Тэхен водит машину одной рукой, и нервно стучит пальцами по рулю другой, и, обдумывая весь этот вечер, чертыхается. Нервно толкает язык за щеку, и старается блять найти уже Дженни, которая на звонки не отвечает.

Судя по тому, что она просто так ушла, даже свою машину оставив у особняка, он должен был уже найти её. Не могла же она пешком так далеко пойти. Даже с учётом того, что он потратил минуты на её бесполезные поиски по саду.

И он находит её. Щурится, когда видит впереди какой-то силуэт, шагающий в темноте по асфальту — из-за того, что особняк семейства Ким находится чуть ли не за городом, отдельно от других домов, не остаётся сомнений в том, что это никто иная, как Дженни. И Тэхен убеждается в этом, когда подъезжает поближе и видит её спину.

И у него сердце буквально кровью обливается, когда он замечает, как она свои щеки вытирает, и как её плечи подрагивают — она всё ещё плачет.

— Дженни! — он окликает её, остановив машину, из которой буквально выскакивает, даже дверцу не захлопнув. За ней ходит, но она даже не думает остановиться, продолжая шагать по неизвестному ей направлении и параллельно всхлипывать, будто ножом проведя по сердцу Тэхена. Он знал, что ей будет нелегко. Но не знал, что настолько — он блять ещё с детства терпеть её слёзы не мог.

И если раньше из-за раздражения от этого её детского нытья, то сейчас из-за грёбаной одержимости, из-за которой он буквально на себе ощущает всю её тоску и боль.

— Дженни, да остановись ты уже! — громче говорит он, и ускорив шаги, хватает её за локоть, понимая, что самостоятельно она не намерена останавливаться.

— Пусти, я хочу побыть одна, — тихо просит она, отведя взгляд, чтобы не показать свои слёзы, и пытается вырвать руку из его крепкой хватки, но Тэхен не отпускает, а наоборот, несмотря на все её упреки и сопротивления обнимает, прижав её дрожащее тело к своей груди. И Дженни не выдержав, теперь уже буквально рыдает, сама обнимая, сжав в кулачках его чёрную рубашку.

Тэхён шумно вздыхает и гладит её по спине. Они стоят так всего несколько секунд, посреди пустой дороги, освещённой только фаром его машины, в полной тишине, прерывающейся её всхлипами, пока она наконец голос не подает:

— Я-я ведь говорила… что никто не примет наши отношения, — совершенно тихо и дрожаще, почти шепчет в его грудь и осторожно поднимает на него заплаканные глаза. — Не нужно было им говорить. Сначала я должна была устроиться на работу в любимое место твоей мамы и проникнуть в её доверие, или хотя бы… чёрт. Все что угодно, но не сообщать им сегодня, — она словно в бреду говорит все на одном дыхании, голосом, грозищим вот-вот снова заплакать, а Тэхен же ничего не отвечает, и лишь крепче её обнимает.

— Малыш, ты замерзла. Давай сядем в машину? — нежно спрашивает он, и кладет руку на её щеку, вытирая следы слез. Губы кусает и прямо в её глаза смотрит почти умоляющим взглядом, потому что она сейчас явно не в состоянии и дальше ходить — и так в некой истерике так далеко ушла от особняка пешком. Тем более уже стемнело, и на улице, само собой, холодно, да ещё и в открытом пространстве, чему можно убедиться, лишь коснувшись её.

И Дженни на этот раз не упрямится, лишь головой коротко кивает, немного успокаиваясь, и шмыгнув носом, направляется к его машине, выходя из объятия. Понимает, что нельзя ей сейчас оставаться одной с этими грёбаными мыслями, которые всю её энергию будто высасывают, не выход снова убежать от него.

Она ведь уже давно поняла, что не сможет убежать от этих проблемных отношений, из-за которых их родители только что чуть в горло друг другу не всцепились.

А Тэхён несколько секунд ей в спину смотрит и наблюдает за тем, как она вытирая свою щеку, неуклюже оседает на сидение машины, почему-то теперь взгляд от него отведя. Он вздыхает устало, и хотя бы немного успокаивается из-за того, что она не стала и дальше упрямится — и так головной боли сегодня хватило — а потом тоже к машине шагает.

В салоне между ними стоит молчание: оба думают о своем, и не решают, о чем поговорить. Не из-за того, что тем и проблем нет, а из-за того, что их дохуя. Он губы кусает и на дорогу смотрит, ведя машину в направлении её дома, и с мыслями собирается, прямо как Дженни, которая только за ночным городом через окно наблюдала.

И неожиданно она, будто собравшись наконец, на него медленно взгляд переводит, смотрит на его идеальный профиль слишком осторожно, будто её отчитают, если поймают.

— Я… не встречаюсь с тобой из-за успеха и денег. Правда, — говорит совсем тихо, всё ещё не может выбросить из головы то, какого мнения о ней Миен.

На самом деле, Дженни даже не знает, что для неё было самым обидным, и из-за чего ей за тем грёбаным столом воздуха стало вдруг не хватать и появилось безумное желание уйти, убежать от всех и стыдливо спрятаться. Наверное, все.

Но именно эти слова по обращению к матери так глубоко засели в горле и не давала ей нормально вздохнуть. А ещё Миен заселила некий страх в сердце Дженни тем, что наговорили только что.

Ей не понравились эти отношения. Она думает, что Дженни специально соблазнила Тэхёна. И она никогда не примет её. И Дженни реально в данный момент боится, что все эти проблемы могут оказать на Тэхёне и их отношениях влияние, как тогда случилось с Дженни, которая «рассталась» с ним по телефону.

Нет, она конечно же уверена в Тэхёне и в его любви, как и в своей, но всё же…

Она боится и ничего с этим не может поделать. И поэтому буквально задыхается от мысли про то, что они когда-нибудь могут расстаться из-за давления не только общества, но и со стороны родных, и теперь уже окончательно.

А Тэхён же несколько секунд её слова обдумывает, прокручивая в голове, не послышалось ли ему, а потом поняв, что нет, резко машину останавливает.

