Научиться писать — не значит стать грамотным. Научиться петь — не значит стать певцом. Родиться — не значит стать человеком. ОНИ не стали.

Я еле разлепила сонные глаза, но из-за кромешной темноты привыкнуть к окружающей обстановке было нетрудно. Холод и сырость поприветствовали меня раньше головной боли и неприятного ощущения в конечностях. Это была яма глубиной где-то в метр, но вырытая так, что она выглядела небольшим навесом с деревянной самодельной решёткой вместо двери. Отсюда было видно весь лагерь, где и обосновались дикари. Люди носили куда-то вещи, брёвна, разговаривали, танцевали, общались. Здесь были даже маленькие дети. Поразительно, насколько нужно быть смелыми людьми, чтобы в таком мире решиться завести детей.

Самодельные палатки выстроились в хаотичном порядке, как маленький городок. Люди часто поглядывали на меня, проходя мимо. В их глазах читалась опаска. Они боялись меня точно так же, как и я их. Сколько я спала? День? Пару часов? Нашли ли за это время Эндрю? Где я вообще?

— Очухалась? — знакомый голос разрезал слух, и я дёрнулась. — Наконец-то. У тебя сегодня тяжёлый день, Морковка.
Это был тот чернокожий мужчина, что назвал мне кучу полезных правил, каждое из которых я нарушила. Почему-то мне хотелось ему доверять.
Я промолчала, непонятливо нахмурила брови, а он хрюкнул от смеха, одновременно с тем открывая замок на деревянной решётке.
— Почему морковка? Тебя то в песок лицом швыряют, то в яму сажают, а ты всё усидеться не можешь. Морковки тоже быстро прорастают.

Куча вопросов крутится в голове, но я терпеливо прикусываю язык и охотно вылезаю из своей тюрьмы. Оказавшись на улице, вжимаю голову в плечи, нервно почёсывая руки. Все взгляды прикованы ко мне какое-то время, но потом люди возвращаются к своим делам. Атмосфера здесь явно намного приятнее, чем там, на побоище. Покусывая ранку на разбитой губе, оборачиваюсь по сторонам, стараясь запомнить это место в деталях и постараться не выглядеть на фоне дикарей ещё большей дикаркой.

— Не вздумай сбегать, — заметил мой взгляд мужчина. — Беглецов у нас не жалуют. Покажешься на глаза ещё раз — убьют без промедления. Ад и так был к тебе слишком милостив.
Если избиения и убийство здесь считают милостью, то я даже не хочу думать, что же тогда для них наказание.

Из всех возможных тактик я выбрала молчание. Было страшно даже неправильно произнести слово. Для меня было шоком то, с какими разными интонациями и манерой речи разговаривали эти люди. Энди всегда говорил спокойно, однотонно, без лишних громких звуков. Теперь я буквально заново училась понимать речь.

— Освойся тут пока. Я поговорю с Адом, а он уже решит, что с тобой делать. И не шали. За тобой присматривают.
Я обернулась по сторонам и заметила с десяток людей, которые, видимо, отвечали за охрану. Мужчина был прав — каждый из них не упускал возможности впиться в меня взглядом.
На этом и закончилась наша беседа. Он скрылся с поля моего зрения, а на его место стали другие люди, чьи лица я стала жадно изучать. В животе урчало, но голос разума был громче. Впервые.

Я скрестила руки на груди, напряжённо нахмурила брови и двинулась в сторону детей, играющих в песке.

— Куро! Живо домой, — громкий женский голос окликнул одного из ребят, но на него отозвались все. Видимо, мать боялась, что я украду её ребенка и зажарю на костре. А вот мне такая идея казалась всё менее дикой... «Меньше спишь — больше хочешь есть».

Люди проходят мимо меня как мимо призрака. Заблудшая в мире душа заблудшего во тьме мира. Ни пламя, ни жаркий песок не делают его светлее. Я замечаю где-то недалеко яркий огонёк, и на автомате иду в его сторону. Всякий чёрт во тьме на свет идёт. Я чувствую себя слепой и хромой молью, голодным и слабым животным.

Тем светом оказался костёр. Я долго смотрела на языки пламени — они так манили меня присесть рядом и поговорить о наших с ним недолгих жизнях, но я продолжала стоять на месте. Загипнотизированная. Влюблённая.

