POV: Эшли.

Сложно скрывать настоящие эмоции. Это всё равно, что сдерживать в себе вулкан, лава которого разливается по твоему организму, медленно сжигая бабочек. Сначала тепло, потом уже жарко, а потом сгораешь. А потом ты становишься пироманом¹.

Я стою у окна на первом этаже и сдерживаю в себе желание закричать. Молча наблюдаю за человеком, который молча наблюдает за мной. Какая-то зрительная атомная война. Этим утром всё шло не так. Не сработал будильник, подгорел завтрак, утюг прожёг в школьной блузке дыру, а теперь злость и лёгкая паника парализовали тело. Что-то не позволяет мне уйти из дома. Я сжимаю руки в кулаках, оставляя на ладонях кровавые следы от ногтей. Я напрягаю челюсть и не отрываю глаз от силуэта через дорогу от нашего дома. Я чувствую угрозу.

Мёрфи стоит неподвижно, как и вчера, не моргает. Руки его опущены. Они расслабленны и будто набираются сил, чтобы чуть позже впиться в чужую шею или нанести сокрушающий удар по чьей-то жизни. По моей? Одним только видом парень показывает, что мне запрещено выходить из дома, иначе случится ужасное.

— Ты опаздываешь, — напоминает мне миссис Спроус, складывая в маленький пакетик мой ланч.
— Я никуда не пойду, — холодно отвечаю ей и опускаю штору, отходя от окна.
Что бы ни случилось, сегодня я точно не оставлю её одну. Жнец не умеет шутить. Жнец не пугает просто так.
— Что ты такое говоришь? Молли, у тебя сегодня экзамен. Ты хочешь остаться на второй год?

Я хочу остаться с тобой и быть уверена, что ты жива. Я хочу закрывать глаза без страха больше не проснуться. Я хочу жить в городе, улицы которого не будут залиты чужой кровью. Я хочу забыть о слове «смерть».

— Мама, да мне всё равно, — после этих слов я снова отодвигаю штору, но на той стороне дороги уже никого нет. — За нами следят. Ты в опасности.
— Послушай... Уже скоро мы съедем отсюда. Начнём новую жизнь, ты перейдёшь в другую школу. Всё наладится. Я понимаю, что ты переживаешь. Тебе просто нужно отдохнуть.
— Сегодня как раз отличный день для отдыха, — говорю с энтузиазмом, развожу руки в стороны и сбрасываю с плеч свой синий школьный пиджак.
— Нет. Сегодня отличный день, чтобы сдать экзамен, — она отвечает строго, суёт мне в руки рюкзак и непоколебимо смотрит на меня. — Всего один день, Молли... И целое лето, чтобы побыть вместе.

Нужно признать, она отлично умеет уговаривать, но моё сердце всё ещё не на месте и я всё ещё боюсь оставить её одну. Страх оставляет на моей душе рваные раны. Я смотрю на женщину, её грубоватые черты лица, волосы, торчащие из-под плотного платка, завязанного на затылке. Смотрю на её худые руки, маленький рост и бледную кожу. От всего этого тяжёлый якорь опускается на дно души, тянет меня за собой.
— Я не могу... — шепчу и тихо качаю головой в такт настенным часам, которые уже кричат о моём опоздании в школу.
— Ты можешь всё. Обещаю, я весь день проведу у соседки, пока ты не вернёшься. Вдвоём то мы сможем удержать сковородку и навалять какому-то там Жнецу, — она весело улыбается, заправляет прядь моих волос мне за ухо, и я не могу сдержаться от грустной улыбки.
— Поклянись, — от этого она выпрямляется и шутливо отдаёт честь.
— Клянусь последними волосами на голове.
Я смеюсь, но мне больно это слышать. Я молчу, но горло рвёт молчаливый крик. Я ухожу, но душа рвётся обратно в дом.

Переходя дорогу и переступая собственные желания, я оборачиваюсь назад, где мой взгляд встречается с миссис Спроус, прощающейся со мной тёплой улыбкой и махающими вслед руками. Взгляд встречается с тётушкой, но не только с ней... Сосед стоит на пороге своего дома, боком облокотившись о дверной проём и пронзая моё тело своими карими глазами. Он медленно поднимает руку на уровне груди и как-то угрожающе машет мне, перебирая пальцами в воздухе. Табун мурашек покрывает не только кожу, но и внутренности.
Я сглатываю. Он не улыбается.
Я молчу. Он даже не хмурится.
Я лишь мотылёк. Он змея.

*****

Мы настолько одиноки, что нам сожалеют даже картины. Мы настолько боимся потерять свою клетку, что тонем в океане своих сомнений из-за её тяжести. Мы настолько связаны системой, что перестаём чувствовать всё, кроме того, чему нас научили.

Я забываю об уроках, забываю об экзамене. Я паникую, но не из-за предстоящей каторги, а из-за того, что всё-таки оставила маму одну. Я звоню ей через каждые десять минут, но через каждые десять минут слышу только гудки. Я ощущаю вокруг себя напряжение и страх. Ученики лихорадочно пытаются изучить весь учебник за раз, грызут ногти и тяжело вздыхают, когда учитель называет не их фамилию. Отбрасывая рюкзаки в сторону, они опускаются возле стены и, облокотившись о неё спиной, судорожно впиваются руками в волосы.

