Согласно правилам, все должности выше среднестатистического рабочего могут занимать только представители класса А. Не то, чтобы среди нас не было умных и талантливых, но путь им был закрыт. Будь ты хоть гением — судьба у тебя всё равно будет усреднённой. Конечно, самых-самых власти прибирали к рукам и эксплуатировали, используя открытия и новации, но сам человек не мог рассчитывать на смену класса.
После окончания школы все шли работать, надо было помогать семье. Многие практически сразу обращались в бюро и становились участниками брачной Программы, находя себе спутника жизни. Вообще, эта программа являлась едва ли не самой могущественной в стране. Она содержала данные обо всех представителях класса В с самого рождения. То есть, там была информация о моих родителях, месте жительства, школьных оценках, успехах и неудачах, ежегодные характеристики учителей из класса А. Именно на основе всего этого Программа производила ходы и выдавала подходящую кандидатуру. После этого люди встречались и решали, надолго ли затянется их знакомство и общение или стоит сразу съехаться и ладить совместный быт. Красивые слова «влюблён», «любовь» — сугубо книжные. Только элита имела право самостоятельно выбирать себе спутника жизни. Для моего класса это делала Программа. Однажды отец обмолвился, что Программа является селекционной, то есть умышленно подбирает такое сочетание характеров родителей, чтобы у будущих потомков не проявлялись агрессивные мятежные черты. Судьба — это вердикт Программы. Верность — это обязанность, наложенная обществом. Свобода выбора — ... Хотя, о чём это я? Какая свобода выбора? Пф!

— Ты опять задумалась? — миссис Чо постучала вилкой по моей кружке с компотом, привлекая внимание.
— Простите, а о чём вы говорили?
— О том, что мы вызвали сантехника, который придёт завтра и починит кран в твоей ванной, — ответил её супруг. — Тебя что-то беспокоит? Ты в последние дни такая задумчивая.
— Просто настроение такое, не волнуйтесь.
— Ты думала о бюро? — мою руку накрыла морщинистая ладонь. — Мы с мужем переживаем, ведь мы не вечны, а ты можешь остаться совсем одна.
— Можно вопрос?
— Конечно, — закивали супруги, готовые делиться нажитой мудростью.
— Когда вы впервые увидели друг друга, что вы подумали?
— К чему этот вопрос? Конечно, мы были рады, что есть друг у друга! — всплеснула руками старушка.
— Но вас не расстраивал тот факт, что не вы сами выбрали себе человека по душе, а это сделал мёртвый компьютер?
На лицах пожилой пары промелькнул неподдельный ужас.
— Но ведь Программа знает нас лучше, чем мы сами себя! — удивлённо произнёс её супруг. — Ей виднее!
— И вы ни разу не пожалели, что совпали друг с другом?
— Жалеть? Это... это значит, ставить под сомнение идеальную систему, — недоверчиво произнесла миссис Чо. — Нет, я никогда не жалела.
— Я был очень рад одному только факту, что не проживу эту жизнь один, — мистер Чо отложил в сторону вилку, — и готов был приложить максимум усилий, чтобы стать достойным мужем в обществе.
— В обществе? — переспросила я. — Разве вы не должны были стать хорошим мужем для своей жены?
— Но... для своей жены я и так был идеальным мужем, ведь так решила Программа. Мне нужно было стать примером и достойным гражданином страны.
— Соя, ты нас пугаешь своими вопросами, — меня вновь по руке успокаивающе погладила ладонь. — Что это за вольные мысли? Гони от себя сомнения, и давай сходим в выходные в бюро. Уверена, как только ты увидишь своего человека, то вся неуверенность исчезнет. Твои мысли — они от одиночества и страха остаться одной.
— Мои мысли от сомнения в точности Программы, — пробормотала я, глядя в тарелку.
— Что ты говоришь такое? — воскликнул мужчина. — Если Программа не точна, тогда надо всю нашу жизнь ставить под сомнение!
— Вот об этом я и говорю, — безразлично подцепила капустный лист и сунула в рот.
