В квартире пахло едой, нормальной едой, котлетами, борщом, впервые за долгое время. Роза сидел на балконе и рассматривал унылый пейзаж двора многоэтажки. На кухне было слышно, как тётя Маша что-то готовит, дядя Осип с ней тихонько разговаривает. Сам Роза не мог даже двигаться нормально. После посещения палаты казалось, что его выключили, как телевизор выдернули из сети. Было очень непривычно, неприятно быть одному. Несмотря на излишнюю общительность, реально друзей у Розы было не так уж много. А Шершень вообще был один такой. Самый близкий человек. Вся эта глупая поэтика про родственные души и прочую пургу Розе не нравились, но именно это он и чувствовал к Шершню. И сейчас от него просто оторвали кусок, причём больший. Перед глазами стоял Шерш, бледный как простынка, весь в трубках, с завязанными глазами, весь перебинтованный, под капельницей. И равномерный писк тонометра, от которого хотелось зажать уши уже на второй минуте.

Он сидел в комнате, из которой устроили репетиционную базу. На стены прибиты ватные матрасы, кое-как, но хоть соседи не так на них бухтят. От нечего делать Роза постукивал пальцами по хэду и пытался прокрутить в голове события последних недель. Всё, что могло привести к произошедшему, все косые взгляды, неосторожные слова, каждая мелочь вращалась в голове и откидывалась, если была недостаточно подозрительной. За окнами уже сгущались сумерки, а он так и не понял, кто это мог сделать. А надо бы. Надо бы хоть чем-то помочь. Ну как так вообще? На Шершня напали, просто так, ни за что, а он не в курсе. Те отбитые ребята, про которых говорил Тоня, как сквозь землю провалились, ни следов, ни понимания. Даже если это были они, какой смысл? Что хотели, чего добивались? Он знал, что торчки могли за деньги убить легко, но вся сдача была в карманах.

Ужин прошёл в полной тишине, родители Яши в принципе были не особо разговорчивыми, а сейчас вообще замкнулись. Роза тоже не был слишком болтливым, но, когда начинал нервничать, просто не мог закрыть рот, его начинало нести с ужасной скоростью. Когда снимали документалку про них для телика, он в какой-то момент начинал захлёбываться речью. Выключалась камера, и он замолкал, и начинал говорить Шершень. А сейчас была тишина. Помыв за собой посуду, он поблагодарил за еду и пошёл в прихожую. Нужно проветриться, невыносимо сидеть весь день в тишине.

— Саш, ты куда? — в дверях показалась Мария Ефимовна с полотенцем и чашкой в руках.

— Я к другу ненадолго... — Роза поправил шарф и кинул в карман ключи. — Часов в десять вернусь, постараюсь тихо.

— Да какая ж теперь разница, я теперь не усну... — тётя Маша грустно улыбнулась и вдруг взяла Розу за руку. — Где Яша?

— Чё? В больнице, утром блин там был...

Натолкнувшись на какой-то странный нечитаемый взгляд, полный разочарования, Роза кивнул на прощание и быстро вышел в подъезд. Он знал, конечно, что люди из-за сильных потрясений могут ехать крышей, но не настолько и не так быстро же. Что за странный вопрос? Она какой ответ ждала? Роза потёр лицо руками и, растрепав волосы, выполз на улицу со двора. И куда идти? С Розой они только недавно пересрались, в очередной раз. Она была женщиной той ещё, сильной, подавляющей, выпить с ней пива и поржать было здорово, но сейчас хотелось меланхолично попялиться в окно. Максим наверняка занят своими делами, да и неловко к Железнякам в особняк идти. Наконец он дошёл до нужного человека в списке знакомств и быстро пошагал по улице.

