Все хорошее когда-то кончается. Все когда-то кончается.

Сестра не смеялась злорадно и не глушила пронзительным молчанием, объявленным одним из самых бесчеловечных принципов. Вместо этого она тихо шипела от боли. На лице ее не осталось и следа тех высших чувств, через которые мы так упорно и старательно пытались дойти до счастья. Она... только жалостно крючилась стискивала и зубы, и веки, и пальцы тоже.

— Йери, снова фантомные боли, да? — волнительно спросила я, подойдя к ней и легонько придерживала за плечо. — Прости, я...

— Ничего страшного, такое бывает, — выдавила сестра.

Я совсем расстроилась, глядя на ее болезненный вид. Мне хотелось помочь, но как? Поэтому я...

— Оставь меня, пожалуйста, — вдруг отдернулась от моей руки она, и ее брови на мгновение сгустились не в ненависти к этой ужасной боли, но ко мне. — Ты ничего тут не сделаешь, сестра. Просто отойди и не провоцируй это ещё больше...

Так... в горле обидой вяжет. И на душе. Даже и не знаю из-за чего. Что-то липкое. Неприятное. Жгучее. Но я... выполню её просьбу. Пускай отдохнёт. Немного. Я тоже... должна успокоиться. Мне тоже как-то больно стало...

— Хорошо, Йери, я не буду трогать тебя. Скажи, если что-то понадобится, ладно? — сдержанно попросила я.

Иеремия ничего не ответила. Буду надеяться, что молчание это знак согласия, а не... чего-то плохого.

— Вам нужна помощь? — спросил проходящий мимо официант.

— Нет, нет, это... бывает так, — ответила я, сглотнув. — Ей иногда бывает больно. Ничего страшного...

— Точно?

— Точно-точно, — кивнула я с натянутой улыбкой и помахала рукой.

В это время Иеремии прошла мимо нас с уже прямой спиной, и это не могло не порадовать меня. Я быстро поспешила за ней, как только увидела, и от всей этой суматохи начала нервно заламывать свои пальцы. Это ведь я  виновата во всем этом! Снова... Моя голова, милая голова... к которой не нужно было и пытаться прикоснуться! Но я ведь думала, что это... я испугалась же, испугалась! Рука-то ее тяжелая, уж я то знаю! Я просто не могла не оттолкнуть! Разве можно вообще так рисковать? Когда я... знаю о твоём прошлом... Люди ведь, порой, не способны измениться! А я просто хотела найти выход...

Нет, это же просто смехотворно! Хватит уже отворачиваться и... тихо презирать меня. Я не хочу этого опять!

Полминуты мы сидели, молчали. Та самая неловкая пауза, которой умышленно растягивают хронометражи… Но я не могу сказать тебе ни слова! Это я тут самый дрянной в мире режиссер, снимающий эту убогую недоисторию, противную самой себе!

— Прости, я вела себя грубо. Эта адская боль иногда сводит меня с ума, — начала говорить Йери, виновато посмотрев на меня. Ее голос лился как парное молоко — что-то в нем таилось новое, первородное и нежное. — Я имела ввиду, что тебе нужно воспринимать это как должное. Мои боли это такая же обыденная вещь, как для тебя писать музыку.

— Да... да ведь дело то не в этом! — возмутилась я. — Это же из-за меня произошло. Йери, послушай, я же это случайно, ненарочно! Ударила по руке-то! Ну... что-то, знаешь... какое-то наваждение. В общем... я прошу прощения! Это мне стоит извиняться, не тебе.

Она только усмехнулась, будто это вовсе и несерьезно даже. Несерьезны мои ей слова. Но какая именно часть? Или все вместе? Сама эта мысль не помещается в моей несносной голове!

— Иногда нам приходится страдать, и ты это знаешь, Лилит. По своей, чужой вине, разницы нет. Но... ты же взрослая. Ты должна понимать.

— Значит, я буду маленькой! Не буду понимать, не буду просто смотреть! — разозлилась я. — Как ты вообще представляешь то, что я должна просто глядеть на твои страдания с тупой улыбочкой и делать вид, что все хорошо? Если так и поступают взрослые, то это полное мудачество, и таким «взрослым человеком» я быть не желаю!

Я и не заметила, как напряжённо стою над столом, окруженная парой взглядов и неодобрительных жестов. Я вздохнула и плюхнулась обратно на свое место. Вот уж сходили, так сходили поужинать. И что мне теперь делать? Я уже совсем ничего не понимаю. Чувствую себя самым тупым человеком в мире...

