На входе в зону кинотеатра, где пришлось отсканировать куар-коды с мобилы, Лёха чуть подуспокоился и даже порадовался, когда Ваня очень искренне среагировал на название фильма, так, что даже контролерша, озвучившая его одновременно с номерами ряда и мест — таков уж у них протокол — тоже бодро закивала и пожелала приятного просмотра. Как будто какая-то там по счету часть «Пилы» и правда обещала не только незабываемые, уж точно, но еще и конкретно приятные просмотры.

— Ты псих! — хохотал Ваня по пути в зал. — Больной ублюдок!

— Я больной?! Это ты ненормальный! — парировал Лёха.

— Из всего проката ты выбрал расчлененку, а ненормальный я? Так, минуточку, Алёша!

Ваня затормозился у самых дверей, за которыми уже громыхало, но, судя по всему, еще не кино, а реклама. Шедшие за ними люди недовольно цокнули, протискиваясь в двери, но Лёха даже бровью не повел, когда его плечо случайно задели. Больше всего его озадачила Ванина реакция.

— Не нравится, значит, в пизду его, пошли обратно, — буркнул Лёха.

— В том-то и прикол, Лёш. Как ты узнал?! Тоже Прохор растрепал? Или ты просто постебать меня решил?

Вот этого Лёха, к сожалению, не продумал. Как он будет объяснять свой выбор. Единственное удобное объяснение было таким, что Ваня не девчонка, и идти с ним на сопливую мылодраму смысла нет, а на долбаный «Форсаж» с нелогичной физикой и кирпичным лысым мужиком, при каждом удобном случае вещающим о семейных ценностях, ему самому впадлу. Чтобы еще Ваня два часа на другого бритого качка пялился, пока Лёха терпит раздражение от того, как продюсеры уничтожают клевые авто — ну уж нет! Лучше поржать над глупой мясорубкой, чем над глупыми тестостероновыми качками на пафосных тачках.

— Если бы я решил постебаться, мы бы уже днем сидели в первом ряду среди пиздюков и смотрели нарисованного кролика! Ты заходить будешь или нет? — не выдержал Лёха. Еще и уговаривать его надо, поглядите только.

Ваня спорить не стал и благодарно шмыгнул в придержанную Лёхой дверь. Места у них были зачетные, в центре ряда и не слишком далеко от экрана, что не удивительно — людей, отдавших предпочтение тачкам на качках, оказалось большинство. Плюхнувшись в кресло рядом с Ваней, Лёха, разгоряченный разговорами на фудкорте, стянул ветровку, кинув ее себе на колени, и наконец расслабился: в зале было темно и не слишком многолюдно, хотя все равно пахло попкорном, и даже сначала подумалось, что зря они ничего с собой не взяли. Но жрать и смотреть на «кровь, кишки, распидорасило» Лёхе казалось странным, а Ваня ограничился только новым стаканчиком колы, купленным в кассах. И этот стаканчик сейчас торчал между ними в подлокотнике, куда был присунут для удобства.

— Ты тоже пей, если хочешь, — наклонившись, шепнул Ваня. — Я большую взял на двоих.

Какая забота! Специально взял одну, чтобы по очереди присасываться к трубочке? Интересно, он вообще об этом подумал? У Лёхи все внимание с экрана сместилось вправо, к этому долбаному стаканчику, где уже успели побывать Ванины губы. Ваня тем временем достал свою излюбленную парилку, пихнул ее в рот и уставился на экран, на котором пока еще чинно-мирно шли начальные кадры безо всякой жести.

— Тебе вот прям приспичило, я смотрю, — буркнул Лёха.

— Привычка, — пожал плечами Ваня. — Это как конфетку пососать, мне помогает от нервяка. Хочешь?

И протянул Лёхе стик, но Лёха поморщился и отпихнул Ванину руку обратно, о чем тут же пожалел.

— Не, — попытался оправдаться он. — Я пробовал, не зашло. Сладкая херня какая-то, на вкус как сперма.

Ваня прыснул, закашлявшись паром.

— А ты чё, сперму пробовал? Свою?

— Ты дурак, Ванёк? Твою, бля.