— Чего стоишь, любушка? Аль к земле приклеилась? — нежный приятный голосок вывел меня из транса. Я послушно подошла к костру и села напротив своей спасительницы.
Лицо её изменилось, как только я вышла на свет. Улыбка сменилась на шок и даже какой-то лёгкий страх. Она узнала во мне «чужака», чьё имя весь вечер кричала толпа.
Этой девушке, наверное, и огонь не нужен был. Она сама излучала такой свет, что в её присутствии я чувствовала себя неуютно. Огненно-рыжие волосы, яркие зелёные глаза, кровавые губы, круглое личико и бледная кожа... Она будто вышла с обложки детской книжки. Девушка держала на руках младенца, обмотанного кучей покрывал.

Усаживаюсь поудобнее, но морально готовлюсь к тому, что сейчас меня прогонят. Вытягиваю руки ближе к огню и ощущаю на кончиках пальцев приятное тёплое покалывание.

— Как там? За воротами, — неожиданно спрашивает она, и я на какое-то время даже забываю слова.
— Одиноко.
Она понимающе кивает головой и крепче прижимает к груди ребёнка.
— Каспер сказал, ты пришла не одна, — издалека начала девушка, но я не торопилась отвечать на этот вопрос. За одним вопросом последует второй, а за вторым — третий.
— Вы разжигаете костёр. Но ведь воздух...
— Мы делаем это очень редко. Только во время боёв аль похорон. А это... — она грустно посмотрела на огонь между нами. — По ночам нынче холодно. Дитятко и так уж чем-то захворало. Тревожно мне.

Неудобно в такой момент было спрашивать про то, как часто устраиваются эти бои.
Видимо, нечасто, потому дикари и радуются этому событию.

— У вас есть шокеры, но нет даже какого-нибудь супер обогревателя? — на мои слова девушка засмеялась.
— Нет-нет... Нет у нас никаких шокеров. Ад увлекается такими штуками, сам их как-то мастерит.
— Что за кличка такая? Ад... От того, что бессердечен?
Огневласая снова улыбнулась.
— Это не кличка, а сокращение имени. Просто прижилось как-то. Привыкли его так величать. А кличут его Айденом.
— Он ведь... очень молод. Почему за ним пошли? Почему слушаются? — кажется, мои вопросы её совсем не смущали. Она была даже рада поговорить со мной, а я — уж тем более.

Стараясь правильно подбирать слова, смотрю только на огонь. Зрительный контакт сейчас кажется чем-то таким же диким, как и эти люди. Слишком опасно.
— За ним ещё не пошли. Он сейчас... М-м... Как же их величали... Принц! Нет, не так.
— Не он главарь? — хмурюсь.
— Его отец был главарём. Год уж как схоронили его душу. Пропал он, — девушка грустно вздыхает, но потом вновь берёт себя в руки и доброжелательно улыбается. — Айден пока хорошо справляется. Сегодня вот наши собирались до вечера кулаками махать, а он взял да прекратил это. Непогода нас навестит, — говорит она и загадочно поднимает голову к небу, но при этом закрывает глаза.
Нельзя смотреть на небо. Нельзя восхищаться звёздами. Нельзя верить.

— Я Миранда, к слову, — говорит она, явно ожидая от меня ответа. Но что-то словно сдавливает мне горло. Произносить своё имя вслух столь же опасно, сколько непривычно. Потому я молчу. Потому она понимающе улыбается.
Кажется, она любила разговаривать. А я вдруг поняла, что люблю слушать. Миранда рассказала о себе, немного о своей жизни и очень много о своём ребенке. За каких-то двадцать минут я узнала о том, как часто малышка Эбби ходит в туалет, сколько раз за ночь просыпается и как много портит пелёнок. А ещё Миранда рассказала про Честера...

— Мой муж не любил это место. Новый день – новый побег. Уповал на свободу и независимость. Но зато он любил меня, — она широко улыбнулась, мысленно отдаваясь воспоминаниям. — Прискорбно признавать, но его сердце было столь мало, что не вместило в себя ещё и Эбби. Душили его эти стены, обязательства... Он не стерпел. Так часто сбегал, что его сочли предателем и прогнали в самый разгар кислотного ливня. Одному небу известно, жив он, аль сгинул.