— Лилит, скажи мне, чего ты хочешь?

— Я хочу решения, справедливости. Хочу мира, в конце концов.

Не хочу разбираться. Мне просто нужно, чтобы все было как раньше. Это что, так сложно?

Йери подошла ко мне. Уже пора идти, да? Чтож, я тоже так думаю. Тогда...

— Ауч! — вскрикнула я, почувствовав сильный укол в бок. — Ты чего такое делаешь? Неприятно же!

— Ты же сама просила примирения. Я тебе сделала больно тоже, теперь мы квиты.

Она, нависнув надо мной, совершила ещё один удар — уже в другое ребро.

— Эй, а это за что? — взвизгнула я, прищурившись.

— Просто так.

— Ах ты... — пронзительно сказала я и подняла свой палец вверх, как оружие. — Теперь твоя очередь!

И вонзила ей свою фалангу прямо в пояс! Да только вот ничего не произошло… Я посмотрела на нее, усмехающуюся вошь, и повторила. Никакой реакции. Монстр!

— Что такое, Лилит? — любезно и в то же время безобразно пропела сестра и сделала мне двойной укол в бочину.

Щекотно и одновременно неприятно, такое противоречивое ощущение! Мне даже нравится. Хотя дома такого я бы не повторяла.

— Все, я сдаюсь, Йери, сдаюсь! — подняла я руки вверх, сжавшись от колких ощущений в костяшках и на коже.

— Так быстро?

— А как, по-твоему, с тобой квитаться? Никогда ты не проигрываешь.

И тогда она выдохнула, приподняв свои щеки, а после протянула мне свой пальцевый пистолет.

— Тогда мир?

И я протянула свое дуло в ответ. Наши пальцы переплелись в долгожданном союзе, но... в этот раз я не чувствовала никакого настоящего мира. Между нами — да, а внутри... И сестра будто не примирилась, а выполняла мои прихоти, лишь бы отвязаться от меня поскорее. Может, это просто паранойя без всякого на то развития, но почему внутри меня что-то копошится беспокойно и травит, травит своими маленькими лапками, чтобы я начала ставить под сомнение каждое! Каждое ее действие...

Мне оставалось только идти вперёд, чтобы вести свою сестру дальше. Оставленный чек перекрывает мой толстый кошелек. А мою зияющую дыру в груди, так сильно обдуваемую синим ветром, не поправит и самый умелый врач. Только если что-то хорошее. Настолько хорошее, что и вопросов не будет...

Снег слепил мне глаза, все больше и больше налипал мне на одежду. Сзади плелась Йери, закрываясь рукой, и выражение её лица словно сдувало. Ориентироваться можно по тусклым фонарям и неоновым вывескам. Незнающему путнику только плутать кругами, но я ведь не из таких?

— Йери, а ты ведь действительно меня любишь? — спросила я, остановившись.

Ее спина темного силуэта оказалась самой страшной в этот момент. Теперь мне совсем и не казалось то, что она скажет точный и верный ответ. Чего она тянет? О чем задумалась? Не может же такой легкий вопрос заставить такого человека, как ты, остановиться и молчать, и давить на меня, издеваться! Возможно, что это и есть то самое заслуженное наказание для меня. В которое я, дура, не верила.

— Да, люблю… — отвечала она и продолжала двигаться дальше.

На душе полегчало. На душе стало тяжело. "Я люблю тебя" — так говорила сестра. "Я терпеть тебя не могу" — молчала она.

И ветер, без того беспокойный, полоснул мое лицо льдинками снега, заставив меня зажмуриться. Пару снежинок попало мне в рот, и я начала давиться ими. Когда я пришла в норму, то сестра шла, как мне казалось, далеко. Еле заметная плывующая тень виднелась вдалеке. В переулке. И ещё переулке.

— Подожди! Я не успеваю за тобой, Йери!

И снова ты пытаешься скрыться от меня на неизвестных улицах, в безлюдных подворотнях... Почему? Что я... сделала не так? Неужели что-то из того плохого, что я совершила, для тебя действительно важно? Твоя рука. Твои фантомные боли. Или мой удар? Моя... латентная ненависть из прошлого? Почему бы нам просто не поговорить об этом? Разве мы не семья?

— Йери, да постой же ты! — крикнула я изо всех сил и споткнулась. Упала вниз. Обожгла лицо снегом. — Не оставляй меня... снова одну...