Над головой выросла новенькая, не так уж давно выстроенная многоэтажка с улучшенной планировкой. Сюда поселиться стоило немалых денег или связей. И тут же жил их с Яшей приятель, умелец нарезания самых быстрых гитарных риффов, Антоша Быстров. Сам он предпочитал кличку Энтони Флэш и с гордо поднятой головой игнорировал все приглашения в группы, потому что грезил карьерой Джимми Хэндрикса. Был в этом новом доме один минус: лифт работал через раз, а подниматься на седьмой этаж было очень неудобно. Немного подумав, стоит ли идти в гости или лучше нажраться в парке, Роза всё же пошёл вверх. Везёт, что он у себя дома только по лестнице старается подниматься, чтобы потом суметь отпрыгать концерт.

Он сам не знал, зачем сюда пришёл. По вечерам они с Шершнем всегда находили себе занятие, как-то сложилось, что им даже договариваться не надо было, синхронизировались. А тут... И что делать в квартире сейчас? Особенно когда хочется надраться, а дома родители Яхи, которые это не оценят. Хотя, может, если бы был один Осип Павлович, Роза бы ещё подумал. Нет, нужно показать себя приличным человеком, а то Шершня отсюда заберут при первой же возможности, потому что Яша был малость несамостоятельным, ему даже о том, что следует поесть, нужно было напоминать. А если Роза напьётся, его точно забракуют как няньку.

— О, гуд ивнинг, — хозяин квартиры стоял в одном халате и тапках. — Ты, блин, вовремя, я как раз собираюсь пять капель выпить для сна.

— Ну пятью каплями не обойдётся. — Роза шагнул в квартиру и принялся стягивать ботинки. — Планирую нажраться.

— Да я в курсе, что с Шершнем приключилось. Ты ж знаешь, слухи расходятся быстро. Там уже вся тусовка знает, завтра уже в соседних городах узнают. Нда уж. У меня есть коньяк.

— Сойдёт. У меня дома Шершневы предки, при них бухать стыдно, блин.

— Да понимаю, — Энтони откинул за плечо длинные чёрные волосы и приглашающе махнул в сторону кухни. — Мы все переживаем, честно. Он же чудик, но родной уже давно, я, блин, даже не знаю...

— Да я понял, ты типа поддержать меня хочешь. Спасибо, блин, — Роза плюхнулся на стул в кухне и подпёр голову руками. — Я себя виноватым, блин, чувствую. Это я его профукал, нахрен, ну я же... Он ушёл хер его куда, а я в телик глазёнки лупил.

— Так, не раскисай, — Энтони выставил перед ним стопку коньяка и поставил рядом бутылку. — Пей сколько влезет, у меня ещё есть. А я покурю, а то что-то руки растряслись. У нас это первый такой случай лет за семь, ну ты знаешь. Все на взводе, наверное, не только ты. Патрули начали ездить, целых две машины.

— Да если бы знать, чего надо, блин, было этим утыркам, я бы хоть чем-то помог, а так я как струна порванная, нахрен она нужна.

— Роз... — Энтони затянулся и потушил окурок в пепельнице. Он мялся и жевал губы и от этого стало совсем не по себе. — Я тут это...

— Что ты, блин, мямлишь? Тебе антибубнина надо подогнать?

— Да не. Яха тебе не рассказывал, наверное, но... Короче, помнишь, недели две назад я его привёз на машине из универмага. Мы ещё тогда пиво пили.

— Да.