— Помогите! Ему плохо! — доносится до моих ушей чей-то болезненный крик. Да и не только моих.

Рыжая девушка теснее прижимает к себе младенца, проснувшегося от громких криков, и оборачивается в сторону шума, куда торопятся люди. Возле самого большого самодельного домишки собирается толпа зевак. Кто-то заходит внутрь, кто-то остаётся снаружи.

Я следую за всеми. Люди смотрят на меня напряжённо, будто я на чужой территории. Ещё немного, и они бросят в меня что-то, как в блохастую беспризорную собаку.

— Он... Он вдруг упал, и я... Я не знала, что делать, — дрожащим голосов бормотала женщина, которую вывели из дома.
Аккуратно растолкав пару человек, я выбилась в первые ряды и заглянула внутрь. На полу лежал парень в странной скрюченной позе, изо рта валила пена, и дикари пытались привести его в чувства, но безрезультатно. Жуткое зрелище...

— Разойдитесь! Кому сказал?! — грозный тон, грубые движения. Кто-то стремительно прорывался сквозь толпу. — Дайте же пройти!
Это был Каспер — чернокожий мужчина, выпустивший меня из клетки. Он подбежал к парню, сел возле него и рывком повернул его на бок, чтобы тот не захлебнулся.
— Вы не додумались сделать это сами? — гаркнул он на присутствующих, и кто-то сзади пугливо дёрнулся. «Кто-то» это я.
Каспер приложил два пальца к шее больного, а потом снова переложил его на спину и стал руками давить на его грудную клетку. Заводить сердце. Безрезультатно.

Нам с Энди иногда попадались люди. Чаще всего — мёртвые. Мы делали вид, что не происходит ничего необычного, но где-то внутри сочувственно рыдали, грустно глядя на остывшие тела. Теперь смерть произошла на глазах. Уже второй раз. Мой маленький хрупкий мирок умирал вместе с ними. Трескался, ломался. Эта ночь была особенно болезненной.

У всех людей людские традиции. У дикарей — ...тоже людские. Казалось бы, как радостно кричали они, когда один убивал другого. С какой жаждой они смотрели на меня и девушку, погибшую на ринге. А теперь все они стояли на молчаливых похоронах тех, чьей смерти так желали.

— В этот вечер мы собрались, чтобы поблагодарить наших братьев за рвение к жизни, — говорил Каспер, пока за его спиной горел самый огромный костёр из всех, что я когда-либо видела. Так они хоронили людей — предавали их тела огню. Дикари живут по принципу «меньше народа — больше кислорода». Они проводят эти бои для того, чтобы определить, кто же достоин дышать.
— ...когда настанет время. А оно настанет! Мы больше не будем бояться за наши жизни. Мы будем жить в мире, который сами же построим! — продолжал Каспер свою речь.

Я бы заплакала и закричала что есть мочи. Я бы сорвала с лица кожу и песком засыпала себе глаза. Я бы заткнула уши ножами, но даже тогда бы я чувствовала эту терзающую изнутри боль. Моё сердце жило отдельно от меня. Моё сердце скулило и обливалось кровью. Моё сердце... От каждого слова оно вздрагивало и вопило. Оно не верило в новый мир. Смерть останется смертью, а война останется войной до тех пор, пока человек остаётся человеком.

После своей речи, выждав, когда разбредётся толпа, Каспер обратился ко мне.
— Дело к тебе есть, — сказал он настолько тихим и вымотанным голосом, что мне пришлось переспрашивать. — Ад ждёт тебя в Косой пещере, — мужчина поставил руки по бокам. — Извини, но если ты откажешься, то мне придётся насильно тащить тебя. Зрелище будет так себе.
Я кивнула, давая понять, что повторять мне не придётся.
— Когда он успел это передать?
— Как только ты отключилась. Он дал тебе время на отдых и еду, так что... — он вдруг замолчал и неловко почесал затылок. — Кажется, об этом я сказать тебе забыл.... Ну, ты же не голодна? — он поморщился, как бы признавая свою вину, и мне осталось только отрицательно покачать головой, чтобы его не обидеть. — Лучше провожу тебя. Вдруг ты решила сбежать

Дело близилось к рассвету. На улице полнейшая тишина, прерываемая еле слышным храпом здешних. Проходя мимо их укрытий, я не могла удержаться, чтобы не посмотреть, что же у них там внутри происходит. Целый год я бродила по запустевшим брошенным постройкам, а теперь находилась в лагере сотни выживших. Конечно, это совсем не то, о чём рассказывала миссис Джеффри, но атмосфера непередаваемая.