— Пока всех опросят, повечереет. А мне домой добираться пешком через весь город, — случайно подслушаю разговор какой-то парня с одноклассниками.
— Брось, Жнец тебя не тронет. Посмотри на своё лицо, — несколько человек засмеялись и шутливо ударили мальчишку по плечу, но вот ему было совсем не до смеха. — Ну, а если серьёзно, то ты правда можешь не переживать. Он забирает тех, кто... провинился, — его собеседник азиатской внешности как-то иронично пожал плечами и засунул руки в карманы. Видимо, он не переживал ни за экзамен, ни за Жнеца, либо отлично это скрывал.
— Ты реально до сих пор веришь в этот бред? — ответила ему девушка, которая до этого даже не участвовала в диалоге. — Та девочка, которую он застрелил на камеру, тоже провинилась?
— Во-первых, не факт, что он её застрелил. Он ведь отвёл камеру в сторону. Во-вторых... — парень задумался и почесал затылок. — Да хрен с ним. Скоро город окружат военные, и он в любом случае не сможет сбежать. Ты слышала его голос? Вот будет умора, если ублюдок окажется нашего возраста.

Я глубоко вздохнула и отошла подальше от них, а после и вовсе потерялась в собственных мыслях и удалилась к концу коридора. Достав телефон из кармана пиджака и поправив юбку, подошла к ближайшей двери и набрала номер миссис Спроус. Почему-то мне хотелось верить, что те ребята правы и в Мёрфи осталось то самое «святое», от чего он сам хочет избавиться. Не просто же так он отвёл камеру в сторону. Не хотел показывать, как мозги девочки разлетелись по асфальту? Почему? Ведь до этого он показывал тела, разбросанные по улице. А может, всё-таки не убил её?

«Абонент временно недоступен».
Злобно царапаю ногтями краску на двери и набираю домашний номер. Где-то в метрах двадцати от меня открывается входная дверь в школу, и в помещение врывается некто, быстрыми шагами приближающийся ко мне. Видимо, кто-то тоже опоздал.
«Абонент не может ответить. Оставьте сообщение,» — говорит холодный голос оператора, после чего раздаётся длинный гудок.
— Алло, мам? Знаю, ты говорила, что пойдёшь к соседке, но... Если ты дома...

Мои слова резко прерываются. «Некто», только что ворвавшийся в школу, зажимает мне рот рукой и ногой толкает дверь, которую я только что царапала. От неожиданности я роняю телефон, чуть ли не падаю на пол, но успеваю неумело ударить нападавшего в бок. Парень не реагирует, он затаскивает меня в кабинет, громко хлопнув за собой дверью, и больно прижимает меня к стене возле неё. Громкий удар раздаётся возле моей головы, когда юноша рукой опирается о стену, не давая мне сбежать. Такой приём обычно используют в каких-нибудь американских фильмах, чтобы нагонять романтичную атмосферу или вроде того, но сейчас это было грубо. В качестве угрозы.

В моё лицо впивается пара карих глаз, и я от шока теряю дар речи.
— Какого лешего ты натворила? — почти криком спрашивает русоволосый и в злости скалит зубы.
Я никогда не видела Криса в такой дикой ярости. Он всегда казался такой себе беззащитной подстилкой, удобной для Мёрфи и его манипуляций. Мальчик, который всегда смеётся, сегодня был явно не в настроении.
— Что ты тут делаешь? — говорю уверенно. Я не боюсь, скорее волнуюсь. Выглядит он ужасно.
— Пришёл выбить из тебя всё дерьмо, — он приближается к моему лицу, чтобы выглядеть более устрашающе, а потом отстраняется и в злости ударяет ногой в ближайшую парту.

Внимательно слежу за каждым его движением: за тем, как он в растерянности ходит кругами, за тем, как сжимает кулаки и бормочет себе что-то под нос. Я не боюсь его. Мне его жалко. Его тело изуродовано побоями. На лице множество ушибов, синяков, порезов. Руки перебинтованы от кисти до локтя, губа разбита. Кто-то явно всерьёз занялся его внешностью. Теперь на его теле только в некоторых местах можно было увидеть чистую кожу нормального цвета.
— Что с тобой? — задаю этот вопрос и уже примерно догадываюсь, какой будет ответ.
— Что со мной? — Крис переводит на меня взгляд, улыбается улыбкой сумасшедшего и подходит ближе. — Спроси это у Мёрфи. Хотя нет, постой... У меня вопрос интереснее. Что за хрень сидит у тебя в голове и заставляет делать всякую херобору, из-за которой потом весь город страдает от личного мини-Халка? — парень от пары шагов оказывается возле меня и грубо тянет меня за галстук, стягивая «петлю» на шее. — Это ведь ты́ с ним сделала, да? Это из-за тебя он окончательно кукукнулся?
— Да отпусти ты! — я сильно наступаю на его ногу, из-за чего тот вскрикивает и отходит. — Если бы была виновата я, он бы уже меня прикончил. Логично?

От последнего слова у меня у самой прошлись мерзкие мурашки по коже. В этом городе, который отделился от остального мира и покрылся куполом смерти, логики больше нет. Она умерла вместе с храбростью и людьми, погибшими из-за её отсутствия. Погибшими от нелогичности. Убийца, который так громко заявлял о том, что пора бы почистить мир от грязи, сам стал ею и запачкал наше будущее.

— Нужно что-то делать, — Крис уже немного успокоился и перестал ходить кругами. Его растерянные глаза бегали по всему помещению и выражали какую-то крайнюю степень паники.
— Твой отец — шериф, — я невольно повышаю голос. Слишком уж очевидные вещи он пропускаем мимо себя. — Одного твоего слова хватит, чтобы всё остановить. Тебе поверят.
— И обвинят в соучастии, — голос его поник. Парень поставил руки по бокам и отвёл взгляд в сторону.
— На кону жизнь всего города! Хватит быть эгоистом, — перехожу на крик, подхожу ближе и толкаю его в грудь. Крис всего на пару сантиметров ниже Тейлора, но эта ситуация понижает и его рост, и значимость.
— Эгоистом? — он выплюнул это слово, как самое отвратительное из всего, что ему приходилось пробовать на вкус. — Ты хоть знаешь, сколько раз я унижался, чтобы стать ему другом? — он жестикулировал руками и несколько раз ударился об парту. — Огурец мне в жопу, клянусь, у меня почти получилось сделать из него человека. И мне плевать, насколько гейски это звучало! Вообще я люблю огурцы. Они такие...
— Длинные?
— Размер не имеет значения! — он повышает голос, будто только что я задела его чувства.
— Это ты после дружбы с Мёрфи понял?
Крис нахмурился, молчал несколько секунд и, видимо, так меня и не понял.

