"… моя намеренная и насильственная жестокость сделала ещё одному человеку неприятно, мягко говоря.

Это случилось страстно, эффективно и без колебаний. А ведь сколько нервов люди треплют себе, сколько мучают себя вопросами о самых глупых мелочах? Но задают ли они себе главный вопрос — зачем? Иногда бывает. Однако так называемый "гомо сапиенс" часто подвержен своим эмоциям и желаниям, подвержен всяким психологическим общественным давлениям, подвержен типичной пропаганде размножения, в конце концов! Несмотря на то, что последнее выглядит, как дурная конспирология, нельзя исключать и такую наивность. Сколько фильмов, книг было сделано по основам человеческой любви, и как мечтательно наслаждаются ею люди, пытаясь воссоздать у себя хоть что-то подобное...

Неважно. По крайней мере, для себя я определила цели и результаты. Вот он, взъерошенный секси-бой, с которым мы недавно сидели за чисто формальным ужином, дорогим обязательно, чтобы я так и раскрыла рот — во всех значениях. Но какая разница, когда мы уже и не окружены людьми вовсе? Только отель, дикая страсть и такие нелепые поцелуи от него. Слишком романтические.

На улице совсем было темно — детки уже спят в кроватях, а взрослые спят в отелях для свиданий. Моё положение было исключением.

— Продолжим где-нибудь в другом месте? — спрашивали меня.

— Согласна, — кокетливо отвечала я. — Но при условии, если ты откроешь дверь своим ключом...

Я смотрела в его наполненные болью, агонией, желанием жить глаза и понимала: да, оно того стоило, как и всегда. Ведь, как я упоминала, главное понять смысл. Доминирование, управление не только своей, но и чужой судьбой, оно было сравнимо с тем, когда ты получаешь первое место за свой музыкальный талант по игре на фортепиано: все участники, кроме тебя, вроде бы и довольны, но в глазах читаются самые противоречивые чувства — вплоть до разочарования в себе. Последнее я обожаю больше всего. И самое восхитительное, им ничего не остаётся, как порадоваться, аплодируя вместе со всеми, да спрятать свое ощущение недоразвитости куда подальше.

Но, вроде как, сейчас всё шло лучше, нет, намного лучше, чем мне могло казаться. Я сама в праве решать, кто достоин этого поистине обворожительного чувства ничтожности, которое я им даю. Я вкладываю все свои эмоции в это, всю себя, чтобы преподнести им этот подарок.

— З... д... ш... — донёсся сдавленный и хлипкий голосок до моих ушей, а я, погрузившись в мысли, и забыла, что сдавливаю ему горло.

— Оу, думаешь, что тебе хватит, милый? Кажется, ты забываешь, что это я тут решаю — сколько, как и когда, — промурчала я, нежно проводя кончиком пальца по его шее, спускаясь на обнаженную грудь.

Не скажу, что этот "мальчик" был с какой-то супер формой, да это было бы и к лучшему. Невозможно быть на вершине пищевой цепи, когда ты попросту слабее жертвы. У него была довольно сладкая внешность, как раз под стать высокомерному уродцу — начисто вылизанное грязным котиком лицо, кудрявые не по природе волосы и даже элементы макияжа, очень и очень слабого. Ну а что, актёры тоже пользуются пудрой.

Терпеть не могу актеров. Актрис…

— Ну хорошо, я сегодня в ужасно хорошем настроении и готова выслушать тебя.

Я ослабила хватку на второй руке, позволяя всё таки ему что-то сказать — незначительное и недовольное.

— Ты что, сука, вытворяешь!? — вскричал он сразу же, жадно хватая ртом воздух.

— Я? Разве не видишь? Мы занимаемся любовью...

— Какой, к чёрту, любовью!? Ты меня чуть не задушила!

Они всегда такие... беспомощные, когда злятся. Как малые дети, как котята, которых я беру за шкирку, и всё, что они могут мне сделать — злобно помяукать, да помахать своими лапками-царапками. Так забавно...