— Соя! Я настаиваю на том, чтобы в ближайшее время обратиться в бюро! — строго произнесла женщина. — Не упрямься судьбе и не изобретай велосипед. Всё придумано до нас и для нас.
Судьба — это вердикт Программы...

Витрина с молочными продуктами отразила бледную девушку с тёмно-каштановыми волосами, ровно подстриженными под каре до плеч. Линия чёлки до бровей — ровная, как под линейку. Интересно, как бы я выглядела с длинными волнистыми волосами? Но такая роскошь разрешена только элите. Мимо меня, стараясь не коснуться даже продуктовой корзиной, прошла длинноволосая блондинка. Девушкам моего класса разрешались волосы до плеч и короче. А вот у мужчин — иначе. Принадлежность к элите сразу была понятна по коротким стрижкам, высокопоставленные лица и вовсе брились на лысо, а вот парням моего класса можно было косы отращивать. Обычно я довольно равнодушно относилась к этой разнице, вот только в последнее время всё чаще стала подмечала её. Вот и сегодня, направляясь к кассе с булкой и кефиром, нет-нет да и цеплялась взглядом за очередь на противоположной стороне: девушки и женщины в ярких одеждах, улыбающиеся, переговаривающиеся между собой о чём-то далёком для меня, и мужчины в деловых костюмах. Все они казались кадрами кинофильмов, которыми я иногда баловала себя перед сном. Нам были позволены тёмные цвета: чёрный, коричневый, синий, глубокий зелёный, изредка белый, и никакого красного, жёлтого, розового, голубого... Я стояла в очереди и думала, как они умудрились даже цвета у нас забрать? Разве так можно?
— Тс! — внезапно раздалось над ухом. — Не оборачивайся, — и я почувствовала, как чья-то рука полезла в мой карман. — Пронеси это мимо охраны, — прошептали сзади. — Не волнуйся, тебя не будут осматривать.
— Я...
Человек приблизился вплотную и шепнул, практически касаясь губами моих волос:
— На краю бездны... — и тут же растворился в толпе.
Я прикоснулась к чуть оттопыренному карману и сразу же одёрнула руку — там что-то лежало, что-то небольшое, металлическое.
— Пакет нужен? — ворвался в перепуганное сознание вопрос продавщицы.
— А? Что? Нет, спасибо, — дрожащей рукой протянула карту для оплаты и покосилась на охранников у выхода, бдительно разглядывающих покупателей. Если меня тормознут и обнаружат в кармане запрещённый предмет — мне конец.
— Девушка, проходите, не задерживайте очередь, — подтолкнула меня сзади недовольная женщина, и я, прижимая к груди бутылку кефира и пакетик с булкой, двинулась к дверям.
Никогда ещё этот путь не казался мне таким длинным. От каждого взгляда охранников новая волна жара и паники окатывала тело с ног до головы. Лоб взмок.
— Девушка! Девушка, подождите! — окликнули меня у самой двери, когда я уже прошла всю охрану. Я застыла в пороге и зажмурилась, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не побежать. Побег разрешал охране автоматически открывать стрельбу.
— Девушка, — чужая тяжёлая ладонь легла на плечо и развернула к себе. — Вы забыли забрать платёжную карту.
Я распахнула глаза и непонимающе уставилась на кусок пластика в руках охранника. Так вот почему меня окликнули.
— С-спасибо, — суетливо сунула её в тот же карман, где лежал незнакомый предмет, и тут же выскочила из магазина.
Прохладный вечерний воздух изо всех сил старался остудить мои пылающие щёки, но внутри по-прежнему всё дрожало. Ещё чуть-чуть, одно лишь подозрение у охраны — и нет больше продавца в захудалом книжном магазинчике.
Неожиданно меня дёрнули за локоть в сторону, и я выронила бутылку кефира, утыкаясь лицом в кирпичную стену.
— Спасибо, что принесла, — чья-то рука по-хозяйски нырнула в мой карман. — Держи, — просунулась мне под мышку бутылка кефира, и спокойный серьёзный голос добавил: — Да не волнуйся ты так, всё хорошо.
Быстро удаляющийся по переулку парень с короткой стрижкой казался смутно знакомым.