Проснувшись с утра в воскресенье, я решила исполнить свой план по пополнению гардероба и отправилась в ближайший торговый центр. Нет, не так. В единственный, не состоящий из торговых палаток, как на рынке. Его построили ещё во времена моих школьных лет, и он надолго стал пристанищем для местной молодёжи, которая перекочевала туда из подъездов и родительских квартир, в которых да этого обычно проводила морозные зимние вечера. 

Погода была хорошая: на безоблачном голубом небе ярко светило солнце, не деревьях, ставших за считанные дни намного зеленее, пели птички и наконец-то чувствовалось приближение тепла. Так что, натянув джинсы и толстовку, я решила пройтись пешком, благо идти было недалеко — уже через каких-то десять минут я была в торговом центре. В этом, пожалуй, заключался один из немногих плюсов проживания в этом городе — до всех мест, которые могли бы пригодиться, можно добраться пешком или на машине за считанные минуты.

После нескольких часов утомительной прогулки по магазинам и десятков вещей, которые я успела примерить, я вышла на улицу всего с несколькими покупками. Решив, что для начала вполне неплохо, я огляделась вокруг, ища глазами, где можно купить кофе. 

И тут же наткнулась взглядом на молодую девушку в инвалидном кресле, замершую неподалёку от входа. Она не сводила глаз с небольшого фонтанчика в центре площади, на которую выходили двери торгового центра. Вокруг него бегало несколько детей, а на бетонной серой чаше фонтана, унылой и мрачной, как и все остальное здесь, устроилась стая голубей. Смотреть больше и правда было некуда, потому я хорошо понимала девушку, наблюдающую за падающими потоками воды. Раньше мы с друзьями часто назначали встречи именно здесь, и я помнила, как точно также минута за минутой разглядывала фонтанчик, казавшийся мне тогда таким большим. И стоило лишь отвести взгляд — практически пустая площадь, выложенная темно-серой асфальтовой плиткой, тоска и безнадёжность. 

Присмотревшись повнимательнее, я узнала сидящую в кресле девушку, хоть и видела ее последний раз ещё маленькой девчонкой, только-только закончившей первый класс. Сейчас же она очень изменилась — длинные каштановые волосы рассыпались по плечам, тонкие руки, похожие на веточки, девушка сложила на коленях точно таких же хрупких ног. Милое лицо, на котором еще мелькали наивные детские черты, если бы не ее взгляд, полный печали и отчаяния. Взгляд глаз чудесного оттенка лесного ореха, которые я встречала, кроме нее, только у одного человека. И по которым узнала ее сразу же.

— Мила? Привет! Помнишь меня? — Я сделала несколько шагов в ее сторону и остановилась на расстоянии вытянутой руки.

Девушка подняла на меня глаза, и они тут же радостно загорелись, озаряя лицо, ставшее теперь совершенно ребяческим. Она выглядела младше своих лет из-за худощавой, совершенно плоской и угловатой фигуры, и ей едва можно было дать лет тринадцать. А когда она вот так открыто улыбалась — передо мной будто снова сидела девчонка, с которой я попрощалась восемь лет назад.

— Алиса! Конечно, помню! Ты откуда здесь?

— Недавно приехала.

— Ого! А Кирилл знает? — ее глаза округлились от удивления.

— Да. Мы работаем вместе.

— Ты серьёзно? Он вообще ничего не говорил! И словом не обмолвился! Вот я ему устрою.

— Не надо, — рассмеялась я, — я здесь всего неделю. Может быть, просто не успел. Ты здесь одна?

— Нет, конечно, — Мила надула губы и нахмурилась, — я же никуда не выбираюсь одна. Мама пошла за продуктами, а я осталась подождать ее здесь. Это мне разрешается — как собачке ждать возле входа.

Она тяжело вздохнула, а я посмотрела на нее с грустью, стараясь, чтобы у меня во взгляде не мелькнула еще и жалость. Да, Кирилл оказался прав — она выросла и изменилась. Подросток —это в целом сложно, а подросток в инвалидной коляске — хуже стократ.

После тяжёлых родов и их последствий, Мила осталась глубоким инвалидом. К счастью, на интеллекте это не отразилось, но ходить она не могла. Максимум — пользовалась костылями в пределах квартиры, а на улице могла передвигаться только в кресле. Но даже этого она достигла только благодаря практически ежедневным занятиям и бесконечным реабилитациям, которые они посещали с мамой, а потом и с Кириллом. Но, несмотря на все усилия, ожидать полного восстановления не приходилось. Чудес, к сожалению, не бывает. Научиться хотя бы самостоятельно обслуживать себя в быту — вот к чему они все так упорно стремились.

— А ты занята сейчас? — широко распахнула глаза Мила и бесхитростно предложила: — Пошли к нам в гости зайдешь? Мама будет рада тебя видеть!

Я была в этом не уверена. Это Милка была ещё маленькая, и ничего не понимала. А тетя Света совсем другое дело. Я не знала, сказал ли Кир ей что-то о нашем расставании, какую назвал причину и кого оставил виноватым. Раньше она замечательно ко мне относилась, но, кто знает, может быть, все поменялось.