— Короче... Часов в восемь мне Яха позвонил, сказал, что за ним какие-то мутные типы идут, что он боится выйти из универмага, — Роза поперхнулся коньяком. Огненное пойло тут же пошло носом, казалось, что ему каблуком в лицо зарядили, в носу взорвалась петарда. Энтони сидел с кислым лицом, ждал, когда он откашляется, и пододвинул кружку воды, чтобы было чем запить. — Так я подумал, что он опять на игле, блин, думал, что тебе надо бы позвонить сказать, что он опять ширнулся. Но не знаю, почему поехал за ним. Мне показалось... Что что-то у него в голосе было не так, я никогда не слышал, чтобы он так быстро и так внятно говорил, как будто ему рубильник переключило в голове. И, когда я приехал, он буквально вцепился в меня, просил довезти до квартиры. И... — Энтони потёр лицо руками, запустил пальцы в волосы. — Ну я видел их, там было трое каких-то гавров, двое в плащах, один в куртке и в кепке. Шершень чуть не помер, пока мы мимо них к машине шли. Я сам тогда перепугался, думал, они за мной будут следить, хотел сначала к полкану поехать, но Яха попросил никому ничего не говорить. Хммм... — он опрокинул в себя стопку виски и закрыл глаза. — Ну вот нахрена я его послушался?

— Он мне не сказал...

— Роз.

— Он мне не сказал. Мне.

— Роз, ты прекрасно знаешь Шершня. Он очень к тебе привязан, и я думаю, хотел всё разрулить своими силами. Он же лишний раз старается тебя не нервировать, ты же постоянно бежишь туда решать всё за него. Кто ж знал, что так получится... Я и сам не знал, уже и забыл эту историю, и тут... Вот. — Энтони потушил окурок в пепельнице и встал, чтобы открыть форточку. А вот Розе перехотелось напиваться. Допив уже остатки из стопки, он отставил её от себя и откинулся на спинку стула. Если бы Шершень был здесь, ему бы уже влетело. Но теперь остаётся только беспомощно психовать. Почему, ну почему этот упрямый дебил ничего не сказал? Что ему мешало?

— А ты их не запомнил?

— Нет, темно было, да и они лица прятали. Они, блин, мне тогда Терминаторов напомнили почему-то, или там из какого-то шпионского боевика импортного. Они... Не были похожи на местных бандюганов. Я вот теперь сижу и думаю, а не показалось ли нам с Шершнем? Может, они не за ним приходили. Может же такое быть? Да.

— Может... — Роза на автомате повторил и закрыл лицо руками. Мир перевернулся, он перестал его понимать.

Просидев ещё почти час у Энтони, слушая его трёп обо всём и ни о чём, Роза наконец попрощался с ним и начал сбегать по лестнице через ступеньку. Энтони умел подбодрить одним своим присутствием, его болтовня никогда не раздражала и голос успокаивал. Шёл от него Роза спокойным, но сосредоточенным как никогда. Выйдя из подъезда, он глубоко вдохнул морозный воздух и опустил голову.

Итак. Есть вещь, которую нужно принять и переварить. Он ничего не знает о Шершне последних... Недель? Месяцев? Сколько это длилось и чем это могло закончиться? И почему Шершень сам вышел в магазин, если так боялся этих троих? Думал, что сейчас они баиньки пошли? Нет. Шершень знал, что его могут поджидать, и он пошёл туда специально. Может, пошёл, чтобы поговорить, может, у него вымогали что-то, и это что-то он вынес в кармане. Но кто это? И главное, почему Шершень ничего не сказал? Розе казалось, что друг от друга секретов у них не было. Уже пять лет они жили на одной жилплощади, тряслись в поездах и авто вповалку, когда ехали на фесты. Они мылись в одном душе, потому что не было времени делать это по очереди. Роза знал все родинки и конопушки на его заднице, в конце концов. А о том, что ему грозит опасность, Шершень не сказал. И когда нужна была помощь, позвонил Энтони. Потому что Энтони спокойный, он не рвётся в бой, а Роза точно полез бы выяснять отношения. Роза присел на лавочку у подъезда и заложил руки в карманы. И чуть не подскочил, когда нащупал что-то металлическое. Ничего же не было. Он резко выхватил это что-то на свет, вывернув и подкладку, и замер. На ладони лежало кольцо Шершня, которое они две недели до этого искали. Он купил его у цыгана, серебряное с чернением, роза с красным малюсеньким камушком. Похоже, завалилось под подкладку. А Роза уже начал на рынке посматривать на чемоданчики с ювелиркой, чтобы подобное на замену подыскать. Сжав перстень в кулаке, он приложил кулак ко лбу. Нет, что бы там ни творилось в этой рыжей голове, он в ответе за Шершня, поэтому нечего свою вину на него перекладывать. Надо было заставить остаться дома. Надо было. Но сейчас сокрушаться поздно. Нужно найти тех подонков, которые за ним следили.