— Короче... — он тряхнул головой, похрустел суставами на пальцах и отошёл к окну, поправив штору так, чтобы она не отличалась от других. Перфекционист. — Не в эгоизме дело, — былой азарт, как и шутки, ушли на второй план, оставив парню горький привкус печали. — Он угрожал убить всю мою семью, если я кому-то проболтаюсь. Я не могу никого защитить. Хотя... Я и себя защитить не могу, — он ухмыльнулся и, повернувшись в мою сторону, указал пальцем на собственное лицо, украшенное гематомами и порезами. — Я такое типа приложение, которое удалили, как только появилась новая игруха.

Приложение...
Если Мёрфи решил поиграть в новую игру, значит, пора разбегаться. Жизни у него не бесконечные, зато бесконечное желание победить. Или проиграть?.. Локация немного глючит, заставляя игрока невольно переключаться на разные режимы. Завтра он Жнец, послезавтра — Тейлор Мёрфи, а сегодня его не существует. Самого дня «сегодня» не существует. Есть только будущее, покрытое грязью.

— Но что мы можем сделать? — спрашиваю это и, глядя в его глаза, понимаю, что этот же вопрос он хотел задать мне.
Парень молчит, прокручивая что-то у себя в голове и иногда поглядывая на приоткрытое окно. В классе душно. Не знаю, от нехватки ли воздуха или от того, что я только что услышала от Криса.

Как бы там ни было, времени на обдумывания у нас больше нет. По всей школе раздаётся тревога, оповещающая о немедленной эвакуации. В коридорах слышится громкое движение. Толпа учеников старшей школы рвётся к выходу, громко обсуждая причину тревоги, но, наверное, у каждого в голове уже теплится ужасающая мысль. Это теракт.

Крис переводит на меня озадаченный взгляд, задаваясь тем же вопросом, что и я. Что тут, чёрт возьми, происходит? Парень снова подходит к окну, немного отодвигает штору.
— Вот дерьмо... — ругнулся он и, сделав пару широких шагов, оказался возле меня. — Нужно сваливать.

Вопросов больше не было. Широкое окно ответило на каждый из них и осколками своего стекла разрезало моё спокойствие. На парковке появлялось всё больше и больше людей, одетых в чёрное одеяние и вооруженных холодным и огнестрельным оружием. В нашем полку прибыло. Банда Жнеца пополнилась. Они, как стая голодных собак, окружили машины, стоящие возле школы, и выплёскивали свою злость, разбивая их битами и ногами. Мы с Крисом, не теряя времени, слились с напуганной толпой учащихся. Этим мы и отличались от людей по ту сторону школьной стены. Они — голодные волки, желающие впиться клыками в чужие глотки. Мы — стадо трусливых овечек, бегущее туда, куда нас направляют плотоядные.
Мы превосходим их в количестве.
Мы молоды и шустры.
Но мы тру́сы.

Толпа выбегает на улицу, учителя паникуют так же, как и все, но стараются это скрывать. Они становятся возле школьных автобусов, повышают голос, дабы перекричать гул, и приказывают всем разойтись по разным авто.

Страх всегда управлял людьми. Его можно сравнить с петлёй на шее суицидника. Тебе боязно, ты затягиваешь узел, стоишь на табуретке и обречённо опускаешь взгляд.
Страшно...
Всё зависит от того, что ты будешь делать. И вот ты оступаешься. Случайно или нет — уже не имеет значения. Петля на шее затягивается, страх душит, лицо немеет. Но разве не ты сам залез в эту петлю? Разве не ты вязал узел?
Люди сами создают то, чего потом боятся.
Люди боятся войны, но разве война произошла бы, если б никто на неё не пошёл?
Люди боятся будущего, но разве не от них самих оно зависит?
Люди боятся смерти...
Но сами становятся ею для других...

— Мне нужно домой, там мама, — в крови адреналин, я резко останавливаю Криса, дёрнув его за рукав лёгкой куртки. Появляется ощущение, что он и сам бы не против оказаться где угодно, только не здесь. Ему тоже страшно.
— Я на машине. Погнали, — он срывается на бег, я за ним. Мы бежим на парковку, где сейчас происходит что-то, нам непонятное.
Садимся в серебристое авто, которое я уже однажды видела у своего дома, Крис судорожно вставляет ключи, поворачивает, пытается завести непослушный двигатель.

— Ну давай же, давай...
Нас замечает один из бандитов. Какие-то тряпки, обмотанные вокруг его шеи, закрывают половину лица и волосы. Он смотрит на нас меньше двух секунд, потом уверенно направляется в нашу сторону.
— Да вставляй уже! — в панике повышаю на парня голос и указываю рукой на бешеную обезьяну с палкой в руках, бегущую к нам.
— Да вставляю я! Завались! — отвечает тем же криком и, в очередной раз повернув ключ, наконец заводит машину.

Приятный рёв двигателя слышится на весь салон. Парень включает заднюю передачу и вжимает педаль газа в пол, но даже это не останавливает сумасшедшего мужчину в рваном тряпье. Он прыгает на капот, закрыв половину лобового стекла своей уродливой, искажённой улыбкой физиономией.
Лицо Криса украшает эмоция ужаса. Нападавший бьёт палкой по лобовому стеклу, делает трещину, затем ещё одну.