Им бы кино смотреть, а не вот это вот все. Там уже первого несчастного придурка в ловушку заманивали, вообще-то. Ваня, правда, заткнулся и молча уставился на экран, потягивая свою ашку. В воздухе повисло недовольство, как будто резко захлопнулась та форточка, откуда всего секунду назад нехило так фонило феромонами. И вот зачем Лёха про сперму ляпнул? Все эти параллели с разными предметами во рту его спровоцировали, хотя на самом деле во вкусе спермы он ничего прям ужасного не находил. Но парилки и правда говно, как считал Лёха. Вредное и дорогое говно-говнище. И то, что Ваня их бездумно употребляет, бесило. Лёха, повинуясь какому-то странному порыву, переложил стакан в другую подставку, слева от себя, и откинул наверх подлокотник, разделявший их с Ваней. И, воспользовавшись этим отвлекающим маневром, схватил Ванину руку, отбирая стик.

— Дай сюда!

Но вырвать у него ашку оказалось не так просто — Ваня зажал ее в кулаке, началось сражение за трофей, пока на экране под нагнетающую музыку происходила погоня. Хват у Савченко оказался крепкий — не отдавал ни в какую, отчего Лёха только больше злился и сжимал его кулак, обхватив рукой сверху.

— Ты че творишь? — шипел Ваня. — Перестань!

— Перестань сжимать, и я перестану! — тоже встал в позу Лёха. Борьба как-то плавно затихла, и он обнаружил, что тупо держит Ванину руку в своей. Силы явно были не равны, ведь правой рукой Ваня сделать ничего не мог, и Лёха впервые позлорадствовал над его беспомощностью.

— Придурок, отпусти! — угрожающе запротестовал Ваня. — Не буду я парить!

— Я, может, не хочу отпускать, — настаивал Лёха, сжимая его руку еще крепче.

— Палево же! — не успокаивался Ваня.

Лёха, закатив глаза, накинул сверху свою олимпийку. Вообще-то, он заранее глянул на ряд перед ними: там не то что рук, там даже голов не было видно. Да если бы там кто-то кому-то сейчас отсасывал, они бы с Ваней не увидели! Соседи сбоку тоже не напрягали, со стороны Вани одно кресло было пустое, а с Лёхиной сидели девушка и ее спутник, и вряд ли ей вдруг придет в голову рассматривать чужого парня вместо своего, тем более, чтобы углядеть что-то эдакое, надо приходить в кинотеатр в приборе для ночного видения. Так что олимпийка являлась больше успокаивающим фактором, чем необходимым прикрытием. Но спустя пару минут Ваня все равно заерзал.

— Дай попить.

Лёха усмехнулся себе под нос: надо же, сколько энергии. Сидел бы молчал, фильм же пропустит. Нет, Ваня явно упертый. И как будто специально начал кашлять, назло Лёхе, так что пришлось уступить, но по-своему. Пусть поймет, зачем Лёха на самом деле его в кино потащил — не тупо же сидеть рядом. Полапать ведь охота. Или он совсем глупенький? Или ему надо было прямым текстом предлагать: пошли ко мне, потому что я задолбался о тебе думать всю неделю? Но снова собирать консилиум из умников на хате не хотелось, а рисковать тем, что Ваня зассыт прийти один, Лёха не стал. Кино все-таки нейтральная территория. Где в темноте все же можно позволить себе чуть больше, чем просто сунуть руку в ведро с попкорном, особенно если не покупать это ведро вовсе.

И теперь, даже если Ваня заразился шикарным актерским мастерством из фильма про маньяков, решив тоже помучить Лёху, сдаваться он не собирался. Поэтому протянул Ване стакан другой рукой, не отпуская.

— Ну пей.

Ваня склонился к стаканчику, и, несмотря на специфику ужастика, в приглушенном свечении экрана его глаза блеснули как-то слишком уж весело. Он медленно обхватил трубочку губами и стал пить, не сводя с Лёхи взгляда из-под упавшей на лоб чёлки. Ладони сразу слегка вспотели, и сюжет фильма перестал существовать — Лёха как завороженный смотрел другое «кино».

— Спасибо, — улыбнулся Ваня, закончив, и повернулся обратно к экрану.