Снова поход к Шершню. За последние несколько дней Роза почти поселился к больнице. Шмотки пропахли запахом её коридоров, а сам он чувствовал полнейшее тотальное опустошение. Он писал тексты и мог из всего вытащить вдохновение. И впервые у него в голове не было ни строчки, пустота. Как будто Шершень что-то забрал у него. Вдохновение, наверное. Тяжело творить в обстановке, которая совершенно незнакома и враждебна. Поэтому заниматься дома ему было нечем. Будь его воля, он бы в палате сидел безвылазно, но кто ему даст. Роза едва слушал разговор врача с родителями, только слегка, как в полусне, гладил пальцы Шершня, пытаясь понять, причиняет ли этим боль или нет. Ему не говорили ничего конкретного о диагнозах, о повреждениях, поэтому он даже не представлял, что делать можно, а что нельзя. Можно взять его за руку? А по голове погладить? Он даже не был уверен, что перед ним Шершень, потому что его, видимо, побрили, чтобы повязки накладывать, выдавали его только знакомый нос и веснушки, которые были даже на подушечках пальцев. Хотя, конечно, за бинтами кто их увидит.

— Саш, посиди тут, мы сейчас поговорим с Галиной Дмитриевной и придём, — Роза вымученно улыбнулся в ответ дяде Осипу и кивнул.

— Хорошо.

— Только не трогайте тут ничего, пожалуйста.

Кивнув врачу, он поджал губы и вздохнул. В дождливый пасмурный день в солнцезащитных очках он выглядел комично, но, во-первых, он никак не мог перестать стесняться своего лёгкого, но всё же косоглазия. Во-вторых, за очками он привык прятать эмоции, настоящие, которые не хотел показывать. А сейчас этих эмоций было слишком много. Розу буквально разрывало от противоречий, которые он не мог никак трактовать. Что делать с чувством постоянной нарастающей тревоги, как будто теперь он тоже жертва и за ним тоже ходят. Как перестать нервно оглядываться и постоянно искать глазами людей в чёрном. Наверное, уже никак, пока он не увидит их в суде. Хотя... Бывают такие события, которые окончательно меняют человека, без возможности изменить всё обратно.

Странный протяжный гул, как будто идущий из-по земли, заставил его замереть. Что это? Показалось, что пол начал слегка вибрировать. Самую малость, но Роза не просто так был музыкантом, он чувствовал и слышал отменно. Оглянувшись на дверь, он встал на четвереньки и приложил ухо к полу. Гул стал отчётливее, и в нём проступил какой-то ритм. Как будто бьётся гигантское сердце. И тут уже сверху раздался странный звук на грани слышимости, как будто тихий скрип. Оторвавшись от линолеума Роза, приоткрыл форточку. Да, звук шёл сверху, как если бы над городом летел самолёт. Что происходит? Он столько лет тут жил и впервые такое услышал. Тряхнув головой, Роза выставил перед собой пятерню, пытаясь понять, всё ли у него в порядке с головой. Да вроде нормально. Что тогда? Но как только оборвался странный скрип на самой высокой ноте, Шершень за его спиной вдруг издал какой-то звук. Странный, как будто хрипящие щелчки на выдохе. Ему что, плохо? Роза тут же оказался рядом и приложил руку к горлу, чтобы проверить. И отдёрнул. Одно дело гладить пальцы в бинтах, другое прикоснуться к голой коже. А она горела адским огнём, как будто он к чайнику притронулся.