— Дорогая, нам домой фарш не нужен? — парень смотрит на меня, затем на мужчину, потом резко поворачивает руль, разворачивая машину на 180 градусов. Тело падает с капота, я выглядываю в окно, чтобы убедиться, что мы его не задавили. Мужчина встаёт на четвереньки и поднимается в полный рост.
— Гони!
— Слушай... Я понимаю, что ты любишь доминировать, но...
— Крис!
Сзади нас раздались выстрелы и крики. Один из автобусов повалился на бок, и люди в чёрном стали насильно открывать дверь какой-то железякой.
— Ладно, уговорила, — протараторил парень и газанул. Естественно, он забыл переключить передачу, и мы двинулись задним ходом, сбив с ног только что поднявшегося мужчину в тряпье.
— Ты видишь, куда прёшь?!
— Ты забыла, что меня на батарею головой роняли? Я тупой, мне можно!

И вот жестокая борьба людей с нелюдями остаётся где-то за нашими спинами. Где-то, где школа перестаёт быть безопасным местом для получения знаний и становится полем боя для взбунтовавшихся убийц. На вопрос о том, стоит ли вызвать полицию, Крис ответил, что они давно уже в пути, но вряд ли что-то смогут сделать. Разве что всех расстрелять.

Последователей Жнеца становится больше, обезьянники и тюрьмы пополняются новыми заключёнными, но этого мало, чтобы остановить отряд психопатов. Этого мало, чтобы спасти город. И я бы хотела сказать, что рада вернуться домой, но покидать людей, с которыми не первый год приходилось учиться в одном классе, было больно. Чувствую себя отвратительно.

— Я не видела там Мёрфи, — мой голос тихий, обречённый. Это действительно странно. Армия без руководителя — армия, выходящая за рамки. Хотя, я не уверена, что Жнец ставил какие-то ограничения. Умирали все.
— Значит, его там не было.
— Гениально. Спасибо, капитан Очевидность.

Машина останавливается так резко, что я, как и парень, ударяюсь лбом о бардачок и мычу от боли, потирая рукой ушибленное место. Русоволосый, вместо того, чтобы извиниться, упорно смотрит в окно возле моего сидения. Я проследила за его взглядом и увидела... собственную смерть. Нет, там не было моего расчленённого тела, но именно так я сейчас себя чувствовала. Орган внутри меня, который был в десятки раз важнее сердца, залился кровавыми слезами.

Это были огромные экраны на стенах многоэтажек. Это были видеозаписи прямого эфира. Больше всего на свете я боялась слепоты. Как это вообще, не видеть мир? Не видеть цвета и цветы? Не видеть воду и звёзды? Как это вообще? Но сейчас я бы с радостью вырвала собственные глаза и утопила б их в собственной крови. На экране изображался очередной теракт, но не такой, как раньше. Оператор повернул камеру на десяток человек, стоящих на коленях. Люди эти были связаны, обречены и почти мертвы. Окровавленная одежда, мешок на голове... Они не отличались друг от друга ничем, разве что только телосложением, по которому можно было понять, где девушка, а где парень или мужчина. Человек, который стоял перед ними, был одет во всё чёрное, но его было видно только на половину. Ни лица, ни маски. Он держал в руке нож, и это всё, на что я не могла перестать смотреть.

— Давай по порядку, — сказал оператор, но голос его мне был не знаком. Да и слова эти ничего не дали.
Парень в чёрном подошёл к крайнему слева мужчине, стоящему на коленях. Он рывком руки снял с него мешок, заставляя сильно щуриться то ли от яркого света, то ли от боли. Скорее, второе. Помедлив всего несколько секунд, убийца схватил мужчину да волосы и лёгким движением сделал глубокий порез на его шее. Кровь хлынула фонтаном. Мужчина упал на пол, пытаясь рукой закрыть порез, но запястья рук были скованы чем-то за его спиной. Смерть. Я будто слышу запах крови, и мне хочется тошнить. Я будто нахожусь там. Мысленно представляю себя на месте бедолаг с мешками на голове.
Я... хочу быть там, на их месте.
Вместо них.
Вместо них всех.

Хочу взять на себя всё, что придётся родственникам пережить после этого видео.
После видео.
После всего этого ужаса.

Но я здесь, сижу в машине в полной безопасности, и от этого мне дурно.
Парень в чёрном подходит к следующей жертве. Это девушка лет шестнадцати. Он долго стоит напротив неё, оценивает взглядом. Хоть его лица не видно, но я подозреваю, что сейчас происходит в его голове, ведь тело её далеко не плоское.
— Может... — не договорил оператор, после чего парень в чёрном обернулся в его сторону.
Девушка жалобно смотрела в камеру, но даже не двигалась. Так сильно её надежда была избита чужими кулаками.
Убийца не ответил. Он вновь повернулся к школьнице, грубо взял её за волосы и тем жестом руки лишил её возможности выжить.

Кровь хлынула фонтаном...

— Это... Тейлор? — задаю этот вопрос то ли Крису, то ли у экрану, передающему все ужасы, происходящие в городе. Неважно уже, нашли ли мои слова своего слушателя. Я смотрю на парня в чёрном и понимаю, что вопрос мой глупый и бессмысленный.
Да, это Тейлор.
Да, эти люди — мышки, угодившие в пасть клыкастой змеи.
Да, в аду черти уже скидываются на попкорн.