Почувствовав, как кулак с электронной сигаретой, захваченный в плен, разжался, Лёха тоже расслабил хват, и очень зря — Ваня тут же выдернул руку. «Обратно вернул!» — хотел было скомандовать Лёха, но не пришлось. Ваня убрал ашку в карман и снова сам схватил его пальцы, да так крепко, что тут же пошли фантазии, как бы эта сила сжатия ощущалась, скажем, на Лёхином члене. Вот, значит, оно как — когда другой перенимает инициативу и проявляет ее, так, что у Лёхи мигом дух захватило. Каким бы пуганым Ваня ни был в плане своей явно не до конца осознанной ориентации, как парень он точно не промах. И Лёхе не терпелось испытать его сильные стороны в деле. Аж мурашки по затылку побежали. Как раз на экране кто-то в тему опять истошно орал.

Лёха мягко высвободил руку и протянул ее чуть дальше, нащупав Ванино колено. Крепкое, с плотными мышцами, — там было что пожамкать, хотя Лёха старался не увлекаться. Погладил вдоль, затем спустился пальцами вниз, несильно сжал. Ни один мускул не дрогнул на Ванином лице, а вот на ногах мышцы сразу напряглись, особенно когда Лёха провел ладонью по его бедру почти до паха.

— Кхм, — кашлянул Ваня, тоже несмело положив свою руку Лёхе на колено, и это не могло не радовать. — Не знаю, с чего ты взял, что я люблю такое.

— Я твою страничку прочесал, — ответил Лёха неопределенно, продолжая наглаживать Ваню. Он не вкуривал, говорят ли они о фильме или о чем-то еще, но решил не уточнять и дать ему немного кислорода. — Ты четкий, короче, и меня цепануло.

— Сэйм, — еле слышно сквозь шум фильма бросил Ваня.

— А? Чего ты там бубнишь, не слышу, — затупил Лёха.

— Да так, забей. В общем, в детстве я боялся всего подряд, и однажды отец уговорил меня на ужастик. Я прикрыл глаза ладонью и смотрел кое-как, а он держал меня за руку. Было уже не так страшно. И тогда я решил, что если я чего-то боюсь, то должен найти это, попробовать и перебороть. И, кажется, немного увлекся...

— Круто, чё, — ответил Лёха. Ему вдруг стало спокойно и хорошо, напрягало только мило-картавое, но сейчас какое-то чужое «перебороть». Как будто это что-то плохое. Или они все же говорили о кино? Лёха вздохнул, стараясь расслабиться, и кивнул на экран, где показывали маньяка в стрёмой маске свиньи: — Вот такое перебороть, да? Я его даже сейчас боюсь до усрачки. Жуткий капец, щас обоссусь.

— Ага... Не бойся, Лёш, я тебя спасу, — усмехнулся Ваня. — Хрюша и правда уже не тот.

Лёха заржал, и девушка, сидевшая рядом, все-таки на него посмотрела недоуменно. Всего секунду. Лёха хотел было в свойственной ему манере пошутить про Хрюшу-хуюшу, но вместо этого придвинулся к Ване чуть ближе, насколько позволяло сиденье, и сказал совершенно другое.

— А я в детстве боялся клоунов, — признался он. — А потом вырос и сам им стал. Попробовал и переборол, блин, нахуй.

— Мне нравятся клоуны. Вдруг это не клоун, а инопланетный монстр. Есть еще рыбка-клоун, она не страшная. Такая оранжевая с белым.

— Как в мультике про Немо, — припомнил Лёха. Отличный вечер, заебатый. Сидеть на расчлененке, втихую лапать друг друга, при этом обсуждая древние мультики.

— Точно, — сказал Ваня, заерзав, потому что Лёха все так же продолжал внаглую щупать его ляжку сквозь джинсу. — А есть еще рыба-пила. Пила, сечешь? Надо было вместо Хрюши ее тут снимать.

— Не, ее бы не взяли, — усмехнулся Лёха.

— Почему?

— Она забухала.

Ваня беззвучно затрясся, и Лёха тоже не удержался от улыбки: приятно, когда кого-то веселит такой же всратый юмор. Чувство такое, будто они с Ваней наконец-то словили одну волну, учитывая, что никаких протестов по поводу контакта ладони и колена высказано не было. Лёха решил так: не нравится — убрал бы, а если не убирает, да еще и свою лапу положил, значит, можно. Правда, Ваня вдруг отчего-то стал чересчур разговорчивым, опять свой оральный фонтан открыл и, уже почти привалившись к Лёхиному плечу, вещал на ухо все подряд, согревая его колено рукой.