Аккуратно, только чтобы проверить непонятно что, он решил слегка сдвинуть бинты на руке там, где они расслабились. Роза не понимал, зачем он это сделал, что он там хотел увидеть, но... Под повязкой не было ничего. Сняв очки, он начал спускать бинт дальше и чувствовал, как к горлу подкатывает. Никто Шершня не бил. На нём не было ни одного синяка, ни одной ссадины. В ужасе кинув взгляд на замотанные глаза, Роза полез под повязку и замер. Всё нормально. Или? Он аккуратно, боясь навредить, приподнял веко и отпрянул. Глаз был красным, скорее даже чёрным, как запёкшаяся кровь. Не было ни зрачка, ни радужки, одна чернота. И только сейчас он увидел, что бледные губы только снаружи, внутри они такие же чёрные, как глаз. Медленно, боясь сделать неправильное движение, Роза начал пятиться к двери. Что за чёрт тут происходит? Дверь резко открылась, и он почти врезался в вошедшего врача.

— С вами всё в порядке? — женщина обеспокоенно окинула его взглядом и пропустила в палату Шершанских-старших.

— Что с ним?

— Что, простите?

— Ой да ладно, хватит прикидываться. Что с ним? Его не били.

— Молодой человек, не кричите...

— А, я, блин ещё даже не начинал. Что с Шершнем? Какого хера тут творится?

— Саша, пожалуйста... — Его попыталась взять за руку тётя Маша, но Роза грубо отшатнулся от неё.

— Вы чё, меня психом хотите выставить? Что с ним блять? Это простой вопрос! Я переживу правду!

— Выйдите из палаты. Я просила вас ничего не трогать.

— Нет, вот теперь я точно никуда не уйду, пока мне не скажут, что происходит.

Врач покачала головой и кивнула куда-то ему за спину. Роза, конечно, сразу понял, что его сейчас будут выволакивать из палаты, и вцепился в дверной косяк.

— Что вы тут прикрываете? Химическое оружие? Бактериальное? Что на нём испытывали? Это бляди из НИИ? Какого чёрта вы все скрываете?

Его грубо понесли под руки к выходу, не обращая внимания на его вопли. И просто выкинули из дверей больницы под начавшийся снег. Не ожидавший такого поворота Роза просто тупо уставился в никуда. И что теперь делать с этим? С тем, что его мир за последнюю неделю уже второй раз перевернулся непонятно как и встал буквой "зю". Что, ну вот что делать, что спрашивать? Он обернулся на скрипнувшую дверь. Осип Павлович в одной рубашке вышел на крыльцо и вжал голову в плечи. Он был выше него, как и Шершень, и он был высоким и худым, как паук. В противовес маленькой полненькой матери.

— Саша, я знаю, что ты задумал дурость. Нет.

— Чо нет, блин? А чо мне делать, если меня за долбоёба держат, я вам чо, зверушка нахрен в цирке?

— Саша. Я понимаю твоё волнение, но...

— Это связано с НИИ? — ему даже не нужен бы ответ, по глазам было видно. — Это связано с НИИ.

— Нет, не ходи никуда. Ты не увидишь.

— Вы чо, блин, ваш сын при смерти непонятно от чего, а вам тряпку половую в пасть затолкали, и вы и молчите? — Роза тут же окрысился и быстро развернулся, чтобы идти к воротам.

— Где Яша?

— Да чо вы заладили? В койке он, нахрен, пока вы сопли на кулачок мотаете!

От злобы его начало ощутимо тошнить. Никогда бы он не подумал, что его революционный порыв в музыке может выйти наружу. Потому что он готов был рвать зубами всех причастных, а они, видимо, напрямую относятся к тому, где он находится. В закрытом научном городе с секретным производством. Он в системе. Ему нужно срочно выйти за её рамки, чтобы посмотреть со стороны. И, похоже, эта дрянь расползается по городу из НИИ. Не зря его военные охраняют. Дойдя до этой точки, Роза поправил куртку и быстро пошёл к зданию, которое было видно с любого места в городе, если повернуться в сторону заката.