— Надеюсь, что нет, — я совсем уже забыла, что Крис здесь. Не знаю, смотрит ли он на экран, но уверена, что в его голосе прозвучала печаль. Жизнь жестоко обошлась с парнем, наградив его единственным другому. И тот убийца.
— Что нам делать? — я повернулась лицом к парню с искренней надеждой услышать ответ, но...
— А мы что-то можем? — почти прошептал он, не отрываясь от видеозаписи.
Странным был этот Крис. Принципиальная крыса, серьёзный весельчак, загадочная пустышка. Всё в нём было до безумия абсурдно, даже взгляд: рассеянно-сосредоточенный. Он словно не знает, что ищет, но точно знает, где искать. Мне бы хотелось узнать его получше, но точно не в мире и не в городе, где из-за нависших над головой туч не видно даже лиц людей. И я совсем не о погоде.

— Эшли... — вдруг добавляет он и как-то соболезнующе смотрит на меня. — Мне жаль.
И я оборачиваюсь. На экране всё то же видео, но теперь я вижу кое-что, что ломает меня изнутри. Жизни многих людей можно сравнить с полотном: тысячи желаний и амбиций, переплетённых между собой. У кого-то это полотно превращается в мешок, который можно надеть на голову, как тем бедолагам из видео, и просто закрыть глаза на мир или даже задушить. Если так, то я только что услышала звук ножниц и то, как порвалась последняя моя ниточка.

Это была четвёртая жертва. Четвёртый человек, которого поставили на колени во всех смыслах. Чёрные длинные волосы я заметила ещё в самом начале, но мне даже в голову не пришло, что это может быть кто-то мне знакомый. Лора Спроус... Женщина, ставшая мне матерью и спасающая мою голову от бед и грязи, теперь свою собственную голову склонила перед этим парнем. Она не смотрела ему в глаза. Она вообще никуда не смотрела. Её глаза были сильно зажмурены, и я бы последовала её примеру, если бы могла пошевелить хотя в одной мышцей. Мама тяжело и прерывисто дышала. Разбитый висок кровоточил, и волосы прилипали к её лицу.

Моя мама... Так много времени понадобилось, чтобы назвать её так. Так мало времени понадобилось, чтобы её потерять... Машина кажется тесной. Мир кажется тесным! Он пытается избавиться от меня, как от мерзкого прыща. Планеты выстраиваются в ряд, чтобы закрыть солнце, но к чёрту свет! Плевать на солнце! В мире, где тьма поглотила космос, нет место звёздам. Нет места ангелам. Просто нет места. Я слышу звон церковных колоколов и еле сдерживаю истерический смех. Теперь, когда демоны выбрались из бездны, люди вдруг вспомнили о Боге. Но вспомнил ли Бог о людях?
Прочерк.

Мне больно.

Многоточие.

Мне страшно.

Многоточие.

Теперь я знаю, что нужно делать.

Точка.

Последний раз взглянув на экран, я отвожу взгляд и, уверенно вытерев подступившие к глазам слёзы, прошу Криса привезти меня домой. Я не увидела, как они перерезали ей глотку. Я не смогу. Я не буду. Я не готова. Они лишь взяли её за волосы, и на этом видеозапись прекратилась. Я запла́чу, но точно не здесь, не в этой машине. Когда останусь наедине, я выпущу из себя всё, что осталось. А осталась только боль. Я зайду в ванную и возьму лезвие. Я сделаю пару порезов на ногах, и, может быть, станет легче. А потом я возьму нож, выйду из дома и убью ЕГО.
Я обещаю.

Я ненавижу тебя, Тейлор Мёрфи.
Я ненавижу тебя, Эшли Фрай.

Мы двигаемся дальше. Физически. Морально — нет. Колесим по дороге, такие грустные, такие беспомощные. Крис смотрит только вперёд, и в его глазах я вижу пустоту. Не знаю, от того ли это, что он сам по себе пуст, или от того, что потерял надежду. Я бы сказала что-то, поддержала бы его, если бы могла хотя бы себя поддержать. Мой эгоизм только что перечеркнул все намеки на сочувствие. Я думаю только о Лоре и о той видеозаписи. Забылись и крики одноклассников, и тот факт, что виновник всех моих бед просто болен. Да не просто он болен! Просто гомицидомания смешалась с мерзким характером. Может быть, для этого и есть какие-то причины, но, учитывая то, что я осталась сиротой, мне не хочется искать этому существу оправдания.

Мы приближаемся к дому. Картинки за окном перелистываются медленнее, и я понимаю, что мы останавливаемся.
— Мы не доехали, — холодно и грубо. Я смотрю в окно на застывший пейзаж.
— Не уверен... — голос Криса настораживает меня ещё больше, чем в прошлую его реплику. Что ещё может случиться, из-за чего он опять в панике?
— Твою м...
Прочерк, прочерк, прочерк, прочерк!

Волнение сменяется паникой, а потом — истерикой. Я провожу рукой по своему лицу, ногтями царапая кожу и размазывая макияж.
— Это твой? — спрашивает Крис, качнув головой в сторону огромных клубов дыма по ту сторону улицы. Мы ещё не выехали за поворот, и сложно сказать, чей дом горит, но я уже знаю ответ.
— Конченый ублюдок! — кричу это со всей своей яростью, нервно открываю дверь авто, и бегу к повороту, где начинается моя улица.
Это перебор! Это чёртов перебор, Мёрфи! Почему нельзя было просто убить меня? Почему нельзя было сделать это и не причинять столько боли перед моей кончиной? Это попытки толкнуть меня на суицид? На саморазрушение?

Ноги гудят, я бегу со всей возможной скоростью и останавливаюсь, как только вижу окутанный пламенем дом. Дом соседа.

Говорят, трагедия эстетична. Если так, то Мёрфи сейчас — ходячая эстетика. Пламя охватывает его дом, возвышается к небу, пачкая дымом солнце и облака. Рядом ни одного человека. Одинокий умирающий дом одинокого мёртвого хозяина. Удручающая картина.
Пламя беспощадно пожирает всё, как бы радостно потрескивая догорающей древесиной. Тейлор сидит на коленях посреди дороги напротив своего дома. Сломленный и потерянный он с нескрываемым восхищением смотрит на огонь и клубы дыма. Такой взгляд я видела впервые. Ему словно было страшно, но вместе с этим он осознал какую-то ошеломляющую истину, до которой не мог добраться многие годы.