— Дженни, черт возьми, ты реально?.. — Тэхён заикается — всеми силами пытается держать себя в руках, но блять, так и хочется материться и привести Дженни в себя, наругать за то, что она хоть на секунд допустила мысль о том, что Тэхён мог поверить в бредни Миен и поэтому сейчас она… отрицает причастность денег и влияние к их отношениям?

Блять.

Дженни окончательно хочет сорвать ему крышу в эту и так нелегкую ночь?

— Давай просто… — начинает он, и вздыхает шумно, проведя рукой по густым волосам. Успокаивается. Понимает, что очередные глупые ссоры им не к чему, тем более, между собой. — Давай мы сейчас поедем к тебе домой, и ты пообещаешь мне не думать больше о глупостях хотя бы в этот вечер? Выпей какао там, ты же вроде успокаиваешься, когда пьешь его? — осторожно предлагает он и смотрит на Дженни, обращается как к ребенку, который может в любой момент разрыдаться от тех или иных слов. Хотя так она и чувствует себя в данный момент. Она слишком чувствительна, все близко к сердцу принимает и преувеличивает ситуацию, в то время как Тэхён, наоборот, преуменьшает её, потому что в принципе любит быть спокойным.

И он, не то, что бежит сейчас от проблем, просто не хочет, чтобы Дженни мучила себя разными мыслями, и поэтому предлагает ей не думать ни о чем, что собственно и сам старается делать. А зачем думать и страдать? Сегодня уже ничего не изменишь — лучше вместе время провести, фильм смотреть и нервы успокоить, а потом уже завтра начать решать всё, в том числе и глупые тёрки с родителями. А ещё с Йеджи.

А Дженни наконец понимает, какую глупость только что сказала, и поэтому взгляд стыдливо отводит и губы кусает. Теперь уже его слова обдумывает, и в каком-то смысле, соглашается с таким приятным раскладом этого ужасного вечера. Ведь и вправду, ситуацию от тщательных раздумий и слёз уже не изменишь сегодня, разве что, только самому себе головные боли создашь на пустом месте. Лучше завтра всё обдумать на трезвую голову, потому что, в конце концов, главную задачу они на сегодня совершили — сообщили родным о своих отношениях, пусть и обернулось все так хеуво. Но суть не меняется: они уже знают, и то, как они примут и что скажут — совершенное другие проблемы, которых нужно решать не сегодня, а постепенно.

И поэтому Дженни успокаивается. Следы слёз вытирает окончательно с щек, и смотрит опять на Тэхёна, успокаивает его тем, что впервые за вечер уголки губ вверх тянет.

 — Ты знаешь, что я пью во время поддавленного настроения? — спрашивает она, вспоминая его идею пить какао, и пусть, что банально тему переводит, но все равно немного даже удивляется в хорошем смысле.

— Ну если ты и это сейчас хочешь отнести к доказательствам моего сталкерства, то спешу напомнить, что ты сама мне об этом говорила по телефону. Не помню, когда, но точно говорила, — тянет Тэхён, вспоминая, как Дженни любит называть его сталкером и издеваться. А ещё он усмехается, потому что её шуточные попытки «выставить его на чистую воду» так сказать, выглядят забавно.

 — Да не об этом я, — посмеивается Дженни, и нижнюю губы кусая, нежно смотрит на своего парня, который одним своим присутствием ей настроение поднимает. — Просто не ожидала, что ты запоминаешь про меня даже такие мелочи, — это и вправду было неожиданно для неё, особенно с учетом того, как она много чего болтает по телефону с парнем — иногда ей даже казалось, что парень пропускает 80% её слов мимо ушей, цепляясь только за важные и пикантные. И это происходило на самом деле, если вспомнить, как тот же Тэён однажды аж её день рождения забыл, после чего Дженни наивно всю ночь в подушку плакалась.

— Я, наверное, просто привык слушать тебя и наблюдать за твоими привычками, — пожимает Тэхён плечами, и легко усмехается, снова заведя машину. И он правду говорит, ведь в принципе, он такой уж ахуенной памятью на обладает, и может временами даже о важных совещаниях забыть. Такое у него только по отношению к Дженни, которая всегда привлекала его внимание, и не просто в плане девушки — она даже в детстве как-то нравилась ему своей энергией и характером. У него всегда были к ней теплые и особые чувства, наверное, это тот самый случай, когда человек влюбляется сначала в сущность, а потом во внешность. К ментальной симпатии и интересу присоединились и сексуальные влечения, когда она выросла, так что да, Дженни для него единственная в своем роде.

И Дженни прекрасно об этом знает, что не может не радовать её. Она улыбается тепло, теперь даже от воспоминаний про этот ужасный ужин с родными не оскалясь, и тем более, не сомневаясь о продолжительности их отношений. Тэхён никогда её не отпустит. Как и она его.

Ведь он тоже единственный для неё.

***

Громкая музыка бьёт по ушам Йеджи, которая, морщась, проходит в клуб через толпу танцующих людей. Она не понимает, по правильному ли адресу приехала, не знает, что вообще делает, но всё равно направляется к барной стойке — она слишком сильно на нервах, чтобы думать о мотивах. Ей просто нужно увидеть его.

И она не ошиблась — Хенджин действительно тут работает, потому что именно его видит Йеджи, наконец нашедшая барную стойку,

Набравшись больше уверенности, она сжимает руки в кулачки и подходит к стойке, остановившись прямо напротив него. Он смеясь, о чем-то болтал с каким-то парнем рядом с собой, наверное, с другим барменом, и поэтому не сразу обращает на неё внимание.

— Что буде… — краем глаз заметив, как к нему подошёл новый клиент, хочет бы спросить он, но как только поднимает взгляд и видит в этом клиенте свою девушку, то сразу затыкается и брови вскидывает. — Йеджи? — удивляется сильно, ведь если его не подводит память, то сейчас она должна была находиться на каком-то там важном ужине в доме, но никак не здесь, в клубе, где он работает.