Сначала я не верила этому скверному названию «Косая пещера». Думала, меня ждёт какой-то заброшенный бар, построенный дикарями, или ещё что похуже. Но это была самая обычная пещера с сырыми стенами, пугающим эхо и странным свечением изнутри. Каспер остался снаружи, как только мы подошли ко входу. Теперь я была одна.

Доверия не вызывал ни странный гул, доносящийся откуда-то из глубины, ни каменные валуны, словно приклеенные к потолку на супер-клей. Каспер продолжал стоять у входа и пристально наблюдать за мной, так что идея выбежать из пещеры и рвануть к Энди быстро отправилась в список неудачных затей.

Свет становился всё ближе. Мои шаги стали увереннее, как только среди громкого шума я уловила человеческую речь. Голоса раздавались редко, но даже этого хватило, чтобы помочь мне выбраться из каменного лабиринта.

Я вышла в громадное помещение, освещённое яркими фонарями. Таких я никогда не видела, но здесь были вещи более удивительные, чем какие-то светяшки. Помещение служило мастерской — дюжина дикарей стояли у широких столов с горой металлических и пластмассовых деталей. Кто-то занимался сортировкой, кто-то переносил мешки с материалами со стола в ящики, кто-то собирал детали во что-то целое. Всё это выглядело бы нормой, если бы люди не были закованы в кандалы.

— По-твоему, это похоже на алюминий? — прозвучал голос громче остальных. — А это? Это что?
Главарь дикарей ходил между рядами столов и не упускал возможности упрекнуть в чём-то каждого своего рабочего. Или раба?... На фоне скрюченных спин подчинённых, на фоне их опущенных чуть ли не к земле голов Ад казался ещё выше, ещё сильнее, чем был на самом деле.

По телу прошлась неприятная дрожь, когда блондин, наконец, обратил на меня внимание. Он снял с левого глаза монокль, явно сделанный его же руками, и направился ко мне, попутно развязывая бинты на запястьях и кистях — они служили ему защитными перчатками.

— Кто тебе разрешил сюда войти? — он с грубостью развернул меня за плечо и подтолкнул в спину, чтобы я перестала пялиться на «рабочий процесс».
— Никто и не запрещал... — я сказала это тихо, чтобы не нарваться на ещё большую грубость.

Парень ударил ладонью по стене, запустив какой-то механизм. Через несколько секунд по пещере раздался металлический скрежет и мастерская скрылась за массивной, но очень лениво закрывающейся дверью.

Его недоверчивость не позволила ему упускать мня из поля его зрения, так что дикарь заставил идти вперёд него.
Молчание, окатившее меня с ног до головы, вызывало приступы тревоги. Я даже старалась не шоркать подошвой, старалась тише дышать и моргать. Каждый звук, каждый шаг дикаря за моей спиной казался предсмертной барабанной дробью. И, как некстати, мой живот издал голодный рык.
— Я дал тебе мало времени на то, чтобы прийти в себя?
Нет, ты дал поручение не самому ответственному помощнику, который забыл сказать, что голодать мне было не обязательно.
— Я в порядке, — киваю головой для убедительности.
— Мне не интересно, в каком ты состоянии. Меня раздражают песни твоих желудочных китов.

Ещё один удар ладонью — ещё одна металлическая дверь. Мы оказались в небольшой коморке, очень похожей на комнату обычного дома. Здесь — письменный стол, самодельный шкаф, подобие напольного ковра и жуткая давящая атмосфера.

Когда за нами закрылась дверь, настала моя очередь бояться упускать его из виду. Я отскочила в сторону и упёрлась спиной о каменный комод. Стало казаться, что даже окажись я в кандалах, как те несчастные дикари, мне не было бы так страшно, как сейчас, наедине с их главарём.