— Что ты наделал?.. — вырвалось у меня, и я медленно подходила к парню, наблюдая за тем, как огонь сжигал в нём остатки души.
Это сделал он — без сомнений. Это он уничтожил своё «логово». Это он так жестоко расправился и с городом, и с собой, но... Это не он был на видео.

— Тейлор? — криком позвала его я, когда парень подозрительно медленно поднялся с колен.
Чуть ускорив свой шаг, я старалась не отрывать взгляда от чёрного пятна с чёрными глазами. Пепел разлетался по небу, по воздуху, попадал даже мне на одежду. А он всё смотрел на огонь... Так, будто видел перед собой врата рая.

А потом он сделал шаг назад...
Потом ещё.

— Нет... — вырывается шёпот с моих губ, и я начинаю шагать быстрее.
Космос умирал в огне. Космос не хотел спастись. Я чувствую кровь на своих губах и вижу, как Мёрфи делает глубокий вдох.
— Нет! — кричу. Голос срывая.
Многоточие.

Он срывается на бег. Я тоже.

Я всегда боялась смерти. Как-то жутко было думать, что однажды моё тело будет пожирать куча голодных червей, и оно будет разлагаться с жуткой вонью и жутким видом. Наверное, ничего я не боялась так сильно, как смерти, пока не встретила Мёрфи. И боялась я не его самого, а его мыслей. Что может сделать человек, который днём убивает всех вокруг и себя самого, а ночью пишет стихи? Что может сделать человек, который играет на гитаре, а потом её острыми струнами перерезает людям глотки? Что может сделать Мёрфи — человек, который живёт с мёртвой душой и почти мёртвым телом? Да всё.
Может ли он пойти на суицид?
Может...

Тейлор бежал к горящему дому. Похоже, он специально оставил дверь открытой, чтобы ворваться внутрь и испепелить собственное тело. Я тоже бежала. К нему. Моё тело тоже желало сгореть, но не в огне. На глазах навернулись слёзы. От моего бега они стекали по щекам горизонтально, попадая на волосы и уши. Как же больно... видеть то, как другим больно. Всё смешалось в одном адском котле. Имя Лоры переплеталось буквами с именем Тейлора. Мне всё ещё хотелось убить его, но уже не из-за ненависти. Как же мне тяжело передвигать ватные ноги... Я просто хочу упасть на землю и залиться слезами, залиться кровью и ядом. Мне больно! Я устала это терпеть!

Время то ли замедляется, то ли ускоряется. Я вижу, как Мёрфи остаётся в паре метров от дверей и понимаю, что опоздала. Я не успею... Не успела. Будь я хоть немного живее, я бы перестала реветь и взяла себя, блин, в руки!
— Остановись! — всё, что могу — кричать и плакать, ногами пытаясь добраться до него раньше, чем пламя.
Он не слышит.

Шаги слева от меня становятся всё громче. Крис обгоняет меня, приближаясь к Мёрфи и горящему дому. Чем ближе, тем жарче. Пламя делает воздух невыносимо душным и тяжёлым. Давно не было дождя, а потому дом с лёгкостью возгорается сильнее из-за сухих досок. Я смахиваю со лба пот, замедляюсь, когда вижу, что Крис бегает намного лучше меня. Ему оставался всего один метр до парня, который уже ступал на порог. Русоволосый схватил Тейлора за плечи и со всей своей силы потянул назад, заставляя того свалиться на землю в метре от горящей двери. Он грубо взял брюнета за запястье и потянул подальше от дома, от огня и жара, хоть и тяжело это было, учитывая силу, с которой сопротивлялся Мёрфи.

— Оставь меня! — я услышала крик кого-то из них, но даже не подумала остановиться. Ноги сами несли меня к парням. — Крис, хоть раз в жизни...!
Я слышу всё это и наблюдаю, как Тейлор поднимается с земли, вырывает свою руку и с размаху кулаком ударяет русоволосому в лицо. Тот падает на спину, машинально ухватившись за футболку брюнета, из-за чего Мёрфи снова падает рядом на четвереньки.
Меня уже не остановить. Я чувствую холодные порывы ветра внутри себя. Чувствую, как они отрывают у сердца по кусочку и разносят по миру. Кровавый ливень.

Я с разбега толкаю поднимающегося с земли Мёрфи. Он опять падает, но теперь на спину. Сажусь на него сверху, чтобы не оставить ему даже шанса на то, чтобы снова подняться. Эмоциональная волна накатывает на меня. Я похожа на солёный водопад, ведь слёзы текут ручьём. Мои глаза, наверное, опухли и покраснели. Я лишь на мгновение позволяю Мёрфи посмотреть на меня, а потом моя пощёчина находит своё место на его лице. Я ударяю его с такой силой, с какой даже сама никогда не встречалась. Его щека моментально краснеет, парень даже морщится от боли.
— Что ты творишь?! — срываю голос в слёзном крике и ударяю снова, но в этот раз он блокирует мой удар рукой. — Посмотри, что ты наделал!

Я кричу, но сама не понимаю, за что. За то, что хотел убить себя? Или за то, что хотел убить весь город? За то, что из-за него я сама мертва морально?