Что она вообще тут делает?

— У-ужин отменился и я… решила приехать к тебе, — отвечает она, стараясь выглядеть максимально радостной, или блять хотя бы спокойной, но дрожащий голос от огромного кома в горле, который до сих пор не исчез, и слишком фальшивая улыбка выдают её даже через прожекторы в клубе.

Она ещё и какой-то заплаканной выглядит, из-за чего Хенджин уже не на шутку тревожится, и попрощавшись с другом, вручая ему на некоторое время все дела, обходит стойку. К своей девушке подходит и ведёт её в менее шумное место, схватив за локоть, потому что эти ребята, танцующие и шумящие рядом, жуть как мешают вперемешку с и так громкой музыкой. Мешают ему спросить, узнать блять, что случилось.

— Рассказывай, — говорит он твёрдо, и брови хмурит, всем видом давая знать, что он прекрасно раскусил её состояние, когда останавливается рдядом с выходом, вдалеке от тусовки, куда шум не так сильно доносится.

А Йеджи мямлится. То открывает, то закрывает рот, не решаясь что либо сказать, и взгляд опускает. Боится, и сама не понимая, почему.

Просто… ей и слово сказать трудно после мысли о том, что Хенджину, возможно, не понравится то, что о них узнали.

А если он её бросит, решив не возиться с проблемами в виде её ненормальной семейки?

Как бы Йеджи ни старалась, она попросту не может отогнать от себя эти страхи и некое недоверие к своему парню. И дело даже не в нем самом, а в том, что… ну камон, кто решит возиться до конца с дочкой из такой семьи? У Йеджи хотя бы надежда была, что о них никто не узнает в ближайшие месяцы, как было с Тэхеном и Дженни, и за это время Хенджин до конца в неё влюбится и привыкнет, и поэтому, само собой, не отпустит, когда возникнут неприятности даже под напором Миен.

Но сейчас… не прошло и два дня, как о них узнали.

Так что да, Йеджи тяжело. Пиздец как тяжело унять свои страхи и комплексы.

Но была не была.

— Не злись, но о нас только что узнали моя мачеха и мой брат. И они не рады, — Йеджи жмурится, и на одном дыхании все говорит, и её выражение лица выглядит так, будто она вот-вот собирается получить пощечину. Пощечину в виде его слов о том, что к такому он не был готов и не собирается быть с ней до конца.

Блять, Йеджи реально и сама нихера не понимает, откуда взялись эти страхи, но она боится. Слишком сильно не уверена в их любви.

Хенджин же любит свободу. Он привык без проблем тусить с такими же свободными девушками без ненормальной семейки, и Йеджи не обвиняет его даже.

А Хенджин её слова обдумывает, пытаясь разобрать их. А потом, нахмурившись, на неё смотрит, в то время как она все ещё боится глаза свои открыть. Смелости набирается получить отказ, предложение расстаться.

— С чего я должен злиться? — но вместо отказа Йеджи всего лишь получает вопрос, заданный с удивлением и спокойствием. Хенджин реально не понимает, что в этом такого и почему Йеджи так… боялась сообщить ему эту новость. Ведь их рано или поздно раскрыли бы… Неужели?.. Блять. — Только не говори, что боялась, что я не буду и дальше рядом с тобой? — делает он нужные догадки, потому что к этому все и ведёт. Уже раздражается даже, ведь она все ещё не верит в серьезность его намерений и думает, что он трус, который от проблем убежит — раньше даже прямо об этом ему в лицо сказала.

И всему виной то, что он предложил забыть о их поцелуе, как только узнал, из какой она семьи. Но чёрт! Дело же вовсе не в страхе было, а в том, что он дяде обещал без проблем выполнить работу!

Почему Йеджи всё не поймёт? Всё о старом не забывает, и до конца не верит ему…

— Чёрт возьми, Йеджи, — устало вздыхает Хенджин, и волосы растрепывает, пока Йеджи глаза медленно открывает, понимая, что он злится на неё не из-за того, что она их отношения спалила, а из-за того, что боялась признаться ему об этом. И не успевает она что-либо сказать, как он её к себе тянет и в губы впивается, оставляя слишком короткий, но до затемнения рассудка страстный поцелуй, даже нижнюю её губу кусая перед тем, как отстраниться, будто таким образом показав ей свою злость. — Если я тебя захочу, то никто — ни твой брат, ни твоя шизанутая мачеха, ни мой дядя с отцом мне не помешают. Помнишь? — он спрашивает, каждое слово выделяя, и её к себе за талию прижимая, пока она дышит шумно от недавнего поцелуя и смотрит на него уже не боязливо, а с безграничным счастьем. Теперь уже проклинает себя за глупые тревоги и мысли.

А ведь реально… Хенджин когда-то сказал ей это.

И доказал только что, что за своими словами стоит.

Потому что он хочет её. Запал слишком сильно, чтобы бояться перед её семьёй.

— Прости меня, пожалуйста, — уже жалостливо говорит, и вперёд поддавшись, крепко обнимает его. Не боится, что близкие друзья могут вот так вот их увидеть — смысл, если нужные люди уже все узнали? — Я и сама не понимаю, что на меня нашло, просто я поздорила со своей семьёй, и как назло, ненавидела своё положение, и думала, что ты тоже отвернёшься и не захочешь этих проблем, — приговаривает она своё оправдание ему в футболку, чуть ли не хнычет от злости к себе за то, что она только что в прямом смысле открыто намекла на недоверие. Но дело не в нем было, честно!

Дело в ней. В её проклятой неуверенности к себе и полном убеждении того, что никто её не поддержит, тем более после того, как только что любимый брат не в ее сторону стал, а наоборот, аж голос повысил.

— И что мне с тобой сделать? — уже не злится Хенджин, и лишь устало вздохнув, поглаживает её спину, к себе прижимая. Понимает, что её не отчитать нужно, а поддержать, тем более после того, как она со своей семьёй поругалась. — Ты из дома сбежала? — меняет он тему, и приступает к более важной, знает прекрасно ответ, ибо вряд ли её семья одобрила бы её визит в ночной клуб — на часах все-таки почти одиннадцать ночи. И Йеджи подтверждает его догадки, и головой коротко кивает, все ещё не отрываясь от его объятия.