— Кстати, я рыбы по знаку зодиака, а ты?

— А я пиво! Ты фильм смотреть будешь или как?

Теперь уже громко заржал Ваня:

— Ой, бля, в натуре клоун!.. Лёш, — выдохнул прямо в висок, обдав теплом Лёхину щеку. — Я сейчас приду. Мне это... надо отлить. Расскажешь потом, что я пропустил?

И, встав, начал протискиваться мимо него к выходу из ряда, на мгновение засветив подозрительно оттопыренную ширинку прямо перед Лёхиным таблом. Ну охуеть теперь! Лёха посидел, провожая взглядом макушку (Савченко даже пригнулся, чтобы не мешать зрителям, но Лёха все равно сверлил глазами его затылок, пока он не скрылся за поворотом к выходу), а потом, протупив еще немного, сорвался следом. Что тут можно пропустить-то? Ведь то, чего Лёха точно не хотел упускать, только что вышло из зала.

***

В сортирах было пусто и тихо, если не считать приглушенной фоновой музыки. Леха даже испугался, что Ваня нашел правдоподобный предлог, чтобы свалить в принципе. Сначала он решил чуть подождать у рукомойников, а если Ваня не выйдет, — набрать его. От нечего делать помыл руки, пошумел сушилкой, глянул на себя в зеркало, натянул олимпийку. И уже собирался выходить, когда услышал шум воды в дальнем углу. Конечно, это мог быть и не Савченко, а вообще какой-нибудь левый чел, но Лёха сейчас соображал туго. У него ноги шли вперед паровоза прямо к двери кабинки.

Он поймал Ваню на выходе и затолкал обратно, загородив дверь спиной. Хорошие здесь кабинки, со стенками в пол. Двери плотные. Громкость музыки ровно как надо. Как надо для того, чтобы закрыться вдвоем и не палиться. Единственное, свет слишком яркий, особенно после темноты кинозала, но тут уж без вариантов — сортир это вам не уютный чуланчик в знакомой хате.

— Ты опять за свое, — улыбнулся Ваня, быстро сменив удивление на понимание. — У тебя какая-то мания запереться со мной в замкнутом пространстве?

— Это чтоб не убежал, — кивнул Лёха, притягивая его к себе. — Мне чёт тоже приспичило.

— Кабинок вагон, тебе обязательно в мою надо?

— Так не с унитазом же я сосаться буду!

— А вдруг зайдет кто?

— А ты не шуми.

Лёха положил обе ладони Ване на задницу и несильно сжал. Ваня придвинулся вплотную, притерся щекой к его щеке и длинно выдохнул. Расслабился. В туалете, конечно, та еще романтика, но Лёхе надо было вотпрямщас. Ваня, судя по всему, тоже поддался: свободной рукой, как в тот раз, залез под его футболку, провел теплыми пальцами вдоль спины, вызывая желание дать трогать все, до чего дотянется.

— Пиздец меня по тебе кроет, — прошептал Лёха.

— Сэйм, — ответил Ваня и сам приник сначала губами, а потом протолкнулся в рот языком.

Целоваться с ним поначалу казалось прохладно и чуть сладко — наверное, от колы. Потом стало почти горячо и очень мокро. Ваня задышал тяжело, зажимая Лёху одновременно между собой и дверью, одной руки ему явно не хватало. «Я хочу сыграть с тобой одну игру. Кто кого больше перетрогает». Лёха пальцами обеих своих стал бессовестно ощупывать самые кайфовые места — округлые крепкие полупопия ровно под карманами Ваниных джинсов, затем провел вдоль шва на джинсах посередине, и Ваня издал тихий стон.

— Что ты делаешь, придурок...

— Приглашаю тебя, — улыбнулся Лёха ему в губы, смакуя эти шикарные «р». — К хуям фильм, фигня полная, давай лучше ко мне.