— Че ты лыбишься? Развязывай меня! — продолжал кричать он угрожающе и все страшнее хмуриться.

— Т-хе, — чуть не прыснула я со смеху. Отпустить? Я всегда поражалась, насколько же надо быть идиотом, чтобы не понимать своего положения. Я на тебе, а ты подо мной. Знай своё место. — Мы только начали, а ты уже начинаешь, как там тебя... Морд.

— Уорд!

— Но это даже к лучшему, — не обращала внимания на его замечание я. — Тебе идёт это выражение. Твоё невинное лицо никогда не видало уличных побоев, а твои мускулы не сломят этих крепких наручников. Как люди вообще позволяют себя приковать ими добровольно? Ах, да...

— Тебе лучше послушаться меня, стерва! Ты хоть знаешь кто я такой!? — злобно прорычал он мне прямо в лицо, брызжа слюной. Очень, очень злой котёнок.

— Уорд, пожалуйста, не беспокойся... — я встала и лёгким пируэтом переместилась за кровать, оказавшись сзади.

— Что ты... бф...

— Это чтобы ты поберег свой нежный голосок. Поумоляешь меня потом... — прошептала я, быстро накинув ему кляп, и вернулась в прежнее положение, улыбаясь. Так то лучше, слова нам ни к чему, тебе, по крайней мере. — Видишь, ты полностью мой. Я решаю твою судьбу — страдать!

Кажется, Уорд хотел что-то сказать, но мычал. Разве я спрашивала его? Но, напротив, слушать эти его истошные молебные звуки было усладой для моих ушей. Это был очередной показатель моего высокого положения здесь и сейчас, за сценой. Я начала самое интересное — в моей сумке лежала вещь, о которой не принято говорить даже среди женщин, но такая есть у каждой, клянусь!

— Плёточка.

Конечно же я как следует вмазала ему! Его бедное тельце сразу сжалось, на лице выступили морщины, брови дико нахмурились от злости. Зато какой шлепок был! Этой белой кожице так этого не хватало!

— Видел бы ты своё лицо. Ах да, ты же не можешь, — хихикнула я и сделала ещё один удар.

Я игралась с ним, просто не давая того, чего он так страстно желал. Ведь, нескромно признаюсь, моё тело в целом было очень даже ничего, но висело над этим Уордом так недоступно, что от досады личико кривилось. Нет ничего хуже ночью, чем сорванный секс!

— Похоже, тебе нужно немного больше воздуха. Ты уже весь красный, свинка. Нам нужно прервать наше интимное дело.

Я освободила Уорда от кляпа и наблюдала за тем, как он тяжело дышит, словно бык на цепи, сжимает кулаки, быстро поднимает грудь и пытается, вроде как, выбраться. Дурак...

— Что же это за... потрахушки такие... — тяжело дышал он, — где парень не кончил даже?

Я так громко усмехнулась, что аж стыдно стало... Все-таки я не пожалела, что выбрала тебя. Только вот это довольное выражение лица мне совсем не нравилось. Я тут не за тем стою, чтобы давать людям удовольствие!

— Был бы ты хорошим пёсиком, ты бы его получил... — нагло соврала я и, резко подняв ногу в коленях, совершила, как это говорят на ринге... удар ниже пояса.

— Да что ты творишь, сумашедшая шлюха?! Ты со всеми так, что-ли?! — взвыл он, сотрясая кровать всем своим телом, что аж страшно стало.

— Риторический вопрос, мистер Уорд, — сказала я и заглянула ему в глаза, такие беспокойные и напряженные. — Но вообще другим везло меньше. Ты должен благодарить меня за это. Ты есть исключение.