На самом деле, и сама не понимает, что ей теперь делать, но она знает уж точно — возвращаться в тот дом она не хочет. Хотя бы сегодня.

— Давай ты у меня переночуешь сегодня? — и, на её удивление и радость, Хёнджин не отчитывает её и даже не пытается убедить домой вернуться, а наоборот, будто как открытую книгу её чувства читает. Потому что и сам понимает, как иногда хочется не видеть свою семью хотя бы день — отец в Америка реально выносил ему мозг временами.

— Правильно ли это? — тихо спрашивает Йеджи, и осторожно поднимает взгляд на Хенджина, теперь уже краской от каких-то своих мыслей заливаясь.

— Что? — не понимает Хенджин, что она посчитала неправильным, и хмурит брови. А потом догоняет, точнее, думает, что догнал. — Я не буду приставать. Ну, или на крайняк можем в разных комнатах спать, — как бы невзначай добавляет он, думая, что Йеджи считает неправильным ночевать у него.

В конце концов, они встречаются всего два дня. А вдруг она смущается?

— Да не об этом… — бурчит Йеджи тихо, которую эта тема вообще не напрягала до слов Хёнджина. И ещё гуще краснеет, отводя взгляд в сторону. — Я имею в виду, не скажет ли твой дядя что-то, если ты притащишь в дом сестру Ким Тэхена? Я не хочу, чтобы и у тебя была семейная ссора сегодня, — честно признаётся она, говорит свою главную тревогу, которая вовсе не про ночевку у парня, а про то, что в доме у этого парня есть ещё дядя с кузиной. Ладно Рюджин — она-то ничего не скажет, но её отец же, вроде как, правая рука брата Йеджи…

— А, это, — наконец понимает Хенджин, и глаза закатывает. — Если бы мой дядя был дома, а не в очередной командировке, то она бы не была здесь, — пожимает он плечами, давая понять, что её тревоги напрасны, и кивает куда-то в сторону. И Йеджи, проследив за его кивком, на толпу подростков натыкается, которая танцевала подали от них. Не понимает слова Хенджина до тех пор, пока не замечает в этой толпе Рюджин, которая пьяно целовалась с… Ли Феликсом?! — Так что никаких семейных ссор я не перенесу сегодня, можешь быть спокойна. Ну, если конечно твоя семейка не решит за тобой заехать, — продолжает он говорить, но Йеджи больше не вникается в суть, и о своём думает, широко глаза распахнув. Точнее думает о том, что в паре метров от них целуются Рюджин с Ли, мать его, Феликсом.

А Хенджин будто даже не замечает.

Может, это очередные прикольчики Рюджин? И она не целуется сейчас с Феликсом на полном серьёзе… Нет, Йеджи конечно знает, что прошло достаточно времени с того дня, как Феликс заебался за ней бегать и получать отказы и имеет сейчас полное право встречаться с девушками, да и Рюджин тоже имеет это право, но чёрт возьми, все равно эта картина какая-то неожиданная и странная для Йеджи.

Они же друзьями были. Когда целоваться и прижиматься друг к другу начали?

— Слушай, а Феликс и Рюджин, ну типа… целуются? — все-таки не выдерживает Йеджи и у Хенджина спрашивает, наконец отрывая шокированый взгляд от «сладкой парочки». Не понимает, с какой целью именно у Хенджина спрашивает, и почему вообще заострила на этом внимание, но ситуация реально кажется ей странной, что аж не по себе становится.

— Кто? — не понимает Хенджин её вопрос в первого раза, и анализируя, переводит взгляд обратно на кузину. И фыркает, увидев её хахаля, который уже заебал его не только тем, что раньше около Йеджи обшивался постоянно, но и тем, что в течении недели-полтора он от их дома не отходит, преследуя Рюджин по пятам. И она, кажется, сдалась наконец, что неудивительно, учитывая то, как она дома убивалась по этому Феликсу.

И блять… Хенджин только сейчас обращает внимание на суть вопроса Йеджи в целом.

Как же, все-таки, Хёнджин терпеть не может, когда Йеджи произносит это «Феликс» — у Хвана уже чисто рефлекс на это сработался, из-за которого он сейчас вообще губы поджимает.

— Ну типа, да, — отвечает Хенджин, и глаза закатывает. Недоволен тем, что тема к Феликсу с Рюджин сменилась. Почему Йеджи это вообще волнует? И почему… она делает удивленный вид? — Как будто не знала про их недоотношения, — произносит он, хмыкнув, и снова на свою девушку смотрит. И замирает, видя то, как она реально теряется. — Не знала?.. — догадывается он, своим мыслям поверить не может, которых подтверждает Йеджи, кивнув головой и сжав руки в кулачки.

Ей не по себе становится. У Феликса и Рюджин отношения… С каких пор?

Она реально всей душой и телом надеется, что с недавних.

— Нет, постой, ты и вправду не знала, что Рюджин была влюблена в него, когда «мутила» с ним? — все ещё от удивления не отходит Хёнджин, и не задумываясь, выпаливает этот вопрос, который окончательно подтверждает опасения Йеджи и вырывает весь кислород из лёгких.

Блять. Только не это.

Её одна из близких подруг, Рюджин, была влюблена в Ли Феликса?

Ли Феликса, с которым Йеджи на её глазах флиртовала от балды, чтобы эгоистично ревность Хенджина вызвать...

Казалось бы, этот вечер хуже уже не может для неё быть, но увы, снизу постучали Рюджин с Феликсом. И создали в сердце Йеджи ненависть и отвращение к себе, а не только к брату и Миен.

Она же блять, так слепо и подло играла не просто на чувствах Хенджина и Феликса, но и на чувствах… подруги.