Ваня замялся, отвлекаясь на поцелуи, на мгновение замер, стоило услышать, что кто-то вошел и включил воду в мойке. Так и стоял, не шевелясь, дышал в Лёхины губы, медленно водя по ним языком, пока сам Лёха крепче сжимал Ванину задницу, засунув руки в его карманы. Даже на секунду забыл, прикрыв глаза, что они все еще в сортире. Сразу захотелось сдернуть с Вани джинсы и провести такой же досмотр спереди, поглядеть, какая реакция у него будет, ощутить в ладони его член, наконец, заценить, как самого Лёху там ждут и хотят — явно ждут же! Но Лёха еще до такой степени не опустился, чтобы устраивать подобный романтик прямо в общественных клозетах.

***

К моменту, когда Ваня с Лёхой нацеловались до ядрено-красных губищ, которым позавидует любая инста-богиня, выйти из кабинки стало почти что квестом: какой-то сеанс, видать, завершился, и люди повалили сливать напряжение. Прошмыгнуть, чтобы никто не ломанулся в «свободную кассу», удалось не сразу, но когда поток людей спал, дав Лёхе с Ваней еще десяток минут наедине, если постоянные звуки слива бачка можно назвать приятным «наедине», целоваться уже перехотелось. Все это время они, как два идиота, молча таращились друг на друга, словно по укурке, отчаянно стараясь не ржать. Радовало, что напряжение в штанах спало вместе с градусом возбуждения, и кровь пошла обратно к мозгу, хотя Лёхины мысли от ясных были ох как далеки. Ваня тоже пялился на него взглядом шальной императрицы, чуть приоткрыв распухший рот, и Лёха вдруг подумал, что он вот прям сейчас, весь такой в белой футболке, стоит в гребаном общественном толчке, пиздец какой красивый. Ему бы сейчас не кафельную плитку на фон, а закат какой-нибудь слащавый прифотошопить. И все эти романтичные штуки, которыми обычно страдают влюбленные люди, теперь казались весьма уместными. Правда, это было как-то слишком по-голубому, Лёха даже сам себе удивился: в деревне его ни закаты, ни ромашковые поля никогда не привлекали, если рядом нету хотя бы пива и другана с гитарой. Интересно, о чем думал Ваня? Пока из укрытия, предварительно глянув в приоткрытую щелочку, не вышли, Ваня так на него смотрел... Так смотрел... Что хотелось ему губозакаточную машинку, у которой топливо уже подтекало, предъявить даже без первого требования.

На эскалаторе Лёха боролся с желанием провести пальцами по шее Вани или приобнять его, стоявшего на две ступеньки ниже. А таких эскалаторов, на минуточку, было два. На выходе из тц, где народу шастало уже не так много, он позволил себе как бы случайно задеть Ваню плечом, а Ваня в ответ как бы по-дружески закинул левую руку Лёхе на шею.

— Бля, я как будто пьяный, — признался Лёха, вдыхая наконец-то свежий воздух.

— Это все пила виновата, — хмыкнул Ваня.

— Ага, надо попросить, чтоб больше не пила. Ну чё, Ванек, готов побороться со своими страхами? Или зассал, — хмыкнул Лёха.

Они тормознулись в паре шагов от остановки. До Лёхиного дома ехать было минут десять, если без пробок, а где находится резиденция Савченко, он так до сих пор и не знал. И как спросить, тоже понятия не имел. И так уже чувствовал, что чуток передавил. А ведь хотелось вдвоем с Ваней хоть до утра понедельника позависать.

— Давай ко мне. Родаки на дачу умотали на все выхи, — неожиданно предложил Ваня. — Слушай, Лёш, я не то чтобы боюсь, просто хочу тебе кое-что сказать...

Опять пихнул в рот свою ашку, зараза такая. Лёха выхватывать не стал, не вправе еще, если не шуткой, а по серьёзке, — потом мозги вправит. Взгляд у Вани вдруг стал какой-то слишком серьезный, и Лёха неосознанно опустил глаза, уставившись в асфальт.

— О, погодь, у тебя шнурок!

Ваня глянул под ноги, убрал электронку и потянулся, качаясь, рукой к своим празднично-белым конверсам.

— Ты головой думал, когда такие кеды на улицу надевал? Тебе их кто завязывать будет? Пушкин?

— Лёшкин, — огрызнулся Ваня, пытаясь справиться со шнурками одной рукой.