Роза чувствовал себя рыцарем, щтурмующим замок дракона. Никогда ещё он не делал таких глупостей. Он прекрасно понимал, что какой бы халупой ни выглядел НИИ, они всё ещё в закрытом военном городе, на таких объектах охрана дай Боже. Хорошо если его просто посадят за административку, а не прилепят на лоб клеймо шпиона и не упекут в застенки. Так что придётся побегать. Вытерев руки об штаны, он тяжело вздохнул и полез через забор прилегающего к НИИ пустыря. Когда-то тут хотели второе здание построить, но что-то пошло не так. Перевалившись через высоченный железобетонный забор, как куль с костями, он встал и потёр ушибленные колени. Давненько он паркуром не занимался, все навыки растерял. Добежав до здания, Роза принялся заглядывать в окна первого этажа, пытаясь понять, в какое из них можно залезть. От этого его отвлёк звук открывающейся двери. Забившись за гору строительного хлама, он распластался по земле.

— Ну чо, там будет нам новый инструмент или нет?

— Да я бля уже три дня уговариваю Махалыча, он же их не родит, если нет.

Мимо кучи мусора прошли двое мужиков в рабочей одежде с тачкой мусора. Ага, видимо строители. Если они вышли, есть возможность войти. Роза кинул взгляд туда, откуда они пришли, и улыбнулся. Вот оно, дверь в подвал. Прошмыгнув туда, он попытался найти на стене план, хоть что-то, чтобы сориентироваться. Но ничего не было, а коридоры напоминали катакомбы, тёмные, все в кабелях и трубах, приятного мало. Сколько он там плутал, он не знал. Часы наручные он, как назло, не надел утром, слишком торопился в больницу. Дважды ему приходилось прятаться в закутках от рабочих. Куда и откуда они шли, было непонятно, но они вывозили бетон и арматуру. И было слышно, как работают отбойные молотки. Только этот звук как-то помогал ему ориентироваться.

Кое-как найдя лестницу, уже успев попрощаться с жизнью думая, что он заблудился насовсем, Роза прошмыгнул на первый этаж и замер. И что конкретно он хочет? Вряд ли какие-то научные бумажки что-то ему скажут, даже если он их украдёт. Ему нужно с кем-то поговорить, каким-нибудь не рядовым сотрудником. Только где бы такого сговорчивого найти... Вот как всегда, в бой без плана — это его стиль, и сейчас это сыграло с ним ужасную шутку. То, что он сюда попал, не гарантирует успех. Пробежав по кромешно-чёрному коридору, где не горела ни одна лампа, он кое-как выбрался уже в рабочие коридоры. Здесь было мрачно, стены покрашены тёмно-зелёной краской, лампы горят тускло, линолеум весь на латках. За белыми дверями с облупившимися табличками было слышно какую-то возню, разговоры. Как здесь вообще можно работать? Так и вздёрнуться недолго...

За спиной скрипнула дверь, и Роза сжался. Запалили, всё, выхода нет.

— С-Саша? — прямо перед ним стоял сосед, инженер, он прижимал к груди какие-то документы и с искренним испугом смотрел на него. — Т-тебя как впустили вообще? Тут же закрытое как его, ну это... Предприятие.

— Я знаю. Мне нужно знать, что вы тут делаете.

— А-а... — сосед округлил глаза, как будто сейчас упадёт на пол. — Н-не положено говорить. Саша, иди домой, ну чего ты сюда припёрся, бешеный что ли?

— Нет, я просто хочу спасти Шершнягу.

— Саша, ну пожалуйста, ну чего ты...

— Простите, но мне нужно.

