой чашкой, вся в крошках от булочки и с липкими от мака пальцами. На телефоне шел любимый в далеком детстве мультик, в котором главная героиня сбежала из Петербурга в Париж. Женя так и не ответил...

Ночью, глубокой ночью, я проснулась из-за странных криков в доме. Моя дверь была плотно закрыта, а щели подоткнуты грубой тканью.

— Ты меня уже достала!

— Я ни в чем не виновата! Как ты не можешь понять?!

— Это твой...

Дальше слушать не хотелось. Я попросту не могла, не в силах была слышать эти ссоры. Каждое высказанное в сердцах слово родителей резало по мне, будто ножом. Беспощадно хлестало. Я заткнула уши подушкой и, грубо скинув с кровати кружку, забралась под одеяло, крепко жмурясь и пытаясь уснуть.

Ранним утром из поверхностного, беспокойного сна, каким он был теперь все время, каждую ночь, меня вырвало громкое оповещение — я специально прибавила звук, чтобы если что, проснуться.

«Почему ты так настойчиво лезешь ко мне?»

Видимо, надоедливые попытки достучаться до него возымели нужное действие.

«Доброе утро» — сонно ответила я и зевнула, устраиваясь на подушке поудобнее и пытаясь собрать себя в кучу.

«Доброе. Так что?»

«Лезу, потому что хочу доказать свою правоту»

Если бы не Никита, я бы даже не стала пытаться ему написать, но я написала, хоть и далось это нелегко.

«Как ты мне ее докажешь?»

«Я расскажу все, как было, еще раз, все. Во всех деталях. Можешь даже потом у Максима уточнить, что так это и было, пусть он и может тебе тоже наврать»

«Кроме твоих слов у тебя нет доказательств?»

Я задумалась на минут так пять. Соображать было сложно, но в одно мгновение в голову всплыла мысль — в тот вечер Максим забрал мой фотоаппарат. Мою любимую тусклую мыльницу с коллекцией фото, на каждом из которых стояла дата и время.

«Есть доказательства, я вспомнила»

«И что же это?»

«Зайди к Максиму домой и поищи у него дешевенький фотик. Это мой. На нем выцарапан ромбик, а еще он весь побитый. Блокировки нет, потому посмотри время, когда были сделаны те фотки в „Сундуке".»

«Хорошо. Я напишу, если ты права»

А я знала, что буду обязательно права, правда, только в том случае, если он не стер фото и вообще не выкинул, не припрятал мой фотоаппарат. Максим способный.

В дверь постучалась бабушка, услышав возню на кровати и грохот упавшей кружки.

— Доброе утро, Настюлечка.

— Доброе, — шепотом ответила я и привстала, натягивая одеяло по самую шею.

— Идешь завтракать? Я такой пирог испекла, с чаем попьешь...

— Конечно иду. Мама дома? Влад? Они тоже будут завтракать?

Одевшись, я завязала волосы в гульку, чтобы не мешались и пошла в ванную, чтобы умыться. Следом — сытный завтрак, просмотр утренних новостей и прохладный сквозняк в доме, который охлаждал голову. Внутри клубилось волнение, будто туман становился все гуще, нарастало беспокойство. Конечно, Жене надо дойти до дома Максима, покопаться в своих вещах, но прошло уже достаточно времени...

Через час, примерно, когда я помогала бабушке в уборке, мой телефон завибрировал и упал с лакированной тумбочки. Пришло долгожданное оповещение о пришедшем сообщении.

«Приходи к трем часам в Тайм»

Все-таки, раз Женя назначил встречу, он что-то нашел и, значит, теперь он точно поверит мне. Тогда мы справимся, все преодолеем и вернем так, как было. До Тайма — небольшого зоомагазинчика в двух улицах от школы — бежать совсем немного.

За уборкой время пролетело мимо, как проколотый шарик. В два часа я, преисполненная волнением и ажиотажем, собралась за доли секунды и пулей вылетела из дома, даже не объяснив, куда собираюсь. Пешком долетев до длинной улицы, я прошла до самого ее конца, а затем остановилась у перекрестка. Со временем, конечно, немного не угадала, но постоять подождать было не сложно.