— Я… пойду и извиняюсь перед ней. Я и в-вправду не знала. Если бы знала, то никогда… — проговаривает Йеджи подрагивающим голосом, чувствуя ком в горле, и словно в бреду, хочет бы пойти к парочке, но Хенджина её не отпускает. К себе обратно тянет, схватив за локоть, и обнимает крепко.

— Не нужно. Единственный, кто должен извиниться перед ней, так это мерзавец Феликс, — говорит он, поглаживая её волосы. Правду говорит, ведь Йеджи не знала о чувствах Рюджин, но Феликс всё прекрасно знал, но все равно не ограничивал себя в развлечении с её подругой. А ещё, помимо злости к этому Феликсу, Хёнджин в мыслях и себя материт как может. Потому что он ничем не лучше. А даже хуже. — И я. Перед тобой, — говорит он, и хватая её за подбородок, вынуждает на себя посмотреть.

Он придурок. Реально придурок, раз тогда, в машине, наговорил Йеджи всё, что в голову взбредет, думая, что она эгоистичная стерва играющая на чувствах его кузины ради собственной выгоды вместе с Феликсом.

Да, она играла, но оказывается, делала это не зная.

Потому что это её выражение лица с мило-поджатыми губами и блестящими от подступающих слёз глазами из-за чувства вины и стыда ничуть не напоминают стерву.

Не выдержав, Хёнджин всё же наклоняется и снова впивается в её губы своими. Целует медленно, оттягивая и наслаждаясь каждым моментом, и чувствуя, как Йеджи неловко отвечает, не понимая, что на него нашло. Но целуется он по-прежнему ахуенно, и поэтому Йеджи мигом голову теряет и ротик приоткрывает, впуская его горячий язык и позволяя класть руки на талию.

— Я был полным идиотом, — проговаривает он через поцелуй, усмехаясь коротко, отчего Йеджи крепче его обнимает. — Как мне искупить вину?

— Увези меня отсюда к себе и уложи спать, — тоже усмехается Йеджи, хоть и не понимает, за что конкретно Хёнджин извиняется. Но уехать из этого клуба и поспать не отказалась бы, потому что у неё уже голова разрывается от этой музыки, от факта о том, что недалеко от них Рюджин с Феликсом друг к другу прижимаются, и от этих нескончаемых звонков брата на свой телефон, который в кармане уже включённый лежит.

— Только спать? — кусает губы Хёнджин, и поднимает азартный взгляд на Йеджи.

— Ну, можешь поцеловать чуток на ночь, — пожимает она плечами в ответ, и посмеивается, нависая на его шее. — Но только увези меня отсюда.

Всё-таки, правильно Йеджи сделала, когда к нему прибежала. И до пиздеца ошиблась, когда сомневалась в нем, думая, что и он отвернется от неё. Снова отвернётся.

Но нет. Он больше не выглядит тем мудаком, коим был ещё месяц назад. А может, он в принципе не был мудаком никогда, только недопонимания были между ними, которые наладились наконец..?

Ну хоть что-то в жизни Йеджи наладилось.

***

— Да какого черта она всё трубку не берет? — спрашивает Тэхён будто самого себя, и закипая, выключает свой телефон и кидает куда-то в кресло. Раздражается, ведь Йеджи уже пятый раз его звонок сбрасывает, и вот, теперь окончательно телефон выключила. И да, Тэхён, конечно же планировал провести остаток вечера в спокойствии, но не может — Йеджи все его планы разрушает.

Он, само собой, волнуется за неё, хотел спросить разок, где она и вернулась ли домой, но увы, своим капризным поведением и обидой она разбудила в нем беспокойство и раздражение.

А Дженни же, сидящая рядом и пьющая свой какао, лишь вздыхает устало от его нервности — казалось бы, он еще час назад успокаивал её в машине. Но как только дело касается Йеджи, он себе всегда место не находит, и Дженни конечно же не винит его, ведь все заботятся о сестрах, но он… перегибает. А точнее, перегиб палку на ужине. А за это Дженни его винит.

— В любом случае, ей есть куда идти. То есть, к кому идти, — проговаривает Дженни, и взгляд на Тэхёна поднимает, намекая, чтобы он перестал так волноваться, ведь Йеджи не маленькая и одинокая девочка. Если она телефон выключила, то само собой, хочет, чтобы её оставили в покое хотя бы в этот вечер, почему Тэхён всё усложняет?

Сам же на звонки Госпожи Миен не отвечает.

— К тому парню? — вздыхает Тэхён устало, немного недовольным голосом, и на диван откидывается. Всё ещё не может принять в голове то, что Йеджи, оказывается, не с Феликсом встречалась, а с Хван Хёнджином.

Не то, чтобы он любит влезать в личную жизнь своей сестры, но… блять.

У Феклиса репутация, вроде, получше этого Хёнджина. По крайней мере, Тэхён что-то не слышал, чтобы Совон или его мать ходили за ним в школу после его драк, как было у Хёнджина в Америке.

Так что доверять свою сестру этому парню так просто, как он некогда сделал с Феликсом, Тэхён попросту не может. По крайней мере, так быстро.

Одно дело в роли водителя, который лишь отвозит и привозит её в школу и домой, а другое дело — в роли её любимого.

— Да, Тэхён, к «тому парню», из-за отношений с которым ты сегодня повысил голос на свою сестру, пойдя на поводу у матери и даже не высушив её саму, что уж говорить про то, что вспомнив основную цель ужина, в которым мы должны были открыть по нашему желанию наши отношения, а не рыться без согласия Йеджи в её отношениях, — всё же не выдерживает Дженни, и на кофейный столик ставит свою чашку с горячим напитком, громко, чтобы показать свое недовольство, которое она старалась скрыть. Но не получилось скрыть. Ведь Тэхён тоже виноват ещё как.

А Тэхён же на неё обратно смотрит и брови выгибает в удивлении. Видит её надутые щеки и обиженные глаза, которых она отводит в сторону, и поэтому губы кусает.

— Ты злишься, — не спрашивает, а утверждает, потому что это по её выражению лица и тону написано. Понимает, в какой-то степени, что она права в своей злости, потому что на ужине он реально как мудак себя повел.