Обойдя соседа, Роза оставил его в немом шоке стоять посреди коридора. Ему нужны ответы. Вот только на каком из шести этажей их искать? А что, если в наглую ввалиться в администрацию и потребовать ответов? Глупый план. Но дуракам обычно везёт. Если это всё приведёт его к ответам, то пора делать глупости. Он крался, перебегал от закоулка к закоулку, наконец впереди он увидел то, что весьма походило на вход в административное крыло, потому что выглядели эти двери не такими обшарпанными, как остальные. И тут он столкнулся нос к носу с какой-то маленькой девушкой. Она округлила глаза, вжалась в стенку, прижимая к себе стойку с пробирками.

— Тише...

— Охрана! Посторонний!

— Да блин, я тебе чо сделал, чо ты орёшь?

Девушка резко развернулась на каблуках и скрылась в каком-то коридоре, а перед Розой выросли два охранника с дубинками в руках. Роза развернулся и замер, увидев ещё двоих, которые подходили с другой стороны. Откуда тут столько охраны? И почему они так странно одеты? Нет, бежать бесполезно, он тут точно заблудится. Да и его опознают, придут в квартиру. И драться изначально глупо. Состроив лицо великомученика Роза поднял руки.

— Я типа без оружия, блин. Сдаюсь.

Почти через час, пока он пытался объяснить угрюмым охранникам, зачем сюда залез, за ним наконец приехал милицейский пазик. Выдохнув, Роза сам в него сел и даже дал наручники застегнуть, только бы подальше от этих странных людей. Они знали про него слишком много и слишком подробно спрашивали про Шершанских. А полкан свой, местный, так, понудит и всё. Он мало интересовался тем, что его напрямую не касалось. Но он прекрасно понимал, что так просто его всё равно не отпустят.

И Роза оказался бесконечно прав. Его тут же заперли в обезьяннике. Без обвинений, без ничего, просто затолкали в клетку и всё.

— Э, блин, где мои права, все дела? Я ещё гражданин СССР. Чо, а если я в суде про это скажу, вы крайними будете.

— Ну что вы так громко... — по ту сторону наконец появился полковник Жилин. Он устало потёр красные глаза и поправил фуражку. — Сейчас мы на вас всё составим.

— И в чём меня обвиняют? Измена родине? Шпионаж?

— Окститесь, батенька. Проникновение на охраняемый объект. Пятнадцать суток ареста и десять суток общественных работ, — Роза даже не сразу понял, что услышал. Он уже приготовился к худшему и тут такое.

— И всё?

— И всё. А вы ещё хотите?

— А то, что меня допрашивали какие-то перцы в НИИ, это ничего? А то, что Шершень в реанимации? То, что никого ещё даже не обвинили? Что даже причины не понятны. Даже непонятно, что с ним сделали. Это сделал кто-то из НИИ.

— Ну зачем вы вот это самое... Угомонитесь. Всё эти ваши шпионские боевики. Молодёжь...

— Это не боевики, это реальность!

— Ну и чего на вас нашло? Вы же трезвый вроде.

— Отпустите!

— Чтобы вы опять полезли на охраняемый объект и мне пришлось вас ловить? — Жилин приподнял бровь и уставился в документы.

— Да, полезу, потому что в этом хреновом городе творится блин непонятно чо и я хочу ответов!

— Успокойтесь, товарищ, от того, что вы на меня будете кричать, я вам ещё за оскорбление лица при исполнении пару суток накину, — в голове вдруг всплыл их разговор в допросной тогда, когда ему отдали майку. Он же всё прекрасно знает, всё знает и молчит!

— Вы сказали, что его били. Вы мне набрехали! — Роза почти кинулся на решётку.

— Гражданин Розов, ну вот чего вы? Чего вы в бутылку-то лезете? — полковник Жилин со своим вечным насмешливым тоном в этот раз раздражал так, что хотелось ему двинуть.