— А Кирилл? — Почему-то мне показалось, что будет совсем невежливо нагрянуть к нему домой без его ведома. 

— Кир уже несколько лет не живёт с нами, — девушка махнула рукой, — он снял отдельную квартиру. Я постоянно дома, а ему же нужно куда-то приводить своих девчонок. Ой, извини.

— Все в порядке, — я улыбнулась Миле, — мы же с ним не вместе, так что вполне нормально, что он заводит новые отношения.

— Мила? — из дверей торгового центра показалась женщина с двумя пакетами в руках, и я сразу же повернула голову на звук ее голоса.

Мама Кирилла сильно изменилась за эти годы. Постарела, похудела, осунулась. Уставшее лицо с темными кругами под потухшими глазами. Сколько я помнила, она всегда была чем-то занята — работала на двух-трех работах, каталась с дочерью на реабилитации, занималась с ней самостоятельно, не жалея себя. Тащила на себе двоих детей, одной из которых требовалось постоянное присутствие и внимание, а ещё несчетное количество денег. Но при этом никогда не жаловалась и искренне их любила. Ее тепла хватало даже на меня, когда я не хотела возвращаться домой и задерживалась вечерами у Кира — она всегда находила для меня ласковое слово или просто крепкие объятия. То, чего мне всегда так не хватало дома.

 Отец же бросил их, едва узнал, что Мила больна, просто не выдержав трудностей. Поэтому, как только Кир немного подрос, он начал сам выполнять часть занятий с сестрой, брать на себя работу по дому, а еще подрабатывать — ведь денег в семье катастрофически не хватало, почти все уходило на врачей, реабилитологов и массажистов для Милы. Его детство закончилось слишком рано.

Женщина бросила на нас настороженный взгляд, судя по всему, не узнав меня. Лишь через несколько секунд её губы растянулись в улыбке, и она воскликнула:

— Алиса! Здравствуй, милая. Какими судьбами?

— Мам, представляешь, Алиса работает теперь вместе с Кириллом, — не дала мне даже слова вставить девочка. — А этот предатель даже не сказал, что она снова здесь!

— Решила вернуться в наш городок? — удивленно вскинула брови тетя Света.

— Временно, — я пожала плечами, — пока ещё не знаю, насколько здесь задержусь.

— Мам, я позвала Алису к нам в гости, ты же не против? — девушка широко улыбнулась и схватила меня за руку, будто боясь, что я сейчас сбегу.

— Конечно, не против. Пойдемте, девочки. Столько времени не виделись, сейчас выпьем чаю, поболтаем, — и, схватив кресло за ручки, она покатила его по тротуару в направлении дома. 

По дороге мне пришлось рассказать, как я жила все эти годы — где и на кого училась в институте, куда потом устроилась на работу. Хорошо, что тактичная тетя Света не стала ничего спрашивать про мою личную жизнь — там похвастать вообще было нечем. Потом она принялась рассказывать про Кирилла.

— Я тогда очень расстроилась, когда ты уехала, а Кирилл сказал, что вы расстались. Вы были такой хорошей парой, а ты так и вовсе замечательная девочка. Умница, красавица. Но Кир дал понять — ваши пути разошлись, и никто не виноват. Я не стала лезть ему в душу, правда потом много раз жалела об этом решении. Может быть, надо было докопаться до причины, понять в чем дело, помочь, подсказать. Но ты же знаешь его — если он что-то решил, то его ничем не сдвинешь. 

Так за разговорами мы незаметно подошли к их дому и поднялись в квартиру. Точнее, тетя Света отточенными за долгие годы движениями закатила коляску прямо по ступеням наверх — к счастью, их квартира была на первом этаже. Она была совсем небольшая, и совершенно неудобная для человека, передвигающегося на инвалидной коляске. Маленькие комнаты, узкий коридор, в который невозможно даже установить шкаф, иначе Мила просто бы не проехала. Дверные проёмы были расширены, опять же для удобства девушки, но я все равно рассеяно оглядывала это архитектурное чудо времен правления Хрущева. Как тут может жить человек с ограниченными возможностями? Это же просто издевательство.

Но, очевидно, жильцы уже давно ко всему привыкли, и Мила ловко проехала вглубь квартиры, а уже там сама встала с кресла, взяв стоящие у стены костыли.

— Девочки, вы пока поболтайте, а я быстро приготовлю ужин, — распорядилась тётя Света и направилась в кухню.

Мила махнула мне головой, приглашая пройти в свою комнату. Там царило настоящее девичье царство — от обилия розовых цветов всех оттенков рябило в глазах. Стены были увешаны плакатами с неизвестными мне музыкальными группами, актерами и знаменитостями, а еще рисунками. В основном портретами — парней или обнимающихся парочек, а еще немного пейзажами моря.

— Это твои рисунки? — Я замерла у стены, разглядывая развешанные листы бумаги.

— Да. Мне нравится рисовать. 

— У тебя же талант! Ты не хочешь заняться этим профессионально? Пойти учиться после школы?