Он вдруг замолк и посмотрел на меня так, как на огонь. Не согревающий, не тёплый, а опасный и обжигающий до костей. Я предстала перед ним как суккуба, которая готова разорвать на куски своего однодневного партнёра лишь одним щелчком своих острых, как лезвие ножей, когтей. Наконец-то до него дошло, и выражение его стало кривиться в ужасе! Пожалуй, смотреть на такое лучше любого оргазма будет. Это вожделение, эта страсть в форме отчаяния... Я ничего не могла поделать с этим, ничего. Вновь и вновь я делала это с первым, со вторым, третьим человеком, была не в силах остановиться. Мне... приходилось осознавать это и даже как-то принимать. Последнее работало не очень.

— Пожалуйста, отпусти. Прошу, давай прекратим это. Я даю слово, что забуду об этой ночи, даже дам тебе денег! — взмолился этот вдруг такой никчёмный мальчишка.

Слишком быстро ты сдался, скучно. Умоляй меня ещё!

— Ты действительно думаешь, что я куплюсь? — недоверчиво нахмурилась я.

На самом деле я просто провоцировала его, чтобы он как можно дольше валялся предо мной в грязи. Этот человек — настоящий бриллиант в кучу навоза. Нетронутый бедной жизнью, он впервые познал настоящую боль. Это вызывало такую реакцию, какую я мало где вообще встречала — глубина его потрясения была такой эксцентричной, это напоминало мне актеров, сильно переигрывающих в своей роли, но так естественно это делающих. Так и надо!

— Ты просто подарок судьбы, Уорд. Я не могу просто так отпустить тебя.

— Проси, что хочешь! Только не нужно больше боли! Я устал! Отпусти просто, отпусти, отпусти, ты..!

— Но... — я остановила жестом его длинный язычок, поджав губы, опустила глаза, подползла к нему и попыталась прикоснуться к его чистой коже, вела пальцем снизу по всему телу вплоть до его трясущегося лица. Я прикоснулась к его щеке, словно мы страстно хотим поцеловаться и попыталась прильнуть к его губам... — Я не буду этого делать.

Ауч!

— Котеночек кусается, — облизнулась я, слизывая кровь со своей губы. — Бьёт, значит любит, пф-ф. Я тебя тоже люблю, дорогой. Сейчас ты узнаешь насколько, — дрожала я с предвкушением и так увлеченно, что будто сходила с ума. Кульминация…

Обычно мои "человеки-игрушки" в конце моих развлечений падают без сознания головами на подушки, и тогда веселье можно назвать законченным. Этот же был довольно вынослив. Как хорошо, что я ношу с собой снотворное. Я как волшебная фея — дарю крепкий сон тем, кто так этого заслуживает.

Боялась ли я того, что он мне отомстит? Всегда есть этот риск, например, те же самые аттракционы с адреналином по типу прыжка с парашютом или катания на сноуборде. Есть вероятность, что произойдёт обычный несчастный случай. Такое бывает, это просто нужно понимать, цену своих эмоций... Просто если я не буду этого делать, то, наверное, превращюсь в того, кого всегда боялась. Люди ведь неспроста становятся ненормальными или странными. Это всё идет корнями из детства — от воспитания, от травм, недополученной любви или вообще её отсутствия. Причин полно, обидеть ребёнка, что самое страшное, проще простого, а вот по настоящему порадовать...

Я из таких людей, которые как раз и стали жестокими ещё в детстве по вышеуказанным причинам. Я страдала от этого и мучалась. Домашнее насилие было для меня обыденностью, и это до сих пор лежит в моей голове, заложенная ещё тогда, в зернышке злость.

Была ли эта ночь способом познакомится с очередным фанатом, найти себе удовольствие на ночь? Способ заткнуть потребность в... счастье? Но такие методы вряд ли покажутся кому-то адекватными. Это есть ответ на вопрос,  почему у меня нет постоянного партнёра или супруга. Никогда, по сути, не было.