— Что с Шершнем?

— Мы разбираемся.

— Нет, вы, блин, как милиция должны знать, что с ним. Его не били, и вы это знали, потому что вы его видели в больнице. В чём его вещи?

— Александр...

— Что, мать его, происходит?! Я хочу знать, что происходит!

Полковник ничего не ответил, а только выдохнул и пошёл по коридору. И всё? Его вот так просто могут проигнорировать? Роза всплеснул руками и плюхнулся на лавочку. Тут же лежало свёрнутое одеяло, но ему не было холодно, наоборот, кровь ударила прямо в голову, казалось, что он горит. И ощущение, что он стекает на пол, как воск от свечи, становилось с каждой секундой всё сильнее и сильнее. И что ему дальше делать? Если он пойдёт к соседу, как раз инженеру из НИИ? Нет, тот такой заика, и есть опасность, что он просто испугается и ничего точно не скажет. К НИИ его теперь не подпустят. Зря, зря он это всё сделал, очень зря. Наверное, и в больницу его больше не пустят. А вот это напугало особенно. Роза только сейчас понял, что натворил. Ну вот не мог промолчать, сделать вид, что ничего не понял, сбежать и тихонько идти к правде. Как обычно, выломал дверь с ноги, вместо того, чтобы в форточку влезть. Роза закрыл лицо руками и завалился на бок, подкладывая под голову одеяло. Отлично, у него есть время поразмыслить. А что, если Энтони сказал правду? Он испугался тех людей, потому что те были похожи на шпионов или кого-то под прикрытием... А что, если всё ещё хуже, и это теракт со стороны каких-то спецслужб зарубежных? Может такое быть? Может. Ну и то, что это скрывают, вполне закономерно. Перевернувшись на спину, он скрестил руки на груди и поджал губы. И что с этим лучше делать? Не слезать, может? Вроде как он гражданский же. Может, его потому здесь и закрыли.

Из раздумий его выдернул гул. Уже знакомый, очень знакомый. И Роза вспомнил, когда его слышал. Тогда, вечером, когда Шершень вышел в магазин. Он тогда не обратил внимания, подумал, что соседи стенку сверлят. А вот теперь начало казаться, что в этом было гораздо больше смысла, чем можно подумать. Что это за гул? Откуда как он связан с происходящим? И в ответ на гул сверху снова раздался тихонький, почти незаметный скрип.

Стук по металлу. Роза резко сел и чуть не свалился на пол. За окном уже стояли густые сумерки и горел фонарь. Он что, опять заснул просто вот по щелчку пальцев? Что за чертевня? Он так всю жизнь проспит. Тряхнув головой, он попытался сесть, но снова услышал стук. Сначала в сумраке он не разобрал, кто стоит за решёткой в коридоре. Тёмная фигура казалась бесформенной, но наконец он смог собрать глаза в кучу и разглядел строительную каску.

— Дядь Игорь?

— Срга скзл, что ты хчш... — Игорь почти прижался к решётке и улыбнулся. — Знать.

— Да. А чо хоть знать, блин?

— Ну... Тбе ршать. Не боишсь?

— Нет, уже всё, заебало, хочу знать, — Роза быстро подошёл к решётке, заглядывая в кромешно чёрные-блестящие глаза Игоря Натальевича. От того пахло скипидаром, машинным маслом, чем-то техническим. — Я хочу знать, что здесь происходит.

— Ну пшли, — Игорь развернулся и пошёл, слегка шатаясь по коридору.

— Э, а ключ где?

— Тм змка нет, ккой клч?

Роза чуть не приложил себя лбом об стенку. Просидел тут сколько времени, хотя было даже не закрыто. Открыв решётку, он быстро пошёл за Игорем Натальевичем. Даже если это глупая попытка его отвлечь, он наконец вышел из камеры и может идти куда хочет. А хочет он идти туда, где есть ответы, где бы это место ни было.