Зеленая вывеска «Тайм» буквально светилась. Сквозь стекла в пол можно было заметить множество клеток, аквариумов, шаров и лотков. А еще, что самое, пожалуй, жутковатое — подвешенные пакетики, наполненные водой, в которых плавали золотые, зеленые, голубые и красновато-черные рыбки. Хорошо хоть не «живые брелки». Хомяки самых разных цветов (кто-то додумался покрасить хомяка в розовый!) бились в клетках и бегали туда-сюда. По полу катались шары с морскими свинками. В больших, но тонких аквариумах плавали крупные рыбы и, кажется, там были даже мини-акулы. С лица тут же сползла улыбка. Максим, тогда, в далеком детстве, был на них похож... Вел себя резко, смело, имел такую черту, как непостоянность, но при этом почти всегда улыбался и знал, что сможет все. Как и эти акулы. Наверняка, они хотели меня сожрать.

— Насть? — Раздался из-за спины негромкий знакомый голос.

— А? — Я повернулась и в некотором удивлении посмотрела на Женю, так, будто бы его совсем не ждала и не ради встречи с ним сюда неслась. — Привет, да. Прости, немного засмотрелась.

Он вздохнул, а затем, расстегнув рюкзак, достал из него украденную, поцарапанную мыльницу и протянул ее мне.

— Ты была права. Там правда есть дата на всех фотках. Те, что были в вк, он обрезал.

Судя по голосу, Женя был заметно разочарован в своем брате, потому что уверенность в том, что тот не способен на такую подлость, в одно мгновение угасла. Этот расстроенный взгляд говорил сам за себя.

— Да, права.

Я спрятала фотоаппарат в карман и кивнула головой, мол, пошли за мной. Говорить о чем-то действительно важном, находясь в потоке людей, спешащих куда-то, снующих и толкающихся, не хотелось. Поблизости не было знакомых, уютных мест, где можно было бы спокойно обсудить все накипевшее, а потому я повела его в маленькое, только открывшееся кафе «Французская выпечка».

Как и ожидалось, внутри было пусто — никаких посетителей, да и вообще ни одной живой души в зале, кроме как официанта, одиноко сидящего у стойки. В нос ударил отчетливый кофейный запах. Стены, выкрашенные в цвет молочного шоколада, были завешаны копиями картин известных художников. Плоские длинные лампы на потолке не горели — темное помещение освещалось лишь мерцающими свечами, выставленными по периметру всего кафе на выступах в стене.

По пути мы заказали две большие кружки горячего шоколада и по небольшой булочке с корицей, чтобы сделать кафе хоть какую-то выручку, а затем, выбрав столик подальше, в самом углу, будто спрятались от всего мира. Я включила фотоаппарат, просматривая фотографии и покрываясь мурашками. Женя молча за мной наблюдал. И только когда нам принесли заказ, я начала говорить:

— В тот день мне пришла смс-ка от Алены с просьбой погулять в «Сундуке». Поделать фото, полюбоваться видом, поиграть в новых дворах. — Аромат горячего шоколада заставил блаженно прикрыть глаза. — Я, конечно, пришла, не подозревая ничего плохого. Это было вечером. Потом ее все не было и не было... Мне на телефон начали приходить странные смс-ки. Я заметила, что в каждой арке, в каждом выходе из комплекса кто-то стоял. Это были футболисты из его команды. Убежать было невозможно... — Поежившись, я сделала маленький глоток, чтобы не обжечься. — Они гоняли меня по всему комплексу. Я практически убежала. Но тогда...

— Прозвучала сирена. Я слышал ее. — Во время сказал Женя, заставляя в который раз удивиться тому, как он угадывает и заканчивает мои мысли за меня.

— В этот момент они меня схватили. Сделали те фото. У меня до сих пор остался след...

Я убрала волосы с шеи и повернулась к нему, показывая маленькую беловатую точку от сигареты, которую именно там Максим выдержал дольше всего — шрам, который уже не пройдет.

— Меня облили водой. Ну... Поиздевались и отпустили. Иначе и быть не могло. Вот и вся история. А потом, в школе, я узнала, что именно в это время произошло то ограбление... Мне еще Максим тогда сказал, что я пожалею, если не приду на матч... Но я ведь пришла, так или иначе. Не понимаю, почему он рассказал.

— Ты отказывалась поехать в Плазу, да?

— Угу. — Нехотя кивнула я. — Он повторил то же самое на той мини-пьянке после матча... Но я все равно не понимаю, почему он рассказал. До Плазы, в конце концов, еще жить и жить. А он истратил свой козырь в рукаве, грубо говоря. Чем ему теперь на меня давить?