— Я не злюсь, — бурчит Дженни, и поправив свой розовый халатик, который она недавно после освежающего душа надела, встает с дивана. Хочет в кухню зашагать, якобы за сладостями, а не деле просто разговора с ним избегает, но Тэхён не позволяет — когда она мимо него проходит, то быстро за кисть руки хватает и на себя тянет. Устраивает к себе на колени, но она всё ещё продолжает упрямиться и голову отворачивает от него.

— Точно злишься, — повторяет Тэхён, и уголки губ вверх поднимает, потому что она реально забавной выглядит, когда злится. Особенно на него.

— Да просто… — тянет Дженни, и наконец-то в его глаза смотрит. — Ты мудак, ясно? — решает всё же высказать ему свое мнение, и брови свои хмурит, но больше не вырывается, а спокойно на нем сидит. — Должен был про нас говорить спокойно с родителями, издалека начать, чтобы они смогли привыкнуть и свыкнуться, но вместо этого просто так Йеджи обидел, а потом, под конец вкинул нашу новость. А ведь все могло обернуться по-другому, — говорит Дженни всё, что накопилось внутри, и губы кусает, а Тэхён же молча её слушает. А потом он вздыхает шумно и взгляд отводит.

— Прости, малышка, я и сам не знаю, что на меня нашло. Но мама так неожиданно сообщила ту новость про Йеджи, и я не то, что разозлился, а скорее, был удивлен и переживал. Да и как назло, я вспомнил биографию этого Хёнджина в Америке, которую рассказывал его отец и дядя, и все это перемещалось вместе с нервностью в принципе, — объясняется Тэхён устало, и теперь приходит очередь Дженни удивиться, ведь она ожидала, что Тэхён продолжит и дальше спорить, качая свои братские права и заботы, но он вместо этого… отчитывается? И выглядит как ребенок, который от чувства вины аж взгляд опускает.

— А почему тогда продолжаешь дозваниваться до Йеджи и зациклился на ней? — Дженни всё ещё подвох ищет: может быть, Тэхён только на словах раскаивается, чтобы её — свою девушку успокоит, а на деле вину перед Йеджи вовсе не чувствует? Тем более, если вспомнить, как он только что раздражался от того, что она трубку не берет.

— Если бы я зациклился на ней, то сейчас не сидел бы тут, рядом с тобой, а искал бы её по всему городу, чтобы домой увезти. А звоню я, потому что хочу извиниться и узнать, всё ли с ней в порядке и где она, — с этими словами, снова поднимает он взгляд на свою девушку, которая уже немного смягчается. Кладет руку на её щеку и гладит нежно, и сам выдыхает шумно. — Понимаешь, я не могу быть идеальным братом, сколько бы ни старался. Потому что попросту не учился этому — другим легко, потому что в их семьях нет матери, которая каждый божий день твердит мне о ненависти к своей сестре, и отца, который привез домой дочку от другой женщины и умер, не успев дать нам должное воспитание и научить меня быть хорошим братом. Но я всё ещё хочу быть для Йеджи идеальным братом, заботиться о ней в меру и переживать. Но, видимо, пока что всё херово выходит до сих пор… — тянет Тэхён тихо, и горько усмехается, а Дженни же уже глаза свои широко распахивает и продолжает за ним наблюдать.

Он… впервые так открылся рядом с ней касательно своей семьи.

И Дженни больше не злится или обижена, как несколько минут назад, а немного даже стыдится за свои поспешные слова, и уголки губ приподнимая, его за шею обнимает.

— Ну, если ты извинишься перед ней, то думаю, она посчитает тебя ахуенным братом, — уже оживленно говорит Дженни, и легко его губы чмокает — не может скрыть радость от того, что Тэхёна делится с ней такими личными чувствами. Хочет как-то поддержать его теперь, а не отчитать, как сделала только что, потому что он реально таким счастливым выглядит, когда говорит о своей сестре, и таким грустным одновременно.

А ведь не только Миен и Йеджи тяжело от этих семейных проблем…

— А давай мы отвлечемся от разговора про семьи и реально расслабимся в эту ночь? — предлагает Дженни, отрываясь от его губ, и улыбается. Хочет тему сменить, потому что головные боли и проблемы и так хватают и ждут их на завтрашний день, а эту ночь они могут с пользой провести.

— И каким же образом расслабимся? — уже совсем тихо спрашивает Тэхён, приподняв уголки губ и азартно взглянув на неё, пока он руки медленно на её бедра кладет. Очень откровенно намекает, к чему он клонит, отчего Дженни уже краской вся заливается, только сейчас обращая внимание на то, что их поза-то пикантная — её халатик под котором, на минуточку, ничего нет, даже задрался, оголяя бедра из-за того, что она верхом на нем сидит.

— Я имела в виду… посмотрим интересный фильм там… и, — хочет бы она выразить возмущение, но через слово заикается под напором его насмешливых, но не менее пожирающих глаз снизу-вверх. — Чипсы принести? — вздыхает она шумно и губы кусает, потому что у неё теперь уже всё внутри горит от этих намеков Тэхёна и одного его взгляда.

Мерзавец.

А она ведь реально изначально про фильм с чипсами говорила.

— Чипсы? — переспрашивает Тэхён, и ближе её к себе притягивает, отчего она ахает тихо и чисто автоматически кладет руки на его широкие плечи.

— Да, — снова отвечает она одними губами, и блять, их разговор до жути глупый, потому что теперь они и сами не вникаются в суть своих слов. Даже Дженни, которая рассудок теряет, потому что чувствует, как руки Тэхёна на её оголенных бедрах её к себе двигают. А потом снова назад.

— К черту их, — уже не усмехается Тэхён, а нижнюю губу кусает и прямо в её глаза смотрит, серьезно давая понять, что никакие чипсы с фильмами ему в данный момент не нужны.

А нужно другое. Как и самой Дженни.