— Как тебя зовут? — даже такой простой вопрос из его уст звучал слишком дико.
Он подошёл ближе и в упор посмотрел мне в глаза, но потом быстро потерял в них интерес. Я поняла, что ему было важно узнать их цвет.
— Ниа. Ниана Твайстер.
Айден подошёл к письменному столу и выдвинул один из стульев.
— Твистер? — не расслышал он и поморщил нос. — Как игра «твистер» или как буря¹?
— Т-в-а-й-с-т-е-р, — повторяю я, продиктовав по буквам и чуть повысив от негодования голос.
Он не отвечает. На самом деле, ему не интересно ни моё имя, ни фамилия, ни что-либо ещё.

— Сколько вас?
Я как будто даже забыла значение этих слов — насколько странным показался этот вопрос.
— Я уже отвечала.
— Ну, говорят, ум приходит с возрастом. А ты стала на два с половиной часа старше, — на этих словах дикарь с приказным видом указал мне рукой на стул. — Может, теперь тебе есть, что мне рассказать.

Рассказать мне в самом деле было нечего, а потому за моим упорным молчанием последовал его длинный вздох, скрывающий раздражение. То ли надеясь что-то найти, то ли пытаясь сдержать желание меня придушить, Ад открыл металлический шкаф. Там я заметила ещё с десяток причудливых изобретений, хотя здесь они выглядели как уже абсолютно рабочие аппараты.

— Ладно... Как вы нашли лагерь?
— Я не знаю. Энди ска...зала, что увидела людей во время вылазки. Мы шли несколько часов и...
Не успела я договорить, как все слова вылетели из головы. Я увидела в его шкафу рюкзак, который оставила на окраине лагеря, пока наблюдала за боем в клетке. Не знаю, что именно я почувствовала: страх или злость, но что бы это ни было, оно заставило меня сделать несколько непроизвольных шагов в сторону парня.
— Это мои вещи! — мой возмущённый голос эхом раздаётся в комнате.
Я не успела даже протянуть руку — Ад рефлекторно схватился за пистолет на своём поясе, а второй рукой толкнул меня в плечо так, что я споткнулась и больно приземлилась на стул.

— Я не говорил, что тебе можно подходить, Твистер, — он повысил голос.
— Я Твайстер...
Он смотрел на меня так, словно только и ждал момента, когда я выкину что-нибудь ещё. Тогда у него появится долгожданный повод всадить мне пулю в лоб.
— Получишь свои вещи, как только перестанешь тратить моё время и начнёшь внятно отвечать на вопросы.
Со мной ещё никогда так грубо не разговаривали. Я чувствовала себя до ужаса ничтожной от каждой произнесённой им буквы.

В этот момент в комнате раздался странных писк. Одна из навороченных безделушек на столе начала разрываться от звонка. Ад отреагировал на неё спокойнее, чем я — что-то на ней нажал и поднёс к уху.
— Да? — сказал он в неё и сделал паузу. — Какой ещё парень?
На этом моменте я насторожилась, но постаралась не подавать виду.
— Связали его? Зачем? Клетки не резиновые, у нас нет столько места на чужаков.
Он сделал ещё одну паузу, а тем временем моя паника достигала предела. Энди...
— Просто прикончите его.
— Нет, постойте! – снова подорвалась я с места. – Остановите их! Я сделаю что угодно.

Я отобрала у него механизм, снова упала на стул. В моих руках оказалась пластмассовая коробочка с электронным циферблатом и круглыми чёрными кнопками.
— Что за... Куда тут говорить?
Триста раз прокрутив штуку в руках, я так и не нашла никакого динамика.
— Сюда, — сказал дикарь и указал на своё ухо. — Положи будильник, ты прокололась. Так значит, твоя призрачная подружка Энди – всё-таки не подружка. Кто он такой? Брат? Твой парень?

Будь у меня ответ на его вопрос, может быть, я проронила бы хоть слово. Может быть, не стояла бы как вкопанная, не тряслась от злости и от страха. Мы никогда не говорили с Энди об этом. Он считал глупым тратить воздух на такие разговоры, а я считала глупой себя. Так и проходила вся жизнь.