Лицо Жени выглядело крайне озадаченным и обеспокоенным.Он мял в руках булочку, кроша ее и, наверное, так сбрасывая напряжение. Брови как всегда были сведены к переносице. Я смотрела на него с легким непониманием и одновременно с проблесками глупой надежды.

— Он лишил меня вас. Рассорил. У меня дома творится черт знает что. Если бы не Никитка, я бы тебе не написала снова... И тогда его план удался бы.

— Ты знаешь его план? Точнее, у него есть какой-то план? — Наконец выдал Женя, которому не хотелось во все это верить.

— Не знаю. Но можно догадаться. Отделить меня от всякой поддержки и полностью оставить одну. Ты... Поверил мне. С твоей помощью я смогу убедить Алену. У меня будете вы. Его план не удался. Понимаешь?

— Да.

Он кивнул, а затем достал телефон, открывая список контактов.

— Я попробую тебе помочь... Позвоню Алене и позову ее сюда. Думаю, если она увидит эти фото, то поверит тебе. Да и я здесь, скажу, что все так и было... Подожди.

Парень приставил палец к губам, чтобы я замолчала.

— Привет, Лён... Слушай, не хочешь прошвырнуться? М-м-м? Я нашел отличную булочную. Как раз сижу там... Что? — Он немного нахмурился. — А, да-да, конечно. Жду. Это возле Тайма, там еще рядышком, ну как рядышком... Ну, найдешь, в общем, будет французская выпечка... Да, так и написано на вывеске. Не ошибешься. Давай, жду.

Когда прозвучали гудки, я шумно выдохнула и тихо спросила:

— Как мне ей рассказать это так, чтобы она поверила? Чтобы это звучало убедительно?

— Просто расскажи все так, как было. — Женя пожал плечами и закусил губу. Кажется, у него было дурное предчувствие. — Она скоро придет, в этом районе ошивается...

— Не удивительно. У нее тут тетя работает. Кажется... Администратором магазина.

— Да... — Он усмехнулся и потер подбородок. — Помнишь, когда мы гуляли, она приносила несколько пачек чипсов? Они типа списанные, но еще вполне пригодные для употребления внутрь.

— Так вот почему они были такие твердые. А вы говорили, нормальные, нормальные... — Тихо засмеявшись, я потерла шею и перевела взгляд на дверь.

Громко прозвенели колокольчики, оповещая о новом посетителе. Сердце предательски сжалось, в ногах появилась странная слабость. Хорошо, что я сижу.

Алена оглянула зал и, пока что нас не заметив, подошла к официанту и попросила эспрессо, спрашивая еще о Жене. Тот указал ей на маленький коридор, который вел к нам.

— Не бойся. — Тихо сказал Женя.

Она вошла в зал и моментально остановилась, с непониманием смотря на меня.

— Зачем ты меня позвал?

Ее злой, обиженный взгляд уставился на него.

— Что она здесь делает? Я же сказала, я даже видеть ее не хочу!

— Алена, подожди! Давай ты не будешь судить с горяча?

Я подскочила и подошла к ней, едва успевая схватить фотоаппарат.

— Послушай ее. — Женя скрестил на груди руки. — Она на деле не причем.

— Да?! А кто меня подставил, чтобы себя вытащить из говна?! Ты сама же в него влезла! А расплачиваюсь я! — Она всплеснула руками и фыркнула.

— Не кричи, пожалуйста, нас сейчас выгонят...

— Да мне плевать! Выгонят или нет! Я пришла к тебе, Жень, погулять! А ты спелся с ней и теперь уверяешь меня, что она не причем! Хотя сам буквально вчера, да и все это время, считал ее сукой, которая предала меня! Не ты ли это все говорил?!

Женя виновато посмотрел на меня.

— Говорил, но сейчас я узнал, что это было правдой! Все то, что она говорила! Она сказала о фотике, он действительно был у Макса, и...

— Значит так. — Алена скрестила на груди руки и зло, обиженно посмотрела на нас обоих, а затем персонально на Женю. — Либо ты сейчас уходишь со мной, либо остаешься с ней и вы продолжаете играть в Мисс Я-ни-в-чем-не-виновата. Понятно?