Она тоже прямо на него смотрит, и неуверенно кусая губы, теперь уже сама вперед поддается. И снова назад под его шумный выдох, который окончательно затягивает её в эту страстную игру и дает желание опять вперед поддаться. И так несколько раз с помощью рук Тэхёна на бёдрах, из-за чего Дженни уже чувствует его вставший член от множества трений через тёмные джинсы.

Тэхён дышит часто, и на спинку дивана откидывается, продолжая за ней наблюдать снизу-вверх, как за самым прекрасным созданием в мире. Руки с её бедер поднимает, лаская талию, и выше кладет, в область её груди, чтобы осторожно халатик опустить и открыть себе ахуенный вид.

— Та фотка всё-таки твоя, — уголки губ приподнимает он, и прикасается уже к её оголенным соскам, охлаждая горячую кожу своими холодными пальцами и вызывая мурашки по коже Дженни, которая дыхание от этого задерживает, но все еще продолжает плавно двигаться поверх его паха, имитируя секс через одежду.

А Тэхён же взгляд отвести не может от её аккуратной, но до жути возбуждающей груди, а точнее от её маленькой родинки, из-за которой он вообще вспомнил то её фото, в котором была такая же родинка — Тэхён только сейчас заострил на этом внимание.

И черт возьми, это так забавно. Думала ли она, когда врала про фото, что когда-нибудь он не только поймает её с поличным, а сам лично убедится, она ли это или нет?

— Ты до сих пор хранишь то фото? — спрашивает Дженни, тяжело вздыхая от ласк Тэхена на своей груди, которые медленно вниз спускаются, параллельно всё больше и больше оголяя её тело. И вот, когда тонкий халатик окончательно на её бедра падает и держится на завязанном шнурке, Тэхен наконец отвлекается от своего увлекательного занятия и поднимает глаза на лицо Дженни.

— Да, — отвечает он своим басистым голос, обжигая сердце Дженни и вынуждая его ускорить темп.

Ким Тэхён, сам по себе, чертовски сексуальный.

А возбуждённый Ким Тэхён, пожирающе смотрящий на неё из-под густых бровей, с этими растрепанными волосами и охрипшим голос, и, чёрт возьми, этим крепким стояком, который упирается между ног Дженни — вдвойне сексуальный.

— Извращенец, — усмехается Дженни тому, что он, оказывается, до сих пор хранит то фото в своём телефоне, и тут же ахает и крепко сжимает плечи Тэхена, когда он неожиданно запускает одну руку под её жалкий халатик и прикасается к промежности, прекращая трение.

— Сама же совращаешь, — шепчет он прямо в её ухо, немного привставая со спинки дивана, и вырывает из её губ тихий стон, сильнее надавливая на клитор. — Свои интимные фотки отправляешь… — тянет он, немного приподняв уголки губ тому, что возбуждён до безумия не только он судя по тому, какая она влажная и горячая там.
— Без нижнего белья сидишь на моем члене в одном грёбаном халатике, — и с этими словами, он приподнимает её и входит в неё сначала одним пальцем, отчего она до крови нижнюю губу кусает и затуманено на него смотрит. Хочет бы оправдаться, сказать, что когда она фотку отправляла, то была до жути пьяна, а сейчас в одном халатике после душа сидит и вот-вот намеревалась переодеться. Но забивает.

Сил не набирается, и только стонет, прикрыв глаза, когда он входит вторым пальцем и толкается. Вынимает не до конца, и снова толкается, и сам тоже дыша шумно от того, что ждёт не дождется заменить эти пальцы на ноющий член, из-за которого в джинсах становится невыносимо тесно.

— Постой, — все же находит она в себе силы хоть что-то помычать, и пытается вернуть здравый смысл, когда Тэхён, продолжая трахать её длинными и эстетичными пальцами, другой рукой к своим джинсам тянется, неуклюже пытаясь расстегнуть.
— Нам нужно… остановиться.

— Почему? — не понимает он, и прекращает толкаться в неё пальцами. Поднимает удивленный взгляд, не находя причину её желания прекратить эту сладкую пытку.

— Презика нет. Не думаю, что нам и на этот раз повезёт, как в прошлый, — губы кусает Дженни, и неловко отвечает. В прошлый раз она немного пьяна и поглощена страстью была, чтобы думать о защите, но она в принципе не занимается сексом без этого.

А Тэхён же всего лишь усмехается этому, наконец причину понимая, из-за которой она остановила его.

Он-то думал, что ошибку какую-то совершил или обидел её...

— Ну почему нет? — спрашивает он, и уже к своему карману тянется. Вытаскивает маленькую упаковку, зажав её между двумя пальцами и вызвав у Дженни недоумении.
— Из машины захватил на всякий случай. Ну мало ли, вдруг опять кто-то захочет потянуть меня за галстук и прошептать «не уходи, любимый», — с насмешкой отвечает он на немой вопрос и вспоминает её действия в тот вечер после дня рождения Йеджи, отчего Дженни фыркает обиженно.

— Ну да, оправдайся и дальше вместо того, чтобы признаться, что изначально сам планировал свести все к сексу.

— А ты разве нет? — спрашивает он, и кладет руки на её ягодицы, приподнимая. Рывком положение их мест меняет и укладывает её на диван, теперь уже сам над ней нависая, отчего она вскрикивает тихо от неожиданности.

— Нет, — отвечает Дженни, и сама не понимая, честно или нет — вроде, она фильм смотреть с ним хотела в этот вечер и чипсы всю ночь жрать. А с другой стороны… да, она планировала. Где-то в глубине своего грешного разума надеялась, что они отдохнуть не только морально, но и физически, что он вот так вот будет ласкать её тело и смотреть так жадно.

— Можешь врать сколько угодно, но я все прекрасно вижу, — говорит он, и прямо в её глаза смотрит, чуть голову наклоняя. Изучает сначала её глаза, красные щеки и влажные губы, а потом растрепанные волосы. И взгляд медленно вниз опускает, в очередной раз получая наслаждение и новую дозу возбуждения только от картины, в которой она под ним лежит, почти абсолютно голая в этом халатике, который теперь не только её грудь не прикрывает, но и стройные ножки и гладко выбритую промежность.

