Луна пустила тонкую голубую стрелу сквозь темную тучу, загораживающую её и, если проследить за нею, можно было попасть в неубранную маленькую комнату с незастиланной двухместной кроватью и письменным столом, на котором явно прошелся ураган.

Пройдя сквозь дверь, на кухню, можно было заметить двух неподвижных молодых людей, сидящих напротив: девушка с сальными каштановыми волосами, собранными в пучок в огромной футболке белого цвета и шортах, и парня с короткими чёрными волосами в майке. Лампочка мигала, но это никак не помешало играть в молчанку этим людям.

Первым нарушила тишину девушка:

— Денис, с меня хватит. Я переезжаю. — И сжала крепче кружку.

— Куда? — с явной усмешкой отозвался парень. — Ты одна в этом городе, без родственников или связей. Не смеши меня. Без меня ты пропадёшь, — обнажая кривые зубы в злобной улыбке-оскале, продолжал тот.

— Я уеду обратно, в Тюмень, — вздохнула девушка, и продолжала: — Слушай, ты не удержишь меня здесь. Ты — тот ещё подонок, и с тобой жить я не смогу, понимаешь?

— Никуда, — исказив своё лицо в ярости, говорил Денис, — ты не уедешь, сука.

И, ударив рукой по столу так, что девушка дёрнулась и отпрянула, разбив кружку, он встал и взял её за волосы, продолжив:

— Ты — моя, понимаешь? Я привёз тебя сюда, — кивнув головой в сторону окна и сжимая волосы так, что у девушки на глазах выступили слёзы, — и только с моего разрешения ты отсюда уедешь. А теперь убери всё это! И чтобы без таких разговоров, а то, — его голос перешёл в шёпот, — тебе же хуже будет.

Девушка долго плакала, собирая осколки кружки, и даже порезалась несколько раз из-за пелены перед глазами. И спала она сидя, на стуле, боясь и близко подойти к Денису. Утром же она поспешила выйти на улицу, пытаясь спрятать опухшие от рыданий веки под кепкой, но её за руку схватила вдова, соседка преклонного возраста и тихо зашептала, уведя девушку на девятый этаж:

— Настя, я слышала, вы с Денисом вчера поругались? — вежливо, с добродушием спросила соседка.

— Маргарита Николаевна, ну, как у всех бывает. — Девушка попыталась посмеяться, но это вышло с таким хрипом, что было похоже скорее на скуление, и попыталась спрятать глаза.

И Маргарите Николаевна что-то зашептала, то, что услышать мы, к сожалению, не можем, но от этих слов вдовы лицо Насти сначала исказил ужас, затем — удивление, а под конец что-то настолько странное, что объяснить внятно невозможно — смесь из злорадствия, страха, радости и ужаса. Под конец диалога женщина вручила ей тёмный флакон и быстро ушла, а девушка осталась наблюдать за ним, будто он вот-вот испариться.

И, опомнившись, она быстро побежала домой, и когда закрывала дверь услышала голос Дениса:

— Сделай мне грёбанный чай, — правда, с более красноречивыми словами.

Настя заварила чайник, достала лимон и нарезала его, и в глазах её вспыхнул смутный силуэт сомнения. Но тут же подоспело всё то, что успел наделать злосчастный Денис: он отлучил её от дома, от семьи, заверив, что они против их любви и что нельзя никак с ними контактировать, а она, как дурочка, поверила каждому его слову; он запретил ей общаться с любым парнем, и даже подруг он выбирал сам, поставив ультиматум либо так, либо уходи; он избил её, сломав два ребра только из-за того, что она, опоздав на метро, пришла с работы на полчаса позже, и за это она его простила, лишь из-за того, что на следующий день он пришёл с пышным букетом и клялся в вечной любви и что это никогда не повторится. Конечно, это повторилось, когда он узнал, что на работе за ней ухаживал парень, но она на эти ухаживания никак не отвечала.

К слову, держал он её тем, что после кнута обязательно следовал пряник, и она таяла в его любви, вот только после опять был кнут. И Насте это надоело. А уйти не могла, ведь он заверял, что пропадёт без неё, что жить не сможет, или наоборот, угрожал, что убьёт её и живого места не оставит.

«Пора заканчивать с этим», — злорадственно подумала девушка, накапав десяток капель из тёмного стеклянного флакона.

Перемешав всё это дело, она отнесла убийственный эликсир Денису, и на его вопрос: «Куда ходила?» не спешила отвечать. Он отхлебнул несколько глотков, и, поморщившись, сказал:

— Он слишком сладкий, идиотка!

— Но ты же любишь, — сладко улыбнулась Настя, — чай с лимоном и...

Денис побледнел и начал хватать губами воздух, точно тонущий человек, и хотел было замахнуться и ударить отравительницу, вот только руки не слушались. Через минуту он испустил дух, стеклянными глазами глядя на свою убийцу.

— ...и ядом.