Каждое движение в тяжесть — сгибание колена или дрожащая на весу тела кисть. Падающие на лицо волосы, обессиленные ноги. Земля тянула меня к себе, как бы я не сопротивлялась. И тогда я ползком, с трудом подняв голову, добиралась в то неизведанное направление, которое шла уже остывшая фигура моей сестры.

— Вот же она! — послышалось из темноты.

И прожектора ослепили меня. Сквозь яркое солнце, сощурившись, приглядевшись, я увидела жёлтую радужку фар, а за ними и машину, а за ней и людей. Сзади тоже светили. Я неожиданно стала пленницей своей горькой славы.

— Только поглядите на нее! — повторился голос, и вылетел из тьмы вместе с его владельцем. Это была сестра, стоявшая, смотревшая на меня испуганно и почему-то державшая пистолет у своего виска. Нет, погодите, не так... Кто-то держал. И тогда занавес раскрылся, на сцене засветился и он.

— Уорд... — вымолвила я, шипя.

— А вот и я, — развел он руки, бахвалясь перед публикой. — Скучала по мне?

Я ничего не ответила ему. Все то, что меня сейчас интересовало — моя сестра, стоявшая в заложниках лишь в одном резком движении от смерти. Сказать, что я перепугалась? Нет, не сказать, даже не намекнуть. Нельзя. Я выгляжу такой слабой, таковой и являюсь, но нужно поймать хотя бы маленькую, призрачную надежду на то, чтобы убедить всех вокруг в своей силе. Особенно Йери. Прямо сейчас и здесь я должна стать сильнее, потому что больше некому. Этот момент настал. И я клянусь, что все будет хорошо, моя сестра. Ты больше не будешь бояться.

— Что тебе надо? — твердо спросила я и, опираясь на колени, встала со снега. Голова сразу закрутилась, завертелась словно юлой.

— Разве ты не знаешь? — расстроенно поник головой Уорд, а потом начал злобно смеяться как самый настоящий злодей в кино. Какой жалкий этот человек! — В прошлый раз ты вела себя непристойно, недозволительно. Вот я и решил снизойти и преподать тебе урок хороших манер.

Весьма ожидаемо. И как безответственно с моей стороны! Не только меня ведь, но и сестру теперь я подвергаю опасности! Йери, ты одна тут, кажется, добрая. Все остальные — никчемные злодеи, даже я.

— Просто давай разойдется миром, — попросила я. — Любые условия. Просто отпусти.

— О, нет, милая, — послышался уже другой голос, женский. — Отпустить тебя не в наших планах.

— Отпусти ее, говорю! — закричала я и подняла руки. — Я говорю, что сделаю все! Разве этого недостаточно?! Я не требую много!

И все вдруг умолкли. Только моторы темных заснеженных хетчбеков шумели и ревели вместе со вьюгой.

— Если ты сделаешь всё, что мы скажем, то не тронем ее. Даю слово.

— Я не могу так слепо доверять вам! Мне нужны гарантии!

— Не забывай, что мы сейчас прикончим твою сестренку, если ты не согласишься! Мы и так слишком добры сегодня. Не выводи нас, — прорычал второй голос.

Я упала на колени, склонила голову и негромко произнесла:

— Хорошо. Будь по-вашему.

Разве есть у меня действительно выбор, если я даже оружия не имею? У кого пистолет, тот и прав. Так это работает.

Я взглянула на сестру, как в последний раз, попыталась разглядеть ее замызганный от вспышек фар силуэт. Мне хотелось броситься к ней, разрывая сердца каждого на моем пути, чтобы прошептать ей важные, адресованные только ей слова! Но сейчас я слаба. Мне нужно попытаться сделать все возможное, чтобы исправиться, сестра. Ты не разочаруешься больше во мне!

— Вот же дура, — едва услышала я знакомый, родной, сестринский голос.

Не переживай, Йери, не переживай. Я поступлю правильно на этот раз. Как полная, но любящая дура. Ты говорила, что я могу забрать твою душу здесь и сейчас. Теперь пришла и моя очередь это заявить.

Это будет больно? Унизительно? Не знаю. Не ведаю. И боюсь. Очень сильно боюсь, что все это приведет к таким последствиям, которые придется расхлёбывать всю оставшуюся жизнь. Боюсь за тебя, сестра. Если они и что-то сделают, то ты никогда в этом не признаешься, даже мне. Будешь только тихо плакать в темноте и дрожать от каждого прикосновения к твоей замечательной коже. Тебе... ведь... не привыкать? Да?