Блять.

Как же она его с ума сводит.

— Наденешь? — спрашивает он хрипло, и показывает ей всё ещё зажатую между пальцев упаковку, отчего она теряется на секунду. На потом все же решается, и взяв её, без объяснений тянется к его джинсам, понимая прекрасно, о чем он просит. Продолжая смотреть в его глаза, затаив дыхание, она неуклюже расстёгивает его джинсы и опускает вместе с боксёрами.

А потом все же взгляд на секунду отводит от его затуманенных глаз, и краснея вся, смотрит на его вставший колом член, которому больше не мешает плотная одежда.
Открывает упаковку наконец, и кидая мусор куда-то рядом с диваном, осторожно касается пальцами его члена, вызвав у него шумный вздох.

Облизав пересохшие губы, Дженни снова на лицо Тэхена взгляд поднимает и за его эмоциями наблюдает, параллельно натягивая презерватив, как бы невзначай лаская горячую кожу. И сама тоже возбуждается больше некуда только от его шумного дыхания, обжигающего её щеки, и затуманенного взгляда, который дыру в ней сверлит.

Она с огнём играет, и понимает это прекрасно уже тогда, когда Тэхён её жалкий халат распахивает и, чертыхнувшись, толкается в неё, больше не выдержав её ласк, ведь презерватив уже надет, просто она решила его помучить сладко.

А у Дженни тут же дыхание перехватывается, и она, открыв губы в немом стоне, чувствует каждой клеточкой тела, как он заполняет её.

— Тэхён, — стонет она протяжно его имя, когда он выходит, и снова толкается в неё, теперь уже удобнее устроившись между ног.

— Да, детка? — спрашивает он со вздохом, и хватая её за ягодицы, вынуждает обнять свои бедра ногами, чего Дженни с радостью делает и крепко его к себе прижимает.

— Я люблю тебя, — приговаривает она, подняв взгляд на его глаза, в которых мелькает уже нежность вперемешку со страстью. И это смущенное и невинное признание действует на него похлеще тех её недавних трений на его пах, отчего Тэхён, окончательно крышу теряя, начинает плавно в ней двигаться. Её в диван впечатывает, кладя руку рядом от её головы, и не разрывая зрительного контакта, делает движения бёдрами.

Вверх-вниз. Слишком медленно, но глубоко, из-за чего Дженни свои губы до крови покусывает, чтобы не застонать на весь район.

— А ещё… — тянет Дженни, пытаясь подстроиться под его темп, и качает бедрами ему навстречу. — Я думала, что сверху на этот раз буду я, — забывает она о смущении и решает рассказать о своем желании. Она реально хотела быть сверху — это безумное желание у неё появилось, когда она терлась об него только что, сидя сверху на нем. Уж очень ей понравилось его взгляд снизу, этот вид на его растрепанные волосы и чувство полной власти над ним.

А Тэхён же замирает от её слов на секунду. А потом смеётся хрипло, в очередной раз удивляясь её неожиданному смену настроя и ауры — только что смущённо ему в любви признавалась, а сейчас открыто говорит, что хочет поскакать на нем.

Тэхену это пиздецки нравится, и он ни разу не против. И поэтому, он за мгновение меняет их положение и поворачивается — благо, её широкий диван позволяет.

— Дерзай, — всё ещё не переставая усмехаться, говорит он и теперь снизу на неё смотрит, пока она неловко на нем сидит, не ожидая, что он так быстро выполнит её просьбу. Но не теряется, и вскоре, прикусив нижнюю губу, медленно насаживается на его член с его помощью и двигается. Плавно, кладя свои руки на его грудь, отчего Тэхён дышит глубоко. Свои руки на её ягодицы кладет и помогает ей подстроить темп, сам тоже толкаясь.

Снова и снова. С каждым разом ускоряясь.

Шлепки влажных и возбужденных до предела тел, несдержанные стоны, его руки, ласкающие её ягодицы вдоль по талии и её лицо, которое он изучает через полуприкрытые глаза. Тэхён буквально утопает в этой атмосфере страсти и кончить готов только от вида этих её длинных, приопущенных ресниц, этой краски на щечках и искусанных, приоткрытых губ.

Она выглядит до пиздеца ахуенно, и Тэхён сомневается даже на долю секунды в её существовании. Но она существует. Двигается сейчас на нем, ускоряя темп под его напором и стонет слишком протяжно, откинув голову назад. Дрожит и первой кончает, потому что не сдерживается больше, тем более под его пожирающим взглядом, и глубоким толчкам снизу. Но вскоре все равно продолжает на нем двигаться медленно, до тех пор, пока он тоже не кончает, изливаясь внутри презерватива и хрипло рыча, сжав руки на её тонкой талии.

— Это было… ахуенно, — шепчет Тэхён, дыша часто, и откидывается на подушку дивана. Завороженно на свою девушку смотрит, которая все ещё сидит на нём и пытается в себя после жаркого секса придти.
— Моя нимфетка, — говорит он, приподняв уголки губ, и касается её щеки своей рукой, осторожно лаская.

— Что? — обдумывает она его слова, в начале не вникаясь в суть обращения, а потом понимает. Ещё как понимает, и поэтому губы надувает, и нахмурившись, собирается бы уже покрыть этого засранца матом, как он смеётся и её к себе тянет, впиваясь в губы поцелуем.

— Прости, но это слово так забавно звучит для тебя, — оправдывается он, и сам не понимая, с чего вдруг вспомнил обращение своей матери, а Дженни же лишь фыркает, но особо не злится и тоже даже смешок сдерживает.

Просто… все случившееся три часа назад в его доме теперь так смешно выглядит, и Дженни вовсе не хочет плакать от досады. Да и зачем плакать?

У них двоих ведь все прекрасно между собой.

Подумаешь, другие не принимают... В конце концов, и они когда-нибудь примут. Ну, или хотя бы привыкнут.