Я обрушиваю на него десятки ударов. Это уже не ладони, а кулаки. Костяшки горят от боли. Мёрфи даже не сопротивляется, не пытается скинуть меня с себя. Он просто закрывает руками лицо и молчит. А я кричу и плачу...
— Прекрати, — перекрикивает Крис шум пламени и пытается оттянуть меня от друга. Я вся вспотела, пот смешался со слезами.
Русоволосый оттаскивает меня в сторону, подальше от Мёрфи. Тому уже плевать, что происходит вокруг. Он не реагирует ни на что и уже не рвётся к смерти. Брюнет облокачивается о локти и снова садится на колени, подняв взгляд к горящим облакам. Крису приходится стоять рядом, чтобы тот не выкинул новый сюрприз. Я в точности запомнила его глаза. Красные, как кровь. У него припадок, и это видно по тому, как тяжело он дышит и, склонив голову, закрывает лицо дрожащими руками. Он не хочет смотреть на нас, чтобы не сорваться. Его колотит, как последнего наркомана.

— Ты в порядке? — спрашиваю у Криса, вспомнив, с какой силой он получил в нос от «друга». Тот смотрит на меня, вытирая с губ кровавые потёки.
— Да, нормуль. Он не впервые так делает, я уже привык, — русоволосый улыбается и пожимает плечами, а потом обращается к Мёрфи. — Да, мудила?
Поразительно... Впервые вижу человека, который даже в такой момент умудряется быть собой. У меня такого таланта нет. Я даже не нахожу в себе сил подняться с земли и перестать реветь.

— Свалите... — сдавленный хриплый голос еле доносится до моих ушей.
— Не, братан. Кто-то же должен ловить твою окончательно поехавшую крышу, — отвечает ему Крис и, поставив руки по бокам, улыбается.
Неуместная шутка...
Ответом на неё стало молчание. Мёрфи медленно опустил руки, так же медленно перевёл взгляд на шутника, этим заставив глупую улыбку исчезнуть без следа. Глаза его были наполнены кровью. Он смотрел на парня, как голодный пёс на кусок мяса. Ничего в этом взгляде хорошего не было. Ничем хорошим это не закончится. Я знаю этот взгляд. Помню, как Мёрфи точно так же смотрел на меня, но в тот раз ему помог нож, которым он пробил собственную руку, чтобы успокоиться. Сейчас такой трюк не сработает, я уверена. Он убьёт друга, не моргнув глазом.

— Крис, позови кого-то на помощь и позвони в пожарку, — я почти успокоилась, а потому сказала это достаточно громко.
Быстро вытерев с лица слёзы, я одобрительно кивнула, когда русоволосый обернулся в мою сторону, якобы спрашивая: «Уверена, что справишься?»

Нет, не уверена... Но твоя жизнь сейчас важнее моей.

Крис ушёл, а Тейлор озлобленно проводил его взглядом, после чего резко посмотрел на меня. Мурашки по коже. Казалось, это будет проще. В прошлый раз мне ведь удалось его остановить, да? Правда тогда он был при смерти, но разве это играет роль? Сейчас он тоже был при смерти по сути.
Мы смотрим друг другу в глаза, как когда-то раньше, но сейчас всё иначе. Он жаждет убить меня, и я это вижу, но наш зрительный контакт будто помогает повременить с этим. Не прерывая его, медленно поднимаюсь с земли. Забавно. Когда на тебя смотрит бешеная собака, нельзя делать резких движений. Сейчас я неосознанно придерживаюсь того же правила.

— Ты был прав... — сглатываю слюну и делаю шаг назад. — Это действительно просто тело, — развожу руки в стороны. — То, что ты с собой делаешь, происходит у тебя в голове. От этого тяжелее избавиться, но... — делаю паузу и глупо улыбаюсь. — Можно, если осторожно.
Он поднимается на ноги, и я замираю на месте. Его взгляд прикован то ли к моим глазам, то ли к телу. Кажется, что ко всему сразу. Он видит во мне что-то больше. Что-то, чего нельзя коснуться рукой, но можно убить.
Можно... Убить...
Этого он и хочет.

Парень молчит. В любую секунду он может сорваться с места, догнать меня и, наверное, зубами впиться в мою шею, раз под рукой нет ни ножа, ни камня. Бешеный пёс. Границы бермудского треугольника расширяются. Сужается космос. Змеиные глаза видят только жертву. Мёрфи делает шаг ко мне навстречу. Я делаю шаг назад, но шире. Мы оба молчим, смотрим друг на друга, как враги детства. Страшно...

Больше нет сил это терпеть. Я разворачиваюсь, резко срываюсь на бег и не вижу ничего, кроме двери в собственный дом. Мой спасательный круг в этом океане безысходности. Он следует за мной. Чувство, будто бегу на месте, а дверь отдаляется от меня. Что-то засасывает, отрывает меня от земли. Я будто на ходу теряю сознание. Врезавшись с разбега в собственную дверь, хватаюсь за ручку и слышу громкий удар в паре сантиметров от головы. Его рука, как шлагбаум, перекрывает мне путь влево. Он грубой мужской силой разворачивает меня лицом к себе и пальцами правой руки сжимает моё горло. Пока не сильно, но чертовски неприятно. Его глаза опущены на мою шею, так что я не вижу то, как сильно они горят желанием.
— Не нужно было вам приходить, — говорит сдавленно. Он напоминает мне человека, тело которого поразил вирус, превращая того в зомби. — Я не просил! — повышает голос и поднимает взгляд выше.
Мурашки...
Пытаюсь нервно сглотнуть, но его рука на моей глотке не позволяет этого. Никогда его взгляд так сильно не пугал меня. Никогда он не смотрел на меня ТАК. Я как мясо. Как первое, что ему хотелось бы уничтожить. Как пятно на белых-белых шторах, которое проще вырезать, чем выстирать.