И всё-таки я истязала его. Опять. Очередная жертва полоумной девчонки. Когда кровь во мне остывает, возбуждение уходит, всё резко становится каким-то серым и мыльным. Сначала великая радость, а потом великая депрессия. Секс сводит людей с ума.

— Прощай, несчастный человек, — прошептала я на прощание и закрыла дверь. Мне даже захотелось пожелать ему спокойной ночи. Лилит, ты такая лицемерная...

Я вышла из отеля, быстрым шагом, меня уже ждала разогретая машина. Шёл снег, и видимость от этого была практически нулевая. Он буквально нарывался мне на глаза — липкий и крупный. И раздражающий.

— Просто замечательно... — раздражённо стукнула зубами я.

Зимние холода пробирали до костей. Я взглянула на отель и, дрогнув, заметила в окне две фигуры, прикрытые немного занавесками. Они обнимались и, кажется, собирались ложиться спать. Да, свет уже выключили. Хотя не исключено, что эти люди из тех, кто занимается извращениями в темноте, потому что они такие непорочные, культурные… Тьфу!

Я подумала о Уорде, представила, что мы могли бы быть на их месте. Если бы я только имела право. Плевать на него, пускай это будет любой человек! Лишь бы не прозябать в очередную ночь, добираясь до дома совершенно одна...

Я пыталась изменить все это. Билась головой вследствии неудач, а после разочаровалась, сдалась. Этому нельзя воспротивиться. Когда «оно» впервые у меня появилось, я даже не понимала, что делаю, настолько мой внутренний зверь затмил мое сознание. Я задумывалась — может, это как способ передать свои чувства? То есть, если кто-то страдал, то это значило мою любовь к этому человеку? Что за абсурд! Разве может быть… Да к черту это все.

Добравшись до своего дома, я мигом направилась в ванную, положила на сушилку некоторые вещи после стирки и, приготовив себе чашечку горячего противного кофе, сидела, пялясь в тусклое изображение своего экрана, щелкая мышкой периодически, и поглядывала в окно, на белый узор февральских морозов. Наш город красив, наверное. Я бы могла оценить его, если бы хоть что-то было видно в этом окне. Если бы я могла видеть эту красоту...

После выпитого напитка я посидела ещё немного, издавая иногда скрипучие звуки своим, казалось бы, новым креслом (так и знала, что не стоило доверять качеству современных «навороченных» газлифтов!), повтыкала в компьютере, проверяя почту, отвечая назойливым рекламодателям и читая пару строчек не самых приятных новостей. Также я заглянула в онлайн-магазинчик с целью прикупить себе кое-что... на этом и закончила.

В конце концов я положила свое уставшее тело на мягкий матрас своей просторной и удобной кровати, смотрела в потолок и думала о всяком. О Уорде.

И когда ты оставишь меня уже?

Возможно, он был бы довольно милым и заботливым мужем, не будь у него в голове ветер. Такие люди как он, как я, они несчастны в любви. Эти отчаянные тупицы думают, что вот сейчас, последний разочек, а потом счастливая, семейная жизнь. И они действительно могут завести семью, только потом разочаровываются. "Натрахались!" — говорят, вызывая во мне только смех. От удовольствия пьянющего наркотика невозможно отказаться, если ты меняешь его на нечто столь рутинное и обыденное, что блевать от такой новой жизни хочется. Можно, конечно, попробовать назло себе сжать свои яйца в кулаке, сдавить под гнетом собственных желаний с силой Гермеса и, в конечном итоге, попасть в травмпункт, сделаться окончательным инвалидом…

Я и правда застряла наедине с монстром в этой ужасной комнатенке с ужасным, черт возьми, безвкусным ремонтом! Один раз… потом второй… третий и так дальше, вплоть до бесконечности. Желание превращается в зависимость. Зависимость в алчность. Наступает деградация.

Проклятие, зачем я думаю об этом на ночь? Чтобы мне потом мне снова снились эти пугающие кошмары? Чтобы вновь почувствовать себя никчемной? Дура!