— Я не знаю. Не думала ещё об этом. Мне кажется, это никому не интересно и таких, как я миллионы.

— Это не так. Мне кажется, твои работы действительно стоят внимания. Просто подумай об этом.

— Да, хорошо, — Мила устало опустилась на кровать. Дорога до комнаты далась ей с трудом.

Я кивнула и продолжила рассматривать рисунки. Они действительно были хороши — аккуратные тонкие штрихи, точно переданное настроение, живые эмоции на лицах.

— Я еще комиксы рисую. Но их никто не видел. Даже Кирилл, — неожиданно призналась девушка. — Хочешь посмотреть?

— Почему я? — не смогла скрыть удивления, но тут же добавила: — Да, конечно хочу.

— Не знаю. Ты мне всегда нравилась, я тебе доверяю.

— А Киру разве нет?

— Ему я доверяю больше всех на свете, — она мотнула головой. — Но боюсь, что он не поймёт.

С трудом поднявшись с кровати, она достала из ящика письменного стола толстый альбом и протянула мне. Не сказать, что я разбиралась в комиксах, но получалось у нее действительно здорово. На долгие пятнадцать минут я зависла, читая историю про девочку с суперспособностями. Днем она сидела в инвалидном кресле, притворяясь больной, а когда никто не видел, надевала костюм с черным плащом и летела спасать мир. И, конечно же, в один прекрасный день она познакомилась с таким же супергеройским парнем, а дальше история прерывалась.

— Класс, Мила! — у меня на глаза навернулись слёзы, но я быстро их сморгнула. — Когда будет продолжение? У твоего творчества появился новый поклонник.

— Скорее сказать, первый, — она печально улыбнулась. — Я не знаю. Ещё не придумала. Сначала я подумала, что обязательно должна быть любовная линия, куда же без нее. А потом... Оказалось, что я совсем в этом ничего не понимаю. 

— Мил, — я взяла ее за руку, мягко сжав холодные пальцы, — у тебя все ещё впереди. Какие твои годы. Я в шестнадцать тоже не знала, что это такое.

— Не смеши меня, Алис, — девушка резко выдернула свою руку из моей ладони и бросила на меня раздраженный взгляд. — Посмотри на себя и меня. Кому я нужна такая?!

— Какая такая? Ты умная, добрая, красивая, талантливая и очень интересная. В твоей жизни обязательно появится тот, кто примет тебя любой.

— Ерунда! — воскликнула она едва ли не со злостью. 

— Тебе нравится кто-то, да? — я не стала реагировать на ее грубость.

— Возможно.

— Расскажешь? Я не настаиваю, но ты сказала, что доверяешь мне. Вдруг я смогу помочь? С Киром о таком ведь тоже не поговоришь, правда?

Она тяжело вздохнула. Я видела по глазам — ей очень хотелось с кем-то поделиться. Я еще помнила себя в этом возрасте. Первые острые чувства, что-то новое, неизведанное, и отсутствие хоть какого-то опыта. И порой так хотелось получить совет со стороны, особенно от человека постарше, который это все однажды уже пережил. А еще мне вспомнились слова Кирилла, что девушке отчаянно не хватает рядом друга, с которым можно поговорить по душам.

— Да, мне нравится кое-кто, — Мила, наконец, начала говорить, и я облегчённо выдохнула — первый шаг сделан. — Мы познакомились в реабилитационном центре.

— И что это за мальчик?

— Это не совсем мальчик, — Мила опустила глаза.

— О. Девочка? — я не смогла скрыть удивления.

— Нет, — тихо рассмеялась она, — я имею ввиду, уже не мальчик. Скорее мужчина. Он всего на год младше Кира. Это мой инструктор по лечебной физкультуре.

— О, — повторила я, не ожидая такого поворота событий, — вот как. А он что?

— А он видит во мне только маленькую больную девочку.

— Мил, я думаю, основная проблема заключается в том, что для него ты действительно маленькая девочка, — осторожно начала я, стараясь тщательно обдумывать свои слова, чтобы ненароком не обидеть ее. — У вас же почти десять лет разницы. До того момента, как он разглядит в тебе девушку пройдёт немало лет. А ты не пробовала присмотреться к своим ровесникам?

— Они глупые! — нахмурилась девочка. — Противные. С ними невозможно общаться.

— Не все, бывают и исключения, — я улыбнулась, вспомнив Кира в этом возрасте. Он даже тогда уже был мужчиной, жизнь быстро заставила его повзрослеть, не позволив ему слишком долго оставаться легкомысленным мальчишкой.

Ответить Мила не успела. В комнату заглянула тетя Света и позвала нас к столу. Мы послушно направились за ней, и все вместе принялись за ужин, а я только сейчас поняла, что за весь день ничего не ела. И едва не умерла от удовольствия, вспоминая, когда последний раз пробовала домашнюю еду. Вроде бы ничего сверхъестественного — обычное пюре с курицей, но как же вкусно.

Я с наслаждением жевала сочное куриное мясо, по-детски радуясь, что этим вечером меня занесло к ним домой, как вдруг входная дверь громко хлопнула.