Парень тяжело выдыхает, его рука как-то машинально сильнее сжимает моё горло. Ещё немного, и сорвётся. Я касаюсь рукой его руки. Вздрагивает.
— Не трогай, — рычит сквозь зубы и сдавливает сильнее. Задыхаюсь и второй рукой делаю то же самое, сковав его запястья своими ладонями. — Хватит! — это произносит полукриком и больно берёт меня за волосы. Мальчик, потерявший самого себя, теряет последнее, что останавливало его. Теряет душу, теряет контроль. Он до крови закусывает губу, смотрит, смотрит... И срывается.

Часто ли я думала о жизни? Каждый день, наверное. И вот сейчас, когда от неё остаётся лишь маленький лучик света, я вспоминаю те дни, когда мне не приходилось думать. Я просто жила. Всё было просто. Просто школа, просто Лора, просто Марти и отец. Из этого списка осталась только миссис Спроус. Где она сейчас? Жива ли? Так же ли ей больно, как мне? Физически ли? Я бы отдала всё на свете, лишь бы прекратить всё это. Я ненавижу себя за бессилие. Я чувствую, будто всё, что произошло с этим городом — моя вина.
Ничего. Не смогла. Сделать.
Ничего. Не смогла.
Ничего.

Я чувствую пронзительную боль в шее. Она отдаёт в голову, и я кричу из последних сил. Мои руки впиваются в первое, что я успеваю ухватить — его руку. Ногтями царапая его кожу, чувствую, как он сильнее тянет мои волосы назад, норовя вырвать их с корнем или вовсе открутить мне голову. Его губы оставляют на моей шее следы, его зубы до крови прокусывают кожу. Я чувствую, как она стекает к ключицами. Чувствую, как сильно она возбуждает в парне желание убить меня. Он сильнее прижимает меня к двери, наваливаясь телом, запрещая дышать. Я помню, как часто он заставлял себя смотреть мне в глаза, а не на шею. Помню, как его дрожащие руки постоянно замирали в сантиметре от неё и жадно сжимались в кулаках. В этот раз он не стерпел. Сорвался.

Мои попытки вырваться — пустой звук. Моя сила — кружка воды по сравнению с океаном. Мой крик — его слабость.

Я жмурю глаза. Вокруг всё двоится и темнеет. Второй рукой пытаюсь нащупать хоть что-то, что меня спасёт, и натыкаюсь на дверную ручку. Щёлк... Дверь открывается. Я, прислонившаяся к ней, падаю на пол, споткнувшись о порог. Ударяюсь затылком, мычу от боли. Кости в локтях ноют, шея горит. Я дрожащими пальцами касаюсь её и тут же отдёргиваю руку. Чертовски больно... На ногтях остаётся кровь. Я трусливо поднимаю глаза на Мёрфи, стоящего надо мной, как смерть над младенцем.
Вот и всё... Слишком поздно поверила в сказку, Эшли. А в памяти всё ещё играет музыка, под которую мы танцевали. Всё ещё живёт там его пьяная улыбка. Мои руки всё ещё помнят его мягкие волосы, а ключицы — его тяжёлые выдохи, от которых по телу пробежались мурашки. А ещё его слова... «Маме было четырнадцать, когда мой отец... Поэтому я ненавижу своё тело».

— Действительно ли тебе так легче? — спрашиваю тихо. Голос сорван, мне больно говорить.
Тейлор тыльной стороной руки вытирает мою кровь со своих губ и продолжает добивать меня взглядом. Ему мало. Он хочет ещё.
Положительно кивает головой и переступает порог, приближаясь ко мне.
— Почему ты сдался? — я ползу спиной назад, а он неторопливо следует за мной, наклоняя голову на бок. — Что с тобой произошло?
Парень игнорирует меня, пробегается взглядом по прихожей в поисках чего-то, чем можно меня ударить. Добить. У меня нет сил даже подняться. Голова сильно кружится, я еле отличаю его силуэт от кучи курток на вешалке.
Мёрфи берёт в руки железный костыль, которым пользовалась миссис Спроус, когда поломанные несколько лет назад кости давали о себе знать. Это была авария. Все чудом выжили, отделавшись лёгким шоком и парой покалеченных конечностей. Парень снял наконечник, так что теперь костыль был больше похож на длинный железный крюк с острым концом. Я поднимаюсь на локти, потом — сажусь, но парень ногой толкает меня в плечо, заставляя лежать.

— Это уже не в голове, — его хриплый сорванный голос еле слышно. Окна уже почернели из-за полыхающего соседского дома, а треск ломающихся сгоревших досок превращается в сильный шум.
— А где? — спрашиваю скептично и с лёгкой недоверчивой улыбкой, но он молчит. Стоит и молчит.
За его спиной я улавливаю какое-то движение. Кто-то быстро приближается к нам, а потом раздаётся громкий удар. Тейлор падает без сознания, выронив железяку, а за его спиной вырисовывается силуэт Криса

— Ну наконец-то... — русоволосый отбрасывает палку в сторону и вытирает пот со лба. — Кажется, я нашёл его кнопку выключения.
Немного напрягает его слишком активный и оптимистичный голос в такой ситуации. Крис переводит взгляд на меня, а потом брезгливо морщится, наверное, увидев кровь на шее.
— Чёрт, я так и знал, что он вампир. Какой-то он вечно бледный, да? И загоняет постоянно какую-то старческую хрень. Или у тебя чесотка? — он указывает на свою шею, намекая на мою рану. — Подорожник тут не поможет.
Я с улыбкой закатываю глаза и принимаю его помощь в виде протянутой мне руки. Поднявшись с пола, замечаю, что к дому уже подъехала и пожарная, и полиция, и скорая. Собралось немного народу, но достаточно, чтобы под эту шумиху незаметно улизнуть. Но одна проблема всё-таки осталась нерешённой...
— Что нам теперь с ним делать?  

____________________________________
¹Пиромания – непреодолимое болезненное влечение к поджогам.