— И что мне теперь с тобой делать?
Глаза в панике забегали по комнате. На секунду взгляд остановился на кучке проводков в шкафу дикаря. Проследив за моим взглядом, парень обернулся.
— Хорошая идея, Твистер. Я прощу тебе твоё враньё, если кое-что сделаешь. Мне нужно её протестировать.
— Я Твайстер...

Он достал из шкафа аппарат и приложил к руке. Это было похоже на маленькие прищепки с кабелями, которые цеплялись на кончики пальцев. Когда эта чудаковатая аппаратура была установлена, дикарь надел на левый глаз подобие окуляра - стекло с микросхемой, обрамлённое сверкающей железной оправой.

Наблюдая за каждым его движением, я всё не могла понять, почему рядом с ним мне было так страшно. Так долго разговаривать с ровесником противоположного пола мне ещё не приходилось. От Энди Ад сильно отличался – дикарь был почти на голову выше, голос его звучал ровнее и строже. Его тело как будто было лучше подготовлено к дракам или нагрузкам. Кожа светлее, пальцы длиннее. Острее был кадык и немного шире плечи. Но что отличалось сильнее всего – взгляд, полный неописуемой мерзлоты. Он как будто ждал опасности от каждого моего движения.

Подкручивая какие-то винты у виска и не отрывая от меня глаз, он изрёк поистине гениальное:
— Заткнись и вытяни руку.
Я сидела неподвижно несколько секунд, потом обернулась назад, искренне надеясь, что он обратился не ко мне. На такой жест Ад щёлкнул пальцами, возвращая моё внимание к себе.

Я вытянула вперёд ладошку. Дикарь согнул руку в локте и сжал кулак, после чего разогнул пальцы, на кончиках которых всё ещё были закреплены провода. В этот момент возле его ног на земле образовалась зелёная линия, как бы разделяющая комнату на две части — мою и его. Словно лазерный луч, она медленно двигалась в мою сторону, огибая каждый камешек на земле. Я нервно сглотнула то ли от страха, то ли от холода, когда луч оказался возле меня. Айден перебирал пальцами в воздухе и следил за всем так внимательно, словно от происходящего зависит будущее человечества.

И вот луч коснулся кончиков моих пальцев... Медленно скользя по коже, он добрался до запястий. Было ощущение, словно кто-то пальцами провёл по руке, вызвав лёгкие мурашки. Я отдёрнула руку от луча, и Айден тут же сжал кулак, увидев, что что-то со мной произошло. Зелёная линия исчезла.

— Что ты почувствовала? — с волнением в голосе спрашивает Ад, надеясь, что его изобретение подействовало так, как надо.
— Прикосновения... — бормочу чуть ли не себе под нос и опасливо смотрю ему в глаза. До сих пор чувствую себя без защиты. Без Энди. — Прикосновения на расстоянии. Как такое возможно?
— Чёрт... — ругнулся парень и снял с глаза окуляр.
— Должно было быть что-то другое?
— Тебе, как минимум, должно было расплавить руку.
Я не знаю, было ли это шуткой, но каждая клеточка в моём теле искренне пожелала дикарю провалиться под землю.

— Почему он не пришёл за тобой, а? — снимая с руки перчатку, спросил Ад.
— Увидел то, как вы относитесь к человеческим жизням, и испугался, — в моих глазах гнев и осуждение.
— А может, он просто оказался шпионом получше, чем ты, и свалил, чтобы рассказать обо всём начальству?
Чёртов параноик... Миранда была права. Он действительно только и ищет повод, чтобы увидеть в чём-то опасность.
— Даже будь так, он бы не сбежал.
— Тогда обрадую тебя, — продолжил Ад. — Скоро вы увидитесь. Весь лагерь трезвонит о том, что тебя поймали. Если он правда такой благородный, как ты говоришь, он найдёт тебя. А мы с тобой ему в этом поможем.

Ад кивнул мне в сторону открывающейся двери за моей спиной.
— Я что... могу идти?
— Да, — сказал он так обыденно, словно я совершенно перестала его интересовать.
Так и не поняв, в чём тут подвох, я встала и ушла.