Сказать, что мы были в шоке, значит не сказать ровным счетом ничего. Я не знала, что она настолько обидчивый и категоричный человек, хоть и знала о ее прямолинейности. Женя оскалился и, тихо выдохнув, сжал руки в кулаки, беспомощно уставляясь в пол. Он знал, что я здесь действительно не причем, и что уйти сейчас, значит по-настоящему поступить плохо — предать меня, но при этом... Только дурак бы не заметил, что эта бойкая девушка ему искренне нравится, и что он не хочет ее терять.

Я рвалась на части глубоко внутри. Застывшая на месте и пораженная словно громом, я просто не могла позволить себе того, чтобы из-за меня снова поссорились люди. Не хотела быть, в очередной раз, причиной несчастья не одного человека и уже даже не двух. Но... Я не хотела оставаться одной тогда, когда появилась мизерная возможность иметь рядом союзника, друга.

Казалось, что воздух постепенно выкачивали из этого кафе — дышать становилось тяжелее. Я, сглотнув комок в горле, повернулась к Жене, зная, что если попрошу остаться, он останется.

— Иди. Хорошо?

С искусанных губ сорвался едва заметный, обессиленный выдох. Сердце будто пропустило удар.

— Иди. Все правда нормально. Я справлюсь.

Хотелось, чтобы голос звучал увереннее, убедительнее, ведь мои слова не решили метания на его лице. Алена молча наблюдала за нами.

— В конце концов я от этого не умру, и ты тоже. Поэтому, давай, иди.

Женя поджал губы и, в какой-то безвыходности, подхватил свой рюкзак, выходя вместе с Аленой по маленькому коридору к выходу. По пути он оставил на столе, перед официантом, деньги за все три заказа, наверное, так извиняясь передо мной.

Я, в совершенном молчании, сопровожденная сочувствующим взглядом парнишки в черном фартуке, вернулась на свое место и неспешно допила горячий шоколад. Торопиться было некуда. Я закрыла глаза, пытаясь расслабиться под воздействием приятной бесплатной сладости и размеренной, мягкой музыки. Что делать дальше, куда идти, о чем думать — неизвестно. По сути, сейчас неизвестно ничего, и это пугало. Плана действия просто-напросто не было, и не было того, кто бы помог его придумать. В конце концов, это только наша война.

Я просидела в этом кафе, мусоля одну несчастную булку, практически до самого вечера и, когда посетителей стало больше, будто медуз на берег выплеснула волна, пришел момент, когда здесь стало совершенно неуютно. Спокойствие нарушали тихие разговорчики, шепотки, смех, изменившаяся музыка. Я поднялась и, извинившись за раскрошенную на столе булку, ушла из «Французской выпечки», направляясь домой.

На улице было невероятно душно, а не небе сгущались тучи. Наверняка, вот-вот начнется летний дождь. Казалось, что в нашем дворе есть какой-то выключатель активности. Сейчас царило поразительное спокойствие. Даже маленькие детки послушно сидели под железными грибками и строили свои песочные замки.

Я прошла сквозь арку и подошла к подъезду. Прямо напротив наших окон стояла большая, вместительная машина с открытым багажником, в котором я узнала сумки своего отчима. Они были полными, некоторые даже открытыми. Какие-то вещи неаккуратно лежали в пакете. За рулем сидел незнакомый мужчина с отпущенной, но ухоженной черной бородой. Он недовольно поглядывал на время и морщился, что-то причитая себе под нос.

Непонимающе осмотревшись, я поднялась по лестнице и забежала в квартиру. Двери снова были открыты. До ушей донесся короткий разговор:

— Так продолжать больше нельзя. — Четко, хмуро говорил отчим.

— Влад, ну что ты...

— Простите и... Не принимайте это на свой счет. Я безгранично вас уважаю.

Отчим столкнулся со мной в коридоре, коротко, приветственно кивнул и вышел из квартиры, закрывая за собой дверь. Я пошла на тихие всхлипы бабушки в гостиной. Она сидела на старом кресле, смотрела в окно и утирала платком свои влажные щеки.

— Привет... — В моем голове отчетливо слышалась растерянность. — Что произошло?

Я встала рядом с бабушкой, но она только грустно на меня посмотрела и обняла, тихо говоря:

— Ох, Настюша, Настюша...

Что-то нехорошее подсказывало, что дядя Влад больше не вернется.