— Калека, ёпта! Лёшкин так Лёшкин!

Лёха присел перед ним на корты, отпихнул Ванины пальцы, и тому ничего не оставалось, кроме как согласно выпрямиться и подождать, пока кавалер-кинг-чарльз Алексей любезно поможет справить своему ненаглядному любую нужду.

— Фу, бля, пидоры ебучие, — раздалось откуда-то со спины.

Лёха обернулся на звук и увидел два тела, которые терлись на пустой остановке. Внутри все закипело, и желание мудохать проснулось снова, но он заставил себя не впадать в крайности. Эти парни из разряда тех, кому на улице слишком широко ходить — вечные искатели приключений, пока им кто-нибудь не пропишет в колено. Ваня нетерпеливо дернул ногой.

— Ты скоро там, Лёш?

— Да, ты скоро там? — передразнило одно тело. — Пацану не терпится.

У Лёхи руки тряслись от злости, и красивый бантик из шнурков никак не хотел складываться.

— Ты ему там ноги, что ли, целуешь? — не унимался этот дебил.

— Слышь, заглохни, а! — не удержался Ваня.

— Слышь, успокой свою невесту! — взбрыкнул второй, и послышались шаги в их сторону.

Лёха бантик оформил, но вставать не торопился, лишь молча проклинал Ваню за гонор — вот зачем ему приспичило? Хорошо же сидели. Мало ли, кто там что говорит. С такими вообще лучше не разговаривать. С другой стороны, как заметили его знакомые пацаны со спортклуба, некоторые иной раз по-человечески не понимают, и сейчас как раз был тот самый случай. Лёха приготовился морально и напрягся физически, поймал баланс. Теперь, когда Ваня на них среагировал, поздняк метаться, если только ногами и как можно чаще и дальше. Благо, у Вани в перевязке рука была, но это, конечно, все осложняло. Дождавшись, когда шаги приблизятся, Лёха резко подскочил, разворачиваясь, и прописал затейнику в живот кулаком снизу.

— Э! — тут же дернулся первый, надвигаясь на Лёху. — Ты чё, э! Пидрила ебаная!

— Рот закрой, хуями пахнет! — выкрикнул Лёха.

Пока первый, согнувшись от удара, восстанавливал дыхалку, второй уже кинулся с кулаками. Лёха, быстро отодвинув Ваню, налетел, толкая быдлотело двумя руками в грудь, тот зашатался, и эта заминка дала Лёхе маленькую фору, чтобы с разгона врезаться в него башкой. Валить на землю, в захват, — перевернуть мордой в асфальт и сесть сверху. Вот только когда он это сделал, сзади неожиданно прилетело прямо в затылок, и Лёха тоже повалился на землю, прикрывая голову. Просрано. Теперь главное — чтобы Ваня поскорее слился в тц, может, позвал охрану или ментов, пока эти двое не потратят остатки своих сил, тогда Лёха вскочит на адреналине, как не раз бывало, и завершит начатое, а если не получится — нормативы по бегу он еще не заваливал. Второй удар пришелся в живот. Третий... Лёха ждал и его, но ничего не произошло, хотя сверху шла какая-то возня и слышалось напряженное пыхтение. Рядом замелькали белые кеды. Отползая к фонарному столбу, Лёха смотрел, как кеды двигаются по асфальту, и не мог понять, где он такое уже видел.

— Сука! — закричал кто-то из отбитых, а Ваня ничего не кричал, и это радовало, но лишь до тех пор, пока шум не сменился на стоны, а Ваня не подошел и не протянул Лёхе руку, помогая встать.

Правую, блядь, руку. Без синей повязки. На его белой футболке вместо нее расцвели маленькие темные пятна. На скуле красовалась ссадина, но выглядел Ваня нормально. Два тела валялись, постанывая, с другой стороны от остановки, возле мусорки. Лёха снова посмотрел на белые кеды с красивым бантиком, над которым он так старался, и вспомнил, где он уже видел подобное. То, как Ваня подворачивал носок правой ноги и двигался, пружиняще, а затем с подшагом, — левая нога впереди, правая позади, по диагонали. Точь-в-точь как у них в спортклубе, в секции по боксу. Ебаная боксерская стойка. Ебаный, блядь, Савченко!